Это значит, что сегодня в комментариях под этим постом можно делиться образами из ваших снов — а я буду помогать вам их интерпретировать.
Пишите свои символы в комментариях — с нетерпением жду погрузиться в ваш сновидческий мир.
Посмотреть как это выглядит, можно по хештегу #разбор_сновидений
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
👍4❤2🙏1🌚1💯1
Когда исчезает близость из пары.
Завтра, 11 июня, поговорим с Ольгой Давыденко- психологом, сексологом на тему близости в прямом эфире.
Мы приглашаем тебя на честный и важный разговор о том, что происходит в паре, когда уходит близость.
Когда люди всё ещё вместе — но не рядом.
Когда тело помнит, как было раньше, а душа сжимается от одиночества вдвое.
Когда начинаешь говорить не «мы», а снова «я» — с растерянностью или злостью.
🔸 Почему исчезают прикосновения, секс и доверие?
🔸 Как обида, недосказанность и бытовая гонка создают между нами стены?
🔸 Что делать, если вы отдалились, но ещё хотите друг к другу приблизиться?
🔸 И когда стоит идти друг к другу — а когда честно признать, что путь завершён?
Мы поговорим с двух сторон: психологической и телесной, эмоциональной и сексуальной.
В эфире будет возможность задать свои вопросы.
📅 Когда: 11 июня в 19:30
📍 Где: на канале Психолог в шляпе
«Настоящая близость требует двух зрелых людей, каждый из которых способен удерживать свою автономию — и в то же время быть открытым к Другому. Это редкое и трудное искусство — быть рядом, оставаясь собой.» (с) Джеймс Холлис
Завтра, 11 июня, поговорим с Ольгой Давыденко- психологом, сексологом на тему близости в прямом эфире.
Мы приглашаем тебя на честный и важный разговор о том, что происходит в паре, когда уходит близость.
Когда люди всё ещё вместе — но не рядом.
Когда тело помнит, как было раньше, а душа сжимается от одиночества вдвое.
Когда начинаешь говорить не «мы», а снова «я» — с растерянностью или злостью.
🔸 Почему исчезают прикосновения, секс и доверие?
🔸 Как обида, недосказанность и бытовая гонка создают между нами стены?
🔸 Что делать, если вы отдалились, но ещё хотите друг к другу приблизиться?
🔸 И когда стоит идти друг к другу — а когда честно признать, что путь завершён?
Мы поговорим с двух сторон: психологической и телесной, эмоциональной и сексуальной.
В эфире будет возможность задать свои вопросы.
📅 Когда: 11 июня в 19:30
📍 Где: на канале Психолог в шляпе
«Настоящая близость требует двух зрелых людей, каждый из которых способен удерживать свою автономию — и в то же время быть открытым к Другому. Это редкое и трудное искусство — быть рядом, оставаясь собой.» (с) Джеймс Холлис
❤18
Всем привет!
Сейчас будет небольшой дайджест событий этой недели.
- у нас с Димой Будишевским вышел подкаст <- нажмите, чтобы послушать
- сегодня можно со мной позаниматься йога-нидрой в центре осознанности Вершина. Что это такое рассказала тут.
- Биоданза в среду с 11 до 13 тоже в вершине.
- в среду у меня есть слоты для личной терапии, очно или онлайн в 14 и 18 часов.
Сейчас будет небольшой дайджест событий этой недели.
- у нас с Димой Будишевским вышел подкаст <- нажмите, чтобы послушать
- сегодня можно со мной позаниматься йога-нидрой в центре осознанности Вершина. Что это такое рассказала тут.
- Биоданза в среду с 11 до 13 тоже в вершине.
- в среду у меня есть слоты для личной терапии, очно или онлайн в 14 и 18 часов.
❤11❤🔥2🥰2
- а почему ты ей не сказал правду?
- не хотел сделать больно..
- или хотел остаться хорошим? Сейчас же ты говоришь близкому человеку правду, даже если это неприятно.
- хотел остаться хорошим, да. сейчас да. И это только укрепляет наши отношения.
Нарциссическое желание «остаться хорошим/ хорошей» заставляет нас врать не только другим, но и себе. Потому что говоря правду нам придется столкнуться с чувствами другого и выдержать их не развалившись самому. Потому что другой «как-то» отреагирует на мои чувства, где я могу почувствовать себя «плохим».
