Когда первые четыре месяца Теодор спал как миленький до пяти утра, а потом просыпался, ел и снова спал, я осмелилась поверить, что так будет всегда. Я думала, что, наконец-то, выиграла в лотерею и сорвала джек-пот. В глубине души, очень-очень глубоко, я самонадеянно полагала, что это моя заслуга, что у меня ребенок спит всю ночь, ведь я такая классная и молодец, само спокойствие и мудрость.
В четыре месяца демоверсия ребенка истекла. Оказалось, что для того, чтобы мой сын и дальше спал по ночам, я должна (снова!) оплатить полный пакет – с прорезывающимися зубами и ночным ревом, постепенно перешедшим в мою любимую часть под названием «ночной подсос». Всю ночь я переворачивалась с бока на бок для того, чтобы Теодор мог держать грудь во рту, а также царапаться, пинаться, ныть, изворачиваться, подниматься и куда-то ползти, снова укладываться, требовать грудь и так до самого утра. Утром он был невероятно бодр и весел, а я почему-то нет.
В восемь месяцев Теодора я пошла к врачу и сдала все анализы, потому что в моем теле не осталось ни одного квадратного сантиметра, который бы не болел. Врач сказала, что у меня показатели как у космонавта. Правда, не уточнила, как у живого или как у полуживого. У меня болели голова, шея, спина, ломило все тело, мучили головокружения, а иногда утром, открыв глаза, я могла начать плакать от того, что так и не смогла выспаться.
И тогда мы начали слип-тренинг. Это было тяжелое решение, непростой процесс и отдельная тема, на которую, наверное, я скоро напишу, если это кому-то интересно (напишите мне, пожалуйста, лично на @justbejane, если это так). После слип-тренинга Теодор начал спать по ночам – он легко засыпал вечером, спал до 4-5 утра, я кормила его, снова возвращала в кроватку и там он спал до 7-8 утра. Это казалось чудом каким-то! Моя голова перестала так сильно и часто болеть. Я пошла на курсы немецкого. Стала поглядывать в сторону работы. В общем, начала строить планы на жизнь. Я немного гордилась тем, как ловко мы решили проблему со сном Теодора, стоило нам только за нее хорошенько взяться. И лишь сожалела, что не сделала этого раньше.
Но недолго музыка играла, недолго Тео крепко спал. Через месяц все внезапно вернулось на круги своя и так продолжается уже месяц с переменным успехом. Консультанты по детскому сну пожимают плечами и рекомендуют начать тренинг снова. Мы начинаем, на третий-четвертый день все становится лучше, но потом внезапно снова происходит откат. Но, знаете, мы не сдаемся! Либо Теодор начнет спать по ночам, либо ему исполнится 18 лет и мы выселим его из дома в общежитие – вот такие мы последовательные и строгие родители.
А если серьезно, то что ж. Это лишь очередная история о том, как сложно что-либо наверняка планировать с детьми. Ты думаешь: «Он будет спать по ночам, а я работать и учиться», а он берет и не спит. Ты думаешь: «Я устрою его в детский сад и пойду на курсы», а в детских садах нет ни одного местечка. Ты думаешь: «В 6 месяцев он начнет есть всевозможные пюре и каши и я смогу оставлять его на несколько часов с отцом», а он берет и выплевывает кашу, сцеженное молоко, вообще все, что ему пытаются предложить в тот момент, когда его непутевая мать где-то шляется. Дети в большинстве случаев вообще не про стабильность – так, знаете, любой дурак сможет, в чем же тогда челлендж? Конечно, всегда есть такие матери, у которых дети живут по расписанию – спят, ходят в туалет, едят прикорм, поступают в колледж. Один только факт существования этих идеальных мам и их детей вводит в уныние тех, у кого так не получается. Но я думаю так: это их история, я уверена, что и у этих матерей возникают трудности – просто не такие, как у меня, другие, свои. И я оставляю им их право чувствовать себя успешными в тех вопросах, в которых я не очень-то хороша.
В четыре месяца демоверсия ребенка истекла. Оказалось, что для того, чтобы мой сын и дальше спал по ночам, я должна (снова!) оплатить полный пакет – с прорезывающимися зубами и ночным ревом, постепенно перешедшим в мою любимую часть под названием «ночной подсос». Всю ночь я переворачивалась с бока на бок для того, чтобы Теодор мог держать грудь во рту, а также царапаться, пинаться, ныть, изворачиваться, подниматься и куда-то ползти, снова укладываться, требовать грудь и так до самого утра. Утром он был невероятно бодр и весел, а я почему-то нет.
В восемь месяцев Теодора я пошла к врачу и сдала все анализы, потому что в моем теле не осталось ни одного квадратного сантиметра, который бы не болел. Врач сказала, что у меня показатели как у космонавта. Правда, не уточнила, как у живого или как у полуживого. У меня болели голова, шея, спина, ломило все тело, мучили головокружения, а иногда утром, открыв глаза, я могла начать плакать от того, что так и не смогла выспаться.
И тогда мы начали слип-тренинг. Это было тяжелое решение, непростой процесс и отдельная тема, на которую, наверное, я скоро напишу, если это кому-то интересно (напишите мне, пожалуйста, лично на @justbejane, если это так). После слип-тренинга Теодор начал спать по ночам – он легко засыпал вечером, спал до 4-5 утра, я кормила его, снова возвращала в кроватку и там он спал до 7-8 утра. Это казалось чудом каким-то! Моя голова перестала так сильно и часто болеть. Я пошла на курсы немецкого. Стала поглядывать в сторону работы. В общем, начала строить планы на жизнь. Я немного гордилась тем, как ловко мы решили проблему со сном Теодора, стоило нам только за нее хорошенько взяться. И лишь сожалела, что не сделала этого раньше.
Но недолго музыка играла, недолго Тео крепко спал. Через месяц все внезапно вернулось на круги своя и так продолжается уже месяц с переменным успехом. Консультанты по детскому сну пожимают плечами и рекомендуют начать тренинг снова. Мы начинаем, на третий-четвертый день все становится лучше, но потом внезапно снова происходит откат. Но, знаете, мы не сдаемся! Либо Теодор начнет спать по ночам, либо ему исполнится 18 лет и мы выселим его из дома в общежитие – вот такие мы последовательные и строгие родители.
А если серьезно, то что ж. Это лишь очередная история о том, как сложно что-либо наверняка планировать с детьми. Ты думаешь: «Он будет спать по ночам, а я работать и учиться», а он берет и не спит. Ты думаешь: «Я устрою его в детский сад и пойду на курсы», а в детских садах нет ни одного местечка. Ты думаешь: «В 6 месяцев он начнет есть всевозможные пюре и каши и я смогу оставлять его на несколько часов с отцом», а он берет и выплевывает кашу, сцеженное молоко, вообще все, что ему пытаются предложить в тот момент, когда его непутевая мать где-то шляется. Дети в большинстве случаев вообще не про стабильность – так, знаете, любой дурак сможет, в чем же тогда челлендж? Конечно, всегда есть такие матери, у которых дети живут по расписанию – спят, ходят в туалет, едят прикорм, поступают в колледж. Один только факт существования этих идеальных мам и их детей вводит в уныние тех, у кого так не получается. Но я думаю так: это их история, я уверена, что и у этих матерей возникают трудности – просто не такие, как у меня, другие, свои. И я оставляю им их право чувствовать себя успешными в тех вопросах, в которых я не очень-то хороша.
