Проще говоря, мы на ещё один шаг становимся ближе к реальной ядерной войне. Которая будет не моментальным апокалипсисом для всех и "ядерной зимой" для немногих выживших, как в кино, а чем-то по смертности и разрушительности плюс-минус Второй мировой...
https://xn--r1a.website/nucdprk/11441
https://xn--r1a.website/nucdprk/11441
Telegram
Атомное Чучхе
Если кратко - это, пока в теории, открывает возможность разрушения целей заглубленных ядерным ударом со значительным уменьшением площади радиоактивного загрязнения дневной поверхности.
Если применить западноевропейские понятия, то амурский конкистадор Ерофей Хабаров был именно капером — так как получил от якутского воеводы «Наказную память», официальный государственный документ, сибирский вариант каперского патента, этакую смесь лицензии и должностной инструкции по «проведыванию новых землиц неясачных людей и приведение их под высокую государеву руку».
На русском языке XVII века государственное разрешение на прямое насилие в целях завоевания и подчинения новых земель звучало красиво — «Ратным обычаем и всякими мерами промышлять над иноземцами».
Правды ради, «Наказная память» для всех первопроходцев всегда требовала изначально предлагать иноземцам мирное подчинение — «Говорить с ними ласково и смирно, чтобы они были под государевой высокою рукою в ясачном холопстве навеки…»
Понятно, что в большинстве случаев «ласково и смирно» не работало, и всё шло «ратным обычаем». Однако в условиях первобытной войны всех против всех, царившей в Сибири до прихода русских, нередко встречались и те аборигены, которые предпочитали «высокую руку» царя и «ясачное холопство» в обмен на защиту от более агрессивных соседей по тайге и тундре… Впрочем, это уже другая история, немного рассказанная в этой книге:
https://ast.ru/book/olenya-kavaleriya-885079/
На русском языке XVII века государственное разрешение на прямое насилие в целях завоевания и подчинения новых земель звучало красиво — «Ратным обычаем и всякими мерами промышлять над иноземцами».
Правды ради, «Наказная память» для всех первопроходцев всегда требовала изначально предлагать иноземцам мирное подчинение — «Говорить с ними ласково и смирно, чтобы они были под государевой высокою рукою в ясачном холопстве навеки…»
Понятно, что в большинстве случаев «ласково и смирно» не работало, и всё шло «ратным обычаем». Однако в условиях первобытной войны всех против всех, царившей в Сибири до прихода русских, нередко встречались и те аборигены, которые предпочитали «высокую руку» царя и «ясачное холопство» в обмен на защиту от более агрессивных соседей по тайге и тундре… Впрочем, это уже другая история, немного рассказанная в этой книге:
https://ast.ru/book/olenya-kavaleriya-885079/
Издательство AST
«Оленья кавалерия» Волынец Алексей Николаевич - описание книги | Исторический контекст | Издательство АСТ
Почему русская экспансия в Сибирь, начавшаяся с потерь и даже трагикомедий, увенчалась успехом. Кто такие "девки кортомные" и зачем протопопа Аввакума сослали завоёвывать Китай. Ка...
Стоит вспомнить о такой особенности политической культуры США, как усталость от собственных марионеток.
Вообще политическая культура это совокупность осознанных и неосознанных традиций в действиях политических элит соответствующих стран. Так вот в политической культуре США есть такая особенность, как усталость от собственных марионеток.
В своё время по итогам Второй мировой войны (бывшей в Азии весьма долгой, по факту с начала 30-х годов) США очень устали от Чан Кайши, который им фактически подарил весь Китай. К 1945 году Чан Кайши был конечно во многом американским «их сукиным сыном», но… Но тотальная коррупция, низкая эффективность, недоговороспособность, своеволие… А Чан был еще более недоговороспособнной и своевольной марионеткой, чем какой-нибудь Зеленский — всё это очень утомило политические элиты США от своего сукина сына за полтора десятилетия
И в итоге США слили чанкайшистский режим, слили почти неосознанно и слили вместе со всем Китаем. Хотя Вашингтон вполне имел ресурсы скорректировать ход событий 1946-49 годов в китайской гражданской войне и не дать режиму «гоминьдана» стремительно схлопнуться в пользу компартии Китая. Свой просчёт США тогда осознали очень быстро, но было уже поздно. Поскольку, повторю, политическая культура — это совокупность не только осознанных, но и неосознанных решений и действий.
Принципиально похожее произошло и с Ли Сын Маном, хозяином Южной Кореи. Тоже был очень своевольной, коррумпированной и недоговороспособной марионеткой. Уже в 1950 году ЦРУ планировало его физическую ликвидацию, а слили в 1960 году при помощи почти классической «цветной революции». И не потерять Южную Корею в этих условиях США просто повезло только потому, что уже начался раскол Москвы и Пекина.
Но аналогичная усталость проявлялась и в истории взаимоотношений Вашингтона со своими марионетками в Южном Вьетнаме, в отношениях с той территорией, которая именовалась ряд десятилетий «Республикой Вьетнам» и признавалась всем Западом. Там США достаточно быстро устали от режима от Нго Динь Зьема и позволили его убить в 1963 году. Схема та же – поддерживали в Холодной войне точно такого же сверхкоррумпированного недоговороспособного «их сукина сына», но потом устали. При том к 70-м годам прошлого века устали и от собственных воспитанников, которых сами целиком вырастили на смену Нго почти с нуля.
Как говорится: Один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность.
Дополнительно вспомним и показательные эпопеи уже нашего XXI века с проамериканскими режимами и проектами в Ираке с Афганистаном и их сверхбыстрое сворачивание по факту всё от той же «усталости»…
Словом, присутствует вот такая особенность политической культуры США — накопление усталости от собственных марионеток. Почему именно так происходит у политических элит Вашингтона — это отдельный долгий разговор. Но такая традиционная «усталость» по сути многократно доказанный историей факт. Всё это не значит, что завтра США сольют Зеленского и всю бандеровскую Украину. Однако усталость от этих явлений у элит США явно уже есть, и мы её наблюдаем уже почти год.