Поэтому человек, стараясь сохранить лицо, может отказаться от правды, сначала маленькой, незначительной, вроде бы безвредной, но постепенно эта практика становится привычной, превращается в устойчивую стратегию. Он выбирает внешнюю лояльность вместо честности, при этом теряя не только подлинность контакта с другими, но и контакт с собой. Он отказывается смотреть в глаза собственным противоречиям, делает выбор в пользу видимости и всё меньше понимает, что на самом деле чувствует, чего хочет, кто он есть по-настоящему.
Желание удержать идеальный образ часто заставляет человека отказываться от риска быть живым. Ведь в живом состоянии ты можешь огорчать, разочаровывать, становиться причиной чужой боли, но именно через эту уязвимость и рождается подлинная близость. Притворство создаёт безопасность, но только мнимая безопасность без тепла, без настоящего присутствия.
Когда человек выбирает честность, особенно если она требует мужества сказать то, что может вызвать слёзы или обиду, он делает шаг в сторону зрелости. Отношения, в которых можно выдержать правду, становятся ближе и интимней.
Поэтому стремление «оставаться хорошим» часто оказывается способом избежать настоящей жизни. А решимость быть собой: с сомнениями, «не хорошестью», правдой, которая может показаться трудной, становится мостом к реальному контакту, к той близости, в которой человек чувствует: меня видят, меня знают, и всё равно остаются рядом.
❤18❤🔥8👍4💯1
Захожу перед работой в кофейню за кофе.
Я: Американо средний.
Бариста: Горячий? Холодный?
Я: Холодный.
Бариста: Алкогольный? Безалкогольный?
Я: (Опешив) Простите, что?
Бариста: Ну… американо для обычных серых дней или для праздника? — взмахивает бровями.
И в этот момент во мне будто что-то щёлкнуло.
Настолько мы привыкли к мысли, что праздник это алкоголь. Что у «радости» должен быть градус. Что счастье это то, что пьётся.
Мы живём в культуре, где алкоголь стал социальной смазкой, разрешением на расслабление, допуском к удовольствию и «единственным способом» справиться с перегрузкой. Мы учимся с раннего возраста: отмечать со спиртным, грустить с бокалом, встречаться с друзьями за бутылкой, отпуск — «а без вина ты чего вообще отдыхаешь?»
Зависимость глубоко спрятана в механизме, который цепляется. В том, как мы строим привязанность.
Это форма связи, которая плохо переносит разлуку. Это такой тип внутреннего устройства, где вещь или человек становятся заменой присутствия, тепла, опоры, безопасности. Это когда ты в одиночестве, и внутри рождается непереносимая тишина, которая разлетается тревожным шумом. Без сигареты - нет идей. Без глотка - нет чувств. Без него/неё — пусто.
Алкогольная зависимость коренится в опыте уязвимости, непринятости и эмоционального одиночества, которые были невыносимы в детстве. Такая форма адаптации, пусть и разрушительная. Там, где человек однажды не смог быть собой рядом с другим, он начал искать обезболивающее. Сначала эмоциональное: шутка, подыгрывание, контроль, угождение. Позже, телесное: еда, алкоголь, работа.
Зависимость всегда связана с привязанностью. С тем, как мы научились (или не научились) находиться в контакте. Быть увиденными, быть понятыми, быть собой без страха. Если этого не случилось, возникает потребность компенсировать, хоть чем-то. Так формируется ложная самость — а за ней идёт утрата подлинности, и тяга к веществу, которое хотя бы на время её возвращает.
Алкоголь кажется ответом, потому что он снимает тревогу, замирание, отверженность. Он даёт иллюзию связи, когда настоящей связи не было. Он согревает, когда у внутреннего ребёнка всё ещё холодно.
Но это «тепло» с отсроченным сроком боли.
Я: Американо средний.
Бариста: Горячий? Холодный?
Я: Холодный.
Бариста: Алкогольный? Безалкогольный?
Я: (Опешив) Простите, что?
Бариста: Ну… американо для обычных серых дней или для праздника? — взмахивает бровями.
И в этот момент во мне будто что-то щёлкнуло.
