Новая рубрика – «Юрист тоже человек»
Мы давно хотели запустить рубрику с короткими анонимными монологами наших читателей о профессии и о жизни. И сомневались – а нужно ли это вам? Ведь многие ждут от «Улицы» только юридических публикаций, а за эмоциями всегда можно сходить в соцсети. Но опрос в нашем телеграм-канале показал, что абсолютное большинство читателей поддерживают эту идею. А объявлeнная 21 сентября «частичная» мобилизация окончательно развеяла сомнения. Не все готовы откровенно высказываться под своим именем – а желание выговориться возросло стократно. К тому же юристам и адвокатам будущего наверняка будет интересно узнать, о чём их коллеги думали в эти тёмные времена. И нам очень хочется сохранить и эту информацию.
А теперь – читайте мнение одного из ваших коллег.
Мобилизация
Утро 24 февраля было для меня настоящим ударом. И окончательно добила реакция большинства. Я давно хотел прыгнуть с парашютом. Теперь понимаю, что моя мечта исполнилась именно тогда. Незабываемое ощущение свободного падения в пропасть – звонишь близким вроде бы людям, чтобы поделиться своими эмоциями и найти поддержку, а в ответ слышишь: «Да всё правильно он делает», «Так было нужно», «Чего ты распереживался-то так, всё нормально будет, жизнь продолжается». Оказалось, что «своих» можно пересчитать по пальцам одной руки. Разум попросту отказывался это осознавать. Было очень одиноко, больно и обидно. А потом вдруг нахлынула спасительная апатия. Ну или просто всё выгорело дотла.
Сегодня те же самые люди заявляют мне, что «изначально были против». Наперебой спрашивают меня, что теперь делать, куда бежать, как откосить… А я отвечаю: мне нечего вам сказать. Мобилизация была неизбежна с самого начала. А вы закрывали глаза на происходящее в надежде, что воевать будет кто-то другой. Что ж… получите то, что требуется получить. И не забудьте расписаться.
Об отъезде думал, конечно. Ради детей – нечего им здесь делать. Но разве могу я бросить доверителей? Несколько раз рисовал в голове картину, как сообщаю им это. И понял – не смогу.
Воевать, конечно же, не пойду. Но и от военкомата бегать не намерен. Считаю это унизительным. К тому же нам пора уже ответить за то, что мы не смогли предотвратить – а должны были. Призовут – пошлю их всех по известному адресу и поеду в тюрьму. Таков протест, который мы заслужили.
Впрочем, если таких будет много, то и ехать никуда не придётся. Вот увидите.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. И постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
Мы давно хотели запустить рубрику с короткими анонимными монологами наших читателей о профессии и о жизни. И сомневались – а нужно ли это вам? Ведь многие ждут от «Улицы» только юридических публикаций, а за эмоциями всегда можно сходить в соцсети. Но опрос в нашем телеграм-канале показал, что абсолютное большинство читателей поддерживают эту идею. А объявлeнная 21 сентября «частичная» мобилизация окончательно развеяла сомнения. Не все готовы откровенно высказываться под своим именем – а желание выговориться возросло стократно. К тому же юристам и адвокатам будущего наверняка будет интересно узнать, о чём их коллеги думали в эти тёмные времена. И нам очень хочется сохранить и эту информацию.
А теперь – читайте мнение одного из ваших коллег.
Мобилизация
Утро 24 февраля было для меня настоящим ударом. И окончательно добила реакция большинства. Я давно хотел прыгнуть с парашютом. Теперь понимаю, что моя мечта исполнилась именно тогда. Незабываемое ощущение свободного падения в пропасть – звонишь близким вроде бы людям, чтобы поделиться своими эмоциями и найти поддержку, а в ответ слышишь: «Да всё правильно он делает», «Так было нужно», «Чего ты распереживался-то так, всё нормально будет, жизнь продолжается». Оказалось, что «своих» можно пересчитать по пальцам одной руки. Разум попросту отказывался это осознавать. Было очень одиноко, больно и обидно. А потом вдруг нахлынула спасительная апатия. Ну или просто всё выгорело дотла.