Мы еще не знаем, получится ли научить Теодора спать по ночам (мы еще не пробовали такие действенные методы, как шантаж и подкуп, так что шансы есть). Но я знаю вот что – я прохожу со своим сыном через свой уникальный опыт и ничей пример мне не указ. Возможно, моему сыну чуть больше, чем другому, спящему всю ночь ребенку, нужно, чтобы я обнимала его во сне. Возможно, ему нужно чуть больше времени, чтобы научиться оставаться без меня с другими людьми и не плакать при этом (сейчас я сижу в коворкинге и няни не выносили мне его из детской уже целых 15 минут, вот это успех!). Возможно, ничего ужасного не случится, если я пойду на курсы на полгода позже, чем планировала.
В конце концов, Теодор тоже вот нарушил все мои планы и появился на несколько лет позже, чем я начала его ждать. И ничего, отличный вышел парень.
В конце концов, Теодор тоже вот нарушил все мои планы и появился на несколько лет позже, чем я начала его ждать. И ничего, отличный вышел парень.
Вчера моя приятельница прислала мне ссылку на мероприятие на фейсбуке, а я тут же переслала ее дочери. Речь шла о школе игры на гитаре в Берлине и занятия начинались вот прям в тот же день, причем, совершенно бесплатно. Малика тут же загорелась, собралась, взяла гитару, давно стоящую без дела, и поехала. Я очень обрадовалась тому, как легко она на это решилась – мне самой тяжело даются мероприятия, где все совершенно мне незнакомы. Но через полчаса она позвонила и плачущим голосом сказала, что вышла где-то, где ей нужно пересесть на автобус, не может найти остановку этого автобуса и вообще не понимает, куда ей нужно ехать. И что у нее всего один процент заряда на телефоне. Через несколько секунд телефон выключился и я уже ничем не смогла ей помочь.
Как я себя ругала. Представляла, как дочь возвращается расстроенная домой, и ругала себя за все: «Почему я не посмотрела сама, как ей нужно ехать и не объяснила подробно маршрут? Почему не проверила заряд ее телефона? Почему не дала ей с собой powerbank?» Мне нужно было бежать на немецкий и на станции метро я вглядывалась в пассажиров, выходящих из встречного поезда – вдруг среди них идет грустная Малика с гитарой?
Малика написала нам в семейный чат через полтора часа и сообщила, что едет домой. Оказалось, что она помнила название улицы и дом, куда ей нужно было ехать. Сначала она узнала у прохожих, где остановка нужного ей автобуса. Потом в метро долго рассматривала карту города, где улицы подписаны мелким-мелким шрифтом, а у Малики плохое зрение и она использовала очки как лупу. Потом долго искала само здание. И все-таки все нашла! И ей там очень понравилось! И она вернулась домой в отличном настроении.
Я была страшно рада, что у Малики все получилось. И что мне даже не пришлось вмешиваться. На самом деле, я часто контролирую такие моменты, ведь я страшно переживаю, что вдруг они опоздают, что-то не получится, расстроятся, получат плохую оценку (и расстроятся). И из-за этой своей тревожности лишаю детей возможности иногда самостоятельно решать свои проблемы. Не то, чтобы я контролирую каждый шаг – они сами встают в 6 утра в школу, готовят себе обеды, делают уроки, ездят на работу по пятницам и так далее. Но мне все еще тяжело дается не ругать себя, когда у них случаются осечки, и я все время пытаюсь эти осечки исправить или предотвратить. Но, как в очередной раз показал опыт вчерашнего дня, когда я не вмешиваюсь, мои дети также отлично способны справиться с подобными трудностями. И это меня очень радует.
Как я себя ругала. Представляла, как дочь возвращается расстроенная домой, и ругала себя за все: «Почему я не посмотрела сама, как ей нужно ехать и не объяснила подробно маршрут? Почему не проверила заряд ее телефона? Почему не дала ей с собой powerbank?» Мне нужно было бежать на немецкий и на станции метро я вглядывалась в пассажиров, выходящих из встречного поезда – вдруг среди них идет грустная Малика с гитарой?
Малика написала нам в семейный чат через полтора часа и сообщила, что едет домой. Оказалось, что она помнила название улицы и дом, куда ей нужно было ехать. Сначала она узнала у прохожих, где остановка нужного ей автобуса. Потом в метро долго рассматривала карту города, где улицы подписаны мелким-мелким шрифтом, а у Малики плохое зрение и она использовала очки как лупу. Потом долго искала само здание. И все-таки все нашла! И ей там очень понравилось! И она вернулась домой в отличном настроении.
Я была страшно рада, что у Малики все получилось. И что мне даже не пришлось вмешиваться. На самом деле, я часто контролирую такие моменты, ведь я страшно переживаю, что вдруг они опоздают, что-то не получится, расстроятся, получат плохую оценку (и расстроятся). И из-за этой своей тревожности лишаю детей возможности иногда самостоятельно решать свои проблемы. Не то, чтобы я контролирую каждый шаг – они сами встают в 6 утра в школу, готовят себе обеды, делают уроки, ездят на работу по пятницам и так далее. Но мне все еще тяжело дается не ругать себя, когда у них случаются осечки, и я все время пытаюсь эти осечки исправить или предотвратить. Но, как в очередной раз показал опыт вчерашнего дня, когда я не вмешиваюсь, мои дети также отлично способны справиться с подобными трудностями. И это меня очень радует.
Итак, слип-тренинг.
Мне непросто писать об этом, потому что я до конца не уверена, что я выбрала правильный метод для того, чтобы научить нашего сына спать по ночам. И все же я советовалась с двумя психологами, когда начинала слип-тренинг, и с людьми, которым я лично доверяю, и заручилась их поддержкой. Конечно, в первую очередь поддержкой мужа. Поэтому со всем уважением попрошу читателей: если вдруг кто-то захочет меня переубедить или высказать свое негативное отношение к данной теме, пожалуйста, не нужно тратить ваше и мое время. Такие решения я обсуждаю и принимаю только с близким окружением, надеюсь, как и вы.
Еще недавно я была убеждена, что никогда и ни за что не оставлю своего ребенка плакать в одиночестве, но моя физическая усталость победила. Меня до сих пор не покидает чувство, что я немного подвела Теодора, хотя муж уверяет меня, что с Тео все хорошо и он по-прежнему счастливый и здоровый ребенок. В любом случае я могу лишь написать подробно о том, как все проходило у нас, но никому не стану рекомендовать наши методы или убеждать вас в том, что они безвредны для ваших детей. Это решение вы должны принять сами.
Существует большое число слип-тренингов, но общая суть их в том, чтобы научить ребенка самостоятельно засыпать – без груди во рту и ассоциации еда-сон, без укачиваний и прочих манипуляций. Кто-то (например, давно уже всеми разлюбленный Спок) утверждает, что надо оставлять ребенка «проораться», кто-то (по-прежнему, популярная Трейси Хогг) утверждает, что нельзя оставлять плачущего малыша одного и нужно просто брать его на руки и класть в кровать и так снова и снова, по несколько часов, пока он не начнет засыпать самостоятельно. Мы выбрали Ричарда Фербера с его методом допустимого (контролируемого) плача.
Вообще я просто открыла первую попавшуюся книгу среди ночи и через двадцать минут чтения решила начать тренинг, потому что находилась на грани отчаяния (не лучшая мотивация). Книга называлась «Сон ребенка. Решение всех проблем» Ричарда Фербера. Возможно, если бы я прочла раньше Трейси Хогг, я бы использовала ее метод, но теперь уже я этого не знаю. Я читаю книгу Хогг только теперь и некоторые вещи мне очень нравятся, а некоторые – вызывают большое сопротивление. Первые месяцы жизни Теодора я находилась в лагере тех стойких матерей, кто считает, что если ребенку нужна всю ночь грудь – то вот она, пожалуйста, я ребенка рожала не затем, чтобы ему в чем-то отказывать. Если он не хочет спать отдельно от мамы до трех лет – значит, малышу так надо, будем спать вместе. Но хотя дух мой и был силен и напичкан окситоцином, мое тело, увы, дало сбой. Я стала буквально разваливаться. Я понимала, что еще немного и я схвачу самую натуральную депрессию, потому что мало что вообще выбивает меня из себя так, как недосып. Сейчас я думаю, что мое место где-то посередине, между теми, кто утверждает, что ребенку необходим режим с первого дня и в своей кроватке и теми, кто считает, что лучший сон ребенка – это сон с мамой и грудь по любому его запросу. Также я до сих пор уверена, что все дети и все мамы, конечно, разные, и нет универсального рецепта для всех.
