Записки латиноамериканиста🇧🇷
История любого континента и любой страны может быть интересна и увлекательна. Важно не только ее знать, но и уметь красиво подать.
Канал @LatinAmericaNotes — праздник для всех, кто влюблен в колорит Латинской Америки.
Автор, кандидат наук Ольга Полунина, пишет о местной истории, политике и культуре: выборы в Венесуэле, «грязные войны», бывшая танцовщица, ставшая первой в истории женщиной-президентом — и вместе с тем легенды майя, мода на «трущобный туризм», Пабло Неруда, красные реки в Перу и первая модель плюс-сайз на обложке мексиканского Vogue.
Очень рекомендую!
История любого континента и любой страны может быть интересна и увлекательна. Важно не только ее знать, но и уметь красиво подать.
Канал @LatinAmericaNotes — праздник для всех, кто влюблен в колорит Латинской Америки.
Автор, кандидат наук Ольга Полунина, пишет о местной истории, политике и культуре: выборы в Венесуэле, «грязные войны», бывшая танцовщица, ставшая первой в истории женщиной-президентом — и вместе с тем легенды майя, мода на «трущобный туризм», Пабло Неруда, красные реки в Перу и первая модель плюс-сайз на обложке мексиканского Vogue.
Очень рекомендую!
Все мы историки
Вы не поверите, но все мы историки, потому что рассказываем друзьям всякие приключения, свои и не свои, сами слушаем и оцениваем что-то подобное. Иногда спорим и перепроверяем. И часто это истории достаточно давних лет. В них, как в капельках, отражается время. И уж совсем будет хорошо, если попробовать эти сюжеты зафиксировать. Для друзей и потомков. И для себя.
Вот сегодняшний рассказ моего доброго знакомого. В приснопамятные 90-е (уже история) он был старпомом, ходил под разными флагами на судах разных стран. Собственный флот российский был развален, распилен, распродан. Но люди остались, и на мировом рынке наши кадры ценились высоко в отличие от поляков, румын и многих других. Дело дошло до того, что многие судовладельцы перед рейсом опечатывали машинное отделение, чтобы поляки и румыны не испортили двигатели. Это правило сделали всеобщим, и россияне механически попадали под его действие. И вот посреди Атлантики у судна (в основном с российским экипажем) отказывает один из двух двигателей и одновременно начинается 5-бальный шторм. Мощности одного не хватает для маневрирования в этих условиях, а добраться до двигателя для ремонта россияне не могут. Доложили обстановку хозяину судна. Он подтвердил запрет на вход. Ломать пломбы опасно, будут большие неприятности. Но и тонуть не хочется. Нашли, однако, возможность проникнуть к месту поломки, минуя опломбированный вход. Отремонтировали двигатель в условиях шторма и благополучно дошли до порта назначения. Хозяин был в ужасе и восторге. Его спасли от громадных убытков, а россиянам разрешили-таки вход в машинное отделение.
В следующий раз капитаном был поляк, а значительная часть команды состояла из западных украинцев. Обстановка очень быстро накалилась. Украинцы требовали, чтобы все говорили по- украински, поскольку их большинство. Английского они не знали. Свои обязанности выполняли кое-как. Зато вламывались без приглашения в кают-компанию, где находился капитан и его помощники и издевательски желали «смачного», то есть, приятного аппетита. А у капитана, между прочим, бандеровцами была убита бабушка. По-русски он говорил прекрасно и фамилию носил Твардовский, подчеркивая, что у него был поэт-однофамилец в СССР. Профессионалов ценил, россиян уважал и говорил, что со временем все наладится, поскольку большинство поляков понимают, что к чему. И после короткого совещания с помощниками-россиянами он высадил националистов в ближайшем порту.
А матросов нанял филлипинских, которые известны всему миру как прекрасные и дисциплинированные специалисты.
Фиксируйте интересные моменты. Они быстро забываются, если не записаны.
Вы не поверите, но все мы историки, потому что рассказываем друзьям всякие приключения, свои и не свои, сами слушаем и оцениваем что-то подобное. Иногда спорим и перепроверяем. И часто это истории достаточно давних лет. В них, как в капельках, отражается время. И уж совсем будет хорошо, если попробовать эти сюжеты зафиксировать. Для друзей и потомков. И для себя.
