Мммм, а на чем я остановился в прошлый раз? Что-то про восстановление призыва в бундесвер, кажется. Газеты рапортуют, что в итоге правительство действительно сошлось на «шведской модели» – с 2027 года потенциальным рекрутам будут рассылать опросники и спрашивать, не хотят ли те интересно провести полгода. Тех, чьи ответы понравятся бундесверу, могут пригласить на службу – если случится недобор добровольцев.

Любопытным моментом здесь является та деталь, что это вовсе не «шведская модель», а издевательская пародия на неё. Документ составлен исключительно расплывчато: нет ни конкретных чисел (сколько рекрутов требуется армии каждый год?), ни возможных мер (скажем, что будут делать с теми, кто совершенно справедливо смоет опросник в унитаз?), ни даже чётких дефиниций. Например, женщины, в отличие от мужчин, могут заполнять опросник по желанию – но что эти устаревшие термины означают в нашем мире хихикающего постмодерна?

Так что, подозреваю я, никакого бундесвермахта немцы не соберут и к 2035 году. Не хотят люди воевать, тем более – за чужого дядю; поэтому ограничиваются имитацией кипучей деятельности и просто идиотничанием.

(Ну вы, наверное, уже видели: президент Немецкого института экономических исследований Марсель Фратчер предложил ввести обязательный социальный год для пенсионеров. Согласитесь, заманчивая идея :-) Сначала бумеры, значит, породили эту прóклятую реальность, а теперь сидят довольные на пенсии. Шутку Фратчера, конечно, назвали несмешной и попросили так больше не острить, но само предложение явно взяли на карандаш. Скажем, берлинский профессор Клаус Хуррельман, которого попросили прокомментировать идею Фратчера для статьи, задумчиво сказал, что вообще-то люди сейчас до девяноста лет доживают, находясь, таким образом, на пенсии двадцать, а то и тридцать лет. «Двадцать лет отпуска как-то жирно, не?», - заметил профессор.

Совсем уж в скобках я добавлю, что на наших глазах уходит «всегда существовавший мир»: со всеобщей грамотностью, массовыми армиями, пенсионной системой, двухпроцентным ростом населения в год, и тому подобными вещами, которые существовали «всегда». На самом деле, это узкий и аномальный кусочек человеческой истории, сложившийся во второй половине XIX века. Поскольку он наложился на появление современной массовой культуры, нам кажется, что всё, что мы видим вокруг – это норма, появившаяся сразу при сотворении мира. А это совсем не так. Это реликты эпохи, возникшей при Бисмарке и Наполеоне III. Искомые сто пятьдесят лет – две человеческие жизни – завершились, впереди новый цикл)

Кроме того, создание бундесвермахта упирается в ещё одну проблему. Небольшую, но важную – Германия не хочет усиливать армию, потому что исторически её не доверяет. Я об этом упоминал много раз. Рейхсвер участвовал в путчах двадцатых годов, вермахт устраивал покушения на Гитлера, а идеология бундесвера, основанная на Культе 20 Июля, прямо требует от него борьбы с неправедной властью. Конечно, ни одна из попыток германской армии бороться с государством не закончилась удачей, однако в Берлине к возможности мятежа относятся крайне серьёзно, держа вооруженные силы одновременно под колпаком спецслужб и идеологическим прессом. Каждый год тайная полиция отчитывается об обнаружении очередных «правых радикалов» в рядах бундесвера: негодяи рисовали пальму Африканского корпуса или пели какую-нибудь гадость, вроде «Панцер роллен ин Африка фор». Ну и как крепить оборону Фатерлянда, когда бундесвер кишит самыми плохими людьми в мире – нацистами?

При этом, отчёты тайной полиции и их медийное освещение, разумеется, полная ерунда. «Количество правых экстремистов в рядах бундесвера выросло почти на 50%», тревожно вещает пресса, после чего выясняется, что речь идёт о том, что в этом году «правых экстремистов» выявили аж 97 человек – против 62 в прошлом году. И это на 260 тысяч персонала бундесвера. Как вы понимаете, любой немецкий город с такими показателями уже давно бы получил медаль за превосходную борьбу со «враждебными Конституции идеологиями». Однако общество уже выучило, что люди в форме – поголовно фанаты Гитлера, которые в паузах между зигованием друг другу готовят «правый переворот».

В комментариях к статье пользователи начинают смутно догадываться, что корректного выхода из сложившейся ситуации нет. Добровольно в армию идут люди, среди которых процент «верабу» неизбежно выше нормы: «хочу водить танк, как прадедушка Генрих». Это плохо, так нельзя. Значит, нужно разбавить мотивированных забранными в армию насильно (призыв). Но это снижает общую мотивацию; кроме того, и до 2011 года плохие запрещенные традиции в бундесвере всё равно существовали. Значит, нужно убрать политику из армии полностью, как при кайзере-батюшке, когда солдатам даже голосовать было нельзя (что логично, так как идеальный солдат – это объект, биоробот скрупулёзно выполняющий приказ; понятно, что тостеру права голоса не полагается). Так тоже нельзя – получится рейхсвер, беспрекословно выполняющий команды штаба, включая мятежи и путчи. Значит, нужно ввести политзанятия и институт комиссаров, чтобы в промежутках между упражнениями по эффективному убийству своих ближних, солдатиков учили разумному, доброму, вечному. Как вы понимаете, тоже выходит какая-то ерунда.

Даже «конституционный патриотизм» Хабермаса тут не работает: допустим, человек пришёл в армию не поганый Фатерлянд защищать – он же не националист какой – а родную федеральную Конституцию и нежно любимые демократические ценности. Хорошо. Дальше правительство, допустим, объявляет, что на дворе опасный грипп, поэтому каждый обязан сделать прививку, надеть маску и сидеть дома. Солдатик, возмущенный столь грубым попранием Конституции и демократических свобод, идёт свергать тиранов и деспотов, как его учили в школе. После чего закономерно отправляется в тюрьму за попытку госпереворота как «правый экстремист» и отрицатель реально существовавших вещей. Армия в постмодерне – это ни разу не просто.

За прошедшие восемьдесят лет немцы научились заниматься тихим саботажем. Катастрофа ВМВ, а затем последующие сорок лет сидения на будущей линии фронта в роли «парня, который погибнет первым» изрядно прочистила мозги. Так что я продолжу настаивать на тезисе, что бундесвермахта не будет. Во-первых, он не нужен самой Германии, во-вторых, в текущей системе его просто не из чего сделать. Западная Европа имитирует бурную деятельность и выжидает, когда уйдёт нынешняя американская администрация (главная шутка этих выходных – что Трамп уже).

А опросники для молодежи – дело хорошее. Кто-то же должен таскать мешки с песком во время ежегодных непредвиденных наводнений. Оооууоуу, унзерe бундесвер!

Часть августа я в компании общества провел в Италии. Сел на поезд и – чух-чух-чух – доехал до Римини. Моя вера в атомные паровозики по-прежнему крепка: сверхскоростное царство непременно грядёт, но пока что мы наказаны за первородный грех евроскептицизма, а потому должны в подобающем смирении терпеть восемь часов поездки против предсказанных четырёх. Впрочем, даже если я бы захотел, оскоромиться воздухоплаванием я бы не смог – на то имелись причины.

Хотя в Италии я бывал уже несколько раз, именно эта поездка стала первой, где я на неё более-менее посмотрел – все предыдущие вояжи вращались вокруг пляжей. Смешно сказать, но я даже в Венецию ездил, чтобы искупаться в море. Поэтому решил наверстывать упущенное в этот раз.

С удовольствием делюсь впечатлениями, взяв за образец прошлогодние заметки о пребывании на Балтийском побережье.