Настолько мы привыкли к мысли, что праздник это алкоголь. Что у «радости» должен быть градус. Что счастье это то, что пьётся.
Мы живём в культуре, где алкоголь стал социальной смазкой, разрешением на расслабление, допуском к удовольствию и «единственным способом» справиться с перегрузкой. Мы учимся с раннего возраста: отмечать со спиртным, грустить с бокалом, встречаться с друзьями за бутылкой, отпуск — «а без вина ты чего вообще отдыхаешь?»
Зависимость глубоко спрятана в механизме, который цепляется. В том, как мы строим привязанность.
Это форма связи, которая плохо переносит разлуку. Это такой тип внутреннего устройства, где вещь или человек становятся заменой присутствия, тепла, опоры, безопасности. Это когда ты в одиночестве, и внутри рождается непереносимая тишина, которая разлетается тревожным шумом. Без сигареты - нет идей. Без глотка - нет чувств. Без него/неё — пусто.
Алкогольная зависимость коренится в опыте уязвимости, непринятости и эмоционального одиночества, которые были невыносимы в детстве. Такая форма адаптации, пусть и разрушительная. Там, где человек однажды не смог быть собой рядом с другим, он начал искать обезболивающее. Сначала эмоциональное: шутка, подыгрывание, контроль, угождение. Позже, телесное: еда, алкоголь, работа.
Зависимость всегда связана с привязанностью. С тем, как мы научились (или не научились) находиться в контакте. Быть увиденными, быть понятыми, быть собой без страха. Если этого не случилось, возникает потребность компенсировать, хоть чем-то. Так формируется ложная самость — а за ней идёт утрата подлинности, и тяга к веществу, которое хотя бы на время её возвращает.
Алкоголь кажется ответом, потому что он снимает тревогу, замирание, отверженность. Он даёт иллюзию связи, когда настоящей связи не было. Он согревает, когда у внутреннего ребёнка всё ещё холодно.
Но это «тепло» с отсроченным сроком боли.
❤29💯9❤🔥4👍2
Нарциссическая депрессия: Падение сверкающего фасада
В нарциссической душе живёт древний и могущественный архетип - образ величия, ощущение божественного прикосновения, которое будто бы гарантирует спасение от обыденности и тоски. Человек с нарциссическим характером в течение всей жизни несёт в себе иллюзию, что когда-нибудь его признают единственным, неповторимым, недостижимым. Эта иллюзия оплетается вокруг сердца, делается частью личности, и поэтому так трудно отличить её от самого существования.
В книге Стивена Джонсона эта иллюзия описана как «идентичность, находящаяся в фальшивом Self, а не в укреплённом истинном Self». Ребёнок, которого использовали, рано усвоил урок: если показать себя настоящим с испугом, злостью, сомнениями, то мир отвернётся или накажет. Поэтому он выстраивает сверкающий фасад: маску успеха, харизмы, всеобъемлющего контроля. Когда человек держит в руках только этот фасад, а за ним зияет пустота, его душа обрекается на вечную гонку за подтверждением.
Однако приходят моменты, когда декорации рушатся. Это происходит в любовной истории, когда объект обожания перестаёт отражать его грандиозность. Это случается в работе, когда успехи перестают вызывать овации. Это просачивается в одиночество, где больше некому аплодировать. Тогда человек впервые встречается с тем, что Джонсон называет «нарциссической депрессией». Это особое состояние, которое трудно сравнивать с другими формами тоски. В нём присутствует вкус безвозвратной утраты: будто бы умирает не роль, а сама способность быть живым.
В нарциссической депрессии рождается переживание, что весь мир отвернулся, что никогда не будет "того самого", который увидит тебя настоящего, потому что это настоящее вытесненно в слепую зону недозволенного бытия, где его систематически отвергали за проявление. Эта депрессия не похожа на простое уныние, это утрата отражающей поверхности, в которой можно было любоваться собой и черпать уверенность. «Процесс самоотрицания определяет, от чего личность должна отречься или что должна подавить. Процесс адаптации отвечает за то, что она должна преувеличить», — пишет Джонсон. Нарциссическая депрессия наступает в тот миг, когда больше не удаётся преувеличивать, когда самоотрицание даёт трещину, а за ней обнаруживается иссушенный ландшафт настоящего Self.
