Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Знаете какая песня должна звучать во Франции?
Гимн французских крестоносцев Le Roi Louis — вот что было бы уважением наследия этой великой страны.
Текст у песни примерно такой:
«Король Людовик созвал
Всех своих баронов и рыцарей.
Король Людовик спросил их:
Кто последует за мной, куда бы я ни пошел?
Самые пылкие встали,
Клялись в Вере, Верности,
Самые благоразумные угадали,
Куда король хотел их повести.
Так говорил герцог Бом:
Я буду сражаться за королевство,
Король сказал, что этого недостаточно,
Мы будем защищать христианство.
Так говорил лорд д'Эстьен:
Я защищаю христианскую землю,
Но я не хочу идти
Сеять смерть на море.
Ах, - сказал король, - наши владения
Простираются до африканского берега,
До самой дальней пустыни,
Это наш феод, и цена крови.
Король Людовик ушел,
Самые верные последовали за ним,
Они ушли далеко-далеко,
Чтобы завоевать божественный феод»
Гимн французских крестоносцев Le Roi Louis — вот что было бы уважением наследия этой великой страны.
Текст у песни примерно такой:
«Король Людовик созвал
Всех своих баронов и рыцарей.
Король Людовик спросил их:
Кто последует за мной, куда бы я ни пошел?
Самые пылкие встали,
Клялись в Вере, Верности,
Самые благоразумные угадали,
Куда король хотел их повести.
Так говорил герцог Бом:
Я буду сражаться за королевство,
Король сказал, что этого недостаточно,
Мы будем защищать христианство.
Так говорил лорд д'Эстьен:
Я защищаю христианскую землю,
Но я не хочу идти
Сеять смерть на море.
Ах, - сказал король, - наши владения
Простираются до африканского берега,
До самой дальней пустыни,
Это наш феод, и цена крови.
Король Людовик ушел,
Самые верные последовали за ним,
Они ушли далеко-далеко,
Чтобы завоевать божественный феод»
Мария Антуанетта в охотничьем наряде. Портрет работы Йозефа Крейцингера 1771 года - один из любимых портретов матери Марии Антуанеты, королевы Марии Терезии, хотя она и не любила привычку своей дочери охотиться верхом.
У Марии Терезии, тоже легендарной женщины европейской истории, было 16 детей. Из них два австрийских императора: Иосиф II и Леопольд II, королева Неаполя Мария Каролина, королева Франции Мария Антуанетта, герцогиня Пармы Мария Амалия
У Марии Терезии, тоже легендарной женщины европейской истории, было 16 детей. Из них два австрийских императора: Иосиф II и Леопольд II, королева Неаполя Мария Каролина, королева Франции Мария Антуанетта, герцогиня Пармы Мария Амалия
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Видения беглецов, op. 22, Сергей Прокофьев. "Inquieto", исполняет Якуб Чизмарович
Официальный золотой знак члена жюри летних олимпийских игр 1900 года.
Художник - Луи Александр Ботте. На язычке на реверсе этикетка «Christofle, orfèvres, Paris».
Художник - Луи Александр Ботте. На язычке на реверсе этикетка «Christofle, orfèvres, Paris».
Раз такое внимание уделили обезглавливанию во французской истории, можно было бы вспомнить и казнь Робеспьера, который взошел на эшафот в ночь с 27 на 28 июля 1794 года, 230 лет назад.
С одной стороны, это был конец террора, смерть диктатора. С другой стороны, Робеспьер спас Францию от европейских врагов, которые вместе с королевской семьей могли угробить страну, и к тому же он никогда не принимал решение о казнях самостоятельно а объяснял свои поступки ситуацией гражданской войны.
В общем, как обычно, все зависит от точки зрения
С одной стороны, это был конец террора, смерть диктатора. С другой стороны, Робеспьер спас Францию от европейских врагов, которые вместе с королевской семьей могли угробить страну, и к тому же он никогда не принимал решение о казнях самостоятельно а объяснял свои поступки ситуацией гражданской войны.
В общем, как обычно, все зависит от точки зрения
Леди Гага умерла. По крайней мере если верить письму, в котором сообщается о Леди Гаге, жившей в древнем Вавилоне
Купальники, созданные Соней Делоне в 1920-х годах, когда на смену громоздким купальным костюмам, закрывающим все тело, пришли более компактные и облегающие купальники с открытыми руками и ногами.
Первые купальники Делоне по-прежнему были сделаны из трикотажа, шерстяного джерси, но позднее начали производиться и из шелка.
Соня Делоне - французская художница, уроженка Полтавской губернии, выросшая в Одессе и Санкт-Петербурге и уехавшая учиться в Европу в восемнадцатилетнем возрасте. Прошла путь от кубизма к ар-деко, став одним из крупнейших художников этого направления, работала в моде, иллюстрации, декоративно-прикладном искусстве, скульптуре, керамике и акварели. Была первой художницей с персональной выставкой в Лувре в 1964 году
Первые купальники Делоне по-прежнему были сделаны из трикотажа, шерстяного джерси, но позднее начали производиться и из шелка.
Соня Делоне - французская художница, уроженка Полтавской губернии, выросшая в Одессе и Санкт-Петербурге и уехавшая учиться в Европу в восемнадцатилетнем возрасте. Прошла путь от кубизма к ар-деко, став одним из крупнейших художников этого направления, работала в моде, иллюстрации, декоративно-прикладном искусстве, скульптуре, керамике и акварели. Была первой художницей с персональной выставкой в Лувре в 1964 году
С кладбищем и могилами должно также обращаться осторожно и почтительно. Не подобает, не следует переносить на кладбище всякие слухи и сплетни, подобные тем, которыми пробавляются в салонах живых.