Сегодня те же самые люди заявляют мне, что «изначально были против». Наперебой спрашивают меня, что теперь делать, куда бежать, как откосить… А я отвечаю: мне нечего вам сказать. Мобилизация была неизбежна с самого начала. А вы закрывали глаза на происходящее в надежде, что воевать будет кто-то другой. Что ж… получите то, что требуется получить. И не забудьте расписаться.
Об отъезде думал, конечно. Ради детей – нечего им здесь делать. Но разве могу я бросить доверителей? Несколько раз рисовал в голове картину, как сообщаю им это. И понял – не смогу.
Воевать, конечно же, не пойду. Но и от военкомата бегать не намерен. Считаю это унизительным. К тому же нам пора уже ответить за то, что мы не смогли предотвратить – а должны были. Призовут – пошлю их всех по известному адресу и поеду в тюрьму. Таков протест, который мы заслужили.
Впрочем, если таких будет много, то и ехать никуда не придётся. Вот увидите.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. И постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
👍88❤20🤮11💩8🤔3👎2👏2🥰1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов. В прошлый раз о своих эмоциях на условиях анонимности рассказал адвокат, готовый отправиться в тюрьму, но не на фронт. Сегодня мы даём слово члену АП Ленобласти Алексею Калугину – который сам пошёл в военкомат в день объявления «частичной мобилизации».
Адвокат сам пошёл в военкомат
Я никогда не был сторонником действующей власти и критиковал её ещё до того, как это стало модно. Я всегда довольно резко высказывался о многих политических решениях и могу назвать себя оппозиционером даже сейчас. Я всегда был готов бороться за права человека – но никогда не стал бы бороться со своей страной.
В 9 утра было показано обращение верховного главнокомандующего, а в 10 часов я уже стоял в военкомате. Без какой-либо повестки. Там на меня посмотрели большими глазами, записали данные, обещали перезвонить. У меня нет военного билета, поэтому они пока не знают, как оформить меня на службу.
Да, я открыто поддерживаю частичную мобилизацию, поскольку без неё наша страна просто потерпит поражение. Сознательно не буду комментировать причины начала военных действий, но разберу возможные варианты их завершения. Я уверен, что мирное урегулирование этого кризиса в нашей реальности невозможно. А если говорить о решении военным путём, то варианта всего два. Победа одной стороны над другой – или наоборот.
Аргумент «всегда можно сесть и договориться» я даже не буду комментировать. Сейчас все переговорные движения сводятся к ультиматумам и предложениям о добровольной капитуляции. С такими перспективами переговорный процесс лишён какого-либо практического смысла. А любая попытка «заморозить» конфликт приведёт к ещё большему кровопролитию в будущем.
Так что если говорить о возможных вариантах завершения этих исторических событий – я никогда не пожелаю поражения своей стране. Напротив, я желаю ей только победы. И буду всегда желать ей этого – в любом внешнеполитическом противостоянии. Вот такой я непробиваемый патриот.
И ещё. Я больше не работаю с правозащитными организациями «антивоенной» направленности. Тридцать сребреников, которые сейчас можно заработать на «антивоенных» направлениях, мне неинтересны. Я не считаю возможным саботировать мобилизацию под соусом «оказания юридической помощи». Наша страна участвует в тяжелейшем военном противостоянии, которого ещё не было в новейшей истории России и СССР после 1945 года. Эта «спецоперация» будет долгой и тяжёлой. А поражение обернётся куда большим кошмаром, чем вы сейчас можете себе представить.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов. В прошлый раз о своих эмоциях на условиях анонимности рассказал адвокат, готовый отправиться в тюрьму, но не на фронт. Сегодня мы даём слово члену АП Ленобласти Алексею Калугину – который сам пошёл в военкомат в день объявления «частичной мобилизации».
Адвокат сам пошёл в военкомат
Я никогда не был сторонником действующей власти и критиковал её ещё до того, как это стало модно. Я всегда довольно резко высказывался о многих политических решениях и могу назвать себя оппозиционером даже сейчас. Я всегда был готов бороться за права человека – но никогда не стал бы бороться со своей страной.