Domini Canes

Первой вещью, которая осталась для меня незамеченной во время прошлых визитов, стала невероятная любовь итальянцев к собакам. Видел я многое, но такое… Окончательно меня добили даже не тележки в супермаркетах с посадочными местами для собак (причём, на моих глазах туда запихивали отнюдь не компактных болонок, а чуть ли не лабрадоров), а плакаты у входа в действующие церкви, допускавшие присутствие собак внутри.

Я нахожу это чрезвычайно любопытным. Вообще-то, авраамические религии относятся к собакам негативно. Про ислам и иудаизм, вы, полагаю, знаете всё сами; в христианстве же собаки осуждаются на уровне базовой идеологии; скажем, Новый Завет приравнивает их к «чародеям, любодеям, убийцам и идолослужителям». Христианские тексты второго эшелона – в основном, жития святых – относятся к собакам уже лучше, ну а затем, как минимум в католицизме, пёс стал образом почти нейтрально-положительным. Например, альтернативная расшифровка названия ордена доминиканцев – Domini Canes, т.е. «Псы Господни»; сам орден охотно пользовался такой трактовкой и никогда против неё не возражал. Но даже в этом случае разрешение заходить в церковь с собакой (не поводырём, не ассистентом, а самой обычной Canis familiaris) выглядит необычайно смело.

Единственное интересное объяснение, которое приходит в голову – в Италии античные традиции оказались крепче, чем в прочих регионах погибшей Римской Империи, а семитское влияние – слабее (в разы, если сравнивать с Испанией и Балканами). В Древнем Риме к собакам относились вполне по-современному, вплоть до того, что существовали нефункциональные собаки-компаньоны: не для охоты, охраны или выпаса скота, а просто в качестве домашнего любимца. Дорогого сердцу питомца римляне нередко хоронили в настоящей могиле, устанавливая сверху каменную плиту с эпитафией. В общем, такой формат отношения к животным требует определенного цивилизационного уровня. Падение Рима, вероятно, прервало эту традицию (в постнуклеаре не до развлечений), но возвращение к утраченным обычаям произошло быстро, и даже христианству пришлось подстроиться.

Вот вам, кстати, подсказка, как познакомиться с итальянкой (исключительно для совместного просмотра фильмов Феллини, разумеется): отправьтесь в любой итальянский парк с красивой собакой. Лучше с бассетом, но, в принципе, сойдет и корги. Итальянки, завороженные томным взором il bassottone grande будут подходить к вам сами, а вы же, пользуясь их временной дезориентацией, сможете похвастаться своими познаниями в неореализме и…

(Нежным подзатыльником общество дало мне понять, что дописывать последний абзац не стоит. Так что эту тему я действительно оставлю – мне вдруг срочно понадобилось посмотреть, как переводится un alpino molesto)

Siamo sempre partigiani

Центр Римини состоит из трех основных элементов: римского наследия, католицизма и культа Сопротивления. Главная площадь на месте античного форума (где Юлий Цезарь, по легенде, произнёс речь о переходе Рубикона) буквально названа в честь Трёх Мучеников. Это звучит очень по-христиански, но речь идёт о троих молодых людях, повешенных нацистами под конец войны. Полный список жертв оккупантов вывешен рядом (примерно там же и в таком же стиле, как немецких сёлах перечисляют местных жителей, погибших на войнах). Сразу видно, что Италия во ВМВ сражалась на хорошей стороне против пришлых негодяев с севера.

(Что, если убрать глумливое хихиканье, не так уж далеко от истины. Пресловутая ось «Берлин-Рим-Токио» никогда не была монолитным и дружным блоком; речь шла о ситуационном и временном союзе, вроде парадоксального альянса Германского Рейха и Австро-Венгрии в ПМВ. Режимы Гитлера и Муссолини относились друг к другу прохладно; Японская империя относительно них существовала вообще на другой планете)

Между прочим, посыпания головы пеплом за двадцать лет режима Муссолини, я нигде не увидел. «Было и было». А это, в общем-то, довольно однозначно даёт понять, насколько искренне уже немцы «прорабатывали» своё тёмное прошлое. Итальянцев не били, поэтому и сожалений о минувшем у них нет. Японцев уже слегка отшлёпали, поэтому в их истории есть несколько «неоднозначных моментов» (шутки ради, попробуйте почитать хотя бы через автопереводчик статьи из японской Википедии о ВМВ; думаю, вы будете удивлены). С немцами же, как известно, церемониться не стали. Впрочем те, поняв, какая роль им уготована победителями (отряд самоубийц, героически сгоревший в атомном пожаре Третьей Мировой), с определенного момента начали носить клоунский грим добровольно. «Армия – это Гитлер; защита Родины – это Гитлер; государственный суверенитет тоже, знаете ли…». Последние три года их, как известно, все вокруг уговаривают снять разноцветный парик и красный нос: дескать, больше не надо. Немцы отчего-то упорно отказываются.

Il ponte e l'arco

Главными достопримечательностями Римини являются мост Тиберия и арка Августа. Оба выглядят монументально даже спустя две тысячи лет; при том, что и то, и другое соорудили не ради пафоса, а просто как часть городской инфраструктуры античного Аримина. Нужен был римлянам мост через реку Мареккью, вот они его и построили. Точно так же ранее были возведены городские ворота («аркой» они стали при Муссолини, когда снесли здания вокруг).

На примере новейшей истории римских монументов можно увидеть, что несмотря на культ «партиджанства» и «резистенцы», итальянцы держали себя руках и с удовольствием шли немцам на встречу во время очередного объединения Европы. Например, в конце семидесятых выяснилось, что и мост Тиберия, и арка Августа во Вторую мировую уцелели лишь потому, что героический немецкий военный отказался выполнять приказ командования – взорвать их при отступлении. Военного звали Вилли Трагезер, и он, ко всем прочим достоинствам, оказался очень скромным: дав пару кратких интервью местным историкам, l'eroe tedesco растворился без следа. О том, что его никто, кроме итальянцев не видел, можно судить хотя бы по статьям в Википедии, где Трагезера, не моргнув глазом, называют «маршалом». То есть, перед нами машинный перевод слова maresciallo. Невидимый герой Трагезер был всего лишь фельдфебелем, а не альтер-эго Геринга :-)

Но это лишь половина диптиха. После того, как немцы отступили из Римини, город заняли британцы, которым нужно было гнать танки на север. Им отчего-то крайне мешали старинные ворота Порта Монтанара, поэтому британское командование приняло решение их взорвать. Сбитые с толку обилием античных монументов, британцы «по ошибке» вместо Порта Монтанара заминировали арку Августа. Хеппи-энд (ну, относительный – Порта Монтанара всё же снесли) случился буквально в последний момент. А всё почему? Да британская рассеянность.

(Впрочем, обычно везде политкорректно добавляется, что подразделение сапёров было южноафриканским. Дескать, видите, с кем приходилось работать).

Порта Монтанара итальянцы после войны, конечно, собрали обратно по камушку. Процентов на тридцать, с иной расстановкой каменных блоков, и с использованием современного цемента. И камушки эти им пришлось выковыривать буквально из земли – заезжие мистеры Бины использовали обломки монументов, чтобы укреплять дороги, развороченные британскими танками. Арку Августа, как вы понимаете, ждало именно это.

Тут подробностей ещё меньше, чем в истории о «маршале Трагезере», но заниматься спекуляциями я не буду. А то мало ли что можно придумать. Например, как британцы сделали итальянцам предложение. От которого, конечно, можно отказаться – но тогда в потери от немецкой оккупации придётся включить несколько античных монументов. Чтобы итальянцы думали быстрее, были взорваны малоценные с точки зрения самих итальянцев Порта Монтанара. Отрезали, так сказать, клиенту палец и выразительно посмотрели на локоть. Нет, такого быть совершенно точно не могло, подобную версию событий я категорически отвергаю.

