13 октябрь (нехорошее число для начала).

С приездом!!

Приглашением остановиться у Вас я, конечно, воспользуюсь очень охотно. Тысячу раз благодарю. Приеду же я гораздо позже, чем в октябре или в ноябре.

У меня всё обстоит благополучно. Я почти здоров, семья тоже, настроение хорошее, деньги есть, и хватит их мне до Нового года, лени пока нет. Летом я бездельничал, в последние же месяцы сделал больше, чем можно было ожидать от такого литературного тюленя, как я.

Во-первых, написал я повесть в 4½ листа; закатил я себе нарочно непосильную задачу, возился с нею дни и ночи, пролил много пота, чуть не поглупел от напряжения — получилось вместе и удовольствие, и дисциплинарное взыскание за летнее безделье. Напечатана будет повесть в ноябр. книжке «Сев. вестника».

Во-вторых, едва успев кончить повесть и измучившись, я разбежался и по инерции написал четырёхактного «Лешего», написал снова, уничтожив всё, написанное весной. Работал я с большим удовольствием, даже с наслаждением, хотя от писанья болел локоть и мерещилось в глазах чёрт знает что. За пьесой приехал ко мне Свободин и взял её для своего бенефиса (31 октября). Пьеса читалась Всеволожским, Григоровичем и К°. О дальнейшей судьбе её, коли охота, можете узнать от Свободина, лица заинтересованного, и от Григоровича, бывшего председателем того военно-полевого суда, который судил меня и моего «Лешего». Пьеса забракована. Забракована ли она только для бенефиса Свободина (великие князья будут на бенефисе) или же вообще для казённой сцены, мне неизвестно, а уведомить меня об этом не сочли нужным.

В-третьих, я тщательно приготовляю материал для третьей книжки рассказов. Конечно, с книжкой обращусь опять к Вам — это 1 или 2-го ноября, не раньше. Теперь я, отдыхаючи, переделываю рассказы, кое-что пишу снова.

Вот и всё. Интересного ничего нет.

Говорить ли, отчего я не поехал за границу? Если не скучно, извольте, 1-го июля я выехал за границу в подлейшем настроении, оставив в таком же настроении всю семью. Настроение было безразличное: в Тироль ли ехать, в Бердичев, в Сибирь ли — всё равно. Зная, что в Тироле Вы проживёте целый месяц, я решил заехать по пути в Одессу, куда телеграммами приглашал меня Ленский. В Одессе я застал труппу Малого театра. Тут я, лениво философствуя и не зная, куда деваться от жары, размыслил, что на дорогу у меня не хватит денег, но всё-таки решил ехать в Тироль. Но вот что ударило меня по ногам и сбило с толку: Ваши телеграммы я получал, а мои телеграммы не доходили до Вас, и я получал такой ответ (документы целы):

«Souvorin inconnu Dépêche en dépôt-direction».* А тут пошли всякие соблазны, финансовые соображения и проч., что всё вместе взятое окончательно сбило меня, спутало, и я из Одессы, имея в кармане менее 400 руб., поехал в Ялту. Здесь застрял. Описывать свои крымские похождения не стану, ибо для этого у меня не хватает таланта английского юмориста Бернарда.

Я жалею, что не был за границей, мне стыдно перед самим собой и Вами, которому я доставил столько хлопот, но в то же время я немножко рад этому. Ведь если бы я поехал, то я завяз бы по уши в долги, вернулся бы только теперь, ничего бы не сделал, а всё это для такого труса, как я, пуще Игоревой смерти.

Я часто вспоминаю о Вас. Как Ваше здоровье? Что написали нового или что задумали? Что привезли?

У меня забытый Вами Бальзак, взятый Елизаветой Захаровной из библиотеки. Что с ним делать? С лодками Оболенского целая история. О ней после.

Анне Ивановне передайте мой сердечный привет. Насте и Боре тоже.

Будьте здоровы и не сердитесь на Вашего А. Чехова.

Пью рыбий жир и Obersalzbrunnen. Противно!
____________
* Суворин неизвестен. Телеграмма на хранении. Дирекция. (франц.).

📩 А. С. Суворину
🗓 13 октября 1889 г.
📍 Москва

Милая Маша, твою телеграмму Синани получил вчера 13-го окт. в 2 часа дня. Телеграмма не ясна: «как принял Антон Павл. Чехов известие о кончине его отца». Синани был смущен и думал, что ему нужно скрывать от меня. Вся Ялта знала о смерти отца, а я не получал никаких известий, и Синани показал мне телеграмму только вечером; после этого я пошёл на почту и там прочёл только что полученное письмо от Ивана, который извещал меня об операции. Пишу я это 14-го вечером, и до сих пор никаких известий, ни звука.

Как бы ни было, грустная новость, совершенно неожиданная, опечалила и потрясла меня глубоко. Жаль отца, жаль всех вас; сознание, что вам всем приходится переживать в Москве такую передрягу в то время, как я живу в Ялте, в покое, — это сознание не покидает и угнетает меня всё время. Что мать? Где она? Если она не поедет в Мелихово (ей там тяжело одной), то где ты поселишь её? Вообще много вопросов, которые следовало бы решить. Судя по твоей телеграмме к Синани, у вас существует сомнение насчёт моего здоровья. Если ты и мать беспокоитесь, то не приехать ли мне ненадолго в Москву? Или не пожелает ли мамаша приехать ко мне в Ялту, чтобы отдохнуть здесь? Кстати бы она огляделась здесь, и если бы ей понравилось, то мы поселились бы здесь навсегда. Тут всё теплая погода, ходим без пальто, и, по-видимому, зимовать здесь очень удобно. Мы зимовали бы в Ялте, а лето проводили бы в Мелихове или в Кучукое под Ялтой.