Повторюсь, это не значит что всё случится завтра, в следующем году или обязательно к 2030 году… Возможно это случится спустя десятилетие, но… Но факт таких особенностей политической культуры США имеет место быть.
Вообще политическая культура это совокупность осознанных и неосознанных традиций в действиях политических элит соответствующих стран. Так вот в политической культуре США есть такая особенность, как усталость от собственных марионеток.
В своё время по итогам Второй мировой войны (бывшей в Азии весьма долгой, по факту с начала 30-х годов) США очень устали от Чан Кайши, который им фактически подарил весь Китай. К 1945 году Чан Кайши был конечно во многом американским «их сукиным сыном», но… Но тотальная коррупция, низкая эффективность, недоговороспособность, своеволие… А Чан был еще более недоговороспособнной и своевольной марионеткой, чем какой-нибудь Зеленский — всё это очень утомило политические элиты США от своего сукина сына за полтора десятилетия
И в итоге США слили чанкайшистский режим, слили почти неосознанно и слили вместе со всем Китаем. Хотя Вашингтон вполне имел ресурсы скорректировать ход событий 1946-49 годов в китайской гражданской войне и не дать режиму «гоминьдана» стремительно схлопнуться в пользу компартии Китая. Свой просчёт США тогда осознали очень быстро, но было уже поздно. Поскольку, повторю, политическая культура — это совокупность не только осознанных, но и неосознанных решений и действий.
Принципиально похожее произошло и с Ли Сын Маном, хозяином Южной Кореи. Тоже был очень своевольной, коррумпированной и недоговороспособной марионеткой. Уже в 1950 году ЦРУ планировало его физическую ликвидацию, а слили в 1960 году при помощи почти классической «цветной революции». И не потерять Южную Корею в этих условиях США просто повезло только потому, что уже начался раскол Москвы и Пекина.
Но аналогичная усталость проявлялась и в истории взаимоотношений Вашингтона со своими марионетками в Южном Вьетнаме, в отношениях с той территорией, которая именовалась ряд десятилетий «Республикой Вьетнам» и признавалась всем Западом. Там США достаточно быстро устали от режима от Нго Динь Зьема и позволили его убить в 1963 году. Схема та же – поддерживали в Холодной войне точно такого же сверхкоррумпированного недоговороспособного «их сукина сына», но потом устали. При том к 70-м годам прошлого века устали и от собственных воспитанников, которых сами целиком вырастили на смену Нго почти с нуля.
Как говорится: Один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность.
Дополнительно вспомним и показательные эпопеи уже нашего XXI века с проамериканскими режимами и проектами в Ираке с Афганистаном и их сверхбыстрое сворачивание по факту всё от той же «усталости»…
Словом, присутствует вот такая особенность политической культуры США — накопление усталости от собственных марионеток. Почему именно так происходит у политических элит Вашингтона — это отдельный долгий разговор. Но такая традиционная «усталость» по сути многократно доказанный историей факт. Всё это не значит, что завтра США сольют Зеленского и всю бандеровскую Украину. Однако усталость от этих явлений у элит США явно уже есть, и мы её наблюдаем уже почти год.
Повторюсь, это не значит что всё случится завтра, в следующем году или обязательно к 2030 году… Возможно это случится спустя десятилетие, но… Но факт таких особенностей политической культуры США имеет место быть.
Кавалерия против флота в пустыне...
В январе 1814 года, когда русские войска пересекли границу Франции, чтобы добить Наполеона, далеко-далеко в Аравии войска Мухаммеда Али двинулись в пустыни и оазисы восточнее Мекки, добивать ваххабитов. В обоих случаях наступающих ждало несколько мелких, но обидных неудач — в обоих случаях противник был серьёзен и сдаваться не собирался.
…Павшую крепость ваххабитов, как и большинство прочих укреплений в центре Аравии, предали разрушению и огню. Последний правитель первого саудовского государства был вскоре доставлен на берега Нила в качестве почётного пленника. В Каире его милостиво принял сам наместник — не только угостил кофе, как прежде угощал несчастных мамлюкских беев и шерифа Мекки, но и подарил пленнику роскошную шубу из сибирских соболей.
…для пленённого главы Саудитов комфорт длился недолго. Его отправили в столицу империи. Отправили под конвоем специально прибывших из Стамбула крымских татар — вероятно османы искали кого-то из мусульман, максимально далёких от арабов и Аравии. В Стамбуле с Абдлаллаха ибн Сауда тут же сняли соболью шубу, заковали в кандалы и быстро казнили, отрубили голову прямо перед входом в бывший собор Святой Софии — нельзя отказывать султану в праве быть халифом… Тело казнённого с головой под мышкой три дня демонстрировали жителям Стамбула, а потом выбросили в море.
В январе 1814 года, когда русские войска пересекли границу Франции, чтобы добить Наполеона, далеко-далеко в Аравии войска Мухаммеда Али двинулись в пустыни и оазисы восточнее Мекки, добивать ваххабитов. В обоих случаях наступающих ждало несколько мелких, но обидных неудач — в обоих случаях противник был серьёзен и сдаваться не собирался.
…Павшую крепость ваххабитов, как и большинство прочих укреплений в центре Аравии, предали разрушению и огню. Последний правитель первого саудовского государства был вскоре доставлен на берега Нила в качестве почётного пленника. В Каире его милостиво принял сам наместник — не только угостил кофе, как прежде угощал несчастных мамлюкских беев и шерифа Мекки, но и подарил пленнику роскошную шубу из сибирских соболей.