Но вернемся к моему выбору: Ричард Фербер в своей книге предлагает научить ребенка засыпать самостоятельно, оставляя его на небольшие промежутки времени, в которые тот, конечно же, будет плакать. Начинать нужно с 3 минут и с каждым подходом время немного увеличивается (Фербер дает подробные инструкции). В чем отличие от метода Спока? В том, что вы возвращаетесь. Малыш должен понимать, что вы не ушли куда-то навсегда, а вот, придете снова через какое-то время, вы тут, рядом. Некоторые тренинги предлагают оставаться в комнате с ребенком, просто отходить от кроватки, чтобы ребенок знал, что вы здесь. К сожалению, с Теодором такой номер не сработал. Если он знал, что я в комнате, или даже видел открытую дверь, он продолжал плакать гораздо дольше и злился еще сильнее.
Мне непросто писать об этом, потому что я до конца не уверена, что я выбрала правильный метод для того, чтобы научить нашего сына спать по ночам. И все же я советовалась с двумя психологами, когда начинала слип-тренинг, и с людьми, которым я лично доверяю, и заручилась их поддержкой. Конечно, в первую очередь поддержкой мужа. Поэтому со всем уважением попрошу читателей: если вдруг кто-то захочет меня переубедить или высказать свое негативное отношение к данной теме, пожалуйста, не нужно тратить ваше и мое время. Такие решения я обсуждаю и принимаю только с близким окружением, надеюсь, как и вы.
Еще недавно я была убеждена, что никогда и ни за что не оставлю своего ребенка плакать в одиночестве, но моя физическая усталость победила. Меня до сих пор не покидает чувство, что я немного подвела Теодора, хотя муж уверяет меня, что с Тео все хорошо и он по-прежнему счастливый и здоровый ребенок. В любом случае я могу лишь написать подробно о том, как все проходило у нас, но никому не стану рекомендовать наши методы или убеждать вас в том, что они безвредны для ваших детей. Это решение вы должны принять сами.
Существует большое число слип-тренингов, но общая суть их в том, чтобы научить ребенка самостоятельно засыпать – без груди во рту и ассоциации еда-сон, без укачиваний и прочих манипуляций. Кто-то (например, давно уже всеми разлюбленный Спок) утверждает, что надо оставлять ребенка «проораться», кто-то (по-прежнему, популярная Трейси Хогг) утверждает, что нельзя оставлять плачущего малыша одного и нужно просто брать его на руки и класть в кровать и так снова и снова, по несколько часов, пока он не начнет засыпать самостоятельно. Мы выбрали Ричарда Фербера с его методом допустимого (контролируемого) плача.
Вообще я просто открыла первую попавшуюся книгу среди ночи и через двадцать минут чтения решила начать тренинг, потому что находилась на грани отчаяния (не лучшая мотивация). Книга называлась «Сон ребенка. Решение всех проблем» Ричарда Фербера. Возможно, если бы я прочла раньше Трейси Хогг, я бы использовала ее метод, но теперь уже я этого не знаю. Я читаю книгу Хогг только теперь и некоторые вещи мне очень нравятся, а некоторые – вызывают большое сопротивление. Первые месяцы жизни Теодора я находилась в лагере тех стойких матерей, кто считает, что если ребенку нужна всю ночь грудь – то вот она, пожалуйста, я ребенка рожала не затем, чтобы ему в чем-то отказывать. Если он не хочет спать отдельно от мамы до трех лет – значит, малышу так надо, будем спать вместе. Но хотя дух мой и был силен и напичкан окситоцином, мое тело, увы, дало сбой. Я стала буквально разваливаться. Я понимала, что еще немного и я схвачу самую натуральную депрессию, потому что мало что вообще выбивает меня из себя так, как недосып. Сейчас я думаю, что мое место где-то посередине, между теми, кто утверждает, что ребенку необходим режим с первого дня и в своей кроватке и теми, кто считает, что лучший сон ребенка – это сон с мамой и грудь по любому его запросу. Также я до сих пор уверена, что все дети и все мамы, конечно, разные, и нет универсального рецепта для всех.
Но вернемся к моему выбору: Ричард Фербер в своей книге предлагает научить ребенка засыпать самостоятельно, оставляя его на небольшие промежутки времени, в которые тот, конечно же, будет плакать. Начинать нужно с 3 минут и с каждым подходом время немного увеличивается (Фербер дает подробные инструкции). В чем отличие от метода Спока? В том, что вы возвращаетесь. Малыш должен понимать, что вы не ушли куда-то навсегда, а вот, придете снова через какое-то время, вы тут, рядом. Некоторые тренинги предлагают оставаться в комнате с ребенком, просто отходить от кроватки, чтобы ребенок знал, что вы здесь. К сожалению, с Теодором такой номер не сработал. Если он знал, что я в комнате, или даже видел открытую дверь, он продолжал плакать гораздо дольше и злился еще сильнее.
Самой тяжелой была первая ночь. На третью ночь он вдруг проспал до утра и мы были в шоке. К концу первой недели он продолжал плакать перед дневными снами, но перед вечерними лишь немного возмущался, даже без слез. К концу второй недели он засыпал вечером совсем легко – мы клали его в кроватку, давали игрушку, он улыбался, переворачивался на живот, обнимал зайку, мы пели песню, выходили и он засыпал. Ночью он просыпался к 5 утра поесть и снова уснуть, либо вообще спал до 7 утра, хотя я все же придерживалась мнения, что одно ночное кормление сохранить необходимо – и ему, чтобы не быть голодным, и мне, чтобы сохранить хорошую лактацию. И хотя первые дни Тренинга Теодор был немного ручным, он все равно оставался супервеселым и активным, что вселяло в меня надежду, что я не травмирую своего ребенка.
Если вы решитесь на этот метод, будьте готовы к тому, что вам будет очень тяжело. Несколько дней подряд, когда я оставляла Тео плачущим, я плакала вместе с ним. Я включала посудомоечную машинку и стиральную машинку, чтобы не так вслушиваться в плач, измеряла комнату шагами, забивалась в угол дивана или сидела под его дверью. В общем, мы страдали с ним на пару и я постоянно сомневалась, что правильно поступаю. Вообще я бы сдалась очень быстро, но когда он проспал всю ночь уже на третий день, я была так поражена, что мы решили довести тренинг до конца и не пожалели об этом. По привычке я продолжала просыпаться по ночам каждые полчаса-час, чтобы покормить его, а он мирно спал. Иногда он мог заплакать в кроватке, которая стоит рядом с нашей, но тут же засыпал – я даже не успевала к нему встать. К сожалению, я продолжала иногда лениво забирать его к себе под утро в постель (очень это люблю и страдаю, что так нельзя!) и потом нам это аукнулось, особенно на фоне скачка роста и регресса сна, который нередко случается в 10 месяцев.