В 9 утра было показано обращение верховного главнокомандующего, а в 10 часов я уже стоял в военкомате. Без какой-либо повестки. Там на меня посмотрели большими глазами, записали данные, обещали перезвонить. У меня нет военного билета, поэтому они пока не знают, как оформить меня на службу.
Да, я открыто поддерживаю частичную мобилизацию, поскольку без неё наша страна просто потерпит поражение. Сознательно не буду комментировать причины начала военных действий, но разберу возможные варианты их завершения. Я уверен, что мирное урегулирование этого кризиса в нашей реальности невозможно. А если говорить о решении военным путём, то варианта всего два. Победа одной стороны над другой – или наоборот.
Аргумент «всегда можно сесть и договориться» я даже не буду комментировать. Сейчас все переговорные движения сводятся к ультиматумам и предложениям о добровольной капитуляции. С такими перспективами переговорный процесс лишён какого-либо практического смысла. А любая попытка «заморозить» конфликт приведёт к ещё большему кровопролитию в будущем.
Так что если говорить о возможных вариантах завершения этих исторических событий – я никогда не пожелаю поражения своей стране. Напротив, я желаю ей только победы. И буду всегда желать ей этого – в любом внешнеполитическом противостоянии. Вот такой я непробиваемый патриот.
И ещё. Я больше не работаю с правозащитными организациями «антивоенной» направленности. Тридцать сребреников, которые сейчас можно заработать на «антивоенных» направлениях, мне неинтересны. Я не считаю возможным саботировать мобилизацию под соусом «оказания юридической помощи». Наша страна участвует в тяжелейшем военном противостоянии, которого ещё не было в новейшей истории России и СССР после 1945 года. Эта «спецоперация» будет долгой и тяжёлой. А поражение обернётся куда большим кошмаром, чем вы сейчас можете себе представить.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
👍124👎81🤡45🤮28💩24🥴16🤔10❤6🕊6🖕4🔥1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Сегодня – история Екатерины, юриста международной юридической фирмы. Она рассказывает, как мобилизация вынудила её эмигрировать – и делится мыслями о будущем профессии в России.
Исход
Понимание, что нужно спасаться, пришло ко мне на бизнес-конференции. 22 сентября в торжественно оформленной гостинице люди в красивой одежде оживлённо беседовали: «Да, мы в зоне турбулентности, но держимся бодрячком…» А я в этот момент переписывалась с мужем о том, что нужно ехать. Просто нужно – и всё. Параллельно читала Telegram-канал «Москва. Где раздают повестки». Метро. Торговые центры. Обход квартир – уже в соседнем спальном районе…
Я испытывала удушающий страх, что такими темпами «могилизация» дойдёт и до моего мужа-предпринимателя. Который никогда не служил, не имеет военной специальности и вообще не агрессивный по натуре. И противник («спецоперации») в Украине.
А вокруг – костюмы, речи, аплодисменты. Другая планета.
Через час я ушла. Приехала в полупустой офис, по дороге встретила человека с папкой – похоже, как раз с повестками. Ещё через пару часов уехала домой: всё было решено.
Мы получили выездное свидетельство на давно чипированную кошку. Собрались, загрузили внедорожник под завязку и ровно в полночь выехали в сторону Верхнего Ларса. Подробности перехода можно прочитать в любом заблокированном в России СМИ. В общих чертах – четверо суток почти без сна и еды; сдача машины перегонщикам; преодоление границы пешком с огромным количеством вещей и кошкой. Наконец, заблаговременно снятый крошечный домик в Степанцминде, сон, еда, горы, работа…
Работа – это то, что возвращает к жизни. Со времен пандемии я стала фанаткой удалёнки. Моя компания пока не возражала против такого формата. Поэтому я просто вернулась к своему ритуалу: утро, я встаю, варю кофе, включаю ноутбук…
Но что будет дальше с работой и профессией?
Работая в международном бизнесе, я вижу, как этот бизнес в России сжимается, обрастает новыми проблемами, нередко уходит. Это и будет нашей работой – провожать уходящих. Да, ещё останутся актуальными услуги для частных лиц: люди разводятся и умирают при любых обстоятельствах. А ещё потребуются консультации по «эмигрантским» вопросам: как сдать квартиру? Как начать бизнес в новой стране? Думаю, что профессия сведётся во многом к обработке таких запросов. Хотя кто-то сможет устроиться за рубежом в релоцированную российскую компанию либо в иностранную.