…для пленённого главы Саудитов комфорт длился недолго. Его отправили в столицу империи. Отправили под конвоем специально прибывших из Стамбула крымских татар — вероятно османы искали кого-то из мусульман, максимально далёких от арабов и Аравии. В Стамбуле с Абдлаллаха ибн Сауда тут же сняли соболью шубу, заковали в кандалы и быстро казнили, отрубили голову прямо перед входом в бывший собор Святой Софии — нельзя отказывать султану в праве быть халифом… Тело казнённого с головой под мышкой три дня демонстрировали жителям Стамбула, а потом выбросили в море.
В XIX веке Турция, точнее Османская империя, всё ещё оставалась огромной державой, раскинувшейся на трёх континентах — от Ливии до Ирака, от Сербии до Судана. Дунай, Евфрат и Нил тогда ещё формально считались турецкими-«османскими» реками. Но в реальности некогда могучая империя погрязла в отсталом средневековье.
Средневековыми оставались и её финансы – до Крымской войны в стране вообще отсутствовали банки. На рынке встречались лишь менялы-«саррафы». Однако, в силу исламских ограничений, среди османских менял почти не было собственно турок — в финансовой сфере господствовали греческая, армянская и иудейская диаспоры. Запрет ислама на ссудный процент они обходили продажей заёмщику какой-либо символической вещи на сумму процента по кредиту.
При всей средневековой отсталости Османской империи удавалось избегать внешних займов вплоть до Крымской войны. Если для Петербурга тот конфликт обернулся неудачей, то для Стамбула он стал началом государственного банкротства. Чтобы воевать с русскими, туркам пришлось к 1855 году занять у лондонских банков свыше 8 млн. фунтов стерлингов — при том обслуживавшие заём банкиры получили за услуги почти 25% этой суммы.
Англичане не преминули воспользоваться открытием турецкого финансового рынка и уже в следующем 1856 году выбили у султана разрешение на учреждение в Османской империи первого настоящего банка. Штаб-квартира Ottoman Bank, «Османского банка», располагалась в Лондоне, но выпущенные им банкноты официально считались законным средством платежа в Турции.
Спустя 6 лет это первое в турецкой истории кредитное учреждение западноевропейского типа было преобразовано в Imperial Ottoman Bank, «Имперский османский банк», ставший настоящим центробанком Османской империи. При этом турецкому правительству принадлежало лишь 4% его уставного капитала — остальным владели английские и французские банкиры. По факту иностранный банк получил монопольное право на выпуск банкнот и обслуживание всех государственных счетов в Османской империи.
Сговорчивость турецких властей объяснялась просто — они быстро подсели на иглу внешних заимствований. За два десятилетия по окончании Крымской войны внешний долг Стамбула превысил 212 млн. фунтов стерлингов – огромная сумма, равная всем доходам Османской империи за 12 лет. Характерно, что турки получили лишь 57% этой суммы, остальное сразу досталось иностранным банкирам «за услуги». К тому времени основными кредиторами Стамбула были не только финансисты Парижа и Лондона, но и банкиры из Вены, тогда столицы не маленькой Австрии, а обширной Австро-Венгерской империи. Любопытно, что среди венских банкиров, лидировавших на «османском» рынке, первое место принадлежало успешно дожившему до наших дней австрийскому банку Creditanstalt.
В средневековой Османской империи гигантские валютные займы расходовались неэффективно — например, почти 5% всех полученных из-за рубежа средств потратили многочисленные жёны и наложницы султанского гарема. Не удивительно, что к 1875 году Стамбул смог выплачивать не более половины от суммы процентов по внешнему долгу, и турецкое правительство официально объявило частичный дефолт.
Иностранные кредиторы из Лондона, Парижа и Вены отреагировали тем, что заставили турок подписать новое соглашение по их главному банку. «Имперский османский банк», на 96% принадлежавший иностранному капиталу, получил беспрецедентные права. Он не только стал единственным распорядителем всех государственных ценных бумаг в Османской империи, но ему передали монопольное право на торговлю табаком и солью по всей огромной стране, всё ещё простиравшейся от Балканского до Аравийского полуострова.
Накануне последней русско-турецкой войны, начавшейся в 1877 году, в официальном отчете Imperial Ottoman Bank его иностранные руководители с гордостью писали, что их привилегии «не имеют себе примера во всем мире в истории финансовых институтов». Фактически, нашей стране в ту войну пришлось сражаться с азиатским государством, принадлежавшим западноевропейским банкирам.
Средневековыми оставались и её финансы – до Крымской войны в стране вообще отсутствовали банки. На рынке встречались лишь менялы-«саррафы». Однако, в силу исламских ограничений, среди османских менял почти не было собственно турок — в финансовой сфере господствовали греческая, армянская и иудейская диаспоры. Запрет ислама на ссудный процент они обходили продажей заёмщику какой-либо символической вещи на сумму процента по кредиту.
При всей средневековой отсталости Османской империи удавалось избегать внешних займов вплоть до Крымской войны. Если для Петербурга тот конфликт обернулся неудачей, то для Стамбула он стал началом государственного банкротства. Чтобы воевать с русскими, туркам пришлось к 1855 году занять у лондонских банков свыше 8 млн. фунтов стерлингов — при том обслуживавшие заём банкиры получили за услуги почти 25% этой суммы.
Англичане не преминули воспользоваться открытием турецкого финансового рынка и уже в следующем 1856 году выбили у султана разрешение на учреждение в Османской империи первого настоящего банка. Штаб-квартира Ottoman Bank, «Османского банка», располагалась в Лондоне, но выпущенные им банкноты официально считались законным средством платежа в Турции.
Спустя 6 лет это первое в турецкой истории кредитное учреждение западноевропейского типа было преобразовано в Imperial Ottoman Bank, «Имперский османский банк», ставший настоящим центробанком Османской империи. При этом турецкому правительству принадлежало лишь 4% его уставного капитала — остальным владели английские и французские банкиры. По факту иностранный банк получил монопольное право на выпуск банкнот и обслуживание всех государственных счетов в Османской империи.
