Прыжок Вацлава Нижинского в саду

Фотография Эжена Дрюе, 1910 год

Запись из дневников Императора Николая II в пятницу первой седмицы Великого Поста. Царская семья в тот момент находилась в ссылке в Тобольске.

«Сегодня годовщина моего приезда в Царское Село и заключения с семьею в Александровском дворце. Невольно вспоминаешь этот прошедший тяжелый год! А что ещё ожидает нас всех впереди? Всё в руке Божией! На Него только всё упование наше. В 8 часов пошли к обедне. День провели как всегда. Обедали в 7 часов, затем была вечерня и после неё исповедь в зале – детей, свиты, людей и наша».

Андре Дерен
«Суббота», 1914 год

Собрание Пушкинского музея

Эскиз Льва Бакста к балету «Садко», 1917 год

Айзек Азимов, американский писатель-фантаст о радости в работе:

«Определяющим фактором в моем развитии от шести до двадцати двух лет была кондитерская лавка отца», — писал Азимов в посмертно опубликованных мемуарах. Его отцу принадлежала сначала одна, потому другая кондитерская в Бруклине; он открывал магазин в шесть утра и закрывал в час ночи – семь дней в неделю. Юный Айзек в шесть утра отправлялся разносить почту, а после школы спешил в лавку помогать отцу. Он писал:

«Видимо, многочасовая работа мне нравилась, ибо в более поздние годы я никогда не становился в позу, мол, “я столько трудился в детстве и юности, так что теперь могу расслабиться и спать до полудня”. Наоборот, я сохранил “режим кондитерской” на всю жизнь. Я просыпаюсь в пять утра, как можно скорее сажусь за работу и работаю так долго, как только смогу. Так я живу все дни напролет, включая праздники. Добровольно я не соглашаюсь на каникулы и даже в отпуске пытаюсь что-то писать (даже и в больнице!).

Иными словами, я так и не покинул кондитерскую лавку. Хорошо уже то, что не приходится обслуживать покупателей, принимать деньги, выдавать сдачу. Мне даже нет причины соблюдать вежливость с каждым, кто заглянет в мою лавку (а с этим у меня всегда были проблемы). Я делаю то, что мне нравится и хочется делать, но с прежних времен сохранилось расписание – расписание, которое словно бы въелось в меня, – и кажется странным, что я не попытался сбросить это ярмо, когда представилась такая возможность.

Могу лишь сказать, что в кондитерской лавке были свои радости – именно радости, не что-то буднично-насущное, – и эти радости так прочно ассоциируются в моей памяти с долгими часами работы, что и работа сделалась для меня сладостной, и долгие часы – привычными на всю жизнь».

Из книги Мейсона Карри «Режим гения. Распорядок дня великих людей».

Классика — то, что все почитают, но никто не читает

Марк Твен

Илья Ильф со своей первой камерой Bebe Ikonta, 1930 год