Есть люди, которые никогда не увидят свободы из-за меня; будут и те, кого никогда не навестят в сухих пустынях родственники, потому что я навел на их злодеяния свет, а еще всегда будут десятки убитых друзей и родных, смерть которых я не предотвратил… На самом деле, не следует ли покаяться? — За любое колебание пространства: за то, как был добр с тем, кто позже возгордится, за то, что служил тому, кто в силу войдет и предаст, за то, как любил беспричинно и бездонно одну-единственную и не мог дать любовь кому-то рядом, кто задыхался без нее. Жить здесь — значит в плотном, в узел завязанном теле нести постоянно в себе грех и тень и темного попутчика и утешать черного демона, которому хочется все это потрогать через тебя. Это берег вины — показываю солнцу, вспыхивает нестерпимо, слезятся глаза.
— Константин Куприянов («Музей Калифорния»)
— Константин Куприянов («Музей Калифорния»)
Я обтирал в комнате и, обходя кругом, подошел к дивану и не мог вспомнить, обтирал ли я его или нет. Так как движения эти привычны и бессознательны, я не мог и чувствовал, что это уже невозможно вспомнить. Так что, если я обтирал и забыл это, т.е. действовал бессознательно, то это все равно, как не было. Если бы кто сознательный видел, то можно было бы восстановить. Если же никто не видал или видел, но бессознательно; если целая жизнь многих проходит бессознательно, то эта жизнь как бы не была.
— Лев Толстой
(запись из дневника 29 февраля 1897 года. Никольское. „Летопись“, декабрь 1915, стр. 354.)
— Лев Толстой
(запись из дневника 29 февраля 1897 года. Никольское. „Летопись“, декабрь 1915, стр. 354.)
Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей.
— Стивен Чбоски, «Хорошо быть тихоней»
— Стивен Чбоски, «Хорошо быть тихоней»
конкретный переводчик обязуется реанимировать канал где-то посередине по шкале от «скоро» до «неприлично поздно»,
а пока существуем в медленном режиме🐆 🦓
а пока существуем в медленном режиме
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Что наша жизнь: не привыкнешь — подохнешь, не подохнешь — привыкнешь.
— Михаил Жванецкий
— Михаил Жванецкий
Быстрое — это получившее пинка медленное.
Чужое — не обеспеченное надежной охраной свое.
Веселое — опохмелившееся угрюмое.
Угрюмое — проснувшееся после вчерашнего веселое.
Холодное — выключенное за неуплату теплое.
Мокрое — сильно напуганное сухое.
Твердое — обласканное мягкое.
Красное — созревшее зеленое.
Черное — подпорченное красное.
Взрослое — согрешившее несовершеннолетнее.
Очаровательное — незамужнее стервозное.
Вредное — принятое в большом количестве полезное.
Валящее — передозированное поднимающее.
Смешное — поскользнувшееся серьезное.
Храброе — не знающее об опасности трусливое.
Дорогое — разрекламированное дешевое.
Дешевое — заложенное в ломбард дорогое.
Задержанное — не имеющее документов свободное.
Свободное — слинявшее задержанное.
Тяжелое — указанное в таможенной декларации легкое.
— Геннадий Эсса
Чужое — не обеспеченное надежной охраной свое.
Веселое — опохмелившееся угрюмое.
Угрюмое — проснувшееся после вчерашнего веселое.
Холодное — выключенное за неуплату теплое.
Мокрое — сильно напуганное сухое.
Твердое — обласканное мягкое.
Красное — созревшее зеленое.
Черное — подпорченное красное.
Взрослое — согрешившее несовершеннолетнее.
Очаровательное — незамужнее стервозное.
Вредное — принятое в большом количестве полезное.
Валящее — передозированное поднимающее.
Смешное — поскользнувшееся серьезное.
Храброе — не знающее об опасности трусливое.
Дорогое — разрекламированное дешевое.
Дешевое — заложенное в ломбард дорогое.
Задержанное — не имеющее документов свободное.
Свободное — слинявшее задержанное.
Тяжелое — указанное в таможенной декларации легкое.
— Геннадий Эсса
Forwarded from Цитаты преподавателей
Мне, как филологу до мозга костей, за историю своего калькулятора более стыдно, чем за историю своего браузера.
Томашевская И.В.
#БФУ
Томашевская И.В.
#БФУ
Мы садимся в наш автобус,
собираемся поехать.
Тут кондукторы приходят,
а потом кондуктора.
И кондукторы нас просят:
«Проездные предъявляйте!»,
а кондуктора велят нам:
«Оплатите за проезд!».
Мы кондукторам предъявим,
а кондуктора́м – оплотим,
нам бы только бы поехать,
а уж там – как повезет.
Повезут ли нас шоферы
до метро без остановок,
или высадят в канаву
удалые шофера?
Или, может, некий шо́фер
просто выйдет из кабины
и уйдёт, не попрощавшись
и дверей не отворив.
У Матросского у моста
мы, забытые, заплачем.
Или тихо засмеемся
у Матросского моста.
Александр Левин, 2001
собираемся поехать.
Тут кондукторы приходят,
а потом кондуктора.
И кондукторы нас просят:
«Проездные предъявляйте!»,
а кондуктора велят нам:
«Оплатите за проезд!».
Мы кондукторам предъявим,
а кондуктора́м – оплотим,
нам бы только бы поехать,
а уж там – как повезет.
Повезут ли нас шоферы
до метро без остановок,
или высадят в канаву
удалые шофера?
Или, может, некий шо́фер
просто выйдет из кабины
и уйдёт, не попрощавшись
и дверей не отворив.
У Матросского у моста
мы, забытые, заплачем.
Или тихо засмеемся
у Матросского моста.
Александр Левин, 2001
Всякая грубость потрясает не только своей жестокостью, но и бессмысленностью. Невозможно представить себе ничто более бессмысленное, нежели сквернословие.
— Николай Рерих
— Николай Рерих