Homo bonus hic habitavit

Мостом и аркой античное наследие Римини, разумеется, не исчерпывается. Например, на площади Пьяцца Феррари в 1989 году раскопали римские руины, известные как «Дом хирурга». Считается, что дом был построен (или, как минимум, переделан) во втором веке нашей эры; а в первой половине следующего столетия там практиковал некий врач. Археологи обнаружили в руинах множество медицинских инструментов: хорошо сделанных и пригодных для довольно сложных хирургических операций, вплоть до трепанаций черепа. Однако весь этот набор был предназначен в первую очередь для травматологии и ортопедии, а вот довольно распространенных инструментов, используемых тогда в гинекологии, найдено не было. Поэтому предполагается, что в этом доме жил и принимал пациентов отставной военный врач. Эдакий доктор Ватсонус.

Впрочем, догадки по поводу его имени тоже есть – тут археологи ссылаются на надпись, нацарапанную из комнат для пациентов: Eutyches homo bonus hic habitat. Hic sunt miseri. То есть, доктора звали Евтихий.

(А написано там «Евтихий, человек добрый, здесь живёт. Здесь пребывают несчастные»)

Судя по имени и некоторым уцелевшим предметам, нехарактерным для Италии, но распространённым тогда в Греции и Анатолии, Евтихий был греком. Между прочим, для биографий классического римского периода очень типична географическая мобильность – люди перемещались в пределах империи почти так же, как сейчас в пределах ЕС или США. Европа такого уровня достигла в лучшем случае веке в восемнадцатом.

Самостоятельно интерпретировать руины, помещенные в стеклянный саркофаг, сложно. В общем, реально там уцелели только мозаики, очень симпатичные – у Евтихия имелся хороший вкус и, по всей видимости, доход; он явно принадлежал к верхнему слою римского среднего класса. Так что с точки зрения образа жизни, это уже профессор Преображенскиус.

(В музее Римини есть неплохая реконструкция части «Дома хирурга». Допускаю, что при воссоздании что-то было домыслено или упущено, но выглядит приёмная римского доктора вполне по-современному)

Как же всё это великолепие дожило до наших дней? Археологи объясняют: где-то в середине третьего века дом неожиданно рухнул: упала крыша, а затем сложились стены; в итоге всё содержимое жилища оказалось под обломками, которые никто не разбирал на протяжении многих столетий. А с чего это вдруг дом обрушился? Тут подключаются историки: якобы, это произошло из-за налёта германских племен. В середине третьего века. На Аримин.

То есть, германцы прорвались через пограничные укрепления на Рейне или Дунае, перешли Альпы, а потом, значит, начали жечь и грабить город в сердце римской метрополии. Звучит убедительно, согласитесь. Вот почему в Петрограде в 1917 году сгорели полицейские участки? А это успешный германский рейд ;-)

(Люди, увлекающиеся Деговерсом, едва ли оставят без внимания удивительное совпадение: крах уютного мира Евтихия совпал с последствиями пресловутого 235 года – началом «Трубы». И в рамках такой гипотезы, дом доброго доктора разрушили отнюдь не германцы. Есть даже смелое мнение, что описывать события этого периода следует как-то так:

Quam vescuntur nostra carne!
Sed omnes corvi et vultures
aliquo die evanescent,
et in aeternum lucebit sol!)

Ragionamenti fuori luogo

Конечно, было бы неплохо скататься в Сан-Марино и посмотреть на этот реликт изнутри, но я рассудил, что час в автобусе по горному серпантину прикончит мой нежный организм. Кроме того, у меня возникло подозрение, что эффект будет как от посещения Лихтенштейна (унылейшей немецкой деревни, скажу я вам). Поэтому я отправился в Равенну.

Равенна известна своими раннехристианскими монументами. Базилика Сан-Витале и комплекс зданий вокруг, Сант-Аполлинаре-Нуово, баптистерии, и многое другое. Внутри – крайне интересные мозаики. Всё вместе демонстрирует, как прогрессивно и величественно выглядело христианство в VI веке.

Но вообще-то атрибуция и зданий, и мозаик внутри них исключительно условная. Ведь об их происхождении рассказывает сама христианская церковь, причем, будем откровенны, не особенно утруждая себя аргументацией. Например, главным источником по истории раннехристианской Равенны являются сочинения некоего Агнелла Равеннского, жившего в IX веке. Множество уникальных наблюдений, бесценные данные о топографии города, детальное описание церквей! Всё очень интересно. Первая печатная публикация? 1708 год, под редакцией почтенного бенедектинского монаха Бенедетто/Бернардино Баккини. И это ещё оптимистичная дата. Куда более правдоподобными выглядят 1723–1751 года, когда были выпущены 28 томов Rerum italicarum scriptores, крайне обстоятельной истории христианства в Италии за авторством совсем уже почтеннейшего Лудовико Муратори; фактически, кодификатора истории католической церкви.

(Муратори, на минуточку, принадлежит честь обнаружения древнейшего списка произведений, входящих в Новый Завет. Это так называемый «Мураториев канон». Опубликован в 1740 году. Богат был XVIII век на исторические открытия, чего только тогда не находили!)

Каков центральный тезис церковных истории в отношении равеннских монументов? «Это христианские церкви, построенные христианами». А, собственно, почему? Сан-Витале вполне может быть языческим храмом, который присвоили христиане после падения Рима. Как это вполне официально случилось с Пантеоном. Можно справедливо возразить, что Сан-Витале построен во вполне конкретном, узнаваемом византийском стиле поздней античности. Тогда церкви строили из кирпича, а не камня, как более ранние римские постройки; они имели характерную круглую или приближенную к ней форму – например, восьмиугольную; у них часто был купол. Но вообще-то все эти признаки есть у упомянутого выше Пантеона, вполне официально построенного во втором веке. Может быть, что таких зданий такого типа было намного больше, но в западной части империи их почти все уничтожили. На востоке процент уцелевших храмов существенно выше (потому что тут их не сносили, а переделывали в мечети); при этом границы Восточной империи были уточнены задним числом как раз на основании сохранившихся «церквей». Нетрудно заметить, что все эти размышления повторяют хорошо известные моим читателям тезисы Галковского относительно истории раннего христианства и его взаимоотношений с Римской империей. К слову, я не настаиваю на их истинности, а лишь привожу в качестве интересной альтернативной версии.

(Общество мой сбивчивый пересказ концепции «трубы» выслушало, увы, безо всякого интереса, заметив лишь, что увлечение подобными теориями не красит человека, вроде как воспитанного в духе Ratio Studiorum. Я пристыженно умолк и дальше рассуждал про себя)

Например, Галковский предположил, что «христианские» мозаики в той же Равенне – это улучшенные победителями мозаики античные, когда к светским сюжетам добавляются кресты и нимбы, превращающие их в иллюстрации к Библии. Возмутительная конспирология! Правда сами описания к равеннским мозаикам честно говорят, что их перекладывали и не один раз. Например, после того, как Юстиниан отобрал Равенну у остготов, в уже существовавших храмах был сменён декор – с арианского на православный, как это произошло в Сант-Аполлинаре-Нуово, построенной легендарным остготским королём Теодорихом. Ну, собственно, и вот. Изменение мозаик в рамках одной конфессии – это мейнстримная история и хорошо задокументированный факт. А если мозаику переложили, чтобы из языческой сделать её христианской, то это уже исторические фантазии, вздор и вымысел.