В какой-то момент Теодор снова вернулся к старым привычкам. Сегодня шестой день тренинга, который мы начали заново, как мне порекомендовали консультанты из Sleep.Expert. Первая ночь была сумасшедшей, мы спали урывками, ходили туда-сюда, оставляли Теодора, приходили к нему, брали на руки, кормили, вырубались все в зале в 6 утра под сериал и все в таком духе. Уже на вторую ночь он проспал до 4:40 утра. Все последующие ночи мы спим до 5 утра, я кормлю Тео и снова укладываю спать до 7 утра. Это наш прежний режим, который меня полностью устраивает. С дневными снами все сложнее. Он буквально за секунды укладывается в коляске в движении или просто на улице, а также на груди, но хотелось бы, чтобы он мог самостоятельно засыпать и в кроватке, а он все-таки сильно плачет и сопротивляется, поэтому иногда я не могу проявить жесткость и прихожу к нему раньше, чем заработает таймер, долго пою, дожидаюсь, когда он почти уснет под колыбельные, глажу по спине.
Вчера был такой вечер, когда мы сидели с Теодором в спальне на полу перед сном и обнимались. Он был очень спокоен и я говорила ему, как люблю его, и что мне очень жаль, что он расстраивается и плачет. В общем, говорила всякие виноватые нежности, потому что в мире есть две бесконечные вещи – наша Вселенная и мое чувство вины перед детьми, и второе – бесконечнее. Потом мы положили его в кроватку, он сразу обнял зайчика, улегся поудобнее и слушал, как мы поем ему колыбельную. Затем мы вышли из комнаты, прикрыли за собой дверь и не услышали ни звука. Теодор уснул.
Если вы решитесь на этот метод, будьте готовы к тому, что вам будет очень тяжело. Несколько дней подряд, когда я оставляла Тео плачущим, я плакала вместе с ним. Я включала посудомоечную машинку и стиральную машинку, чтобы не так вслушиваться в плач, измеряла комнату шагами, забивалась в угол дивана или сидела под его дверью. В общем, мы страдали с ним на пару и я постоянно сомневалась, что правильно поступаю. Вообще я бы сдалась очень быстро, но когда он проспал всю ночь уже на третий день, я была так поражена, что мы решили довести тренинг до конца и не пожалели об этом. По привычке я продолжала просыпаться по ночам каждые полчаса-час, чтобы покормить его, а он мирно спал. Иногда он мог заплакать в кроватке, которая стоит рядом с нашей, но тут же засыпал – я даже не успевала к нему встать. К сожалению, я продолжала иногда лениво забирать его к себе под утро в постель (очень это люблю и страдаю, что так нельзя!) и потом нам это аукнулось, особенно на фоне скачка роста и регресса сна, который нередко случается в 10 месяцев.
В какой-то момент Теодор снова вернулся к старым привычкам. Сегодня шестой день тренинга, который мы начали заново, как мне порекомендовали консультанты из Sleep.Expert. Первая ночь была сумасшедшей, мы спали урывками, ходили туда-сюда, оставляли Теодора, приходили к нему, брали на руки, кормили, вырубались все в зале в 6 утра под сериал и все в таком духе. Уже на вторую ночь он проспал до 4:40 утра. Все последующие ночи мы спим до 5 утра, я кормлю Тео и снова укладываю спать до 7 утра. Это наш прежний режим, который меня полностью устраивает. С дневными снами все сложнее. Он буквально за секунды укладывается в коляске в движении или просто на улице, а также на груди, но хотелось бы, чтобы он мог самостоятельно засыпать и в кроватке, а он все-таки сильно плачет и сопротивляется, поэтому иногда я не могу проявить жесткость и прихожу к нему раньше, чем заработает таймер, долго пою, дожидаюсь, когда он почти уснет под колыбельные, глажу по спине.
Вчера был такой вечер, когда мы сидели с Теодором в спальне на полу перед сном и обнимались. Он был очень спокоен и я говорила ему, как люблю его, и что мне очень жаль, что он расстраивается и плачет. В общем, говорила всякие виноватые нежности, потому что в мире есть две бесконечные вещи – наша Вселенная и мое чувство вины перед детьми, и второе – бесконечнее. Потом мы положили его в кроватку, он сразу обнял зайчика, улегся поудобнее и слушал, как мы поем ему колыбельную. Затем мы вышли из комнаты, прикрыли за собой дверь и не услышали ни звука. Теодор уснул.
В общем, если у вас такая же проблема со сном, как была у нас последние месяцев 5-6, если ваш ребенок всю ночь елозит, ноет, просит есть каждые полчаса или вовсе хочет, чтобы грудь все время лежала у него во рту, и вас это не устраивает, то, возможно, вам самое время начать слип-тренинг. Вот перечень статей, книг и ресурсов, которые могут вам помочь определиться со стратегией и выбрать то, что подходит вам и вашему малышу:
➡️ Ричард Фербер «Сон ребенка. Решение всех проблем». Даже если вам не нравится сам метод, у Фербера есть интересные главы и про детей постарше, например, о том, как научить их спать в своей комнате, и мне эти советы показались разумными. Кажется, есть похожий у подход у Джины Форд, автора книги «Довольный малыш», но с ней я совершенно незнакома.
➡️ Трейси Хогг «Секреты высыпающейся мамы». Мне очень понравилась часть книги про сепарационную тревогу. Но в то же время у меня много вопросов к Трейси по поводу советов дать ребенку бутылочку или, как мне показалось, немного ограниченного отношения к грудному вскармливанию. Также я скептически отношусь к консультантам, которые недооценивают пользу совместного сна мамы с ребенком – знаю массу женщин, которым это идеально подходит. Более того, именно совместный сон с близнецами помог мне 15 лет назад сохранить лактацию до их года и двух месяцев, несмотря на то, что днем я училась в университете. Но Трейси Хогг также и противница метода допустимого плача, она считает, что он нарушает базовое доверие и чувство безопасности, и если вы придерживаетесь такого же мнения, то это именно ваш автор.
➡️ Статья-опыт родителей, которые проводили слип-тренинг со своей дочерью, нас с мужем эта история очень вдохновила, когда мы первый раз начали тренировать Тео http://sweetpoppyseed.com/teach-your-baby-how-to-sleep/
➡️ Говорят, это лучший блог о детском сне и книга тоже https://www.preciouslittlesleep.com/ Я эту книгу не читала, но ее рекомендовала мне моя приятельница, в мудрости и рассудительности которой я ни капли не сомневаюсь. Рекомендацию эту я получила уже после того, как мы научили Тео спать по ночам, поэтому мне не пригодилась, но я делюсь ей с вами.
➡️ Большая заметка о том, как можно улучшить детский сон от детского невролога Сергея Зайцева http://telegra.ph/Kak-mozhno-popytatsya-uluchshit-son-grudnogo-rebenka-10-02
➡️ Центр детского сна и развития Baby Sleep, в котором можно заказать платную консультацию. Насколько я знаю, сотрудники центра придерживаются скорее метода Трейси Хогг, чем Ричарда Фербера, и предпочитают использовать метод допустимого плача только в очень редких случаях. https://baby-sleep.ru/
➡️ Консультанты по детскому сну Sleep.Expert https://www.instagram.com/sleep.expert/ К Ферберу и его методу относятся более лояльно, но вообще у них просто бывают хорошие полезные тексты в Инстаграме.
Пишите мне на @justbejane, если вдруг захотите задать какие-то вопросы или что-то уточнить, я всегда с радостью отвечу, как только найду время. Всем отличного крепкого сна:)
➡️ Ричард Фербер «Сон ребенка. Решение всех проблем». Даже если вам не нравится сам метод, у Фербера есть интересные главы и про детей постарше, например, о том, как научить их спать в своей комнате, и мне эти советы показались разумными. Кажется, есть похожий у подход у Джины Форд, автора книги «Довольный малыш», но с ней я совершенно незнакома.