Сговорчивость турецких властей объяснялась просто — они быстро подсели на иглу внешних заимствований. За два десятилетия по окончании Крымской войны внешний долг Стамбула превысил 212 млн. фунтов стерлингов – огромная сумма, равная всем доходам Османской империи за 12 лет. Характерно, что турки получили лишь 57% этой суммы, остальное сразу досталось иностранным банкирам «за услуги». К тому времени основными кредиторами Стамбула были не только финансисты Парижа и Лондона, но и банкиры из Вены, тогда столицы не маленькой Австрии, а обширной Австро-Венгерской империи. Любопытно, что среди венских банкиров, лидировавших на «османском» рынке, первое место принадлежало успешно дожившему до наших дней австрийскому банку Creditanstalt.
В средневековой Османской империи гигантские валютные займы расходовались неэффективно — например, почти 5% всех полученных из-за рубежа средств потратили многочисленные жёны и наложницы султанского гарема. Не удивительно, что к 1875 году Стамбул смог выплачивать не более половины от суммы процентов по внешнему долгу, и турецкое правительство официально объявило частичный дефолт.
Иностранные кредиторы из Лондона, Парижа и Вены отреагировали тем, что заставили турок подписать новое соглашение по их главному банку. «Имперский османский банк», на 96% принадлежавший иностранному капиталу, получил беспрецедентные права. Он не только стал единственным распорядителем всех государственных ценных бумаг в Османской империи, но ему передали монопольное право на торговлю табаком и солью по всей огромной стране, всё ещё простиравшейся от Балканского до Аравийского полуострова.
Накануне последней русско-турецкой войны, начавшейся в 1877 году, в официальном отчете Imperial Ottoman Bank его иностранные руководители с гордостью писали, что их привилегии «не имеют себе примера во всем мире в истории финансовых институтов». Фактически, нашей стране в ту войну пришлось сражаться с азиатским государством, принадлежавшим западноевропейским банкирам.
Forwarded from И.В. Рыльщиков
Флэш-рояль собрал!!! Или флэш-рояль - это обязательно пять карт? Значит, через пару месяцев соберу самый лучший флэш-рояль в своей жизни! (Флэш-рояль в покере, это когда непобиваемая карта пришла)
В Первой мировой войне сражались пять держав, являвшихся империями официально, de jure, а не только в публицистическом или переносном смысле. Из них лишь одна, Британская, пережила ту войну — Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская империи рухнули.
Из этих империй самой отсталой, бесспорно, являлась Османская — «больной человек Европы», как нередко именовали её современники. Ещё за четверть века до начала Первой мировой войны держава некогда могущественных султанов официально перестала быть суверенным государством в полном смысле слова. Огромная страна, все ещё охватывавшая территории от Македонии до Йемена, от Ирака до Ливии, стала признанным банкротом — к исходу XIX в. свыше 51% доходов турецкого государства уходило на обслуживание иностранных займов. В итоге власть султана была ограничена «Администрацией османского публичного долга» — международной организацией банкиров Англии, Франции, Голландии, Германии, Австрии и Италии. В счет погашения внешнего долга этот клуб иностранных кредиторов контролировал ряд экспортных отраслей и собирал треть всех налогов в Османской империи.
Ситуацию не изменила даже революция 1909 г., когда султана потеснила диктатура националистов-«младотурок». Страна оставалась отсталой с минимально развитой промышленностью. На территории Османской империи британский капитал контролировал 75% нефтедобычи, а германский — две трети железных дорог. Положение с внешним долгом немного улучшилась, но с точки зрения развитого государства оставалась катастрофичным — на погашение кредитов к 1913 г. уходил 31% всех турецких доходов.
При этом накануне Первой мировой войны доходная часть бюджета Османской империи была почти в 10 раз меньше, чем у империи Российской. И этот маленький бюджет всё ещё обширной державы нёс внушительное военное бремя — если в 1913 г. считавшаяся чрезмерно милитаризированной Германия тратила на армию и флот 36% бюджета, то турецкие военные расходы, даже по окончании всех локальных войн на Балканах, поглощали 37%. Совокупно внешний долг и военные траты съедали 2/3 всех османских доходов!
Начавшаяся мировая война дала туркам уникальный шанс остаться в стороне от всеобщей бойни и получить выгоды нейтралитета. Уже в сентябре 1914 г. Стамбул, наблюдая драку среди своих кредиторов, попытался восстановить полный суверенитет и объявил об аннулировании прежних «капитуляций» в области внешнего долга. На миг это даже сплотило открытых врагов — находившиеся в Стамбуле послы России, Австрии, Британии и Германии согласованно направили протест правительству «младотурок».
Лидеры Османской империи, однако, не устояли пред искушением ввязаться в войну — турецкий нейтралитет продержался лишь три месяца, до ноября 1914 г. Но участие в мировом конфликте никаких бонусов туркам не принесло, зато внешний долг в золотом исчислении удвоился. За три года войны турецкая лира обесценилась в 6 раз, а бюджет поддерживался на плаву лишь новыми иностранными кредитами — они поступали от союзной Германии вплоть до лета 1918 г.
Конец мировой войны не принёс туркам мира — Османская империя развалилась, отпали все арабские регионы, а на территории современной Турции национальные конфликты полыхали до 1922 г. Человеческие и экономические потери были огромны — от войн и болезней погибло до 20% населения, а поголовье овец, основного домашнего скота мусульман, уменьшилось четырёхкратно…
Под нажимом Англии и Франции новая послевоенная Турция, будучи в пять раз меньше Османской империи, приняла на себя 62% прежних долгов. Вплоть до начала Второй мировой войны от 13 до 18% турецкого бюджета тратилось на погашение этой задолженности. Наученные горьким опытом, власти Турции сохранили нейтралитет в новом мировом конфликте, что позволило досрочно гасить древние султанские займы. Но даже при такой благоприятной для турок конъюнктуре выплаты растянулись до 1954 г.