Такой человек чувствует своё существование как провал, как нескончаемый стыд, как холод, который пропитывает кости. Его эмоции подчиняются полярности: или всё - торжество всемогущества, или ничто - унижение пустоты. И в этих крайностях почти невозможно найти место для подлинного, скромного чувства: «я такой, какой есть».
Джонсон подчёркивает, что нарциссическая депрессия рождается не из слабости или распущенности, а из длительного искажения привязанности. Когда в детстве родитель видел в ребёнке отражение своих мечтаний или инструмент для удовлетворения своих потребностей, ребёнок переставал ощущать себя в качестве живого субъекта. Он превращался в зеркало, в котором взрослый любовался собой. И когда потом этот ребёнок вырастает, он всё ещё ждёт чьего-то восторга, потому что иначе в нём будто исчезает право на существование.
В этих глубинных слоях души возникает бессознательная вера: если никто не восхищается мной, я перестаю быть. Это отчаянное стремление к признанию, к тому, чтобы хоть кто-то подтвердил — ты есть, ты достоин. Но когда отношения или жизненные обстоятельства больше не дают этого подтверждения, мир внутренне рушится. Появляется переживание катастрофы, хотя внешне всё может выглядеть вполне благополучно.
И всё же именно в этой депрессии, в её зияющей пустоте, начинается движение к исцелению. Потому что впервые человек способен увидеть разницу между собой настоящим и своей нарциссической маской. И хотя это прозрение мучительно, оно открывает путь к возрождению. Там, где исчезает иллюзия грандиозности, зарождается возможность тихой, трезвой и трогательной встречи с собой.
В нарциссической душе живёт древний и могущественный архетип - образ величия, ощущение божественного прикосновения, которое будто бы гарантирует спасение от обыденности и тоски. Человек с нарциссическим характером в течение всей жизни несёт в себе иллюзию, что когда-нибудь его признают единственным, неповторимым, недостижимым. Эта иллюзия оплетается вокруг сердца, делается частью личности, и поэтому так трудно отличить её от самого существования.
В книге Стивена Джонсона эта иллюзия описана как «идентичность, находящаяся в фальшивом Self, а не в укреплённом истинном Self». Ребёнок, которого использовали, рано усвоил урок: если показать себя настоящим с испугом, злостью, сомнениями, то мир отвернётся или накажет. Поэтому он выстраивает сверкающий фасад: маску успеха, харизмы, всеобъемлющего контроля. Когда человек держит в руках только этот фасад, а за ним зияет пустота, его душа обрекается на вечную гонку за подтверждением.
Однако приходят моменты, когда декорации рушатся. Это происходит в любовной истории, когда объект обожания перестаёт отражать его грандиозность. Это случается в работе, когда успехи перестают вызывать овации. Это просачивается в одиночество, где больше некому аплодировать. Тогда человек впервые встречается с тем, что Джонсон называет «нарциссической депрессией». Это особое состояние, которое трудно сравнивать с другими формами тоски. В нём присутствует вкус безвозвратной утраты: будто бы умирает не роль, а сама способность быть живым.
В нарциссической депрессии рождается переживание, что весь мир отвернулся, что никогда не будет "того самого", который увидит тебя настоящего, потому что это настоящее вытесненно в слепую зону недозволенного бытия, где его систематически отвергали за проявление. Эта депрессия не похожа на простое уныние, это утрата отражающей поверхности, в которой можно было любоваться собой и черпать уверенность. «Процесс самоотрицания определяет, от чего личность должна отречься или что должна подавить. Процесс адаптации отвечает за то, что она должна преувеличить», — пишет Джонсон. Нарциссическая депрессия наступает в тот миг, когда больше не удаётся преувеличивать, когда самоотрицание даёт трещину, а за ней обнаруживается иссушенный ландшафт настоящего Self.
Такой человек чувствует своё существование как провал, как нескончаемый стыд, как холод, который пропитывает кости. Его эмоции подчиняются полярности: или всё - торжество всемогущества, или ничто - унижение пустоты. И в этих крайностях почти невозможно найти место для подлинного, скромного чувства: «я такой, какой есть».