(Кстати, откуда мы знаем, что Сант-Аполлинаре-Нуово построил Теодорих – то есть, не Византия, но всё ещё точно-точно христиане, пусть и неправильные? А там была надпись «Король Теодорих создал эту церковь от основания во имя Господа нашего Иисуса Христа». Сложно спорить с таким убедительным фактом. К сожалению, эта надпись не сохранилась, но о её существовании нам рассказал упомянутый выше Агнелл Равеннский. Так что всё в порядке)

Впрочем, с Сант-Аполлинаре-Нуово всё ещё проще. Изменением мозаик там занимались непрерывно; последний раз это было сделано ещё в середине XIX века (если не считать реставрационные работы после ВМВ). Точно так же изменения вносились в саму церковь; скажем, в XVIII веке к ней были пристроены часовни. При Муссолини ближайшую ко входу часовню посвятили погибшим в Первой мировой войне, украсив бодрыми фресками в модернистском стиле. То есть, в просвещенном и культурном XX веке древний монумент спокойно приспосабливали к текущей конъюнктуре, руки не дрожали. Но вот многие столетия лет назад люди бы не посмели переделать чужой храм под свои нужды. Это же нехорошо.

От Теодориха, к слову, ещё остался мавзолей – редкий (а может и единственный) пример уникальной остготской архитектуры. По удивительному стечению обстоятельств, он сооружен из того же ауризинского камня, который использовался для арки Августа и моста Тиберия в Римини. То есть, построен как стандартный проект инфраструктуры Древнего Рима. Можно только восхититься упорству остготов, доставивших массивные каменные блоки из-под нынешнего Триеста, чтобы тщательно скопировать римский подход к архитектуре. Я считаю, что с поставленной задачей они справились.

Кстати, об инфраструктуре: в средние века мавзолей использовался местным монастырём, известным как Santa Maria ad Farum – «Святая Мария у маяка». И да, массивное основание мавзолея, отлично подошло бы маяку; тем более, что в античности там рядом была крупная часть местного порта: бассейн Campo Coriandro. Вероятно, устав выслушивать подобные спекуляции, археологи объявили, что возле мавзолея – прямо ну вот совсем рядом, буквально за углом – действительно был античный маяк. Но от него ничего не осталось, поэтому показать его не могут. А мавзолей – вот он, пожалуйста.

Rispuose: "Dicerolti molto breve…"

Свой путь земной пройдя до середины, я очутился у могилы Данте. В тени мавзолея я начал было рассуждать об удивительной концентрации античных образов в «Божественной комедии»: вроде бы христианское произведение, написанное правоверным католиком, а итоге всё равно получился античный миф, слегка присыпанный Библией.

- Странно, что средневековый христианин не сумел показать ад без Харона, Цербера, минотавров, гарпий, и тому подобного, - начал было я, - И тот же набожный христиан использовал астрологические концепции для описания рая. Кстати, откуда Данте вообще знал обо всех этих древних деталях и образах? До Возрождения – определением которого буквально является «интерес к античности» – ещё полтора века. Ну хорошо, Данте был образован и эрудирован. А его читатели? Они тоже знали античных персоналий и героев греко-римских мифов? Тогда почему Ренессанс случился только в XV веке? И что он, собственно, изменил?

Общество, уже порядком утомленное моими неуместными комментариями в отношении равеннских базилик, говорить о Данте отказалось. Мне лишь напомнили, что конспирологии должно быть в меру и отрицать существование Данте как-то уже перебор. В конце концов, потомки великого поэта живы до сих пор, а некоторые из них даже участвовали в создании объёмного труда Enciclopedia dantesca. Если Данте не было, то кто же тогда все эти люди?

Обсудить «Божественную комедию» мне всё же хотелось, поэтому вечером, по возвращению в Римини, я решил повторить опыт прошлогодней поездки в Штральзунд, когда со мной немного пообщался почти настоящий Дмитрий Евгеньевич. Всё прошло на удивление легко – он возник уже после второго бокала cанджовезе. Шурша тогой, полупрозрачный Дмитрий Евгеньевич подсел к моему столику на балконе.

- Venni qua giu del mio beato scanno, - процитировал он нараспев, - Так что же вас интересовало?

Поспешно предложив гостю вина, я поделился с ним своими полуденными сомнениями относительно творчества Данте.

- Голубчик, ну вы нашли, что спрашивать! - засмеялся тот, - Естественно, у Данте античные образы – а как вы хотели? Когда «Божественная комедия» появилась на самом деле? Возьмём печатные версии: XV век – 15 изданий, XVI век – 30 изданий, XVII век – 3 (прописью: три) издания. Ну всё понятно, мы же взрослые люди. Откройте статью хотя бы в Википедии: «Интерес к Данте возродился лишь во второй половине XVIII века и достиг пика в следующем столетии». Само собой, произведение осьмнадцатого столетия будет набито античностью.

Окончательно вопросы закрывает история переводов: «Комедию» на современные европейские языки начали переводить всё в той же второй половине XVIII века. До этого были лишь переводы «XV века», столь фантастические, как и печатные издания того времени. Ну буквально: «В 1417 году францисканец Джованни Бертольди да Серравалле перевёл три песни поэмы на латынь. Перевод Бертольди был опубликован только в 1891 году». Sapienti, извините, sat...

Тут Дмитрий Евгеньевич сделал паузу, чтобы поправить сползающий с головы золотой венок.

- Тяжеловат, неудобно..., - вздохнул он, - Зря не выбрал апекс, как советовали. Так вот, а про «Божественную комедию» нужно спрашивать совсем другое.

- И что же?

Дмитрий Евгеньевич задумчиво покрутил свой бокал, как бы собираясь с мыслями. Потом произнёс:

- Почему спутником Данте является именно Вергилий?

Слегка растерявшись, я начал вспоминать школьные уроки литературы:

- Ну как же… э… Вергилий – великий древнеримский поэт… «Энеида»… Он, кстати, про Орфея и Эвридику писал. Данте его очень уважал, поэтому выбрал в качестве фигуры провожатого…

- Двойка вам, - ухмыльнулся мой собеседник, - Вергилий великий поэт, но сопровождает Данте он не поэтому. А потому, что новые европейцы считали Вергилия волшебником и некромантом. Хвост этого отношения к Вергилию мы видим ещё в XVII веке, когда выходили труды, где люди всерьёз обсуждали, умел ли Вергилий творить чудеса: исцелять больных, оживлять мертвых, превращать воду в вино, ходить по воде… кхм-кхм, в смысле, летать – и так далее. И существование вот этого культа Вергилия – штука очень интересная.

Христианство к античности относится, как вы знаете, не очень хорошо (степень зависит от конфессии). Тем более, к Древнему Риму. Но вот для Вергилия сделано огромное исключение.

Одной из причин является четвертая поэма из его «Буколик»…

- У нас в школе говорили «Эклоги», - вставил я.

- Как вам угодно. Так вот, в четвертой эклоге рассказывается о скором рождении чудесного ребенка, чьими родителями будут боги, хотя сам он появится на свет в самой обычной земной семье. Благодаря ему исполнятся древние пророчества, сам он будет править миром, а человечество ждёт новый золотой век, полный радости и блаженства. «Волк возляжет с ягненком», ну и далее по тексту.

Поскольку написана она была за сорок лет до общепринятой даты рождения Христа, христиане, разумеется, объявили её пророчеством – причем, сбывшимся. Как вы помните, основой христианских текстов является варварская рецепция античной массовой культуры. А какой культуры? Ну вот, «Эклоги» Вергилия, например. Но это ещё не всё, слушайте дальше.

Вергилий, безусловно, был великим поэтом и ценился в Древнем Риме чрезвычайно высоко. В Риме вообще любили поэтов и давали им красивые эпитеты, например – vates: «пророк», «провидец».

Уже сильно после смерти Вергилия в Древнем Риме появилась такая забава, как гадание по его стихам. Это называлось «Вергилиев оракул», Sortes Vergilianae. Человек открывал случайную строку Вергилия (чаще всего, из «Энеиды») и трактовал её, как предсказание.