➡️ Трейси Хогг «Секреты высыпающейся мамы». Мне очень понравилась часть книги про сепарационную тревогу. Но в то же время у меня много вопросов к Трейси по поводу советов дать ребенку бутылочку или, как мне показалось, немного ограниченного отношения к грудному вскармливанию. Также я скептически отношусь к консультантам, которые недооценивают пользу совместного сна мамы с ребенком – знаю массу женщин, которым это идеально подходит. Более того, именно совместный сон с близнецами помог мне 15 лет назад сохранить лактацию до их года и двух месяцев, несмотря на то, что днем я училась в университете. Но Трейси Хогг также и противница метода допустимого плача, она считает, что он нарушает базовое доверие и чувство безопасности, и если вы придерживаетесь такого же мнения, то это именно ваш автор.
➡️ Статья-опыт родителей, которые проводили слип-тренинг со своей дочерью, нас с мужем эта история очень вдохновила, когда мы первый раз начали тренировать Тео http://sweetpoppyseed.com/teach-your-baby-how-to-sleep/
➡️ Говорят, это лучший блог о детском сне и книга тоже https://www.preciouslittlesleep.com/ Я эту книгу не читала, но ее рекомендовала мне моя приятельница, в мудрости и рассудительности которой я ни капли не сомневаюсь. Рекомендацию эту я получила уже после того, как мы научили Тео спать по ночам, поэтому мне не пригодилась, но я делюсь ей с вами.
➡️ Большая заметка о том, как можно улучшить детский сон от детского невролога Сергея Зайцева http://telegra.ph/Kak-mozhno-popytatsya-uluchshit-son-grudnogo-rebenka-10-02
➡️ Центр детского сна и развития Baby Sleep, в котором можно заказать платную консультацию. Насколько я знаю, сотрудники центра придерживаются скорее метода Трейси Хогг, чем Ричарда Фербера, и предпочитают использовать метод допустимого плача только в очень редких случаях. https://baby-sleep.ru/
➡️ Консультанты по детскому сну Sleep.Expert https://www.instagram.com/sleep.expert/ К Ферберу и его методу относятся более лояльно, но вообще у них просто бывают хорошие полезные тексты в Инстаграме.
Пишите мне на @justbejane, если вдруг захотите задать какие-то вопросы или что-то уточнить, я всегда с радостью отвечу, как только найду время. Всем отличного крепкого сна:)
Sweet Poppy Seed
Teach Your Baby How to Sleep {in 7 days!} - Sweet Poppy Seed
Following a few easy steps in just 7 days and our little girl has a sleep routine, sleeps through the night and can fall asleep on her own!
По субботам мы с мужем просим старших детей присмотреть за Теодором, а сами идем на йогу. В последнюю из таких суббот, в самом конце занятия, я вдруг осознала – уже целый час, как я совсем не думаю о сыне. За последние 11 месяцев со мной это случилось впервые. Я могла отвлечься от забот о нем или даже отлучиться из дома на пару-тройку часов, но мысли о Теодоре всегда были со мной, куда бы я ни шла.
Моя подруга, мама новорожденной девочки, как-то сказала: «Из-за того, что я целыми днями сфокусирована на дочери, остальной мир словно немного размыт. Не правда ли, странное ощущение?» Я понимаю, о чем она. Несколько раз я ловила себя на том, что иду, например, одна, в магазин, или в спортзал и вместо того, чтобы пройти четыре ступеньки в метро, захожу в лифт. Просто потому, что напрочь забываю, что со мной нет коляски и я вообще-то могу ходить по лестницам!
Я сфокусирована на нем. Я просыпаюсь среди ночи, стоит ему слишком громко засопеть или всхлипнуть. Сфокусироваться было моим выбором – я не смогла сделать этого с девочками, я была молода, запугана, в стесненных обстоятельствах. Мне нужно было учиться, вести домашнее хозяйство, выполнять чужие требования. Я не могла сфокусироваться на девочках, я и на себе-то сфокусироваться тогда не могла. Но когда я рожала Теодора, я точно знала, что не хочу какое-то время работать – хочу прожить хотя бы один год просто рядом с моим сыном, потому что я уже знаю, как это – совмещать работу и детей. Это может быть трудно, может быть классно, необходимо, вынужденно или добровольно. Но теперь, в этот раз, мне хотелось поступить иначе.
На моем телефоне 99% фотографий и видео – про Теодора. Вот он уже сидит. Вот складывает стаканчики разного размера друг в друга. Вот он смешно огрызается, когда я шутя ругаю его за разбросанное около стиральной машинки белье. Вот он играет со мной в «куку», выглядывая из-за угла кухни. Он меняется каждый день. Каждую минуту. Я сфокусирована на нем, я ничего не хочу пропустить в том, что с ним сейчас происходит. Но он так быстро растет! И вот я уже не думала о нем целый час. Но ведь иногда и он совсем не помнит про меня и отлично себя при этом чувствует.
Потом, лежа в шавасане, я должна была уже вообще ни о чем не думать, но я уже не могла остановиться. Я думала о том, что любовь к ребенку в какой-то степени похожа на то, как мы любим своих партнеров. Словно нас накрывает влюбленность, такая жгучая, яркая, болезненная, беспокойная. Кажется, нельзя ни на секунду расстаться, иначе случится непоправимое. Затем влюбленность начинает отпускать, развязывать, оформляется, находит границы и в то же время – полностью проникает в сердце. Мы учимся любить, а не быть влюбленными, для того, чтобы не лишать человека его пространства, не прорасти в него, не нанести ему вред своей привязанностью. С каждым днем я даю моим детям все больше свободы быть такими, какими они есть, и разрешаю им любить меня, все меньше нуждаясь во мне.
Недавно Тео научился самостоятельно стоять. Последние пару недель он пытается ходить, держась за мою руку. Еще немного и он отпустит её, побежит сам, на своих ногах, без моей помощи. И мне придется это принять, это его очередное отделение от меня.
И, возможно, добавить к тому часу – еще пять минут.
Моя подруга, мама новорожденной девочки, как-то сказала: «Из-за того, что я целыми днями сфокусирована на дочери, остальной мир словно немного размыт. Не правда ли, странное ощущение?» Я понимаю, о чем она. Несколько раз я ловила себя на том, что иду, например, одна, в магазин, или в спортзал и вместо того, чтобы пройти четыре ступеньки в метро, захожу в лифт. Просто потому, что напрочь забываю, что со мной нет коляски и я вообще-то могу ходить по лестницам!
Я сфокусирована на нем. Я просыпаюсь среди ночи, стоит ему слишком громко засопеть или всхлипнуть. Сфокусироваться было моим выбором – я не смогла сделать этого с девочками, я была молода, запугана, в стесненных обстоятельствах. Мне нужно было учиться, вести домашнее хозяйство, выполнять чужие требования. Я не могла сфокусироваться на девочках, я и на себе-то сфокусироваться тогда не могла. Но когда я рожала Теодора, я точно знала, что не хочу какое-то время работать – хочу прожить хотя бы один год просто рядом с моим сыном, потому что я уже знаю, как это – совмещать работу и детей. Это может быть трудно, может быть классно, необходимо, вынужденно или добровольно. Но теперь, в этот раз, мне хотелось поступить иначе.
На моем телефоне 99% фотографий и видео – про Теодора. Вот он уже сидит. Вот складывает стаканчики разного размера друг в друга. Вот он смешно огрызается, когда я шутя ругаю его за разбросанное около стиральной машинки белье. Вот он играет со мной в «куку», выглядывая из-за угла кухни. Он меняется каждый день. Каждую минуту. Я сфокусирована на нем, я ничего не хочу пропустить в том, что с ним сейчас происходит. Но он так быстро растет! И вот я уже не думала о нем целый час. Но ведь иногда и он совсем не помнит про меня и отлично себя при этом чувствует.