Вот сегодняшний рассказ моего доброго знакомого. В приснопамятные 90-е (уже история) он был старпомом, ходил под разными флагами на судах разных стран. Собственный флот российский был развален, распилен, распродан. Но люди остались, и на мировом рынке наши кадры ценились высоко в отличие от поляков, румын и многих других. Дело дошло до того, что многие судовладельцы перед рейсом опечатывали машинное отделение, чтобы поляки и румыны не испортили двигатели. Это правило сделали всеобщим, и россияне механически попадали под его действие. И вот посреди Атлантики у судна (в основном с российским экипажем) отказывает один из двух двигателей и одновременно начинается 5-бальный шторм. Мощности одного не хватает для маневрирования в этих условиях, а добраться до двигателя для ремонта россияне не могут. Доложили обстановку хозяину судна. Он подтвердил запрет на вход. Ломать пломбы опасно, будут большие неприятности. Но и тонуть не хочется. Нашли, однако, возможность проникнуть к месту поломки, минуя опломбированный вход. Отремонтировали двигатель в условиях шторма и благополучно дошли до порта назначения. Хозяин был в ужасе и восторге. Его спасли от громадных убытков, а россиянам разрешили-таки вход в машинное отделение.
В следующий раз капитаном был поляк, а значительная часть команды состояла из западных украинцев. Обстановка очень быстро накалилась. Украинцы требовали, чтобы все говорили по- украински, поскольку их большинство. Английского они не знали. Свои обязанности выполняли кое-как. Зато вламывались без приглашения в кают-компанию, где находился капитан и его помощники и издевательски желали «смачного», то есть, приятного аппетита. А у капитана, между прочим, бандеровцами была убита бабушка. По-русски он говорил прекрасно и фамилию носил Твардовский, подчеркивая, что у него был поэт-однофамилец в СССР. Профессионалов ценил, россиян уважал и говорил, что со временем все наладится, поскольку большинство поляков понимают, что к чему. И после короткого совещания с помощниками-россиянами он высадил националистов в ближайшем порту.
А матросов нанял филлипинских, которые известны всему миру как прекрасные и дисциплинированные специалисты.
Фиксируйте интересные моменты. Они быстро забываются, если не записаны.
Образ истории
Когда мне попадаются студент или студентка, которые не знают в истории элементарных вещей, и уж тем более, если они не историки, то встает грандиозная задача – за несколько минут сказать нечто такое, чтобы этот человечек ушел хотя бы с сомнением в правоте своего невежества. Многие ведь откровенно считают, что познание истории — это пустая трата времени, это скучные даты и имена, которые надо запоминать. Так учили в школе. В лучшем случае готовы послушать исторические анекдоты, не очень, правда, понимая, в какие времена и где жили герои этих баек.
Как-то раз читал один семестр лекции студентам-филологам по истории России, точнее студенткам. Молча смотрят, вопросов не задают, ничего не записывают. Я чуть ли не вприсядку перед ними, реакции никакой. На экзамене почти все получили двойки. Потом неожиданно подошли ко мне и говорят: «Спасибо большое, было очень здорово. Мы не думали, что история может быть интересной. А за двойки не беспокойтесь. Пересдадим». И, действительно, осенью пересдали на четверки. Сейчас я часто рассказываю этот случай студентам вначале. А уж потом, если не срабатывает, предлагаю такой образ: что будет, если у недавно посаженного, принявшегося деревца (это вы) подрезать часть корешков. Оно будет болеть. Может восстановиться, может засохнуть. А если опять подрезать какую-то часть, то почти точно погибнет. Эти корешки – это наша связь с нашим прошлым, нашим языком, культурой, нашей родней – дедами и прадедами. Внешне все будет ОК. Вы молоды, здоровы, красивы, одеты и обуты. Но что-то будет не так. Внутренняя пустота проявится. И вместо могучего дерева будет сушняк. Только на дрова и годится, плодов не будет.
Поэтому надо расспрашивать о прошлом бабушек-дедушек, читать книги, искать и сравнивать разные точки зрения, спорить, ездить по историческим местам. И тогда, поверьте, начнет зарождаться чувство самоуважения и достоинства. Например, вы узнаете, что в 1881 году солдаты генерала Скобелева в походе по Туркмении преодолевали по сорок верст в день при 40-градусной жаре и с поклажей в 40 кг, по щиколотку в песке.
Когда мне попадаются студент или студентка, которые не знают в истории элементарных вещей, и уж тем более, если они не историки, то встает грандиозная задача – за несколько минут сказать нечто такое, чтобы этот человечек ушел хотя бы с сомнением в правоте своего невежества. Многие ведь откровенно считают, что познание истории — это пустая трата времени, это скучные даты и имена, которые надо запоминать. Так учили в школе. В лучшем случае готовы послушать исторические анекдоты, не очень, правда, понимая, в какие времена и где жили герои этих баек.