Если мамаша поедет ко мне, то пусть телеграфирует; я выеду в Севастополь к ней навстречу и с вокзала прямо повезу её в Ялту на лошадях.

Со скорым поездом ехать удобно. Здесь мамашу встретят дружелюбно и устроят её хорошо. А если бы и ты могла взять отпуск и приехать хоть на неделю, то для меня это была бы большая радость. Кстати бы поговорили, как теперь быть. Мне кажется, что после смерти отца в Мелихове будет уже не то житьё, точно с дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни.

Я, повторяю, совершенно здоров. Пиши мне, пожалуйста, не держите меня в неизвестности. Посылку получил.

Буду ещё писать завтра. Будь здорова. Кланяйся мамаше, Ване и Соне.

Твой Antoine.

📩 М. П. Чеховой
🗓 14 октября 1898 г.
📍 Ялта

Милая моя дочь, получивши Ваше письмо, я долго ломал голову и не мог понять: какая именно из моих семнадцати незаконных дочерей прислала мне письмо? Пока, наконец, не догадался!!

Большое Вам спасибо, что вспомнили и почтили письмом старца. Приехать в Петербург, к великому моему сожалению, я не могу, так как в последнее время здоровье моё немножко развинтилось, приходится уезжать на юг!

Александр был здесь, виделся со мной и говорил, что в Петербурге теперь погода холодная, промозглая, и советовал не ехать.

Если Вы соскучились по папаше, то погодите уж до будущего года, до весны. Если подлая жена моя Зоя из Ярославля даст мне развод и не будет затевать скандалов (кстати: в настоящее время она живёт с иеромонахом Иегудиилом), то в апреле приеду и женюсь в Петербурге опять, в одиннадцатый раз. Конечно, в мои годы это уж слишком, но надо же в старости иметь утешение.

Благословляю Вас, дочь моя, и целую ручку. Дочери Вашей и сыну шлю поклон и привет, супругу Вашему — также.

Остаюсь Ваш престарелый, но всё ещё не унывающий и увлекающийся папаша.

А. Чехов.

📩 Петербург. Её высокоблагородию Ольге Германовне Чеховой. Большой проспект, 64, кв. 4
🗓 15 октября 1901 г.
📍 Москва

Дорогой Александр Иванович, я хотел быть у Вас в апреле, чтобы повидаться, поблагодарить Вас за те радости, которые Вы доставляли мне в течение зимы, но наши общие знакомые не пустили меня к Вам, сказавши, что Вы сильно страдаете от нервной боли и что Вам не до гостей. А потом Вы уехали.

Милый Александр Иванович, умоляю Вас, не сердитесь: я не могу печатать «Лешего». Эту пьесу я ненавижу и стараюсь забыть о ней. Сама ли она виновата или те обстоятельства, при которых она писалась и шла на сцене, — не знаю, но только для меня было бы истинным ударом, если бы какие-нибудь силы извлекли её из-под спуда и заставили жить. Вот Вам яркий случай извращения родительского чувства!

Ваше желание Вы выражаете в письме в виде милой, дружеской просьбы, и мне теперь бесконечно стыдно, что я посылаю Вам не тот ответ, какой бы следовало, и я не знаю, что мне делать. Дать Вам обещание? Извольте, обещаю, что напишу новую пьесу и пошлю её Дягилеву. Напишу и пришлю Вам в рукописи.

Если опять поедете за границу, то, пожалуйста, напишите оттуда о Вашем здоровье две-три строчки.

Это нужно и для меня, и для Ваших знакомых, которые часто обращаются ко мне с вопросом о Вашем здоровье.

Я живу уже у себя, на том участке, который Вы видели в прошлом году. Воздвигнут дом в 2¼ этажа, белый дом, который извозчики и татары называют «Белой дачей». Вид с балкона чудеснейший. Пыли, которою так пугали меня, совсем нет. Здоровье моё сносно. Бациллы отошли на второй план, теперь приходится возиться с геморроем и катаром кишок, который истощает меня и придаёт мне постническое выражение.

M-me Иловайская недавно вернулась из Карлсбада. Спрашивала о Вас; говорила, что читала в газетах о Ваших последних успехах, — говорила и сияла. Сегодня вызову её к телефону и прочту ей из Вашего письма строчки, относящиеся к ней.

Погода сегодня изумительная, майская. Низко Вам кланяюсь, благодарю, благодарю, благодарю и жму крепко руку.

Ваш А. Чехов.

📩 Москва. Князю Александру Ивановичу Урусову. Арбат, Никольский пер., с, дом
🗓 16 октября 1899 г.
📍 Ялта

Милая Маша, мы уже затопили новую печь, что внизу; пока она очень хороша, и около неё чисто, приятно. Погода сегодня с утра до трёх часов была тёплая, солнечная, тихая, а после трёх стало облачно и холодно, или, вернее, прохладно. Пока что, а розы и хризантемы цветут великолепно. Мать здорова, всё благополучно. На кухне пока всё исправно. Здоровье моё поправляется, так что в Москву я поеду без колебаний, была бы там погода хорошая. Будь здорова, целую тебя. Поклонись Ване, Соне и Володе.