Потом, лежа в шавасане, я должна была уже вообще ни о чем не думать, но я уже не могла остановиться. Я думала о том, что любовь к ребенку в какой-то степени похожа на то, как мы любим своих партнеров. Словно нас накрывает влюбленность, такая жгучая, яркая, болезненная, беспокойная. Кажется, нельзя ни на секунду расстаться, иначе случится непоправимое. Затем влюбленность начинает отпускать, развязывать, оформляется, находит границы и в то же время – полностью проникает в сердце. Мы учимся любить, а не быть влюбленными, для того, чтобы не лишать человека его пространства, не прорасти в него, не нанести ему вред своей привязанностью. С каждым днем я даю моим детям все больше свободы быть такими, какими они есть, и разрешаю им любить меня, все меньше нуждаясь во мне.
Недавно Тео научился самостоятельно стоять. Последние пару недель он пытается ходить, держась за мою руку. Еще немного и он отпустит её, побежит сам, на своих ногах, без моей помощи. И мне придется это принять, это его очередное отделение от меня.
И, возможно, добавить к тому часу – еще пять минут.
Я лежала недавно среди ночи и смотрела в потолок, потому что меня вдруг накрыло мыслью – еще немного, возможно, год или три, и девочки от нас съедут. Эй, лежала и думала я, ну, вы же только вчера родились, вы же еще вчера пели песню про Пеппи Длинный Чулок, засыпали в моей кровати, обмазывались моей помадой, просили помыть вам голову, заплести косички, взять на руки. Ну, девочки, нормально же общались, что вы начинаете?!
Конечно, мы растим детей и думаем, что наша цель номер один – воспитать их так, чтобы они могли обходиться без нас. В смысле, могли, например, снять квартиру, найти работу, отправиться в самостоятельное путешествие, в общем, все сами, без контроля мамы и папы, с собственными ошибками и последствиями за них. Но это очень красиво звучит, когда теоретизируешь, а по факту – конечно, это немного грустно (много, мне много грустно!). Вот, думаю я, ты живешь и вот этими вот руками «строишь» свою семью – то есть находишь человека, с которым вам по пути, вы рожаете детей, растите их, растете с ними, обустраиваете свой дом, уезжаете в другую страну, обустраиваете там, снова уезжаете, с каждым днем стены дома шире, светлее, еда вкуснее, путешествия интереснее, чтобы в один прекрасный день вы остались в этой расширенной под их нужды Вселенной снова наедине – да, конечно, вдвоем, но без них же!
Очень удачно в этот момент на сцену выходит Теодор и обеспечивает нам еще несколько лет грязной посуды, одежды, незаправленных постелей и моих седых волос (подсуетились!). И, конечно, я буду рада, когда у девочек начнется их взрослая жизнь, вне стен нашей квартиры, для этого все и задумывалось. Но все равно мне грустно думать о том времени, когда я буду приходить домой, а их там не будет – смеющихся, плачущих, играющих на пианино, поющих в два голоса, танцующих, таких моих шумных любимых девочек.
И мы – я знаю это наперед – будем невероятно по ним скучать.
Конечно, мы растим детей и думаем, что наша цель номер один – воспитать их так, чтобы они могли обходиться без нас. В смысле, могли, например, снять квартиру, найти работу, отправиться в самостоятельное путешествие, в общем, все сами, без контроля мамы и папы, с собственными ошибками и последствиями за них. Но это очень красиво звучит, когда теоретизируешь, а по факту – конечно, это немного грустно (много, мне много грустно!). Вот, думаю я, ты живешь и вот этими вот руками «строишь» свою семью – то есть находишь человека, с которым вам по пути, вы рожаете детей, растите их, растете с ними, обустраиваете свой дом, уезжаете в другую страну, обустраиваете там, снова уезжаете, с каждым днем стены дома шире, светлее, еда вкуснее, путешествия интереснее, чтобы в один прекрасный день вы остались в этой расширенной под их нужды Вселенной снова наедине – да, конечно, вдвоем, но без них же!
Очень удачно в этот момент на сцену выходит Теодор и обеспечивает нам еще несколько лет грязной посуды, одежды, незаправленных постелей и моих седых волос (подсуетились!). И, конечно, я буду рада, когда у девочек начнется их взрослая жизнь, вне стен нашей квартиры, для этого все и задумывалось. Но все равно мне грустно думать о том времени, когда я буду приходить домой, а их там не будет – смеющихся, плачущих, играющих на пианино, поющих в два голоса, танцующих, таких моих шумных любимых девочек.
И мы – я знаю это наперед – будем невероятно по ним скучать.
Фейсбук напомнил старую историю про девочек.
Двойняшки как-то заболели в феврале, когда ещё учились в младшей школе, и я пошла взять для них домашнее задание. Учительница всучила мне пакетик с валентинками - там весь класс друг другу писал, особенно девочки девочкам, как это до сих пор принято. Дома оказалось, что у Комилы численный перевес. Тогда Малика просто отобрала несколько открыток у сестры для ровного счёта, зачеркнула её имя и написала вместо него своё.
— Что ты делаешь? — возмутилась я.
— Да я просто уверена, что они имели в виду меня, — ответила Малика, — нас же с Комилой постоянно путают.
Двойняшки как-то заболели в феврале, когда ещё учились в младшей школе, и я пошла взять для них домашнее задание. Учительница всучила мне пакетик с валентинками - там весь класс друг другу писал, особенно девочки девочкам, как это до сих пор принято. Дома оказалось, что у Комилы численный перевес. Тогда Малика просто отобрала несколько открыток у сестры для ровного счёта, зачеркнула её имя и написала вместо него своё.
— Что ты делаешь? — возмутилась я.
— Да я просто уверена, что они имели в виду меня, — ответила Малика, — нас же с Комилой постоянно путают.
Позволю себе сегодня очень сентиментальное, ведь Тео сегодня исполнился год.
Когда-то этого пацана еще не было, а о нем уже думали, придумывали его, скучали по нему, несуществующему, грустили, вглядывались в других маленьких людей и пытались в них увидеть его, будущего. А потом вдруг вторая розовая полоска на тесте. Сначала на экране черное пятно и я шлю Бахти снимок УЗИ, а он спрашивает: «А где ребенок? Где голова? Где ноги?», а я отвечаю: «Это черное пятно и есть ребенок». Потом пятно становится больше, а кто-то в нем – приобретает голову, руки и ноги, потом начинает ворочаться, танцевать, потягиваться, перекатываться, проверять меня (пока что изнутри) на прочность. Его еще нет, но он уже есть – такой вот ребенок Шредингера. А потом меня заводят в операционную, сажают, вводят иглу в позвоночник и я так сильно пугаюсь, что изо всей силы держу сама себя одной рукой за другую и дрожу. Потом в операционную заходит Бахти и мою руку сжимает он, и мне уже не так страшно. Через 15 минут после начала операции я слышу плач.
⠀ ⠀
«Ох», – и моего нового сына, крохотного, огромного, громкого, длинноволосого, сильного сначала показывают мне, потом уносят, а потом кладут на грудь. Всего несколько секунд он отжимается от моей груди, а потом нащупывает нужное и начинает жадно есть, а все вокруг смеются, и Бахти улыбается, и у меня теперь есть сын, не придуманный, не несуществующий, а самый настоящий сын на свете весом в 4334 грамма.
Этот год – такой утомительный – пронесся мимо за мгновение. Сначала Тео мог лишь найти мою грудь, потом – глазами – меня, затем научился мне улыбаться, потом смеяться, тянуть ко мне руки, обнимать, целовать, наконец, идти мне навстречу и – «ох» – говорить «мама». Подруга звонит, поздравляет: «Пусть он превзойдет все ваши ожидания». Но не существует больше таких ожиданий, которые могли бы превзойти тебя, наш маленький Теодор. Это чудо, что в нашу четную (делящуюся на два) семью пришел ты и теперь мы делимся только на пять или на самих себя – но на самом деле, совсем теперь не делимся. Ты перевернул все с ног на голову, растопил наши сердца и переплавил их в одну новую бесконечную Вселенную.