С учётом, что первые внешние заимствования турецкий султан сделал ещё во время Крымской войны, эпопея с османским внешним долгом длилась целый век!
Из этих империй самой отсталой, бесспорно, являлась Османская — «больной человек Европы», как нередко именовали её современники. Ещё за четверть века до начала Первой мировой войны держава некогда могущественных султанов официально перестала быть суверенным государством в полном смысле слова. Огромная страна, все ещё охватывавшая территории от Македонии до Йемена, от Ирака до Ливии, стала признанным банкротом — к исходу XIX в. свыше 51% доходов турецкого государства уходило на обслуживание иностранных займов. В итоге власть султана была ограничена «Администрацией османского публичного долга» — международной организацией банкиров Англии, Франции, Голландии, Германии, Австрии и Италии. В счет погашения внешнего долга этот клуб иностранных кредиторов контролировал ряд экспортных отраслей и собирал треть всех налогов в Османской империи.
Ситуацию не изменила даже революция 1909 г., когда султана потеснила диктатура националистов-«младотурок». Страна оставалась отсталой с минимально развитой промышленностью. На территории Османской империи британский капитал контролировал 75% нефтедобычи, а германский — две трети железных дорог. Положение с внешним долгом немного улучшилась, но с точки зрения развитого государства оставалась катастрофичным — на погашение кредитов к 1913 г. уходил 31% всех турецких доходов.
При этом накануне Первой мировой войны доходная часть бюджета Османской империи была почти в 10 раз меньше, чем у империи Российской. И этот маленький бюджет всё ещё обширной державы нёс внушительное военное бремя — если в 1913 г. считавшаяся чрезмерно милитаризированной Германия тратила на армию и флот 36% бюджета, то турецкие военные расходы, даже по окончании всех локальных войн на Балканах, поглощали 37%. Совокупно внешний долг и военные траты съедали 2/3 всех османских доходов!
Начавшаяся мировая война дала туркам уникальный шанс остаться в стороне от всеобщей бойни и получить выгоды нейтралитета. Уже в сентябре 1914 г. Стамбул, наблюдая драку среди своих кредиторов, попытался восстановить полный суверенитет и объявил об аннулировании прежних «капитуляций» в области внешнего долга. На миг это даже сплотило открытых врагов — находившиеся в Стамбуле послы России, Австрии, Британии и Германии согласованно направили протест правительству «младотурок».
Лидеры Османской империи, однако, не устояли пред искушением ввязаться в войну — турецкий нейтралитет продержался лишь три месяца, до ноября 1914 г. Но участие в мировом конфликте никаких бонусов туркам не принесло, зато внешний долг в золотом исчислении удвоился. За три года войны турецкая лира обесценилась в 6 раз, а бюджет поддерживался на плаву лишь новыми иностранными кредитами — они поступали от союзной Германии вплоть до лета 1918 г.
Конец мировой войны не принёс туркам мира — Османская империя развалилась, отпали все арабские регионы, а на территории современной Турции национальные конфликты полыхали до 1922 г. Человеческие и экономические потери были огромны — от войн и болезней погибло до 20% населения, а поголовье овец, основного домашнего скота мусульман, уменьшилось четырёхкратно…
Под нажимом Англии и Франции новая послевоенная Турция, будучи в пять раз меньше Османской империи, приняла на себя 62% прежних долгов. Вплоть до начала Второй мировой войны от 13 до 18% турецкого бюджета тратилось на погашение этой задолженности. Наученные горьким опытом, власти Турции сохранили нейтралитет в новом мировом конфликте, что позволило досрочно гасить древние султанские займы. Но даже при такой благоприятной для турок конъюнктуре выплаты растянулись до 1954 г.
С учётом, что первые внешние заимствования турецкий султан сделал ещё во время Крымской войны, эпопея с османским внешним долгом длилась целый век!
Читаю в ленте телеграмма: "Аким подрался с фельдшером..." Думаю — ну как же так, Апачев, зачем же... Потом соображаю, что читаю новость из Казахстана😎
Сегодня все вспоминают Сергея Есенина. Но мало кто вспомнит, что Есенин был из того поколения русских людей, которые воспринимали Польшу как часть своей страны... Не зря же в 1915 году, когда немцы заняли русскую Варшаву, юный Есенин писал:
Над Польшей облако кровавое повисло,
И капли красные сжигают города.
Но светит в зареве былых веков звезда.
Под розовой волной, вздымаясь, плачет Висла.
В кольце времен с одним оттенком смысла
К весам войны подходят все года.
И победителю за стяг его труда
Сам враг кладет цветы на чашки коромысла.
О Польша, светлый сон в сырой тюрьме Костюшки,
Невольница в осколках ореола.
Я вижу: твой Мицкевич заряжает пушки.
Ты мощною рукой сеть плена распорола.
Пускай горят родных краев опушки,
Но слышен звон побед к молебствию костела.
Над Польшей облако кровавое повисло,
И капли красные сжигают города.
Но светит в зареве былых веков звезда.
Под розовой волной, вздымаясь, плачет Висла.
В кольце времен с одним оттенком смысла
К весам войны подходят все года.
И победителю за стяг его труда
Сам враг кладет цветы на чашки коромысла.
О Польша, светлый сон в сырой тюрьме Костюшки,
Невольница в осколках ореола.
Я вижу: твой Мицкевич заряжает пушки.
Ты мощною рукой сеть плена распорола.