Твой А.

📩 Москва. Марии Павловне Чеховой. Петровка, д. Коровина, кв. 35
🗓 18 октября 1903 г.
📍 Ялта

Спасибо Вам, добрейший Александр Семёнович, за поздравление. Насколько помню, льстецом я Вас никогда не обзывал и Вас не оспаривал; я говорил Вам только, что и великие писатели бывают подвержены риску исписаться, надоесть, сбиться с панталыку и попасть в тираж. Я лично подвержен этому риску в сильнейшей степени, чего Вы, как умный человек, надеюсь, отрицать не станете. Во-первых, я «счастья баловень безродный», в литературе я Потёмкин, выскочивший из недр «Развлечения» и «Волны», я мещанин во дворянстве, а такие люди недолго выдерживают, как не выдерживает струна, которую торопятся натянуть. Во-вторых, наибольшему риску сойти с рельсов подвержен тот поезд, который идёт ежедневно, без остановок, невзирая ни на погоду, ни на количество топлива...

Конечно, премия — большая штука и не для меня одного. Я счастлив, что указал многим путь к толстым журналам, и теперь не менее счастлив, что по моей милости те же самые многие могут рассчитывать на академические лавры. Всё мною написанное забудется через 5–10 лет; но пути, мною проложенные, будут целы и невредимы — в этом моя единственная заслуга.

Ежов молодец. Он послал уже другой «субботник».

Ваш «субботник» мне симпатичен, особенно серёдка, где мать учит девочку.

Напрасно Вы приложили марки.

Ваш «субботник» вручил я Суворину-фису, который пребывает теперь в Москве.

Отчего Вы раздумали подписаться Лазаревым?

Мне Ваши рассказы нравятся; с каждым годом Вы пишете всё лучше и лучше, т. е. талантливее и умнее. Но Вы рискуете опоздать. Надо торопиться. Если Вы не пойдёте форсированным маршем, то прозеваете: Ваше место займут другие.

NВ. Ваш недостаток: в своих рассказах Вы боитесь дать волю своему темпераменту, боитесь порывов и ошибок, т. е. того самого, по чему узнаётся талант. Вы излишне вылизываете и шлифуете, всё же, что кажется Вам смелым и резким, Вы спешите заключить в скобки и в кавычки (напр., «В усадьбе»). Ради создателя, бросьте и скобки и кавычки! Для вводных предложений есть отличный знак, это двойное тире (— имярек —). Кавычки употребляются двумя сортами писателей: робкими и бесталанными. Первые пугаются своей смелости и оригинальности, а вторьте (Нефёдовы, отчасти Боборыкины), заключая какое-нибудь слово в кавычки, хотят этим сказать: гляди, читатель, какое оригинальное, смелое и новое слово я придумал!

И не подражайте Вы Билибину! Надо быть мужественным, сильным, а Вы в описаниях медового месяца и т. п. вдаётесь в сантиментально-игриво-старушечий тон, свойственный Билибину. Не надо этого... Описания природы у Вас недурны; Вы хорошо делаете, что боитесь мелочности и казёнщины. Но опять-таки Вы не даете воли своему темпераменту. У Вас нет поэтому оригинальности в приёмах. Женщин нужно описывать так, чтобы читатель чувствовал, что Вы в расстёгнутой жилетке и без галстуха, природу — то же самое. Дайте себе свободы.

Будьте здоровы. Поклон Вашей жене. Я жив и здрав.

Ваш А. Чехов.

📩 А. С. Лазареву (Грузинскому)
🗓 20 октября 1888 г.
📍 Москва

Многоуважаемый
Михаил Нилович!

Я немножко потерял голову. Повесть, о которой я извещал Вас в последнем письме, я отложил пока в сторону. Нецензурность её не подлежит теперь никакому сомнению, и посылать её Вам значило бы только тратить попусту время и оставить Вас без рассказа, который Вы хотите получить от меня непременно для январской книжки. В Москве недавно был Суворин и, когда я прочёл ему первые 20 строк повести и рассказал сюжет, то он сказал: «Я бы не решился это напечатать». Ну, я немножко потерял голову и решил так: эту повесть оставить до поры до времени и написать для Вас что-нибудь другое.

Я и пишу, хотя, признаться, писанье моё туго подвигается. В первых числах ноября я буду в Петербурге и повидаюсь с Вами. Постараюсь, чтобы к тому времени рассказ был готов; если же он и не будет готов, то я кончу его в Петербурге.

Простите ради создателя.
Ваш А. Чехов.

📩 М. Н. Альбову
🗓 22 октября 1891 г.
📍 Москва

Печатают меня по средам и вторникам или вовсе не печатают — для меня решительно всё равно. Отдал я повесть, потому что был должен «Нов. времени», и если бы не последнее обстоятельство, то повесть моя печаталась бы в толстом журнале, где она вошла бы целиком, где я больше бы получил и где не было бы жужжанья моих уважаемых товарищей. Они видят монополию... Ну, стань на их точку зрения и скажи им, что я был великодушен и не печатался около двух лет, предоставляя 104 понедельника и 104 среды и Петерсену, и Маслову, и каторжному Жителю... Попроси Суворина, чтобы он отдал среды — разве они мне нужны? Они мне так же не нужны, как и моё сотрудничество в «Нов. вр.», к—рое не принесло мне как литератору ничего, кроме зла. Те отличные отношения, какие у меня существуют с Сувориным, могли бы существовать и помимо моего сотрудничества в его газете.