Что такое эмиграция? За тобой горит земля, ты идёшь вперёд, в неизвестность, в темноту (в прямом смысле!). Но там, впереди, скорее всего, нет ничего страшного. Просто нужны упорство и выносливость – и они вознаградятся.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Сегодня – история Екатерины, юриста международной юридической фирмы. Она рассказывает, как мобилизация вынудила её эмигрировать – и делится мыслями о будущем профессии в России.
Исход
Понимание, что нужно спасаться, пришло ко мне на бизнес-конференции. 22 сентября в торжественно оформленной гостинице люди в красивой одежде оживлённо беседовали: «Да, мы в зоне турбулентности, но держимся бодрячком…» А я в этот момент переписывалась с мужем о том, что нужно ехать. Просто нужно – и всё. Параллельно читала Telegram-канал «Москва. Где раздают повестки». Метро. Торговые центры. Обход квартир – уже в соседнем спальном районе…
Я испытывала удушающий страх, что такими темпами «могилизация» дойдёт и до моего мужа-предпринимателя. Который никогда не служил, не имеет военной специальности и вообще не агрессивный по натуре. И противник («спецоперации») в Украине.
А вокруг – костюмы, речи, аплодисменты. Другая планета.
Через час я ушла. Приехала в полупустой офис, по дороге встретила человека с папкой – похоже, как раз с повестками. Ещё через пару часов уехала домой: всё было решено.
Мы получили выездное свидетельство на давно чипированную кошку. Собрались, загрузили внедорожник под завязку и ровно в полночь выехали в сторону Верхнего Ларса. Подробности перехода можно прочитать в любом заблокированном в России СМИ. В общих чертах – четверо суток почти без сна и еды; сдача машины перегонщикам; преодоление границы пешком с огромным количеством вещей и кошкой. Наконец, заблаговременно снятый крошечный домик в Степанцминде, сон, еда, горы, работа…
Работа – это то, что возвращает к жизни. Со времен пандемии я стала фанаткой удалёнки. Моя компания пока не возражала против такого формата. Поэтому я просто вернулась к своему ритуалу: утро, я встаю, варю кофе, включаю ноутбук…
Но что будет дальше с работой и профессией?
Работая в международном бизнесе, я вижу, как этот бизнес в России сжимается, обрастает новыми проблемами, нередко уходит. Это и будет нашей работой – провожать уходящих. Да, ещё останутся актуальными услуги для частных лиц: люди разводятся и умирают при любых обстоятельствах. А ещё потребуются консультации по «эмигрантским» вопросам: как сдать квартиру? Как начать бизнес в новой стране? Думаю, что профессия сведётся во многом к обработке таких запросов. Хотя кто-то сможет устроиться за рубежом в релоцированную российскую компанию либо в иностранную.
Что такое эмиграция? За тобой горит земля, ты идёшь вперёд, в неизвестность, в темноту (в прямом смысле!). Но там, впереди, скорее всего, нет ничего страшного. Просто нужны упорство и выносливость – и они вознаградятся.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
🤮32❤29👍10😢8💩4👏3😁1🤔1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Недавно мы дали слово адвокату Алексею Калугину, который пошёл в военкомат в день объявления «частичной мобилизации», хотя не служил в армии. Сегодня мы публикуем рассказ юриста Тимура Рахматулина, который служил в спецназе – но уехал из России, «чтобы не убивать людей».
Эмигрировал, чтобы не убивать
В спецназ ГРУ я попал как-то совсем просто. Когда я переехал из Таджикистана в Россию и получил гражданство, новая родина потребовала «отдать долг». В военкомате оказалось, что здоровье у меня хорошее – а значит, дорога в спецназ.
Наша бригада считалась боевой: стрельбы, рукопашный бой, тактико-специальная и воздушно-десантная подготовка, минно-подрывное дело (единственное, что давало нагрузку не телу, а мозгу). Но в службе я разочаровался с первых дней. Оказалось, что за словом «спецназ» скрывается много показухи и лицемерия, а также воровства и коррупции. Питание не соответствовало заявленным нормам, на учениях нередко получали один сухпай на двоих… Но самое нелепое – нормой были неуставные отношения (оскорбления, побои, вымогательство). Нам постоянно говорили: в случае войны нас призовут первыми. Но глядя на происходящее в части, я понимал: если начнётся война, мы будем к ней не готовы.