Джонсон подчёркивает, что нарциссическая депрессия рождается не из слабости или распущенности, а из длительного искажения привязанности. Когда в детстве родитель видел в ребёнке отражение своих мечтаний или инструмент для удовлетворения своих потребностей, ребёнок переставал ощущать себя в качестве живого субъекта. Он превращался в зеркало, в котором взрослый любовался собой. И когда потом этот ребёнок вырастает, он всё ещё ждёт чьего-то восторга, потому что иначе в нём будто исчезает право на существование.
В этих глубинных слоях души возникает бессознательная вера: если никто не восхищается мной, я перестаю быть. Это отчаянное стремление к признанию, к тому, чтобы хоть кто-то подтвердил — ты есть, ты достоин. Но когда отношения или жизненные обстоятельства больше не дают этого подтверждения, мир внутренне рушится. Появляется переживание катастрофы, хотя внешне всё может выглядеть вполне благополучно.
И всё же именно в этой депрессии, в её зияющей пустоте, начинается движение к исцелению. Потому что впервые человек способен увидеть разницу между собой настоящим и своей нарциссической маской. И хотя это прозрение мучительно, оно открывает путь к возрождению. Там, где исчезает иллюзия грандиозности, зарождается возможность тихой, трезвой и трогательной встречи с собой.
❤17❤🔥6😢4💯3🌚1
Джонсон пишет, что работа с нарциссической личностью- это процесс созревания и интеграции. Это путь, на котором терапевт удерживает пространство для переживания утраты и учит постепенно выдерживать амбивалентные чувства: и любовь, и стыд, и слабость, и силу. Это путь, в котором человек может начать строить идентичность, основанную не на престиже и отражениях, а на собственных подлинных переживаниях.
В этой медленной, почти алхимической работе, нарциссическая депрессия перестаёт быть концом. Она становится точкой распада старых иллюзий и одновременно началом новой реальности, где больше не требуется восхищение, чтобы чувствовать себя живым. Это пространство, в котором человек может впервые сказать себе: «Я есть. Я дышу. Я могу быть достаточно хорошим, даже если никто выучено не аплодирует».
Так нарциссическая депрессия, когда-то казавшаяся бездной, превращается в возможность. Возможность вернуть себе себя. Возможность отпустить вечное состязание и обрести иной источник внутреннего покоя. Возможность исцелить древнюю рану и впервые почувствовать, каково это — жить, а не изображать жизнь.
В этой медленной, почти алхимической работе, нарциссическая депрессия перестаёт быть концом. Она становится точкой распада старых иллюзий и одновременно началом новой реальности, где больше не требуется восхищение, чтобы чувствовать себя живым. Это пространство, в котором человек может впервые сказать себе: «Я есть. Я дышу. Я могу быть достаточно хорошим, даже если никто выучено не аплодирует».
Так нарциссическая депрессия, когда-то казавшаяся бездной, превращается в возможность. Возможность вернуть себе себя. Возможность отпустить вечное состязание и обрести иной источник внутреннего покоя. Возможность исцелить древнюю рану и впервые почувствовать, каково это — жить, а не изображать жизнь.
❤20❤🔥4💯4😢3👍2
Для нарциссической личности жизненно важен контакт с другим человеком, который выдержит её уязвимость, не отвергнет и не станет использовать. В детстве этот человек не встретил родителя, который мог бы спокойно выдерживать всего аспекта личности. Поэтому терапия — это место, где клиент впервые осознаёт: рядом есть кто-то, кому не нужно его ложное Self.
Это означает, что терапевт берёт на себя роль отражающего объекта, но без восхищения, которое укрепляет маску, и без обесценивания, которое разрушает fragile Self.
Нарциссическая личность живёт в крайностях: либо «я особенный», либо «я ничтожество». Терапия должна создавать условия для постепенного распознавания этих полярностей и вынесения их в осознавание.
Когда человек замечает, что внутри него уживаются и гордость, и стыд, и слабость, и сила - появляется возможность интеграции. Это медленная работа, которая требует терпения и особой осторожности.
Цель: не разрушить хрупкое равновесие, а укрепить способность выдерживать внутренние противоречия.
Терапия приглашает клиента возвращаться туда, где произошло самоотречение, к детским переживаниям боли, унижения, пустоты.
Эта встреча не должна быть резкой: терапевт становится контейнером, который помогает выдерживать интенсивность чувств.
Человек учится не прятаться в грандиозность и не проваливаться в стыд.