Денег в конторе больше не бери, ибо я просил, чтобы они поступали в уплату моего долга по газете.

Ах, как я завертелся! Денег совсем нет, а брать их неоткуда, и, к несчастью, свадьба моя на богатой одна только сплетня.

Все наши здравствуют.

Поклонись своим наследникам и супруге.

Твой А. Чехов.

📩 Ал. П. Чехову
🗓 24 октября 1891 г.
📍 Москва

Спасибо Вам за «Калхаса», дорогой Алексей Николаевич! Кто у Вас переписывал второй экземпляр? Кто бы ни был этот таинственный благодетель, передайте ему мою благодарность и обещание — привезти из Москвы конфект.

Елена Алексеевна была у нас два раза; днём и вечером. Днем посидела 6 минут, а вечером 22 минуты. Обещала побывать и в третий раз, но обещания своего не исполнила. Я ей вполне сочувствую: у нас мертвецки скучно. Пока не наступил настоящий зимний сезон, веселящий элемент дремлет, а скучающий брюзжит и наводит скуку. Шум в моей квартире начинается обыкновенно с конца ноября.

Вы пишете, чтобы я про «Сев. вестник» держал в секрете. Недели 2–3 тому назад я получил письмо от некоего литератора, который подробнейшим образом описывал мне кризис, переживаемый «С. вестником»; он пишет, что о кризисе все говорили вслух на похоронах Полетики. Вот тут и извольте иметь секреты!

Если у «Сев. вестн.» 4 тысячи подписчиков, то, конечно, робеть нечего! 4 тысячи — цифра настолько хорошая, что при известных усилиях и осторожности можно и капитал нажить и невинность соблюсти. По крайней мере можно обойтись без долгов. Чтобы приобрести пятую или шестую тысячу, нужно рекламировать. Без рекламы у нас всё идёт черепашьим шагом.

Пожалуйста, полюбуйтесь на 1-й номер «Эпохи»! Какое мальчишество! Все эти господа эпоховцы разыграли из себя таких мальчишек, что просто совестно.

Жоржинька талантливый человек. Из всех пианистов, скрипачей, дирижеров, барабанщиков и горнистов, каких только я знал на своём веку, Жоржинька единственный показался мне художником. У него есть душа, есть чутьё и взгляды, он неглуп и мало испорчен предрассудками тех кружков, где ему волею судеб приходилось бывать. Главное его горе — лень и робость. Он не верит себе. Я недостаточно серьёзен и недостаточно музыкален, чтобы иметь силу убедить его. Вам же он, к счастью, верит, и Ваша попытка возбудить его может иметь хорошие результаты. Я хотел бы, чтоб умная и милая линтварёвская семья не прожила свой век зря. Линтварёвы — прекрасный материал; все они умны, честны, знающи, любящи, но всё это погибает даром, ни за понюшку табаку, как солнечные лучи в пустыне.

Теперь о зависти. Если премию мне дали в самом деле не по заслугам, то и зависть, которую она возбуждает, свободна от правды. Завидовать и досадовать имеют нравственное право те, кто лучше меня или идёт рядом со мной, но отнюдь не те господа Леманы и К° для которых я собственным лбом пробил дорогу к толстым журналам и к этой же премии! Эти сукины сыны должны радоваться, а не завидовать. У них ни патриотизма, ни любви к литературе, а одно самолюбьишко. Они готовы повесить меня и Короленко за успех. Будь я и Короленко — гении, спаси мы с ним отечество, создай мы храм Соломонов, то нас возненавидели бы ещё больше, потому что гг. Леманы не видят ни отечества, ни литературы — всё это для них вздор; они замечают только чужой успех и свой неуспех, а остальное хоть травой порасти. Кто не умеет быть слугою, тому нельзя позволять быть господином; кто не умеет радоваться чужим успехам, тому чужды интересы общественной жизни и тому нельзя давать в руки общественное дело.

Мои все шлют Вам привет.

Ваш А. Чехов.

📩 А. Н. Плещееву
🗓 25 октября 1888 г.
📍 Москва

Милая Маша, на другой день после твоего отъезда пошёл дождь, и, вероятно, он долго ещё будет идти. Тепло, тихо. В нижней двери уже всё приспособлено, вчера весь нижний этаж был заперт наглухо, и турки там не ночевали. Татары усердно работают и уже повыбрали весь щебень; теперь образовалась яма.

Нового ничего. Сегодня морил мух персидским порошком в комнате у матери. Обедали вдвоём. Гостей не было. На дворе сыро, хотя и не холодно.

Видела ли Кучукой с парохода? Напиши всё поподробнее.

Кланяйся Ольге Леонардовне и Вишневскому. Будь здорова. У нас всё благополучно.

Твой Antoine.

📩 Москва, Мл. Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14. Марии Павловне Чеховой
🗓 26 октября 1899 г.
📍 Ялта

Опять о делах.