Командир подразделения предлагал мне поступать в военный вуз. А я понял, что не хочу и не смогу никого убивать. И у психолога – а нас всех водили к психологу – я честно сказал, что не готов убивать. Даже если придётся отказаться от выполнения приказа.
Я знаю, что многие люди испытывают чувство гордости из-за службы в спецназе. А для меня это всего лишь факт биографии. Гордиться стоит позитивным вкладом в жизнь общества. Я же так и не понял, какую пользу получила родина от того, что я два года провел на её иждивении, с нетерпением ожидая «дембеля».
В моём военном билете указана первая категория запаса. Осенью 2021-го и в январе 2022 года мне звонили и настойчиво требовали явиться в военкомат. Тогда я не придал этому значения. Но 24 февраля я понял, что военкомат не случайно мной интересовался.
С самого начала так называемой СВО я выступал против неё. У меня много друзей на Украине, и я понимал, что с обеих сторон будет много жертв. И знал: даже если меня мобилизуют, я ни за что не решусь убивать людей.
Коллеги из Комитета против пыток (признан «иностранным агентом») помогли мне купить билет – и я улетел в Стамбул. Возвращаться в Россию я в обозримом будущем не планирую. Да, признаюсь, что испытываю растерянность, иногда грусть и боль от происходящего. Понимаю, что приходится в 41 год начинать жизнь с нуля. Но это лучше, чем оказаться за решёткой из-за своих убеждений – и лучше, чем убивать людей.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике «Юрист тоже человек». Недавно мы дали слово адвокату Алексею Калугину, который пошёл в военкомат в день объявления «частичной мобилизации», хотя не служил в армии. Сегодня мы публикуем рассказ юриста Тимура Рахматулина, который служил в спецназе – но уехал из России, «чтобы не убивать людей».
Эмигрировал, чтобы не убивать
В спецназ ГРУ я попал как-то совсем просто. Когда я переехал из Таджикистана в Россию и получил гражданство, новая родина потребовала «отдать долг». В военкомате оказалось, что здоровье у меня хорошее – а значит, дорога в спецназ.
Наша бригада считалась боевой: стрельбы, рукопашный бой, тактико-специальная и воздушно-десантная подготовка, минно-подрывное дело (единственное, что давало нагрузку не телу, а мозгу). Но в службе я разочаровался с первых дней. Оказалось, что за словом «спецназ» скрывается много показухи и лицемерия, а также воровства и коррупции. Питание не соответствовало заявленным нормам, на учениях нередко получали один сухпай на двоих… Но самое нелепое – нормой были неуставные отношения (оскорбления, побои, вымогательство). Нам постоянно говорили: в случае войны нас призовут первыми. Но глядя на происходящее в части, я понимал: если начнётся война, мы будем к ней не готовы.
Командир подразделения предлагал мне поступать в военный вуз. А я понял, что не хочу и не смогу никого убивать. И у психолога – а нас всех водили к психологу – я честно сказал, что не готов убивать. Даже если придётся отказаться от выполнения приказа.
Я знаю, что многие люди испытывают чувство гордости из-за службы в спецназе. А для меня это всего лишь факт биографии. Гордиться стоит позитивным вкладом в жизнь общества. Я же так и не понял, какую пользу получила родина от того, что я два года провел на её иждивении, с нетерпением ожидая «дембеля».
В моём военном билете указана первая категория запаса. Осенью 2021-го и в январе 2022 года мне звонили и настойчиво требовали явиться в военкомат. Тогда я не придал этому значения. Но 24 февраля я понял, что военкомат не случайно мной интересовался.
С самого начала так называемой СВО я выступал против неё. У меня много друзей на Украине, и я понимал, что с обеих сторон будет много жертв. И знал: даже если меня мобилизуют, я ни за что не решусь убивать людей.