⠀
Спасибо, что ты есть, Теодор Данияр. Будь, пожалуйста, всегда, ты Theodorable.
Когда-то этого пацана еще не было, а о нем уже думали, придумывали его, скучали по нему, несуществующему, грустили, вглядывались в других маленьких людей и пытались в них увидеть его, будущего. А потом вдруг вторая розовая полоска на тесте. Сначала на экране черное пятно и я шлю Бахти снимок УЗИ, а он спрашивает: «А где ребенок? Где голова? Где ноги?», а я отвечаю: «Это черное пятно и есть ребенок». Потом пятно становится больше, а кто-то в нем – приобретает голову, руки и ноги, потом начинает ворочаться, танцевать, потягиваться, перекатываться, проверять меня (пока что изнутри) на прочность. Его еще нет, но он уже есть – такой вот ребенок Шредингера. А потом меня заводят в операционную, сажают, вводят иглу в позвоночник и я так сильно пугаюсь, что изо всей силы держу сама себя одной рукой за другую и дрожу. Потом в операционную заходит Бахти и мою руку сжимает он, и мне уже не так страшно. Через 15 минут после начала операции я слышу плач.
⠀ ⠀
«Ох», – и моего нового сына, крохотного, огромного, громкого, длинноволосого, сильного сначала показывают мне, потом уносят, а потом кладут на грудь. Всего несколько секунд он отжимается от моей груди, а потом нащупывает нужное и начинает жадно есть, а все вокруг смеются, и Бахти улыбается, и у меня теперь есть сын, не придуманный, не несуществующий, а самый настоящий сын на свете весом в 4334 грамма.
Этот год – такой утомительный – пронесся мимо за мгновение. Сначала Тео мог лишь найти мою грудь, потом – глазами – меня, затем научился мне улыбаться, потом смеяться, тянуть ко мне руки, обнимать, целовать, наконец, идти мне навстречу и – «ох» – говорить «мама». Подруга звонит, поздравляет: «Пусть он превзойдет все ваши ожидания». Но не существует больше таких ожиданий, которые могли бы превзойти тебя, наш маленький Теодор. Это чудо, что в нашу четную (делящуюся на два) семью пришел ты и теперь мы делимся только на пять или на самих себя – но на самом деле, совсем теперь не делимся. Ты перевернул все с ног на голову, растопил наши сердца и переплавил их в одну новую бесконечную Вселенную.
⠀
Спасибо, что ты есть, Теодор Данияр. Будь, пожалуйста, всегда, ты Theodorable.
Однажды я написала стихотворение про девочек, которое заканчивалось строками «о страхе ты в принципе знать ничего не знал».
Так и есть. Я ничего не знала о страхе, пока не родились девочки. До их рождения я не раз дралась, заступаясь за себя и своих близких. Прыгала в реку с железнодорожного моста. Садилась ночью в чужие машины. Защищала свою жизнь, свое тело, свою свободу – кулаками, словами, побегом и даже попыткой уйти из жизни. Но никогда мне не было так страшно, как стало ровно в тот момент, когда я сидя на кровати в послеродовой палате вдруг осознала, что сейчас, спустя несколько дней после родов, я, наконец, увижу своих детей. И невероятный страх накрыл меня с головой – такой, какого я никогда не знала. Страх за тех, с кем я еще даже не была знакома, кого еще в глаза не видела. В следующее мгновение орущих детей внесли в мою палату и у меня началась новая жизнь, в которой я теперь защищала их.
С Теодором все только усилилось, а я-то надеялась, что опыт как-то притупит эти чувства. Теперь-то я знала, что весь мир – сплошная опасность: мягкие бортики на кровати, подушки, одеяла, поза на животе, ложный круп и прочее, и прочее. Первые месяцы после его рождения мне снилось, что коляска переворачивается, что в доме начинается пожар, потоп, землетрясение, конец света, и я бегу, кричу, спасаю, вытаскиваю его тонущего из ванны, выношу из огня, выхватываю из-под несущегося автомобиля. Мой психотерапевт считает, что это так подсознание пытается избавиться от ребенка – подавленная агрессия на ребенка, ведь он появился и не дает мне спать, есть, отдыхать, а ведь не было бы ребенка – я бы жила припеваючи. Конечно, на самом деле я не хочу, чтобы он куда-то исчез, но уставшее подсознание не видит других путей решения этой проблемы. Возможно, все именно так и работает, но ведь еще есть и этот страх, который проникает всюду, в том числе и в мои сны. Иногда доходит до абсурдного – мыслей о том, что я сама могла бы причинить боль ребенку, то есть опасность может исходить даже от меня, не то что от этого враждебного мира.
Я пишу сейчас об этом, но это вовсе не значит, что эти чувства овладевают мной 24 часа в сутки, и меня нужно срочно изолировать от семьи и отправить на принудительное лечение. Я много веселюсь, смеюсь, наслаждаюсь общением с ребенком, во мне много нежности, которая плещется и выходит порой из берегов. Иногда я бываю раздражена и прошу присмотреть за ним родных, пока я занимаюсь другими делами, или взять его на пару часов, чтобы я могла немного поспать после плохой ночи. У меня обычная жизнь обычной матери годовалого ребенка. Но помимо всего этого есть и он – этот страх, который выпрыгивает из-за угла стоит мне, например, лечь спать и закрыть глаза. Или прочесть где-то грустную историю. Или узнать, что кто-то из знакомых потерял ребенка. Он неотступный спутник, не только мой, увы, но и многих других, даже самых позитивных и уравновешенных с виду родителей.
Я не знаю, как с ним справляться, ну, кроме как обращаться за помощью к психотерапевту, медитировать, работать со своими тревогами, хорошо спать, говорить о том, что тревожит, с людьми, которые смогут вас поддержать (так и делаю). Еще у меня есть такой маленький трюк – я представляю своих детей взрослыми. Я вижу, как мой сын, взрослый, счастливый, здоровый, красивый, например, сидит развалившись в кресле моей гостиной. Или как он смеется на кухне, разговаривая с отцом. Или как обнимает – тоже взрослых и красивых – старших сестер. Когда я представляю в своей голове моих детей, живущих долго и счастливо, страху ничего не остается, кроме как отступить. Пусть не навсегда, но он все же уходит. Сегодня на канале о депрессии https://tttttt.me/thenoondaydemon я прочла фразу: «Пока пишешь обо всем, что внутри, пока облекаешь боль в слова, появляется смелость двигаться дальше». Так и мне помогает говорить о страхе вслух. Так я понимаю, что самое важное в этом для меня то, что у меня трое детей. Мне так страшно, потому что мне есть, за кого бояться. И кого – всегда – любить.
Так и есть. Я ничего не знала о страхе, пока не родились девочки. До их рождения я не раз дралась, заступаясь за себя и своих близких. Прыгала в реку с железнодорожного моста. Садилась ночью в чужие машины. Защищала свою жизнь, свое тело, свою свободу – кулаками, словами, побегом и даже попыткой уйти из жизни. Но никогда мне не было так страшно, как стало ровно в тот момент, когда я сидя на кровати в послеродовой палате вдруг осознала, что сейчас, спустя несколько дней после родов, я, наконец, увижу своих детей. И невероятный страх накрыл меня с головой – такой, какого я никогда не знала. Страх за тех, с кем я еще даже не была знакома, кого еще в глаза не видела. В следующее мгновение орущих детей внесли в мою палату и у меня началась новая жизнь, в которой я теперь защищала их.