Кн. Сумбатов Южин убедительно просит Вас ответить ему на его письмо. Он ставит в свой бенефис «Макбета» и что-то писал Вам насчёт постановки, прося указаний и проч.

Островский опять был. Он просит Вас поступать с книгой его сестры так, как Вы найдёте нужным и лучшим. Он и она на всё согласны, лишь бы имя Островской прогремело по всей Европе.

Был у меня В. С. Мамышев, звенигородский Лекок. Он сильно похудел, постарел и как-то согнулся. У него болят и слегка парализованы ноги; по-видимому, что-то скверное творится в спинном мозгу.

Вы пишете, что презреннее нашей либеральной оппозиции ничего выдумать нельзя... Ну, а те, которые не составляют оппозиции? Едва ли эти лучше. Мать всех российских зол — это грубое невежество, а оно присуще в одинаковой степени всем партиям и направлениям. А за то, что Вы хвалите немецкую культуру и подчеркиваете всеобщую грамотность, Вы будете в раю, а я Вас за это глубоко уважаю.

«Лешего» я Вам не дам читать из страха, что Вы о нём будете говорить с Григоровичем. Месяц тому назад (или 20 дней — не помню) мне многих усилий стоило, чтобы не писать Вам о своей пьесе, теперь же я совершенно успокоился и со спокойным духом могу не писать о ней. Теперь развелось очень много ноющих, пострадавших за правду драматургов. Они мне так надоели и кажутся такими бабами, что мне даже жаль, что я впутался в их кашу и написал пьесу, которой мог бы совсем не писать.

Вы как-то летом писали мне о всеобщей вежливости, которую Вы наблюдали в Тироле. Напишите о ней в газете. Мало Вы писали и о Франции. Шест, который Вы рекомендовали при плавании, вспоминаю я с содроганием. В Ялте меня им чуть не убили.

Кланяюсь Вашим.

Попросите Жителя не употреблять в фельетонах слово «аппетит».

Ваш А. Чехов.

📩 А. С. Суворину
🗓 28 октября 1889 г.
📍 Москва

Многоуважаемая коллега, письмо Ваше пришло вчера. Благодарю за память и за ласковое слово. Да, я в Ницце. Был сначала в Биаррице, потом переехал сюда и благодушествую здесь уже давно, давно... Мой адрес пишется так:

Франция
Monsieur
Antoine Tchekhoff
9 rue Gounod
Nice.

Извините, что криво. «а Monsieur» французы не пишут. Просто «Monsieur», без предлога.

Здесь очень тепло, тихо. Окна настежь. Хожу без пальто, в соломенной шляпе. Помещение у меня светлое, целый день солнце; кормят хорошо, берут недорого... Одним словом, домой не собираюсь. Вернусь к пенатам, вероятно, не раньше апреля.

Ваша сестра поступила на сцену? Как это хорошо! Я рад за Таганрог. В самом деле, это недурной город, там любят театр и понимают, и если там теперь хорошая погода (едва ли!), то он не должен казаться Ольге Михайловне очень противным. Сообщите мне, под какой фамилией она играет, я напишу в Таганрог, чтобы её угостили пирогом. Там мои тётушки пекут превкусные пироги. А тамошние борщи и соусы — это сплошное блаженство.

Что пописываете, коллега? Я кое-что делаю, но лишь кое-что, на три су, не больше. Здоровье моё настолько хорошо, что я его не чувствую. Бывает временами кровохарканье, но это не имеет никакого отношения к самочувствию, и я прыгаю, как телёнок, которого ещё не женили. Прыгаю — и больше ничего.

О, какое счастье, что я ещё не женат! Какое это удобство!

Однако я впадаю в сантиментализм. Будьте здоровы и пишите, пожалуйста. Здесь скучно без писем, без этого дыма отечества. Я Вам желаю здоровья и всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

📩 Москва. Её высокоблагородию Елене Михайловне Юст. Пречистенка, д. Борщова, кв. 3 (Шавровых). Russie. Moscou
🗓 29 октября (10 ноября) 1897 г.
📍 Ницца

Дорогой Александр Митрофанович, я прочитал Вашу пьесу и — вот Вам моё мнение; причём считаю нужным предупредить, что тут не опыт мой, которого у меня нет, или очень мало, а просто впечатление. Прежде всего, мне кажется, что у Вас в пьесе не хватает какой-то мужской роли, центральной. Всё время кажется, что сейчас придёт мужчина и скажет что-то очень важное — и нет его. Зеленцов очень бледен, совсем не написан, а Роман тронут чуть-чуть и неинтересен для актёра. Володя хорош, только его нужно бы сделать, мне кажется, ещё теплей; и нужно, чтобы он в самом деле занимался теперь или когда-нибудь ранее механикой и чтобы выражения «пар пущен», «заработают теперь колеса» и проч. не были пустыми, а вытекали, так сказать, из глубины. Детей выводить не следует, о них, буде нужно, поговорить на сцене. Теперь перехожу к дамам. Ольга Багрова хороша. Это роль для очень хорошей актрисы. Только сделайте, чтобы она говорила поменьше; она чувствуется с полуслова, с первых строк и была бы просто великолепной, если бы Вы устроили в 3 или 4 акте взрыв, если бы её вдруг на одну минуту взорвало, а затем опять бы тишина. Повторяю, чудесная роль. Наташа говорит очень много, всё в одном тоне, скоро прискучает. Её следует сделать разнообразнее, богаче. Остальные всё уже встречались и раньше, писаны по рутине. Ещё что? Скворцы прилетают в конце марта, когда ещё снег. Выстрел в конце пьесы подаст зрителю мысль, что это застрелился кто-нибудь, Роман, что ли. Все действ. лица говорят одним языком (кроме Ольги), даже «забавно» Романа мало помогает делу. Есть лишние слова, не идущие к пьесе, наприм «ведь ты знаешь, что курить здесь нельзя». В пьесах надо осторожней с этим что. И т. д. и т. д. Видите, сколько я написал Вам! А тон пьесы — хороший тон, фёдоровский; читать её легко, и я бы с удовольствием посмотрел её на сцене.