Коллеги из Комитета против пыток (признан «иностранным агентом») помогли мне купить билет – и я улетел в Стамбул. Возвращаться в Россию я в обозримом будущем не планирую. Да, признаюсь, что испытываю растерянность, иногда грусть и боль от происходящего. Понимаю, что приходится в 41 год начинать жизнь с нуля. Но это лучше, чем оказаться за решёткой из-за своих убеждений – и лучше, чем убивать людей.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
👍74❤18👎10😢6💩5🕊4🤔3🤮2
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня мы предлагаем прочитать рассказ адвоката из Санкт-Петербурга. Он никогда не хотел воевать со своими украинскими друзьями – и предпочёл эмиграцию угрозе мобилизации. Автор надеется, что это всё-таки временный переезд – и однажды он сможет вернуться в свою любимую Россию.
Уехал, чтобы вернуться
Я изначально не одобрял того, что Россия устроила в Украине. Ещё с 2014 года. У меня там есть друзья и знакомые – от Херсона и Крыма до Винницы и Закарпатья. Обычная нация, со своими плюсами и минусами. Да, там есть немногочисленные националисты – но они есть абсолютно в любой стране. Никто из моих знакомых россиян (а это приличные люди) никогда не сталкивался в Украине с каким-то негативом.
Я всегда знал, что никогда не использую оружие против другого человека – если он не угрожает моим близким. И знал, что украинцы мои друзья. Это братский для меня лично народ – хотя, конечно, народ отдельный, со своей культурой. Я хочу ездить к ним, хочу видеть их в Санкт-Петербурге. Но я не хотел и не хочу с ними воевать.
Когда объявили мобилизацию, я ужасно расстроился, но личного страха не испытал. А вот когда людей начали хватать без разбора и народ побежал из страны, я понял: границы обязательно закроют – не сейчас, так через месяц. И уехать будет уже нельзя. А значит, мне придётся сидеть где-нибудь в деревне с выключенным телефоном. Или получить серьёзный тюремный срок.
Решение об отъезде было принято очень быстро. Заехал в офис за всеми доверенностями, собрал вещи и отбыл в Финляндию. На границе сотни и сотни машин с одинаковым экипажем: девушка за рулем и 3-4 парня в салоне. Много дорогих авто; в основном, конечно, Питер, но хватало и москвичей, и других регионов. Обе границы прошли за восемь часов. Из необычного – только то, что у меня просмотрели военный билет на подъезде к российскому КПП. Жена оставила меня в Хельсинки и уехала обратно к детям, а я с несколькими пересадками добрался до Тбилиси.
Кстати, мы, уехавшие от мобилизации, должны поклониться нашим жёнам. Которые проявили стойкость и поддержали наше решение.
Сейчас Тбилиси полон российской молодежи 20–30 лет. Лица чистые и светлые, без налёта имперства и надменности. Когда-то в Санкт-Петербурге мы называли их хипстерами. Здесь же в ходу слово «экспат».
Что я думаю и планирую? Как и многие, буду действовать по обстановке. Если ситуация затянется, ко мне переедет семья. А когда или если всё прекратится окончательно (какое-нибудь временное перемирие не в счёт), я обязательно вернусь в Россию. Это моя любимая страна, где помимо безумных подонков есть тысячи умнейших и достойнейших людей.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня мы предлагаем прочитать рассказ адвоката из Санкт-Петербурга. Он никогда не хотел воевать со своими украинскими друзьями – и предпочёл эмиграцию угрозе мобилизации. Автор надеется, что это всё-таки временный переезд – и однажды он сможет вернуться в свою любимую Россию.
Уехал, чтобы вернуться
Я изначально не одобрял того, что Россия устроила в Украине. Ещё с 2014 года. У меня там есть друзья и знакомые – от Херсона и Крыма до Винницы и Закарпатья. Обычная нация, со своими плюсами и минусами. Да, там есть немногочисленные националисты – но они есть абсолютно в любой стране. Никто из моих знакомых россиян (а это приличные люди) никогда не сталкивался в Украине с каким-то негативом.