С Теодором все только усилилось, а я-то надеялась, что опыт как-то притупит эти чувства. Теперь-то я знала, что весь мир – сплошная опасность: мягкие бортики на кровати, подушки, одеяла, поза на животе, ложный круп и прочее, и прочее. Первые месяцы после его рождения мне снилось, что коляска переворачивается, что в доме начинается пожар, потоп, землетрясение, конец света, и я бегу, кричу, спасаю, вытаскиваю его тонущего из ванны, выношу из огня, выхватываю из-под несущегося автомобиля. Мой психотерапевт считает, что это так подсознание пытается избавиться от ребенка – подавленная агрессия на ребенка, ведь он появился и не дает мне спать, есть, отдыхать, а ведь не было бы ребенка – я бы жила припеваючи. Конечно, на самом деле я не хочу, чтобы он куда-то исчез, но уставшее подсознание не видит других путей решения этой проблемы. Возможно, все именно так и работает, но ведь еще есть и этот страх, который проникает всюду, в том числе и в мои сны. Иногда доходит до абсурдного – мыслей о том, что я сама могла бы причинить боль ребенку, то есть опасность может исходить даже от меня, не то что от этого враждебного мира.
Я пишу сейчас об этом, но это вовсе не значит, что эти чувства овладевают мной 24 часа в сутки, и меня нужно срочно изолировать от семьи и отправить на принудительное лечение. Я много веселюсь, смеюсь, наслаждаюсь общением с ребенком, во мне много нежности, которая плещется и выходит порой из берегов. Иногда я бываю раздражена и прошу присмотреть за ним родных, пока я занимаюсь другими делами, или взять его на пару часов, чтобы я могла немного поспать после плохой ночи. У меня обычная жизнь обычной матери годовалого ребенка. Но помимо всего этого есть и он – этот страх, который выпрыгивает из-за угла стоит мне, например, лечь спать и закрыть глаза. Или прочесть где-то грустную историю. Или узнать, что кто-то из знакомых потерял ребенка. Он неотступный спутник, не только мой, увы, но и многих других, даже самых позитивных и уравновешенных с виду родителей.
Я не знаю, как с ним справляться, ну, кроме как обращаться за помощью к психотерапевту, медитировать, работать со своими тревогами, хорошо спать, говорить о том, что тревожит, с людьми, которые смогут вас поддержать (так и делаю). Еще у меня есть такой маленький трюк – я представляю своих детей взрослыми. Я вижу, как мой сын, взрослый, счастливый, здоровый, красивый, например, сидит развалившись в кресле моей гостиной. Или как он смеется на кухне, разговаривая с отцом. Или как обнимает – тоже взрослых и красивых – старших сестер. Когда я представляю в своей голове моих детей, живущих долго и счастливо, страху ничего не остается, кроме как отступить. Пусть не навсегда, но он все же уходит. Сегодня на канале о депрессии https://tttttt.me/thenoondaydemon я прочла фразу: «Пока пишешь обо всем, что внутри, пока облекаешь боль в слова, появляется смелость двигаться дальше». Так и мне помогает говорить о страхе вслух. Так я понимаю, что самое важное в этом для меня то, что у меня трое детей. Мне так страшно, потому что мне есть, за кого бояться. И кого – всегда – любить.
Я пишу в «Матери драконов» довольно личные вещи и мне нравится, что здесь нет комментариев. Дело в том, что обычно публичные дискуссии под моими личными постами – неважно, хвалебные или осуждающие – немного сбивают меня с толку и заставляют стыдиться написанного. Вот почему мне, человеку стеснительному, очень подходит такой формат монолога. Зато когда кто-то хочет поговорить со мной о написанном, он просто приходит ко мне в личные сообщения и у нас случаются хорошие беседы тет-а-тет и нередко новые хорошие знакомства. А если же кому-то в целом не нравится мой канал, он просто молча отписывается и все остаются при своем.
Но меня также радует, когда я чувствую, что кому-то полезна. Я отдаю себе отчёт в том, что я не консультант по грудному вскармливанию или по детскому сну, я даже не психолог, но я также знаю, как важно иногда поговорить с кем-то, кто, как тебе кажется, с тобой на одной волне. У меня, например, есть такие приятельницы — одну из них, интернет-знакому, я в жизни глаза не видела, но в периоды, когда меня накрывало отчаяние из-за ситуации с детским сном, именно она оказала мне невероятную моральную и информационную поддержку. Привет, Ася, спасибо, что ты есть.
В общем, я подумала, хорошо, что есть этот канал и я могу писать на нем о своем и это у кого-то отзывается. Но вдруг я могу еще чем-то помочь? Что, если у вас есть вопросы, которые вы хотели бы мне задать? Я с радостью отвечу. Это могут быть вопросы про беременность, грудное вскармливание, прикорм, иммиграцию с детьми, удалённую работу с детьми, воспитание подростков, слип-тренинги – все, что вы посчитаете нужным у меня спросить. Я постараюсь ответить или подсказать, где можно найти ответ. Так я хочу в первую очередь выразить благодарность за то, что вы читаете «Мать драконов». А еще это поможет мне понять, какие темы интересуют читателей этого канала. Спасибо!
https://www.surveymonkey.de/r/FGSSMRG
Но меня также радует, когда я чувствую, что кому-то полезна. Я отдаю себе отчёт в том, что я не консультант по грудному вскармливанию или по детскому сну, я даже не психолог, но я также знаю, как важно иногда поговорить с кем-то, кто, как тебе кажется, с тобой на одной волне. У меня, например, есть такие приятельницы — одну из них, интернет-знакому, я в жизни глаза не видела, но в периоды, когда меня накрывало отчаяние из-за ситуации с детским сном, именно она оказала мне невероятную моральную и информационную поддержку. Привет, Ася, спасибо, что ты есть.
В общем, я подумала, хорошо, что есть этот канал и я могу писать на нем о своем и это у кого-то отзывается. Но вдруг я могу еще чем-то помочь? Что, если у вас есть вопросы, которые вы хотели бы мне задать? Я с радостью отвечу. Это могут быть вопросы про беременность, грудное вскармливание, прикорм, иммиграцию с детьми, удалённую работу с детьми, воспитание подростков, слип-тренинги – все, что вы посчитаете нужным у меня спросить. Я постараюсь ответить или подсказать, где можно найти ответ. Так я хочу в первую очередь выразить благодарность за то, что вы читаете «Мать драконов». А еще это поможет мне понять, какие темы интересуют читателей этого канала. Спасибо!
https://www.surveymonkey.de/r/FGSSMRG
Скоро я начну отвечать на ваши классные вопросы, а пока немножко длинно рассказала о том, как изменилось мое тело за год после родов и как менялось мое отношение к нему.
http://telegra.ph/-04-03-21
http://telegra.ph/-04-03-21
Telegraph
***
В прошлом году я впервые откровенно написала про свое отношение к телу после родов. Кто-то со мной согласился, кто-то поддержал или поделился своим опытом. Некоторые и вовсе решили почему-то, что посыл моего текста – «я толстая и вы должны меня такой любить…
Ох, оказывается, Telegram блокируют в России. Надеюсь, вы знаете, что делать, чтобы продолжить им пользоваться. Если нет – вот пара инструкций:
https://meduza.io/feature/2018/04/12/telegram-sovsem-skoro-zablokiruyut-chto-delat?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live
https://vc.ru/36213
https://meduza.io/feature/2018/04/12/telegram-sovsem-skoro-zablokiruyut-chto-delat?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live
https://vc.ru/36213
Meduza
Telegram заблокировали. Как им теперь пользоваться?
Это удобно. Почти во всех обычных браузерах есть расширения или встроенные функции анонимайзера — через них можно пользоваться веб-версией Telegram. А еще есть браузер Tor. Для телефонов существует множество платных и бесплатных VPN-сервисов.