Как-то раз читал один семестр лекции студентам-филологам по истории России, точнее студенткам. Молча смотрят, вопросов не задают, ничего не записывают. Я чуть ли не вприсядку перед ними, реакции никакой. На экзамене почти все получили двойки. Потом неожиданно подошли ко мне и говорят: «Спасибо большое, было очень здорово. Мы не думали, что история может быть интересной. А за двойки не беспокойтесь. Пересдадим». И, действительно, осенью пересдали на четверки. Сейчас я часто рассказываю этот случай студентам вначале. А уж потом, если не срабатывает, предлагаю такой образ: что будет, если у недавно посаженного, принявшегося деревца (это вы) подрезать часть корешков. Оно будет болеть. Может восстановиться, может засохнуть. А если опять подрезать какую-то часть, то почти точно погибнет. Эти корешки – это наша связь с нашим прошлым, нашим языком, культурой, нашей родней – дедами и прадедами. Внешне все будет ОК. Вы молоды, здоровы, красивы, одеты и обуты. Но что-то будет не так. Внутренняя пустота проявится. И вместо могучего дерева будет сушняк. Только на дрова и годится, плодов не будет.
Поэтому надо расспрашивать о прошлом бабушек-дедушек, читать книги, искать и сравнивать разные точки зрения, спорить, ездить по историческим местам. И тогда, поверьте, начнет зарождаться чувство самоуважения и достоинства. Например, вы узнаете, что в 1881 году солдаты генерала Скобелева в походе по Туркмении преодолевали по сорок верст в день при 40-градусной жаре и с поклажей в 40 кг, по щиколотку в песке.
Картинка пятая: «Катехизис революционера» в действии
Первое пребывание Нечаева за границей было относительно недолгим, с марта 1869 г. по сентябрь того же года. Получив с помощью Огарева деньги из так называемого бахметьевского фонда, самозваный лидер революционной России развернул бурную издательскую деятельность. Прокламации, листовки, воззвания. Герцен назвал все это «ослепленье и неразумение». Издан был также первый номер журнала "Народная расправа". Предполагалось, что журнал будет органом тайного общества в России с таким же названием. Запомним его. Изложенные здесь мысли журналист А.П. Мальшинский назвал «документом звероподобного неистовства». Вслушайтесь только, что писал Нечаев: «Мы имеем только один отрицательный неизменный план – беспощадного разрушения». И еще: «Не хотим обманывать себя мечтой о том, что у нас хватит сил и уменья на созидание». Очень откровенно, согласитесь. Зачем рушить, если знаете, что ничего не сможете создать? Это вечная проблема, встающая перед всеми разрушителями.
И в это же время Нечаев создает самый главный и страшный документ – «Катехизис революционера». Для публики он не предназначался, написан, так сказать, только для «служебного» пользования», для революционных вожаков. Кстати, документ в ходу до сих пор. Леворадикальные деятели по всему миру штудируют его с карандашом в руках. Несколько выдержек из текста:
- Революционер «разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами, приличиями, общепринятыми условностями и нравственностью этого мира»
-«Нравственно для него все, что способствует торжеству революции»
- «Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела».
- «Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ее достижению».
- «Наше дело – страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение».