Нарциссическая личность боится столкнуться с фрустрацией и поэтому постоянно защищается: идеализацией, отрицанием, гневом.
Терапия учит:
• переживать фрустрацию (например, отказ, критику) без разрушения Self,
• признавать свои ограничения,
• принимать несовершенство в себе и других.
Это один из самых болезненных, но исцеляющих процессов.
Джонсон в книге подробно описывает, как нарциссическая структура строится на примитивных защитах (расщепление, проекция).
Терапия помогает:
• замечать эти защиты,
• понимать их смысл,
• учиться постепенно заменять их на более зрелые — например, на способность к рефлексии и пониманию эмоций.
Только когда защита перестаёт быть единственным способом выживания, возникает возможность настоящего контакта.
Под маской величия спрятан ребёнок, который не знает, кто он.
Работа терапевта состоит в том, чтобы поддерживать осторожный процесс появления настоящего Self на поверхность.
Это достигается:
• постоянной эмпатией,
• уважением к темпу клиента,
• приглашением к диалогу с реальными желаниями и чувствами.
Идею из объектных отношений: даже «плохие» объекты детства сохраняются внутри как опора.
Нарциссическая личность боится расставания с ними, потому что тогда исчезает привычная структура. А если родительская фигура идеализирована, то расстаться с ней и вырасти, практически невозможно.
Терапия помогает:
• признавать эту привязанность,
• постепенно отпускать фантазии о всемогущем (или отвергающем) родителе,
• создавать новые внутренние опоры.
Последний этап — выход за пределы «театра», где всегда есть зрители, роли, маски.
Человек учится строить настоящие, а не нарциссически окрашенные отношения, где есть близость, эмпатия, взаимность.
И да, эти шаги невозможны, если клиент не выдерживает. А как мы знаем, нарциссические личности часто убегают из отношений (личных, рабочих, терапевтических), потому что встречаться с собой- больно.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤22🙏6💯4
Женское тело - источник жизни и удовольствия
Завтра в 9:30 я проведу онлайн сессию Ресурсного танца на эту тему
для записи, напишите в лс
Женское тело не просто сосуд для функций или внешности. Это архетипический ландшафт, в котором живут Великая Мать, Афродита, Персефона и Медуза.
Как писала Тони Вульф в эссе «Четыре вечные женщины», каждая женщина несёт в себе архетип Любовницы - ту, кто способна воплощать жизнь и удовольствие через тело.
Мари-Луиза фон Франц подчёркивала: женская телесность — это врата бессознательного. И именно через движение, через пульсацию, через ритм и дыхание мы можем восстановить контакт с душой. В этом и есть суть юнгианской алхимии — дать душе стать телесной.
Скорость современного мира толкает женщину на стратегию «жить из головы», отчуждая собственную телесную мудрость. Стыд, травмы, контроль, усталость от вечного «надо» приводят к тому, что тело становится немым. Или тело становится объектом, который должен выглядеть определенный образом, делать то что скажут.. тело должно быть высоко функциональной лошадью.
Но когда женщина соединяется с архетипом Афродиты, она обретает вкус к жизни: к еде, к движению, к отношениям, к самой себе. Это не про сексуальность в привычном смысле. Это про эрос как жизненную энергию.
Юнг называл это “libido” — жизненным потоком, который становится источником творчества, силы, ясности и глубины чувств. Этот поток живёт в теле.
Завтра в 9:30 я проведу онлайн сессию Ресурсного танца на эту тему
для записи, напишите в лс
Женское тело не просто сосуд для функций или внешности. Это архетипический ландшафт, в котором живут Великая Мать, Афродита, Персефона и Медуза.
Как писала Тони Вульф в эссе «Четыре вечные женщины», каждая женщина несёт в себе архетип Любовницы - ту, кто способна воплощать жизнь и удовольствие через тело.
Мари-Луиза фон Франц подчёркивала: женская телесность — это врата бессознательного. И именно через движение, через пульсацию, через ритм и дыхание мы можем восстановить контакт с душой. В этом и есть суть юнгианской алхимии — дать душе стать телесной.