Пускай горят родных краев опушки,
Но слышен звон побед к молебствию костела.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Осень золотила утреннюю рань
С неба прилетала меткая "Герань"
С неба прилетала меткая "Герань"
«Впервые я пережил ужас — подлинный ужас, а не встречу с демонами или призраками, живущими в моем воображении, – в один октябрьский день 1957 года. Мне только что исполнилось десять. И, как полагается, я находился в кинотеатре — в центре города Стратфорд, штат Коннектикут. Шел один из моих любимых фильмов, и то, что показывали именно его, а не вестерн Рандольфа Скотта или боевик Джона Уэйна, оказалось вполне уместно. В тот субботний день, когда на меня обрушился подлинный ужас, показывали «Землю против летающих тарелок» Хью Марлоу…
И вот как раз в тот момент, когда в последней части фильма пришельцы готовятся к атаке на Капитолий, лента остановилась. Экран погас. Кинотеатр был битком набит детьми, но, как ни странно, все вели себя тихо. Если вы обратитесь к дням своей молодости, то вспомните, что толпа детишек умеет множеством способов выразить свое раздражение… Но в тот октябрьский день ничего похожего не произошло. И это был не обрыв пленки – просто выключили проектор. А дальше случилось нечто неслыханное: в зале зажгли свет. Мы сидели, оглядываясь и мигая от яркого света, как кроты. На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины, — совершенно излишний жест. Я вспомнил этот момент шесть лет спустя, в 1963 году, в ноябрьскую пятницу, когда парень, который вез нас домой из школы, сказал, что в Далласе застрелили президента.
Мы сидели на стульях, как манекены, и смотрели на управляющего. Вид у него был встревоженный и болезненный — а может, это было виновато освещение. Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм в самый напряженный момент, но тут управляющий заговорил, и дрожь в его голосе еще больше смутила нас. «Я хочу сообщить вам, — начал он, — что русские вывели на орбиту вокруг Земли искусственный спутник. Они так и назвали его… «спутник».
Сообщение было встречено абсолютным, гробовым молчанием. Мы выросли на «Капитане Видео» и «Терри и пиратах». Мы любовались в комиксах, как герой Кейси разбрасывает, как кегли, целую кучу азиатов. Мы видели, как Ричард Карлсон в «Я вел тройную жизнь» тысячами ловит грязных коммунистических шпионов. Мы заплатили по четверть доллара за право увидеть Хью Марлоу в «Земле против летающих тарелок» и в качестве бесплатного приложения получили эту убийственную новость. Помню очень отчетливо: страшное мертвое молчание кинозала вдруг было нарушено одиноким выкриком; не знаю, был это мальчик или девочка; голос был полон слез и испуганной злости: «Давай показывай кино, врун!»
Управляющий даже не посмотрел в ту сторону, откуда донесся голос, и почему-то это было хуже всего. Это было доказательство. Русские опередили нас в космосе. Где-то над нашими головами, триумфально попискивая, несется электронный мяч, сконструированный и запущенный за железным занавесом. Ни Капитан Полночь, ни Ричард Карлсон не смогли его остановить. Он летел там, вверху… и они назвали его «спутником». Управляющий еще немного постоял, глядя на нас; казалось, он ищет, что бы еще добавить, но не находит. Потом он ушел, и вскоре фильм возобновился».
Глава первая «Приглашение к танцу» книги-эссе Стивена Кинга о жанре ужасов «Пляска смерти». 1981 год. И речь там про 4 октября 1957 года, когда СССР первым в мире запустил в космос искусственный спутник Земли….
И для контраста цитата от Рэя Брэдбери: «В ту ночь, когда «Спутник» впервые пронёсся по небу, я смотрел вверх и думал о предопределённости будущего. Земля всё равно не сможет вечно оставаться нашим жилищем, однажды её может постигнуть смерть от холода или перегрева. Человечеству было предначертано стать бессмертным, и свет в небе надо мной был первым проблеском бессмертия. Я благословил русских за их подвиг».
И вот как раз в тот момент, когда в последней части фильма пришельцы готовятся к атаке на Капитолий, лента остановилась. Экран погас. Кинотеатр был битком набит детьми, но, как ни странно, все вели себя тихо. Если вы обратитесь к дням своей молодости, то вспомните, что толпа детишек умеет множеством способов выразить свое раздражение… Но в тот октябрьский день ничего похожего не произошло. И это был не обрыв пленки – просто выключили проектор. А дальше случилось нечто неслыханное: в зале зажгли свет. Мы сидели, оглядываясь и мигая от яркого света, как кроты. На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины, — совершенно излишний жест. Я вспомнил этот момент шесть лет спустя, в 1963 году, в ноябрьскую пятницу, когда парень, который вез нас домой из школы, сказал, что в Далласе застрелили президента.
Мы сидели на стульях, как манекены, и смотрели на управляющего. Вид у него был встревоженный и болезненный — а может, это было виновато освещение. Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм в самый напряженный момент, но тут управляющий заговорил, и дрожь в его голосе еще больше смутила нас. «Я хочу сообщить вам, — начал он, — что русские вывели на орбиту вокруг Земли искусственный спутник. Они так и назвали его… «спутник».
Сообщение было встречено абсолютным, гробовым молчанием. Мы выросли на «Капитане Видео» и «Терри и пиратах». Мы любовались в комиксах, как герой Кейси разбрасывает, как кегли, целую кучу азиатов. Мы видели, как Ричард Карлсон в «Я вел тройную жизнь» тысячами ловит грязных коммунистических шпионов. Мы заплатили по четверть доллара за право увидеть Хью Марлоу в «Земле против летающих тарелок» и в качестве бесплатного приложения получили эту убийственную новость. Помню очень отчетливо: страшное мертвое молчание кинозала вдруг было нарушено одиноким выкриком; не знаю, был это мальчик или девочка; голос был полон слез и испуганной злости: «Давай показывай кино, врун!»
Управляющий даже не посмотрел в ту сторону, откуда донесся голос, и почему-то это было хуже всего. Это было доказательство. Русские опередили нас в космосе. Где-то над нашими головами, триумфально попискивая, несется электронный мяч, сконструированный и запущенный за железным занавесом. Ни Капитан Полночь, ни Ричард Карлсон не смогли его остановить. Он летел там, вверху… и они назвали его «спутником». Управляющий еще немного постоял, глядя на нас; казалось, он ищет, что бы еще добавить, но не находит. Потом он ушел, и вскоре фильм возобновился».