Воейков говаривал: с мертвыми церемониться нечего: ими хоть забор городи. К сожалению, у нас случается, что по поводу мертвых городят всякую чепуху, а иногда, если и говорят правду, то такую, которую лучше бы промолчать. Не всякая правда идет в дело и в прок; правда не кстати, не во время неприлично сказанная, не далеко отстоит от лжи: часто смешивается с нею.
Хороша историческая истина, когда она просветляет историю, событие или лице: когда старое объясняется, обновляется еще неизданными, неизвестными указаньями, источниками, хранившимися дотоле под спудом. Но к сожалению оно бывает так не всегда. Все, что есть в печи, все на стол мечи. Ройся в уголках, в завалинах, в подвалах и выноси из избы как можно более сора. В печи бывает и то, например сажа, чем не следует убирать обеденный стол. Всякий сор не есть еще святой пепел древности, мало ли что найдется в доме, где живут живые люди, но не все же найденное выставлять на показ и на обнюхиванье, а наши новейшие преподобные Несторы и журналисты тщательно все собирают, переливают в сосуды свои, боясь проронить каплю, упустить из вида малейшую соринку, пылинку, грязинку.
Нет сомнения, что возникшая страсть охотиться на полянах и в дремучих лесах старины, дело полезное и похвальное. Нельзя не поблагодарить охотников за их труды и усердное поливание; но и здесь кстати сказать: pas trop de zèle. За неимением в настоящее время свежей и сочной домашней живности, мы только и лакомимся, – по крайней мере я, и как знаю, многие и другие, – что питательною, вкусною добычею, которою нередко почивают нас наши исторические и литературные Нимроды. Но зачем в живую и лакомую пищу впускают они иногда тук и тину: иногда такое, что ни рыба, ни мясо.
Повара должны иметь чуткое обоняние, чтобы хорошенько разнюхать все сомнительное. Изыскатели старых материалов должны обладать подобным чутьем, которое в деле письменной стряпни называется тактом, а такта у нас часто и не имеется. Не говорим уже о поварах, которые пожалуй и имели бы достаточно чутья, но для личной наживы подают на стол своим застольникам припасы сомнительные, иногда совершенно негодные, и такою контрабандою портят весь обед. Впрочем, есть и потребители, которым нужна пища с острым душком: их грубое и толстокожее нёбо требует пересола, переквашенья, чего то в роде мертвечины. Искусный повар, образованный в хорошей школе и уважающий достоинство свое, никогда не согласится потворствовать их одичалым аппетитам. В поваренном искусстве есть также свой такт и свой слог, своя вера. Писатель также не должен угождать всем требователям и всем вкусам.
Петр Андреевич Вяземский, 1875 год
Воейков говаривал: с мертвыми церемониться нечего: ими хоть забор городи. К сожалению, у нас случается, что по поводу мертвых городят всякую чепуху, а иногда, если и говорят правду, то такую, которую лучше бы промолчать. Не всякая правда идет в дело и в прок; правда не кстати, не во время неприлично сказанная, не далеко отстоит от лжи: часто смешивается с нею.
Хороша историческая истина, когда она просветляет историю, событие или лице: когда старое объясняется, обновляется еще неизданными, неизвестными указаньями, источниками, хранившимися дотоле под спудом. Но к сожалению оно бывает так не всегда. Все, что есть в печи, все на стол мечи. Ройся в уголках, в завалинах, в подвалах и выноси из избы как можно более сора. В печи бывает и то, например сажа, чем не следует убирать обеденный стол. Всякий сор не есть еще святой пепел древности, мало ли что найдется в доме, где живут живые люди, но не все же найденное выставлять на показ и на обнюхиванье, а наши новейшие преподобные Несторы и журналисты тщательно все собирают, переливают в сосуды свои, боясь проронить каплю, упустить из вида малейшую соринку, пылинку, грязинку.
Нет сомнения, что возникшая страсть охотиться на полянах и в дремучих лесах старины, дело полезное и похвальное. Нельзя не поблагодарить охотников за их труды и усердное поливание; но и здесь кстати сказать: pas trop de zèle. За неимением в настоящее время свежей и сочной домашней живности, мы только и лакомимся, – по крайней мере я, и как знаю, многие и другие, – что питательною, вкусною добычею, которою нередко почивают нас наши исторические и литературные Нимроды. Но зачем в живую и лакомую пищу впускают они иногда тук и тину: иногда такое, что ни рыба, ни мясо.
Повара должны иметь чуткое обоняние, чтобы хорошенько разнюхать все сомнительное. Изыскатели старых материалов должны обладать подобным чутьем, которое в деле письменной стряпни называется тактом, а такта у нас часто и не имеется. Не говорим уже о поварах, которые пожалуй и имели бы достаточно чутья, но для личной наживы подают на стол своим застольникам припасы сомнительные, иногда совершенно негодные, и такою контрабандою портят весь обед. Впрочем, есть и потребители, которым нужна пища с острым душком: их грубое и толстокожее нёбо требует пересола, переквашенья, чего то в роде мертвечины. Искусный повар, образованный в хорошей школе и уважающий достоинство свое, никогда не согласится потворствовать их одичалым аппетитам. В поваренном искусстве есть также свой такт и свой слог, своя вера. Писатель также не должен угождать всем требователям и всем вкусам.
Петр Андреевич Вяземский, 1875 год