(Замечу в сторону, что если бы мы захотели объяснить античному римлянину, что такое LLM, то аналогия с «Вергилиевым оракулом» была бы наиболее уместна)

Эта традиция, кстати, сохранилась в Европе вплоть до XVII века; а отдельные эстеты гадали по Вергилию даже в эпоху Первой мировой. Естественно, подход разнился: для римлян это была забавная чепуха в духе предсказаний из китайского печенья; в постримскую же эпоху «Вергилиев оракул» воспринимали всерьёз, ассоциируя с именем автора – «могучего колдуна древности», «ватеса».

Ну а теперь вообразите себе такую гипотезу. Постнуклеарный мир после падения Рима. Середина «трубы», так сказать. Христианство начинает себя кодифицировать. И в районной библиотеке выжившие находят сохранившиеся после катаклизма труды Вергилия, а также, например, тексты критиков, которые того обильно хвалят. «Сундук мертвеца» Крылова.

Четвертая эклога ложится в основу священного писания. Почему? Потому что её автор – великий пророк, vates. У которого был vaticinium, то есть – пророчество. Пока всё это складывается в единый Ватикан, частично обожествляется сам Вергилий. Его считали чародеем, который гасил вулканы, лечил эпидемии, превращал людей в птиц и мух, побеждал чудовищ...

Имя Вергилия начали писать через i – Virgil, что с одной стороны давало возможность соотнести его с девственницей, которая родила волшебного ребенка, а с другой – порождало в его имени латинский корень virg, означавший «жезл», т.е. волшебную палочку, важный атрибут мага. Кстати, о магах – мать поэта звали Магия, что тоже стало веским аргументом в пользу его сверхъестественной натуры. Каждый великий волшебник должен иметь магическую маму.

К этому моменту Дмитрий Евгеньевич слегка осип, и я подлил ему ещё вина.

- Короче говоря, - продолжил он, - интересная гипотеза такова: протохристианство возникло вокруг фигуры Вергилия и его творчества. Жители постримской эпохи просто не поняли ни отношения римлян к поэту, ни концепцию художественной литературы или литературной критики; шутка с «Вергилиевым оракулом» тем более была вне их понимания. «Карго». Когда общество развилось до какого-то минимального уровня, Вергилия, разумеется, из религиозной системы убрали (дошло, что «бог солнца Пушкин» это просто нелепость). Но в фольклоре он задержался надолго, что помнили даже в XVIII веке, когда создавали артефакты четырехсотлетней давности. И вот именно поэтому-то Данте спускался в ад и чистилище именно с ним – самым могущественным волшебником того времени.

Тут Дмитрий Евгеньевич выразительно посмотрел на часы. И не успел я торопливо поблагодарить его за лекцию, как тот растаял в последних лучах итальянского солнца.

Il politico di Dio

Ну и небольшой сюжет в завершение. Главной персоной Римини, разумеется, является родившийся тут Федерико Феллини. Город им очень гордится, хотя тот просто провел тут детство и юность, а в семнадцать лет его покинул. Ну и очевидно, что Феллини куда больше любил Рим.

Но это герой светский. С точки зрения церкви, Римини персонифицирует Альберто Марвелли, католический блаженный (beato), чьи изображения там есть в каждом храме. Его история рассказывается так:

Марвелли родился в Ферраре в 1918 году, спустя двенадцать лет его семья переехала в Римини. Он с детства участвовал в разнообразной церковной активности, затем вступил в «Католическое действие» – общественное движения для мирян под руководством католической церкви.

(Некоторые источники всерьёз пишут, что молодой человек в 18 лет стал президентом всего итальянского отделения «Католического действия», но это, извините, какая-то ерунда. На итальянском ничего подобного нет. Очередной «маршал» халтурного перевода)

При этом подчеркивается, что никакой сусальности в его образе не было: Марвелли ходил в походы, любил играть в футбол и гонять на велосипеде, был другом детства Феллини. Un italiano vero, в общем. В 41-м закончил университет, был призван в армию, но потом демобилизован: он был младшим сыном, а трое его братьев уже были на фронте. Поэтому Марвелли отправился работать на завод «Фиат» в Турин.

А с 1943 года началось житие святого. После оккупации Северной Италии немцами, Марвелли посвятил себя всего помощи нуждающимся: помогал разбирать развалины после бомбёжек, раздавал еду, одежду и посуду нуждающимся, и даже освободил целый железнодорожный состав с несчастными, которых немцы собирались отправить в концлагеря.

(В подробности хронисты тут не вдаются – сюжет пока набросан пунктиром, его раскрасят где-то через столетие. Сейчас пишут так: «Принёс немцам поддельные документы. Пока те их проверяли, началась бомбардировка, и заключенные в суматохе разбежались». Ясно, что их освободил Марвелли – а кто ещё?)

После войны Марвелли помогал восстанавливать город, организовывал суповые кухни для нуждающихся, и так далее. А в 1946-м он ехал на велосипеде, и его вдруг насмерть сбил военный грузовик.

(Это довольно типичная смерть для той эпохи. Жизни многих, многих достойных и интересных людей вскоре после войны оборвались под колесами военных грузовиков.

Кстати, из каноничной биографии Марвелли следует, что его послевоенная социальная активность – это лишь хобби в свободное от основной работы время. А где он работал? В городской жилищной комиссии, которая занималась распределением и изъятием жилья. Я полагаю, что даже в современной Италии сеньор Марвелли ходил бы, оглядываясь :-)

Допустим, мой скепсис в отношении биографии Марвелли неуместен и всё было так, как рассказывают. Как-то всё равно негусто, нет? А вот церковь решила иначе и начала процедуру его беатификации. Всерьёз, по всем правилам. Уже в 1952 году произошёл первый этап процедуры, когда конгрегация по канонизации святых вынесла решение nihil obstat. В семидесятых приступили к, собственно, беатификации; в восьмидесятых Слугу Божьего Альберто Марвелли нарекли Досточтимым. В 1991 году произошло Чудесное Исцеление (обязательная вещь для признания святым, правила есть правила) – у одного врача из Болоньи прошла агрессивная грыжа. А в 2004-м Папа Иоанн Павел II причислил Альберто к лику блаженных. Это последняя ступень перед статусом святого; дальше придётся подождать ещё лет сто.

В чём разгадка? А всё довольно просто. Марвелли после войны вступил в партию христианских демократов; его смерть случилась как раз накануне выборов. Партия решила, что популярный местный политик будет приносить пользу даже мёртвым, и подключила церковь. Поскольку ХДП являлась правящей партией Италии на протяжении почти полувека, запущенный процесс не останавливался; он прервался и после роспуска партии в девяностые (тут дело уже в инерции церковных процессов, нельзя беатифицировать «чуть-чуть»).

Вот так благодаря наглости покойной ХДП, у Римини случайно появился молодой и современный святой. Сплошная bonum publicum.

Учения по отражению беспилотников в востоку от Одера: всё очень натуралистично, с истребителями в воздухе, закрытыми аэропортами и паническими заголовками в прессе. Итоги, правда, на троечку: сбито лишь четверть дронов условного противника, да ещё и продырявлена чья-то крыша. Но учения есть учения: проводить их нужно, а мастерство достигается лишь регулярными тренировками.

Учения по отражению беспилотников к западу от Одера: а их никто не заметил :-) В прошлую субботу в Мюнхене должно было состояться небольшое шоу дронов. Они бы летали в вечернем полумраке над Изаром, ну и делали бы, что там обычно дроны на таких мероприятиях делают. Запланировали шоу в рамках небольшого фестиваля «Изаринзельфест», который уже который год проводят социал-демократы (СДПГ уже сорок лет бессменно управляет городом, а если не считать пары кратких пересменков, то и вообще с 1946 года) – то есть, речь идёт мероприятии государственном.

