Касл кип 1969 затрагивает все темы, которые мне близки. Он говорит про войну, про искусство и про их способы взаимопроникновения и утверждения себя на взаимно не-чуждом поле и говорит о них на языке техниколора и висельного юмора. Вместо типичных для военных фильмов морализаторских заходов про культуру и войну, это кино не стесняется показать нам, как же охуенно разрушать. Перефразируя Брехта, что значит постройка собора в сравнению с его сносом? Поэтика разрушения утверждает себя над историей и историцизмом, создавая вне-временное пространство, в котором временная приостановка нормальности, которой является война, становится вместо этого новой нормальностью. Войну надо кормить, ее нельзя расстраивать, ее правила нельзя нарушать, о ней надо заботиться.

-Куда вы идете?
-За своим капитаном
-Он мертв
-Да. он впереди

Заботу о войне проявляет майор Фальконер, в то время как капитан Беккер пытается спасти то замок. то произведения искусства, то майора Фальконера. Беккер попадает в прицел кинокамеры уже уставшим, уже не безумным, уже готовым с первой секунды в замке вернуться к истории искусств, вину и Ботичелли. Ослепляющее его искусство, которое он натренирован видеть лишь в ограниченном перечне объектов, и есть основная тема фильма.

-Майор, у вас есть замок, белый конь и вы отдаете мне приказы? Да, генерал

Чувство прекрасного ковбоя велит ему восхищаться, ухаживать и спариваться с фольсквагеном, чувство прекрасного лейтенанта-писателя заставляет его усложнять речь, а пекарь лишь видит невыносимое очарование жизни петит буржуа, где один пекарь сменяет другого, а вечен лишь хлеб. Но в этом они все проявляют интуицию и реализм, в то время как чувство прекрасного Беккера делает его мечтателем, который никогда не увидит немцев раньше, чем они его. Каждый из них переживает войну как внутреннее переживание, вырывающееся наружу великолепными диалогами и просвечивающее под грязью на лицах и руках солдат. Все они приобрели свое понимание красоты на гражданке, но в отличие от культурегеря Беккера смогли развить его и дальше. Фальконер же существует в режиме героического реализма, в котором отчаяние и красота переживаются одинаково, а одиночество и эмпатия равноценны. Фальконер знает секрет: становление-прекрасным происходит лишь в сборке мины и особняка, танка и церкви, пулемета и Ботичелли.

-Еблю придумали шведы в первую мировую.

В фильме еще есть гражданские, но на них вообще насрать: инструментальная общественная женщина + аристократический куколд, тешащий себя своей транс-буржуазностью годятся для отображения гражданской жизни в целом и Франции в частности, но мы тут про войну.
Задача войны - не спасать замки и не трахать принцесс, не защищать Рафаэля Санти от танков и не ценить прекрасное вино. Задача войны - произвести кардинальное уравнивание, где живые отличаются от мертвых незначительно, историк культуры не видит разницы между полусгоревшей и целой картиной. Каждая сцена в фильме (кроме гражданских) выказывает больше уважения и понимания военных и войны, чем многие часы черных ястребов и джархедов. Смотрите обязательно и смотрите внимательно, потому что такое понимание вам пригодится, если его еще нет. А следующим смотрим более современное, но не слишком уступающее высказывание в фильме “Ярость”.

Передаю привет всем порядочным каренам и шанам, врах будет разбит, победа будет за вами (надо только подождать 2-3 недели).

Варлорды тем временем добрались до своих любимых орнаментов

Если касл кип старается донести мысль о синхронизации разрушения внутреннего и внешнего через противопоставление культуры и войны, которое нейтрализуется через понимание искусства и как части культуры, и как природы войны, то ярость работает проще. Фильм начинается с убитых мобилизованных немецких детей (не жалеем, не сочувствуем), продолжается через расстрелы пленных, мародерку и трисамы в танке. Что это, очередная антивоенная черно-белая агитка? Почти. Ярость исследует не становление чувства прекрасного тех, кого спалила война, а становление ecce homo в буквальном писаре. Касл кип показывает нам разнообразие реакций на войну, а ярость показывает нам одинаковость этого опыта. В ней нет никакого прохождения испытаний, нет никакого становления героем, нет даже взросления. Да, кто-то любит лошадей и три дня с утра до ночи убивает лошадей, а кто-то любит бога и отрывает его детям конечности пулеметными очередями. Кто-то верит в любовь, а потом помогает молодой немке спастись от группового изнасилования лишь тем, что трахает ее первым за две пачки сигарет, 6 яиц и фунт кофе. Вызывает ли это вопросы? Разумеется. Трахнет ли нас Гитлер за шоколадку? Ярость великолепна отсутствием лишнего драматизма и невероятным балансом того, как в человеке живет животное, герой и тень воспоминаний о том, что на пианино можно сыграть не только кинув внутрь гранату.
Сюжетно фильм прост так же, как просты стрелочки на штабной карте: вот эти стрелочки двигаются так, а эти эдак. Когда стрелочки из карты перетекают в местность, то они теряют точные привязки и становятся из стрелочек векторами. Да хоть на ковре самолете долети, но убей немца. Танк ярость и сюжет фильма синонимичны, но танк при этом не становится ни персонажем, ни даже сюжетным двигателем. Один бой сменяет другой, а войну можно выиграть с утра, ведь она никуда не денется. За другим боем следующий, а потом следующий, а потом следующий, пока все они не сдадутся или не сдохнут. А вы бы сдались, лейтенант?
Визуальный ряд сообщает то, чего не могут сообщить диалоги. В пластелиновой стране, которой показана северная Франция, не осталось ни герцогов импотентов, ни картин Делакруа. В ней остались повешенные дети, заболевшие эпидемией самоубийств бургомистры, шлюхи, мертвая немчура и погибшие друзья, которые только после смерти заслуживают уважения и проявления чувств. А открывающий фильм белый конь будто передает эстафету от касл кип, с этапа рефлексии на этап вырезания нацистских глаз из ебаных нацистских глазниц. Сдохни, сдохни, сдохни. Тут не место белым коням и рыцарям.
Wardaddy пытается сгладить углы для новичка не из ложного гуманизма, а лишь потому, что ему нужен хороший стрелок на пулемет. Хороший стрелок это тот, кто стреляет по телам и собирает больше мяса на пулю; хороший стрелок это тот, кто смеется, когда цели бегут и усложняют задачи; хороший стрелок не дает нацистам легкой смерти, когда они уже горят от фосфора. Хороший стрелок это тот, кто есть в каждом человеке, если дать ему раскрыться и помочь расправить крылья. War is our daddy (c) Ernst Pitt

Потенциальные там были, но переехали ещё до того как это стало модно

Канал закрывается на неопределенный срок. Понимаю, что без уведомления вы могли бы и не заметить с моей частотой постинга, поэтому уведомляю.