Скорость современного мира толкает женщину на стратегию «жить из головы», отчуждая собственную телесную мудрость. Стыд, травмы, контроль, усталость от вечного «надо» приводят к тому, что тело становится немым. Или тело становится объектом, который должен выглядеть определенный образом, делать то что скажут.. тело должно быть высоко функциональной лошадью.
Но когда женщина соединяется с архетипом Афродиты, она обретает вкус к жизни: к еде, к движению, к отношениям, к самой себе. Это не про сексуальность в привычном смысле. Это про эрос как жизненную энергию.
Юнг называл это “libido” — жизненным потоком, который становится источником творчества, силы, ясности и глубины чувств. Этот поток живёт в теле.
❤🔥8❤4👍1🥰1
Новым подписчикам я обещала запись йога-нидры.
И пока мы все ждем (и я тоже) предлагаю уже готовые медитации статичные и танцевально-двигательные.
Практикуйте!
Ноутинг - наблюдение
Упражнение Ходьба с импульсом
Танцевальная медитация «Поиск мечты»?
Дыхание
И пока мы все ждем (и я тоже) предлагаю уже готовые медитации статичные и танцевально-двигательные.
Практикуйте!
Ноутинг - наблюдение
Упражнение Ходьба с импульсом
Танцевальная медитация «Поиск мечты»?
Дыхание
❤7❤🔥2🙏1
Менопауза или расцвет женственности?
Утром, когда я готовилась к группе «Женское тело - источник жизни и удовольствия», и слушала SoundCloud, который после каждого трека запускал рекламу подкаста о менопаузе. В алгоритмах, наверное, всё честно: возраст указан, и вот, получите. Но даже по тибетским канонам, фертильная функция женщины сохраняется до 45 лет и даже больше с мягкостью, без резкого порога, пока тело само не скажет.
Мне 39. По последним анализам «всё как у девушки» - , дословно, это цитата моего врача. И всё же мне 39, хотя не боюсь рожать второго и третьего ребенка . Но это число стоит рядом со мной как тень: не пугает, но заставляет глубже вдыхать, внимательнее слушать тело, чаще останавливаться перед зеркалом, не для проверки, а для взгляда в глаза.
Я живу в России, где возраст женщины как будто не внутренний путь, а объект внешней оценки. Слово «старородящая» я услышала в 27, и оно не о фактах, а о культурной системе, в которой ты всегда либо чуть опоздала, либо уже не туда пошла. А в Европе, среди друзей и коллег, я только начинаю входить в возраст силы, в тот самый ресурсный слой, где женщина уже знает, что любит, и уже не соглашается на меньшее.
Мы не говорим об этом открыто, но всё вокруг устроено так, чтобы заставить нас стыдиться изменений. Хотя, по науке, пик женской сексуальности — не в двадцать, а в 40+, а у мужчин пик сексуальной активности в 18+. Может, поэтому молодые юноши так интуитивно тянутся к женщинам постарше, в этих телах меньше тревоги, больше вкуса, меньше спешки, больше знания.
На группе, где сегодня мы собирались с женщинами от 40 до 60+, мы говорили об этом вслух. О возрастных изменениях, о боли и удовольствии, о том, как меняться, оставаясь в себе. Это было пространство не глянцевое, не про молодость, не про борьбу, а про опору. Мы говорили и поддерживали. И каждый голос был как линия на ладони: живой, вибрирующий, тёплый.
Мы поддерживали друг друга. Находили те внутренние камни, на которые можно встать, когда мир трясёт. Но даже в этом бережном кругу слышался коллективный стыд, тот самый тихий голос, который прячется под матрасом, в щелях между фразами:
— Мне уже не 25, и даже не 38, моё тело меняется, простите…
Эти слова звучали как будто в подушку. Потому что если сказать вслух, громко, как есть, то ты будто рискуешь — рискуешь тем, что тебе покажут, кто «в свои годы выглядит лучше», как будто тело — это спортивное соревнование, а не история с дыханием, с ночью, с трепетом, с прожитым.
И вот тут мне хочется сказать ещё кое-что.
Когда я после группы поделилась этой темой со своими подругами постарше с теми, кто уже проживает менопаузу, кто сделал свои выборы, кто опирается на свой возраст — они только улыбнулись и сказали: «Скорее бы и тебе, родная, к нам. Будет тебе счастье. Приходи на гормонозаместительную терапию, и поймёшь, как это бывает».