Ну и буквально в последний момент организаторы грустно объявили – шоу дронов не будет. Вот буквально полчаса назад всё работало, а сейчас куда-то пропал сигнал GPS. Так что все дроны остались на земле (обошлось без испорченных крыш). Публика, конечно, расстроилась; но вообще у немцев высокий порог толерантности к таким вещам – люди, регулярно имеющие дело с «Дойче Баном», начинают смотреть на мир философски. Ну не взлетели дроны. Обидно. Зато, ведь, и не упали.

(Пока военная глушилка делала «жжжж», полиция и пожарные потренировались в регулировании движения толпы на мостах через Изар – тоже актуальное упражнение для подготовки ко всяким внезапностям военного времени. Как и первая часть, всё проходило под пиво, без помпы и громких заголовков – ну случайно не рассчитали количество людей на ежегодном фестивале, с кем не бывает?)

Сложно, конечно, сказать, какой подход к учениям более верный. Новости читать интереснее про первый, тут вопросов нет. Но лично участвовать приятнее во втором: музыка, напитки, общество… Хорошо бы, взаимодействие с государством везде выглядело так: вроде, гуляешь по набережной с бокалом апероля, а на самом деле – отважно исполняешь свой гражданский долг.

Я вот регулярно вздыхаю, что государства-де становятся всё сильнее, а количество аспектов жизни отдельного человека, которые им регулируются, лишь растёт. Но это процесс не равномерный; иногда государственный левиафан убирает щупальце-другое. Вот о таком послаблении недавно написали в газетах: власти Рейнланд-Пфальца ослабили «фридхофcцванг» – обязательность захоронения умерших на кладбище – разрешив оставлять в частном владении прах кремированных. Для Германии это прямо потрясение основ.

Фридхофcцванг запрещает нахождение останков умерших в любых местах, кроме официальных кладбищ. Это касается и пепла после кремации – его ссыпают в урну, которую потом запечатывают и оставляют на кладбище – в могиле, стене или закапывают под деревом, если речь идёт о лесном кладбище. Понятно, что есть определенные исключения – в анатомической коллекции университета может находится реальный скелет, а в музее – лежать забальзамированное тело. Но общий принцип такой – владеть останками тела, даже ближайшего родственника, частное лицо не может. Они должны быть упокоены надлежащим образом. Место дедушки – на кладбище, а не на каминной полке.

И в Рейнланд-Пфальце это святое правило вдруг отменили. Очень аккуратно, конечно: только в отношении праха из крематория. Теперь урну можно забрать домой или даже сделать из пепла алмаз. Обязательно подчеркивается, что все эти невиданные вольности распространяются только на жителей Рейнланд-Пфальца, так что ожидать похоронного туризма не стоит.

(Сами немцы из западных областей для этих целей исторически ездят в Голландию, где фридхофcцванга нет. Сначала туда переправляют покойную бабушку – причём, разумеется, это можно сделать только через лицензированное похоронное бюро, оформив все документы для вывоза тела. Там её кремируют. Голландцы выдают урну с прахом, которую родственники везут обратно в Германию; и вот с этого момента начинается нарушение фридхофcцванга – владеть мертвым телом, как вы помните, нельзя. Строго говоря, в любой момент немецкие власти имеют право эту урну изъять и принудительно похоронить, сняв с владельца деньги за процедуру. Ну и выписать штраф за нарушение статьи §168 УК ФРГ – «Нарушение покоя мёртвых»)

Интересно, что одарить рейнских немцев невиданной вольностью решили социал-демократы. Это, в общем, не случайно. Распространением и пропагандой кремации в новейшую эпоху занимались именно социалисты – потому что это максимально практичный и рациональный подход с точки зрения государства. Европа перенаселена, а земли в ней мало – соответственно, традиционный подход к захоронениям, требующий кладбищ, создаёт массу проблем. Для государства. А социализм – это когда государству удобно. Ну и с эстетической точки зрения такой подход должен радовать – пуфф! и никакого человека нет, только кучка пепла. Поэтому такой осторожный отход от фридхофcцванга в реальности является поощрением кремации в противовес традиционному захоронению (которое в современной Германии, к слову, не является постоянным – могила берётся в аренду и существует, пока эта аренда действует). Хотите иметь возможность всегда приходить на могилу бабушки? Кремация решит все ваши проблемы – теперь идти никуда не придётся.

(Кроме того, это очевидное «Не можешь победить – возглавь». Любое похоронное агентство на западе Германии предлагает вывоз тела для кремации в Голландию, так что социал-демократы просто решили поддержать «отечественного производителя»)

Ещё смешнее сюжет выглядит, если вспомнить, кто сделал фридхофcцванг законом. Да, тот же человек, который подарил немцам выходной на Первое мая. При нём, как известно, кремация в Германии вышла на совершенно новый, прежде недостижимый уровень. Но сама идея фридхофcцванга государству так понравилась, что её апроприировал послевоенный режим, объяснив уже первой статьёй свежей конституции – «Человеческое достоинство неприкосновенно». Пепел – это труп. Труп – это человек. Держать человека в банке на камине нельзя, это попирает его достоинство. Поэтому современный фридхофcцванг – это не ограничение прав человека плохим государством, а уже защита этих самых прав государством хорошим.

(Вообще, самые неприятные диктатуры XX века были таковыми именно в силу своего модернизма – они бежали впереди паровоза, слишком быстро наращивая государственное влияние. Их, в итоге, поправили, но общий вектор-то движения остаётся неизменным. Не исключаю, что лет через сто описание советского или немецкого быта тридцатых годов уже не будет вызывать никаких эмоций – люди будут пожимать плечами: «А что тут такого?», или даже завидовать утерянному раю, полному прав и личных свобод)

Интересна позиция защитников фридхофcцванга. Вообще, там есть несколько точек зрения, большинство которых вытекает из католического неприятия частной возни с трупами. Не говоря уже о том, что католики в отличие от протестантов в принципе к идее кремирования относятся не очень хорошо (католическая церковь разрешила кремацию с большим скрипом только в 1963 году). Но светский аргумент звучит так: нововведения в Рейнланд-Пфальце нарушат не только человеческое достоинство мёртвых, но и права живых, которые, вероятно, не смогут посетить могилу покойного. Ведь если прах будет храниться у частного лица, он, таким образом, окажется недоступен для публики (например, других родственников покойного). Из этого, в свою очередь, следует, что в рамках такого подхода человек не владеет своим телом – не обладает телесной автономией. Он ведь не может завещать своё тело, допустим, родственникам – несмотря на то, что он им при жизни как будто бы владел и распоряжался. То есть, фридхофcцванг означает, что после смерти человека его тело становится собственностью государства. Следовательно, ослабив его, власти Рейнланд-Пфальца расширили имущественные права жителей. Habemus corpus :-)

Впереди светлый праздник Единства, так что есть очередной повод порассуждать о немецкой государственности и устройстве германской федеральной республики.

Все мы знаем, что современная Германия состоит из шестнадцати административных образований, каждое из которых в отдельности называется «федеральной землей» (Bundesland). Так их называю я, вы, да и большая часть немцев. Но на самом деле, с юридической точки зрения этот термин ошибочен. Германия состоит не из «федеральных земель», а просто «земель»; поэтому каждый элемент называется просто Land. Это ничтожное, в общем-то, уточнение (всё равно все говорят Bundesländer, так что не переживайте) даёт возможность поговорить об административном генезисе ФРГ.

Почему термин «федеральная земля» с точки зрения немецких юристов неправильный? Потому что он указывает на вторичность административного образования по отношению к государству. То есть, сначала появилось государство, потом оно создало внутри федеральную землю.