Я посылаю её Вам обратно, ибо в Художеств. театре будут репетиции до конца января, пьесы Вашей всё равно не прочтут до того времени (репетируют пьесы Немировича и Горького). А Вы пока, до января, придумайте какую-нибудь мужскую роль поцентральнее, буде пожелаете, мужчину покрупнее и поинтереснее; и выстрел не за сценой, а на сцене бы, да не в IV, а в III акте...

Ну, желаю Вам всего хорошего. Будьте здоровы и работайте себе помаленьку. В Ярославле шла с успехом Ваша пьеса «Старый дом» — это я узнал из «Северного края».

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

Пьесу пошлите Немировичу-Данченко, но не раньше декабря. Теперь он занят своей пьесой.

Я бы и Романа сделал добряком; он добр, но никак не может свыкнуться с мыслью, что его брат, великолепный человек, живёт с такой обыкновенной женщиной.

📩 A. M. Фёдорову
🗓 3 ноября 1901 г.
📍 Ялта

Уважаемый
Николай Александрович!

Пишу Вам, дабы предупредить Вас, что фельетон будет выслан мною не сегодня в воскресенье, а завтра в понедельник. Стало быть, Вы можете на этот счёт быть покойны... Фельетон мой почти уже готов, но мал очень, и хочется мне прибавить ещё что-нибудь... Вместе с фельетоном пришлю две темы и, быть может, рассказ... Фельетон ужасен... Материала никакого, и поневоле приходится писать про Кузнецова и его Салон — противно даже. Вчера и сегодня болен... Голова трещит, лихорадка... Работать не в состоянии... Был у меня Пальмин и передал мне, что Вы на меня сердитесь. За что? Вы пишете ему, что я не присылаю Вам рассказов... Беру богов в свидетели, что я не посылаю Вам рассказов только тогда, когда знаю, что у Вас есть уже в запасе мой рассказ... Это справедливо даже относительно того из последних номеров, в котором не было ничего моего. Вы можете только претендовать, что некоторые мои рассказы выходят плохи... На это могу возразить Вашей же фразой, сказанной в одном из Ваших писем относительно печи, не всегда одинаково пекущей.

Далее Вы громите меня за то, что я не даю тем. Если бы сочинять темы было так же легко, как закурить папиросу, то я прислал бы Вам их видимо-невидимо, но Вы сами знаете, что легче найти 10 тем для рассказов, чем одну порядочную подпись... И неужели Вы думаете, что я не прислал бы их Вам, если бы они у меня были? Точно я их продаю в другой журнал! Все темы, какие у меня накопились за всё время моего литературничества, я вывалил Вам в прошлом году... И теперь, выдумываю и изредка присылаю... Сделал даже по Москве клич, что плачу по полтиннику за каждую сносную тему... Вы в последнем нашем разговоре в Лоскутной, набавляя 5 р. к добавочным, моё упорство относительно недоставления подписей поставили в некоторую связь с добавочными... Если я получаю эти добавочные только за темы, то, конечно, я получаю их ни за что... Но ведь это легко поправить! Стоит только перестать высылать их — вот и всё!

Далее Вы, как передаёт Лиодор Иванович, жалуетесь, что я не всегда отвечаю на Ваши письма. Это правда, винюсь... Дело в том, что посылку произведений своих я довожу до крайнего срока и не успеваю писать Вам, несмотря на искреннее желание. Я уж не раз извинялся в этом и не раз писал Вам громадные письма, чтобы хоть этим загладить свою вину. На письма, имеющие деловой характер, я всегда отвечал... Теперь, дав ответ на претензии, заявленные Пальминым, продолжаю о своём...

В эту неделю не посылаю Вам несколько рассказов, ибо был всё время и болен и занят: пишу маленькую чепуху для сцены — вещь весьма неудачную... По утрам и вечерам готовлюсь к докторскому экзамену.

Во вторник буду у Пальмина и подумаю с ним о темах для передовиц. Николай ничего не делает, хотя, судя по его прелестному рисунку в последнем номере «Осколков», и следовало бы работать... У Гиляровского родился младенец мужеска пола.

Да! 22-го разбирается дело Рыкова... Буду в окружном суде, ибо имею билет... Не нужно ли для «Петербургской газеты» фельетонов о Рыкове? Если нужно, то порекомендуйте... Возьму дёшево: по 50 р. за фельетон... Дело будет тянуться 12 дней. Без эффектов не обойдётся... О многом можно написать...