Глава первая «Приглашение к танцу» книги-эссе Стивена Кинга о жанре ужасов «Пляска смерти». 1981 год. И речь там про 4 октября 1957 года, когда СССР первым в мире запустил в космос искусственный спутник Земли….
И для контраста цитата от Рэя Брэдбери: «В ту ночь, когда «Спутник» впервые пронёсся по небу, я смотрел вверх и думал о предопределённости будущего. Земля всё равно не сможет вечно оставаться нашим жилищем, однажды её может постигнуть смерть от холода или перегрева. Человечеству было предначертано стать бессмертным, и свет в небе надо мной был первым проблеском бессмертия. Я благословил русских за их подвиг».
Что у нас в России происходило 15 ноября 1819 года? К счастью, редкий случай — почти ничего. Лишь из преподробнейшей биографии А.С. Пушкина можно узнать, что в тот день напротив московского Кремля в знаменитом Доме Пашкова давали премьеру популярного в Европах балета «Мадьярская хижина».
Между тем далеко-далеко на юге 15 ноября 1819 года Мухаммед Али возвратился в Каир из самых что ни на есть мадьярских хижин. Дадим слово арабскому летописцу за тот день: «27-го числа месяца мухаррама 1235 года паша возвратился из Верхнего Египта, где он доехал до порогов…»
Именно там, в тысяче вёрст южнее Каира, у современных границ Египта и Судана, на землях древней Нубии живут мадьярабы — смешавшиеся с местным населением потомки нескольких сотен венгерских воинов, переселённых поближе к центру Африки султаном Селимом I ещё в XVI веке, на пике могущества Османской империи.
Новая глава книги «ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ В ТЕНИ ПИРАМИД»
Глава 13-я, в которой Судан начинает превращение из фабрики евнухов в фабрику солдат
Между тем далеко-далеко на юге 15 ноября 1819 года Мухаммед Али возвратился в Каир из самых что ни на есть мадьярских хижин. Дадим слово арабскому летописцу за тот день: «27-го числа месяца мухаррама 1235 года паша возвратился из Верхнего Египта, где он доехал до порогов…»
Именно там, в тысяче вёрст южнее Каира, у современных границ Египта и Судана, на землях древней Нубии живут мадьярабы — смешавшиеся с местным населением потомки нескольких сотен венгерских воинов, переселённых поближе к центру Африки султаном Селимом I ещё в XVI веке, на пике могущества Османской империи.
Новая глава книги «ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ В ТЕНИ ПИРАМИД»
Глава 13-я, в которой Судан начинает превращение из фабрики евнухов в фабрику солдат
Старик Проханов, конечно, гениален — одной своей новой книгой, совершенно мимоходом, заодно еще и продемонстрировал urbi et orbi, что всякие дюковы, андрюши медведевы, плохо замаскированные "гориллы" и прочие свины монархии из яро антисоветской сеточки являются совершеннейшими идиотами.
Этот неожиданный эффект романа "Лемнер" настолько забавен, что нуждается даже в политологическом осмыслении.
Этот неожиданный эффект романа "Лемнер" настолько забавен, что нуждается даже в политологическом осмыслении.
О тех страшных событиях в центре Европы большинство из нас знает лишь шутку на сообразительность: «Сколько лет длилась Тридцатилетняя война?» Между тем потери 1618-48 годов сопоставимы с потерями двух мировых войн, а для Германии даже выше. За 30 лет боев наёмники со всех концов континента уничтожили 40% немцев и треть немецких городов.
В той войне поучаствовали все страны и народы Европы — от Хорватии до Швеции, от Испании до России. Германия тогда была раздроблена, и в войне сражалось почти полсотни государств. Началось всё как соперничество католиков и протестантов, а закончилось конгломератом временных союзов, когда орды наёмников воевали уже против всех.
При этом солдат-наёмник того времени был довольно дёшев — рядовому пехотинцу полагалось лишь три талера в месяц, столько же тогда получал простой строитель в городе. На эту сумму можно было купить полтора центнера хлеба или 30 кг мяса, то есть хорошо питаться по меркам того времени. На большее простой солдат мог рассчитывать только при грабеже.
Кавалерист в ту войну стоил дороже — 5 талеров в месяц. Конный полк в 1000 лошадей, включая расходы на провиант и фураж, обходился нанимателю в 247 кг серебра в месяц (сегодня это около 30 млн руб., но тогда серебро ценилось куда выше).
Раз начавшись, война всегда раскручивает свой маховик. Первые годы 30-летнего конфликта действовали относительно небольшие армии наёмников — так шведский король Густав-Адольф вторгся в Германию с 30-тысячным войском, а через 13 лет был вынужден увеличить число своих солдат до 147 тысяч. Денег на такую орду, нанятую в основном из обнищавших немцев и шотландских бродяг, у шведов не было — «зарплату» наёмникам платили наскоро отчеканенной монетой с минимумом серебра.
По факту военные расходы шведов тогда спонсировали Париж и Москва. Знаменитый кардинал Ришелье ежегодно платил королю Швеции полмиллиона талеров — этого хватало, чтобы 36 тысяч шведских наёмников непрерывно воевали с австрийцами, конкурентами французского короля.
Россия тоже спонсировала Швецию, но уже против Польши, и не наличным серебром (его добычи тогда у нас не было), а разрешая покупать шведам русский хлеб по льготным ценам. В центральной Европе из-за большой войны продовольствие резко вздорожало — и шведы на перепродаже русского зерна ежегодно имели не менее 200 тысяч талеров. На эти деньги шведы воевали с поляками в Прибалтике и Померании, отвлекая Речь Посполитую от России, ослабленной Смутой.