А в случае с ФРГ процесс шёл наоборот. Конечно, ФРГ появилась только в мае 1949 года, до этого германского государства физически не существовало на протяжении четырёх лет. Где же тогда жили немцы?

Ну как же, скажет читатель. На территории оккупационных зон победителей. В западной части немцы по очереди существовали в Бизонии, Тризонии, и только потом – в Федеративной республике.

Это верный ответ, но неполный. Дело в том, что земли, из которых потом соорудили Западную Германию (да и Восточную тоже) появились до провозглашения ФРГ и ГДР. Процесс оформления земель начался уже в 1945 году, а в 1947-м завершился полностью: они имели правительство и соответствующий административно-силовой аппарат, судебную систему, конституцию и все остальные необходимые государственные атрибуты. Собственно, «земля» – это буквалистский перевод Land на русский; вообще-то это «страна». Т.е. государство. И образования, возникшие в 1947 году на территории бывшей Германии, безусловно являлись всамделишными государствами.

Конечно, они не были (полностью) самостоятельными – их политику определяли оккупационные силы держав-победителей; и спектр возможностей этих стран был довольно ограничен. Но вообще-то независимость не является непременным условием для определения государства. Вот ГДР – это государство? А Андорра? А Великое Княжество Финляндское? Ну, то есть, чем Северная Рейн-Вестфалия в 1947 году принципиально отличалось от королевства Вестфалии в 1807-м?

Ситуация на 1947 год была такой – на территории современной Германии существовали 17 государств:

- пять в советской зоне оккупации (Мекленбург-Померания, Бранденбург, Саксония-Анхальт, Саксония и Тюрингия)

- четыре в британской (Шлезвиг-Гольштейн, Гамбург, Нижняя Саксония, Северная Рейн-Вестфалия)

- три во французской (Рейнланд-Пфальц, Баден, Вюртемберг-Гогенцоллерн), плюс Саарланд, бывший отдельным государством вполне официально – как протекторат Франции

- четыре в американской (Бремен, Гессен, Вюртемберг-Баден, Бавария)

Повторю: разумеется, ни у одно из этих государств не имело полной самостоятельности; самыми фиктивными были образования в советской зоне, а самыми самостоятельными – американские (и Саарланд, конечно). Так или иначе все они зависели от оккупационной военной администрации и должны были следовать их политике. Но потенциально они также были вполне настоящими странами; если бы завтра оккупационные силы покинули Германию, то с административной точки зрения ничего бы не изменилось.

При этом, например, Бизония и Тризония, государствами не были. Это надгосударственные структуры, созданные на основе входящих в них стран-земель. Бизония – объединение зон Британии и США – была сформирована по американскому образцу, который предусматривал значительные полномочия у земель правительств под надзором оккупационных сил. Это экономическое объединение, вроде будущего «Союза угля и стали». Её центральным органом стал Экономический совет со штаб-квартирой во Франкфурте, который избирался парламентами земель, входивших в обе зоны. Добавление французской зоны изменило название на Тризонию, но общий принцип не изменило.

Конечно, сами государства на теле поверженной Германии создавались довольно произвольно, а их границы расчерчивались не исходя из исторических реалий, а ради удобства победителей. Например, юго-западный регион состоял из трёх государств: сравнительно крупного Вюртемберга, чуть меньшего Бадена и совсем крохотного образования, известного как земли Гогенцоллернов. Победители разрезали его наживую, поделив на три произвольных единицы: Баден, Вюртемберг-Гогенцоллерн и Вюртемберг-Баден. О соответствии историческим границам никто не задумывался: требовалось просто разграничить регион между США и Францией. Поэтому южную границу своего Вюртемберг-Бадена американцы провели таким образом, чтобы автобан Карлсруэ-Мюнхен полностью находился на их территории. А уже у Вюртемберг-Гогенцоллерна южная граница прошла по Боденскому озеру до самой Австрии, включив в себя баварский Линдау – только так можно было соединить французские зоны в Германии и Австрии.

Но сами государства были вполне настоящими, и с каждым годом их статус рос. Собственно, создание ФРГ было оформлено как решение немецких государств Тризонии об объединении, пусть по воле и с благословления победителей.

Поэтому 1949 год довольно во многом повторил 1871-й. В обоих случаях, немецкие государства объединились в единый союз, сохранив значительную часть своих государственных элементов; появившаяся на международной арене страна была производной от ранее действовавших государств и продуктом их общего договора. Также можно заметить, что оба раза объединение являлось квазидобровольным, из-за мощного внешнего давления.

То есть, ФРГ концептуально почти ничем не отличается от Германского Рейха; это такой же союз государств. Форма правления здесь не важна; Рейх с 1918 года был республикой и с того же времени (после принятия конституции 1919 года) входившие в него государства лишись значительной доли старых прав (при кайзере Бавария, например, имела собственную армию, почту, железные дороги).

Можно, конечно, возразить, что на самом деле немецкие земли никакими государствами не являются. Ведь они не признаны на международном уровне, отдали часть своего суверенитета федеральному центру, ну и элементарно не имеют легальной возможности покинуть созданный в 1949 году союз.

Но, как я писал выше, отсутствие международного признания не означает отсутствия государства. Тайвань не является членом ООН и официально признан лишь двенадцатью, что ли, странами – означает ли это, что Тайвань не государство? Ограниченный суверенитет тоже не является помехой – например, страны ЕС передали часть своего суверенитета Брюсселю, но вряд ли кто-то будет сомневаться, что Чехия или Польша всамделишные страны.

Что касается отсутствия легальной возможности выйти из состава ФРГ… Видите ли, любые права и обязанности являются следствием некоего договора. А соблюдение этого договора должно кем-то обеспечиваться. Если нет стороны, которая могла бы поддерживать действие договора, то закономерным образом не будет и самого договора. Пожалуй, проще всего мне будет объяснить свою мысль на примере: в Германском Рейхе не было легальной возможности низложить кайзера и упразднить монархию. Тем не менее, в 1918 году произошло именно это. Так что возражения «закон это запрещает» убедительны только для настоящего момента:-)

Единая Германия – вещь замечательная. Но это продукт определенной эпохи; с одной стороны недавней, а с другой стороны – уходящей. Мир, созданный во второй половине XIX века, постепенно уходит; с ним уходят и его атрибуты, к которым мы привыкли, и которые считаем незыблемыми (вроде всеобщей грамотности, пенсий по старости, ну, или единого немецкого государства – фантазии, возникшей с появлением национализма: ещё при Фридрихе Великом немцы бы не поняли, зачем им нужно жить в одной стране). Объединение Германий и Берлина в 1990-м во многом произошло из-за инерции мышления: «пусть всё будет, как при дедушке».

(С другой стороны, прошлое живёт в Европе долго; поэтому вполне возможно, что единая Германия будет существовать и через двести лет. Как поросшая ракушками Венецианская республика в конце XVIII века:-)

Прочитал, что на прошлой неделе умер Алексей Валентинович Рощин, писавший в ЖЖ под ником «Сапожник». Меня в принципе расстраивают сообщения о чьей-то смерти (в разной степени, конечно), поскольку являются лишним напоминанием о конечности жизни; кроме того, смерть – событие необратимое, а я необратимые явления очень не люблю, такой есть у меня пунктик. А тут ещё умер человек, которого я привык видеть частью окружающего ландшафта, пусть и виртуального.

Я о Рощине узнал из ЖЖ Дмитрия Евгеньевича, где тот назвал Сапожника «Спанч Бобом». Попадание стопроцентное, поскольку покойный даже внешне был похож на самого жёлтого и квадратного обитателя Бикини Боттом. Хотя Галковский, конечно, имел в виду характер.