Даже Бакунин в письме к Нечаеву назовет это документ «катехизисом абреков». А между тем, автор катехизиса начал претворять в жизнь заявленные принципы в своей повседневной деятельности. Многие его знакомые в России начали получать письма откровенно революционного содержания или продукт его издательской деятельности. Нечаев знал, что письма просматриваются полицией и получатели пострадают. Чем хуже, тем лучше, - гласили правила катехизиса. Пусть власть знает, как много у нее противников. А оказавшись за решеткой, эти люди станут убежденными борцами с деспотизмом. Удивительно, но со многими так и получилось. Адреса Нечаев добывал и в справочниках, и тайком в архиве Бакунина. Естественно, великий анархист не знал этого некоторое время. В итоге счет пошел на многие сотни писем. Только в Петербурге с апреля по август полиция задержала 560 пакетов для 387 адресатов. Ничего личного, все для пользы революционного дела. Хотя…. Очень хотелось молодому ниспровергателю, чтобы о нем знала вся Россия, и официальная, и подпольная, чтобы утерлись эти аристократишки от революции типа Герцена. Масштаб акции в итоге был таков, что даже императора постоянно держали в курсе дела. К лету 1869 года Нечаев воспринимался властью как один из опаснейших политических преступников, и в родном Иванове его ждала полиция. В эмигрантской же среде появилась наконец информация об истинном лице Нечаева. Оказалось, что он лжец и самозванец. Виновен в аресте сотен активных молодых людей. Нечаев выкручивался. Его гипнотические способности подавляли собеседников. «Небольшие темные глаза смотрели на меня с таким выражением холодного изучения, с такой неумолимой властностью, что я почувствовала, что бледнею …. И страх, животный страх охватил меня… я понимаю, что люди могли рабски подчиняться ему», - писала дочь П.Л. Лаврова. Огарев даже написал посвященное Нечаеву стихотворение «Студент (молодому другу Нечаеву)». С такой рекомендацией можно было возвращаться в Россию. Бакунин и Огарёв снабдили Нечаева мандатом от несуществующего «русского отдела всемирного революционного союза». За подписью великого Бакунина. С печатью. Похо
Первое пребывание Нечаева за границей было относительно недолгим, с марта 1869 г. по сентябрь того же года. Получив с помощью Огарева деньги из так называемого бахметьевского фонда, самозваный лидер революционной России развернул бурную издательскую деятельность. Прокламации, листовки, воззвания. Герцен назвал все это «ослепленье и неразумение». Издан был также первый номер журнала "Народная расправа". Предполагалось, что журнал будет органом тайного общества в России с таким же названием. Запомним его. Изложенные здесь мысли журналист А.П. Мальшинский назвал «документом звероподобного неистовства». Вслушайтесь только, что писал Нечаев: «Мы имеем только один отрицательный неизменный план – беспощадного разрушения». И еще: «Не хотим обманывать себя мечтой о том, что у нас хватит сил и уменья на созидание». Очень откровенно, согласитесь. Зачем рушить, если знаете, что ничего не сможете создать? Это вечная проблема, встающая перед всеми разрушителями.
И в это же время Нечаев создает самый главный и страшный документ – «Катехизис революционера». Для публики он не предназначался, написан, так сказать, только для «служебного» пользования», для революционных вожаков. Кстати, документ в ходу до сих пор. Леворадикальные деятели по всему миру штудируют его с карандашом в руках. Несколько выдержек из текста:
- Революционер «разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами, приличиями, общепринятыми условностями и нравственностью этого мира»
-«Нравственно для него все, что способствует торжеству революции»
- «Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела».
- «Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ее достижению».
- «Наше дело – страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение».
Даже Бакунин в письме к Нечаеву назовет это документ «катехизисом абреков». А между тем, автор катехизиса начал претворять в жизнь заявленные принципы в своей повседневной деятельности. Многие его знакомые в России начали получать письма откровенно революционного содержания или продукт его издательской деятельности. Нечаев знал, что письма просматриваются полицией и получатели пострадают. Чем хуже, тем лучше, - гласили правила катехизиса. Пусть власть знает, как много у нее противников. А оказавшись за решеткой, эти люди станут убежденными борцами с деспотизмом. Удивительно, но со многими так и получилось. Адреса Нечаев добывал и в справочниках, и тайком в архиве Бакунина. Естественно, великий анархист не знал этого некоторое время. В итоге счет пошел на многие сотни писем. Только в Петербурге с апреля по август полиция задержала 560 пакетов для 387 адресатов. Ничего личного, все для пользы революционного дела. Хотя…. Очень хотелось молодому ниспровергателю, чтобы о нем знала вся Россия, и официальная, и подпольная, чтобы утерлись эти аристократишки от революции типа Герцена. Масштаб акции в итоге был таков, что даже императора постоянно держали в курсе дела. К лету 1869 года Нечаев воспринимался властью как один из опаснейших политических преступников, и в родном Иванове его ждала полиция. В эмигрантской же среде появилась наконец информация об истинном лице Нечаева. Оказалось, что он лжец и самозванец. Виновен в аресте сотен активных молодых людей. Нечаев выкручивался. Его гипнотические способности подавляли собеседников. «Небольшие темные глаза смотрели на меня с таким выражением холодного изучения, с такой неумолимой властностью, что я почувствовала, что бледнею …. И страх, животный страх охватил меня… я понимаю, что люди могли рабски подчиняться ему», - писала дочь П.Л. Лаврова. Огарев даже написал посвященное Нечаеву стихотворение «Студент (молодому другу Нечаеву)». С такой рекомендацией можно было возвращаться в Россию. Бакунин и Огарёв снабдили Нечаева мандатом от несуществующего «русского отдела всемирного революционного союза». За подписью великого Бакунина. С печатью. Похо