Письмо это коротко, но думаю, что я всё сказал, что нужно для того, чтоб Вы перестали сердиться. Мечтаю в декабре быть у Вас...

Ваш А. Чехов.

Рекомендовал я Вам поэтика Медведева. Махонький, плюгавенький... Жалко мне его, потому и рекомендовал. Кушать хочет, а денег нет... Будете объявления о журнале пускать? Если будете, то хорошо... Я на Вашем месте тысяч пять бы убухал на рекламу... Рекламу пустить с рисунками, рассказами, анекдотами... красками...

А о «Петербургской газете» — пожалуйста. Не дадите ли и Вы место в осколочных фельетонах скопинскому делу? Если да, то предупредите... Дело большое, на всех хватит.

📩 Н. А. Лейкину
🗓 4 ноября 1884 г.
📍 Москва

Новый театр очень хорош; просторно, свежо, нет дешёвой, бьющей в нос роскоши. Играют по-прежнему, т. е. хорошо, новых пьес нет, а та единственная, что была, прошла без успеха. Отсутствие Мейерхольда незаметно; в «Трёх сёстрах» он заменён Качаловым, который играет чудесно, остальные же пьесы (например «Одинокие») пока ещё не шли. Отсутствие Санина, имеющего успех в Петербурге, чувствуется. Цены такие же, как в прошлогоднем театре. «Дядю Ваню» играют чудесно.

Мать в Петербурге, сестра красками не пишет, жена выздоровела, Вишневский ходит каждый день. Вчера жена ходила слушать Оленину д’Альгейм, поющую как-то необыкновенно. Меня никуда не пускают, держат дома, боятся, чтобы я не простудился. За границу, вероятно, я не поеду, вернусь в Ялту в декабре. Получаете ли «Русское слово», которое послано Вам? Напишите. В самом деле, Вам надо купить небольшой клочок земли, поближе к Москве, и работать, заняться садом и огородом, а зимой писать небольшие рассказы. Землю можно купить или взять в аренду на 60–90 лет. Только, главное, поближе к Москве. Вчера были у меня Суворин, Меньшиков, Пешков; вообще народа всякого у меня бывает тьма-тьмущая. Фотографии артистов постараюсь прислать. Вы лечите? Это напрасно. Самое лучшее — это посылать больного к доктору. Пришлите название статьи, о которой Вы пишете. Ну, храни Вас ангелы небесные.

Ваш А. Чехов.

📩 Л. А. Сурлежицкому
🗓 5 ноября 1902 г.
📍 Москва

Ну-с, радость моя, вчера я был у Толстого. Застал его в постели. Ушибся немного и теперь лежит. Здоровье его лучше, чем было, но всё же это лишь тёплые дни в конце октября, а зима тем не менее близко, близко! Он, по-видимому, был рад моему приезду. И я почему-то в этот раз был особенно рад его видеть. Выражение у него приятное, доброе, хотя и стариковское, или вернее — старческое, слушает он с удовольствием и говорит охотно. Крым всё ещё нравится ему.

Сегодня у меня был Бальмонт. Ему нельзя теперь в Москву, не позволено, иначе бы он побывал у тебя в декабре и ты бы помогла ему добыть билеты на все пьесы, какие идут в вашем театре. Он славный парень, а главное, я давно уже знаком с ним и считаюсь его приятелем; а он — моим.

Как живёшь, радость, прелесть моя? Сегодня был у меня Средин, принёс фотографию, ту самую, которую мы с тобой привезли из Аксёнова, только в увеличенном виде; и оба мы с тобой на этой карточке вышли старые, прищуренные.

Дуся, милая, пиши на бумаге попроще и запечатывай в простые конверты, иначе твои письма приходят в таком виде, точно их наскоро запечатали. Это пустяки, но мы, дуся, провинциалы, народ мнительный.

Будут ли строить театр? Когда? Пиши, жена моя, пиши, а то мне скучно, скучно, и такое у меня чувство, как будто и женат уже 20 лет и в разлуке с тобой только первый год. Должно быть, в январе я приеду. Окутаюсь потеплей и приеду, а в Москве буду сидеть в комнате.

Будь здорова, немочка моя добрая, славная, тихая моя. Я тебя очень люблю и ценю.

Обнимаю и горячо целую, будь здорова и весела. Спасибо за письма!

Твой Antonio.

📩 О. Л. Книппер
🗓 6 ноября 1901 г.
📍 Ялта

Несчастный доктор, не находящий себе места от любви к неизвестной мне девице!!

Вы как-то обещали приехать ко мне на целый день. Обещания этого Вы до сих пор не исполнили. Делаю Вам на первый раз замечание. Если же Вы не приедете ко мне в продолжение трёх дней, то я вынужден буду лишить Вас некоторых прав и преимуществ.

А. Чехов.

📩 Здесь, Петровка, д. Кабанова. Доктору Николаю Николаевичу Оболонскому
🗓 8 ноября 1889 г.
📍 Москва

Милая Книппуша, собака моя, здравствуй! Если ты спрашиваешь насчёт книги Бальмонта «Будем как Солнце!», то книгу сию я получил уже давно. Могу сказать только одно: толстая книга. Получил сегодня от Конст. Серг. извещение, что сегодня, 10-го ноября, начинаются репетиции «В. с.» и что Сергей Саввич М едет в Японию корреспондентом «Русского листка».