И я подумала: а может быть, женственность, она как внутренний храм, в котором у каждой есть своя комната. И никто не скажет, когда пора переходить из одной в другую. Может быть, не подкасты, не врачи, не реклама решают, когда начнётся менопауза. Может быть, это женщина и её тело вместе, за руку, в сонастройке выбирают момент, когда можно отпустить один период и войти в другой, как в новую воду, не закрывая прежний путь, а просто продолжая движение, уже по другому руслу.
А может быть, женственность это не молодость и не старость, а то, как ты идёшь по жизни: иногда медленно, иногда с жаром, но всегда с собой.
Утром, когда я готовилась к группе «Женское тело - источник жизни и удовольствия», и слушала SoundCloud, который после каждого трека запускал рекламу подкаста о менопаузе. В алгоритмах, наверное, всё честно: возраст указан, и вот, получите. Но даже по тибетским канонам, фертильная функция женщины сохраняется до 45 лет и даже больше с мягкостью, без резкого порога, пока тело само не скажет.
Мне 39. По последним анализам «всё как у девушки» - , дословно, это цитата моего врача. И всё же мне 39, хотя не боюсь рожать второго и третьего ребенка . Но это число стоит рядом со мной как тень: не пугает, но заставляет глубже вдыхать, внимательнее слушать тело, чаще останавливаться перед зеркалом, не для проверки, а для взгляда в глаза.
Я живу в России, где возраст женщины как будто не внутренний путь, а объект внешней оценки. Слово «старородящая» я услышала в 27, и оно не о фактах, а о культурной системе, в которой ты всегда либо чуть опоздала, либо уже не туда пошла. А в Европе, среди друзей и коллег, я только начинаю входить в возраст силы, в тот самый ресурсный слой, где женщина уже знает, что любит, и уже не соглашается на меньшее.
Мы не говорим об этом открыто, но всё вокруг устроено так, чтобы заставить нас стыдиться изменений. Хотя, по науке, пик женской сексуальности — не в двадцать, а в 40+, а у мужчин пик сексуальной активности в 18+. Может, поэтому молодые юноши так интуитивно тянутся к женщинам постарше, в этих телах меньше тревоги, больше вкуса, меньше спешки, больше знания.
На группе, где сегодня мы собирались с женщинами от 40 до 60+, мы говорили об этом вслух. О возрастных изменениях, о боли и удовольствии, о том, как меняться, оставаясь в себе. Это было пространство не глянцевое, не про молодость, не про борьбу, а про опору. Мы говорили и поддерживали. И каждый голос был как линия на ладони: живой, вибрирующий, тёплый.
Мы поддерживали друг друга. Находили те внутренние камни, на которые можно встать, когда мир трясёт. Но даже в этом бережном кругу слышался коллективный стыд, тот самый тихий голос, который прячется под матрасом, в щелях между фразами:
— Мне уже не 25, и даже не 38, моё тело меняется, простите…
Эти слова звучали как будто в подушку. Потому что если сказать вслух, громко, как есть, то ты будто рискуешь — рискуешь тем, что тебе покажут, кто «в свои годы выглядит лучше», как будто тело — это спортивное соревнование, а не история с дыханием, с ночью, с трепетом, с прожитым.
И вот тут мне хочется сказать ещё кое-что.
Когда я после группы поделилась этой темой со своими подругами постарше с теми, кто уже проживает менопаузу, кто сделал свои выборы, кто опирается на свой возраст — они только улыбнулись и сказали: «Скорее бы и тебе, родная, к нам. Будет тебе счастье. Приходи на гормонозаместительную терапию, и поймёшь, как это бывает».
И я подумала: а может быть, женственность, она как внутренний храм, в котором у каждой есть своя комната. И никто не скажет, когда пора переходить из одной в другую. Может быть, не подкасты, не врачи, не реклама решают, когда начнётся менопауза. Может быть, это женщина и её тело вместе, за руку, в сонастройке выбирают момент, когда можно отпустить один период и войти в другой, как в новую воду, не закрывая прежний путь, а просто продолжая движение, уже по другому руслу.
А может быть, женственность это не молодость и не старость, а то, как ты идёшь по жизни: иногда медленно, иногда с жаром, но всегда с собой.
❤23❤🔥7💯2🤗1