Десятилетия всеобщей войны, привели к тому, что в центре Европы стали бродить огромные частные армии. Так граф Альбрехт фон Валленштейн — искренне не знавший кем себя считать, то ли чехом, то ли немцем, католиком или протестантом — на свои деньги сформировал 50-тысячную армию наёмников.
Именно Валленштейн тогда произнёс знаменитую сентенцию: «Война должна кормить войну». И деньги на оплату наёмников стали собирать сами наёмники банальным грабежом завоёванных земель. За 7 лет Валленштейн во главе огромной ЧВК обобрал половину Германии, награбив около 200 млн талеров (6 тысяч тонн серебра). Для сравнения — это равно всем доходам государственного бюджета Московской Руси за весь XVII век.
Другой глава частной армии, граф Мансфельд, во главе банды в 12 тысяч шотландских и 5 тысяч датских наёмников, прошествовал из Голландии в Чехию, где всего за год награбил 10 млн талеров (доход русского государства за 5 лет). Тогда из контролируемых наёмниками Мансфельда земель сбежало 80% населения. Всего же за годы Тридцатилетней войны Чехия-Богемия потеряла треть населения.
За голову Мансфельда австрийский император назначил награду в 9 тонн серебра, но граф-грабитель из древнейшего дворянского рода Германии умер от туберкулёза. Только немцы в ту войну потеряли от боёв, болезней и голода почти 6 млн человек.
И если к началу войны Германия и Чехия по праву считались самыми зажиточными на континенте, то три десятилетия буйства наёмников превратили их в ограбленные развалины. Для восстановления демографии Германии потребуется почти век, а её сельское хозяйство будет оправляться от потерь той войны почти два столетия.
В той войне поучаствовали все страны и народы Европы — от Хорватии до Швеции, от Испании до России. Германия тогда была раздроблена, и в войне сражалось почти полсотни государств. Началось всё как соперничество католиков и протестантов, а закончилось конгломератом временных союзов, когда орды наёмников воевали уже против всех.
При этом солдат-наёмник того времени был довольно дёшев — рядовому пехотинцу полагалось лишь три талера в месяц, столько же тогда получал простой строитель в городе. На эту сумму можно было купить полтора центнера хлеба или 30 кг мяса, то есть хорошо питаться по меркам того времени. На большее простой солдат мог рассчитывать только при грабеже.
Кавалерист в ту войну стоил дороже — 5 талеров в месяц. Конный полк в 1000 лошадей, включая расходы на провиант и фураж, обходился нанимателю в 247 кг серебра в месяц (сегодня это около 30 млн руб., но тогда серебро ценилось куда выше).
Раз начавшись, война всегда раскручивает свой маховик. Первые годы 30-летнего конфликта действовали относительно небольшие армии наёмников — так шведский король Густав-Адольф вторгся в Германию с 30-тысячным войском, а через 13 лет был вынужден увеличить число своих солдат до 147 тысяч. Денег на такую орду, нанятую в основном из обнищавших немцев и шотландских бродяг, у шведов не было — «зарплату» наёмникам платили наскоро отчеканенной монетой с минимумом серебра.
По факту военные расходы шведов тогда спонсировали Париж и Москва. Знаменитый кардинал Ришелье ежегодно платил королю Швеции полмиллиона талеров — этого хватало, чтобы 36 тысяч шведских наёмников непрерывно воевали с австрийцами, конкурентами французского короля.
Россия тоже спонсировала Швецию, но уже против Польши, и не наличным серебром (его добычи тогда у нас не было), а разрешая покупать шведам русский хлеб по льготным ценам. В центральной Европе из-за большой войны продовольствие резко вздорожало — и шведы на перепродаже русского зерна ежегодно имели не менее 200 тысяч талеров. На эти деньги шведы воевали с поляками в Прибалтике и Померании, отвлекая Речь Посполитую от России, ослабленной Смутой.
Десятилетия всеобщей войны, привели к тому, что в центре Европы стали бродить огромные частные армии. Так граф Альбрехт фон Валленштейн — искренне не знавший кем себя считать, то ли чехом, то ли немцем, католиком или протестантом — на свои деньги сформировал 50-тысячную армию наёмников.
Именно Валленштейн тогда произнёс знаменитую сентенцию: «Война должна кормить войну». И деньги на оплату наёмников стали собирать сами наёмники банальным грабежом завоёванных земель. За 7 лет Валленштейн во главе огромной ЧВК обобрал половину Германии, награбив около 200 млн талеров (6 тысяч тонн серебра). Для сравнения — это равно всем доходам государственного бюджета Московской Руси за весь XVII век.
Другой глава частной армии, граф Мансфельд, во главе банды в 12 тысяч шотландских и 5 тысяч датских наёмников, прошествовал из Голландии в Чехию, где всего за год награбил 10 млн талеров (доход русского государства за 5 лет). Тогда из контролируемых наёмниками Мансфельда земель сбежало 80% населения. Всего же за годы Тридцатилетней войны Чехия-Богемия потеряла треть населения.
За голову Мансфельда австрийский император назначил награду в 9 тонн серебра, но граф-грабитель из древнейшего дворянского рода Германии умер от туберкулёза. Только немцы в ту войну потеряли от боёв, болезней и голода почти 6 млн человек.
И если к началу войны Германия и Чехия по праву считались самыми зажиточными на континенте, то три десятилетия буйства наёмников превратили их в ограбленные развалины. Для восстановления демографии Германии потребуется почти век, а её сельское хозяйство будет оправляться от потерь той войны почти два столетия.
Forwarded from Захар Прилепин
Командир подразделения «Родня» Евгений «Гайдук» Николаев - 300.
В пути от позиций до больнички.
Очередное ранение.
О всех новостях сообщим.
Спасибо, что живой.
В пути от позиций до больнички.
Очередное ранение.
О всех новостях сообщим.
Спасибо, что живой.