В своём письме Конст. Сергеев. говорит, что для III и IV актов будет одна декорация. И я рад, рад не тому, что будет одна декорация, а тому, что III акт, очевидно, не будет изображать гостиницы, которой почему-то так хотели Немирович и Эфрос.

У нас дожди, сыро. Не выхожу. Зато часто бегаю в W. — всё-таки гимнастика.

Насчёт аккуратности моей не беспокойся, дусик. Переодеваю сорочку часто, костюм меняю каждый день, зубы чищу если и не каждый день, то чаще, чем раз в два дня. Только вот в бане не бываю, но в этом я не виноват нисколько. От ванн я слабею и простуживаюсь.

Описывай мне в письмах репетиции.

Нового ничего нет, всё благополучно. Темно писать, хотя ещё только 3 часа дня.

Если ты мне ещё не изменила, то обнимаю тебя и целую множество раз.

Твой А.

📩 Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина, кв. 35
🗓 10 ноября 1903 г.
📍 Ялта

Дорогой Иван Иванович, обе Ваши открытки получил. Как только Вы уехали, началась бурная погода, выпал на горах снег, забушевало море, пошёл дождь и всякая гадость. Сегодня, впрочем, опять хорошо. Приехал Ив. Герм. Витте с женой; впечатление такое, как будто по нём прошёл поезд. Постарел и завял физически, но дух всё тот же. Живёт у Яхненко. Приехал и Старопройдошенский. Похудел, кашляет и хандрит. Жена ещё не родила. Нового в Ялте ничего. Был я на заседании думы, слушал местных Цицеронов; провинциал говорил и держался хорошо. Усатов грубил, но кстати, городской голова похож больше на городскую кишку, чем на голову; в публике были шарманки и курили. Варв. Конст. со своими барышнями часто вспоминает о Вас и говорит о Вас не иначе как с умилением. Постройка ещё не началась. По случаю дождя и дурной погоды сел за работу и уже написал целый рассказ. Жена Витте не прочь купить землю в Ялте, мечтает об этом. Здоровье моё превосходно, если не считать cat. intestin.,* который доставляет мне немало развлечений: то и дело слышишь, как ревёт unitas, точно водопад Учансу.

Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.
____________
* катара кишок (лат.)

📩 Ст. Подсолнечная Никол. ж. д. Доктору Ивану Ивановичу Орлову
🗓 11 ноября 1898 г.
📍 Ялта

Пупсик, читал сегодня в газетах про «Одиноких» и порадовался. Старайся, лошадка, награда тебе будет. А с каким удовольствием я посмотрю «Одиноких»! Посмотрю не раз, а пять раз.

Дня три назад пришло от Маши извещение, что валенки куплены. Ждал я сегодня, ждал вчера и наконец рукой махнул. У бабушки ревматизм, а я без бумаги W. W. в самом гнусном положении. А насчёт бумаги я прошу с самого сентября... Быть может, я пишу непонятно. В прошлом году была история с адресом, а в этом году с «какой-то гостиницей» и вот с бумагой. Просто не пойму, в чём дело.

Скоро в Москву приедет мадам Бонье, привезёт с собою мать. Хотели они выехать на будущей неделе, в начале, но теперь стало очевидно, что раньше 20-го ноября им нельзя будет выехать. Я поживу solo.

Сегодня погода просто прелесть. Тихо и ясно.

Насчёт переводов моей пьесы говори всем, что ты знать ничего не знаешь, что я не отвечаю на твои запросы и проч. и проч. Ведь я не могу запретить, пускай переводит всякий желающий, всё равно толку никакого не будет.

Скажи Сулеру, чтобы он не уезжал, не повидавшись со мной; мне необходимо поговорить с ним насчёт его хозяйства. Нужно, чтобы он купил себе землю не в Черниговской губ, а в Московской. В Черниговской можно разводить и ананасы, да сбыта нет, а в Московской всякий огурец, даже желтяк, спустить можно.

В моих письмах нет весёлости, чувствую, дусик мой. Я раскис, злюсь, кашляю, бегаю в W. Нового ничего нет. Твой брат ещё в Ялте. Вчера я сообщил по секрету Софье Павловне, что твой брат выиграл в последний тираж 25 тысяч; значит, скоро появится об этом в газетах.

Сейчас обедали. Решено было за обедом, что мать поедет в Москву с горничной Настей, выедет она на будущей неделе во вторник, с почтовым. Одним словом, выедет 18 или 19 ноября. Ялта ей опротивела. Ты сделай так, чтобы она побывала на «Одиноких» и «Юлии Цезаре». Остановится она у Вани, а потом, как говорит, будет искать себе квартиру, чтобы прожить в Москве до весны.

Мне подниматься на 3–4 этаж будет трудновато, да ещё в шубе! Отчего вы не переменили квартиры? Ну, да всё равно, я буду в Москве сидеть дома, схожу только в баню, да в ваш театр.

Обнимаю тебя, лошадка, жму твоё копытце, разглаживаю твой хвостик. Будь здорова и весела.

Твои А.

Настя торжествует.

Помнится, от г-жи Флакс было письмо; и помнится, я ответил уклончиво, отказал. Это насчёт «Дяди Вани», кажется.

Когда выпишешь меня?

📩 Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина, кв. 35
🗓 12 ноября 1903 г.
📍 Ялта