Но мультик про Губку Боба весёлый, а поздняя биография Сапожника – нет.

Он очень гордился окончанием психфака МГУ и даже пытался давать какие-то психологические консультации – а в итоге под конец жизни оказался в совершенном одиночестве. Занимался «политтехнологиями», но не обзавёлся ни надёжным доходом, ни связами. Начал стримить на Ютубе, но за четыре (!) года не сумел запустить ОБС и поставить систему приёма донатов. Регулярно писал посты, собиравшие много комментариев – но вместо аплодисментов получал свист и улюлюкание: потому что всегда действовал по трафарету, критикуя все точки зрения сразу.

(В итоге, российские лоялисты презирали его за поддержку Украины, украинцы – за сочувствие к русским, националисты – за любовь к мигрантам и евреям, евреи – за осуждение Израиля, либералы – за критику западных практик, консерваторы – за неприязнь к отечественным традициям, советофилы – за исторический ревизионизм, монархисты – за советскую пропаганду, технари – за незнание элементарных фактов, гуманитарии – за непонимание элементарных принципов, фанаты науки – за теории заговора, а ценители конспирологи – за неумение пользоваться ими правильно. Это, конечно, бинго, так не каждый сможет)

Кстати, пожалуй, самое удивительное, что Сапожник даже конспирологом оказался неправильным. Нормальный конспиролог извлекает из своих убеждений какую-то выгоду: например, продаёт их. Или использует в качестве сырья для творчества (так с большим успехом поступал Константин Крылов). Или хотя бы строит на их основе комфортную картину мира, чтобы жилось легко и приятно. Рощин же, например, уцепившись за довольно разумную мысль, что «пандемия ковида – это какое-то надувательство», дошёл до убеждения, что все врачи обманщики и шарлатаны, а лечиться нужно только гомеопатией и приседаниями. В итоге, когда весной у полноватого и не очень здорового человека начались заметные проблемы с речью – она поплыла, появилось заикание – Алексей не побежал к врачу, а продолжил разоблачать мировые заговоры жуликов в белых халатах. Через полгода умер в 58 лет прямо на посту – в кресле перед монитором.

(А ведь это вовсе не какой-то закономерный финал. Всё могло быть иначе. Тот же Галковский пришёл в ЖЖ как раз бедным, одиноким и малоизвестным, а ушёл из него с женой, детьми, поклонниками и доходом с Ютуба)

Вне зависимости от личного отношения к Рощину, его биография эпохи ЖЖ – типичный пример того, как жить не стоило. Прежде чем сражаться с мировой неправдой, хорошо бы решить собственные частные проблемы: обзавестись стабильным источником денег и интересными хобби, начать следить за своим питанием, завести и сберечь семью, регулярно посещать врачей, почаще гулять, читать книги. Иначе в один грустный момент выяснится, что квартира – пустая, жёны – бывшие, денег – нет, а из кресла – не встать. И представьте себе, если последнее, что видит человек перед смертью – браузер с ЖЖ. Совершенно без шуток: очень грустная история вышла, и мне искренне жаль, что жизнь Алексея завершилась вот так.

F

Отдаю себе отчёт, что момент неподходящий, но совершенно не могу удержаться. Раз уже речь зашла про Губку Боба… В немецкой локализации осьминога Сквидварда зовут Таддеус. «Таддеус Тентакель». Переводчики не захотели оставлять сложное для немецкого языка «Сквидвард», но вместо того, чтобы придумать звучный аналог, они пошли путём аллитерации: раз Тентакель (в оригинале его фамилия Tentacles), значит – Таддеус.

А ведь соседом недопереведенного Спанч Боба Швамкопфа мог быть Карльмар. Или даже Октопустав. Или – вот совершенно гениальный вариант – Октобиас!

Вот новость, заголовок которой привлёк мое внимание сугубо с филологической точки зрения: немецкая промышленность столкнулась с нехваткой германия, который раньше поставлялся из Китая, но в последнее время кран начали перекрывать. То есть, «в Германии дефицит германия». Фраза, которой можно исчерпывающе описать историю Центральной Европы последних лет ста.

(Сразу стало любопытно, как дела во Франции с галлием? Вот у Бельгии есть Umicore, которая, соблюдая принцип франко-германского дуализма, работает и с тем, и с другим :-)

Германий, как подсказывает Википедия, нужен для производства продвинутой электроники и военной оптики, вроде приборов ночного видения и инфракрасных камер. Так что рост спроса на него в последние годы вполне объясним.

Интересно, как немцы будут решать проблему дефицита. Эксперт в статье упомянул, что германий можно добывать из золы, оставшейся после сжигания бурого угля. Я немедленно начал острить про нацию вечного фростпанка: «нет такой задачи, которую немецкая экономика не решила бы углём». Но, судя по всему, для получения германия годится не любой уголь; реально им богат только английский уголь из Хартли.

(И то, надо смотреть. Возможно, это подстеленные на будущее соломки: если вдруг у кого-то возникнут вопросы, откуда Великобритания получает германий, британцы расскажут про волшебный нортумберлендский уголь. «Повезло!»)

Другое дело, что, как показывает исторический опыт, малое содержание германия в рейнском угле, немцев не остановит. Если будет поставлена задача, они её решат: за счёт сложной фильтрации угольного пепла, например. Собственно, именно подобный подход стал основным источником большей части неурядиц, случившихся с Германией в последние полтора века: люди слишком хорошо решали проблемы – игнорируя побочные эффекты от блестящего решения и не задавая себе вопрос: «а зачем мы вообще это делаем?».

Ну вот, например, в конце Первой Мировой войны была поставлена задача: нужно обстреливать Париж. Немецкие инженеры напряглись и построили совершенно невероятную вещь – «Парижское орудие» (оно же «труба кайзера Вильгельма»). Фантастическое сооружение с тридцатиметровым стволом кидало снаряды весом в центнер на дистанцию более 120 километров. Ствол после каждого выстрела немного прогорал, его диаметр увеличивался, поэтому снаряды к стрельбе готовились в строгом порядке и каждый следующий был немного большего калибра, чем предыдущий. После 65 выстрелов ствол заменялся полностью. И построили немцы таких вундервафель не одну, и даже не две. А три.

И каков итог этой блестящей – абсолютно без шуток – работы? За пять месяцев по Парижу было выпущено двести снарядов. Сначала парижане, конечно, перепугались – люди искали немецких диверсантов, рассказывали про новейшие высотные дирижабли – а потом привыкли; тем более, что никакого серьёзного урона эта батарея нанести не могла. Огромное количество сил и средств были в итоге выброшены в лес (потому что при отступлении чудо-пушки, понятное дело, уничтожили). Вот это очень типичное решение проблемы по-немецки: задача поставлена, её нужно выполнить. И её, к сожалению, выполняют идеально.

Это я, собственно, к чему: если будет поставлена задача решить проблему дефицита германия (без дополнительных условий, как это обычно бывает), то немцы, без сомнения, прыгнут выше головы. Хорошо, если дело ограничится той самой гипотетической уберфильтрацией угля; но вообще при должной фантазии несложно представить себе и тотальный вариант, когда на переработку ради драгоценных грамм германия отправят километры оптоволокна и оборудования датацентров :-) Это, конечно, фантастика, но вряд ли немцы в том же 1914-м году предполагали, что два года спустя будут питаться похлёбкой из брюквы, лишь бы солдаты на фронте получили полный набор калорий. Так что я не нахожу чересчур смелым допущение, что их потомки смогут принести в жертву «эндзигу» скоростной интернет. В битве за германий, у Германии будут только три союзника: уголь, факсы и бумажная почта.

Опять я не уложил комментарий к новости хотя бы в две карточки. Так что вот сразу ссылка на «Телетайп».