Я всегда знал, что никогда не использую оружие против другого человека – если он не угрожает моим близким. И знал, что украинцы мои друзья. Это братский для меня лично народ – хотя, конечно, народ отдельный, со своей культурой. Я хочу ездить к ним, хочу видеть их в Санкт-Петербурге. Но я не хотел и не хочу с ними воевать.
Когда объявили мобилизацию, я ужасно расстроился, но личного страха не испытал. А вот когда людей начали хватать без разбора и народ побежал из страны, я понял: границы обязательно закроют – не сейчас, так через месяц. И уехать будет уже нельзя. А значит, мне придётся сидеть где-нибудь в деревне с выключенным телефоном. Или получить серьёзный тюремный срок.
Решение об отъезде было принято очень быстро. Заехал в офис за всеми доверенностями, собрал вещи и отбыл в Финляндию. На границе сотни и сотни машин с одинаковым экипажем: девушка за рулем и 3-4 парня в салоне. Много дорогих авто; в основном, конечно, Питер, но хватало и москвичей, и других регионов. Обе границы прошли за восемь часов. Из необычного – только то, что у меня просмотрели военный билет на подъезде к российскому КПП. Жена оставила меня в Хельсинки и уехала обратно к детям, а я с несколькими пересадками добрался до Тбилиси.
Кстати, мы, уехавшие от мобилизации, должны поклониться нашим жёнам. Которые проявили стойкость и поддержали наше решение.
Сейчас Тбилиси полон российской молодежи 20–30 лет. Лица чистые и светлые, без налёта имперства и надменности. Когда-то в Санкт-Петербурге мы называли их хипстерами. Здесь же в ходу слово «экспат».
Что я думаю и планирую? Как и многие, буду действовать по обстановке. Если ситуация затянется, ко мне переедет семья. А когда или если всё прекратится окончательно (какое-нибудь временное перемирие не в счёт), я обязательно вернусь в Россию. Это моя любимая страна, где помимо безумных подонков есть тысячи умнейших и достойнейших людей.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
❤53👎25👍17🤮13
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня адвокат из Санкт-Петербурга Анастасия Пилипенко рассказывает, как ей удаётся «вывозить». От отчаяния её спасает работа – причём не только по антивоенным делам. Пилипенко не собирается уезжать – потому что именно сейчас чувствует, как важна и нужна работа адвоката.
Почему я не уезжаю
Вот уже семь с лишним месяцев я держусь исключительно благодаря кофе и работе. Никогда не думала, что погружение в тяжёлую, малоэффективную защиту по уголовным делам и «административкам» будет спасать моё душевное здоровье.
С самого утра 24 февраля я поняла, что работы теперь станет намного больше. Это была вторая мысль после шока и ужаса. И я не ошиблась. Потом в УК и КоАП появились «антивоенные» статьи. Стало ясно, что выходных у меня, несмотря на отсутствие массовых протестов, в ближайшее время не предвидится.
При этом нельзя сказать, что я работаю только по антивоенным делам. «Обычные» дела никуда не деваются: людям до сих пор нужна помощь в совершенно неполитических спорах и ситуациях. И доля таких дел по-прежнему гораздо больше.
Может показаться, что я помогаю только тем, чью позицию по поводу «спецоперации» разделяю. Нет, это не так. Родственники военнослужащих, живых и мёртвых, тоже ищут помощи. А мне очень импонирует английское правило cab rank rule. Его смысл в том, что квалифицированный барристер не вправе отказаться от поручения – как первый в очереди лондонский кэбмен не мог отказаться везти клиента туда, куда тот скажет.
Так и едем. Так и везём. И пока вывозим.
Сам рабочий процесс для меня принципиально не изменился. Все проблемы, которые были у нас до 24 февраля, сохранились – разве что немного гиперболизировались. Никаких свиданий с родственниками для не признавших вину; вечное прокурорское «законнообоснованно»; собственное видение УПК следователями и судьями; «резиновые» составы в УК, которые можно вменить практически кому угодно… Всё это было с нами и раньше. Если кто-то не обращал на это внимания – что ж, завидую.
А за пределами следственных кабинетов и судебных залов – всё тот же общечеловеческий ужас. Между заседаниями лучше бы не читать новости, но я всё равно читаю. Оправдываюсь тем, что сегодняшние новости – часть моей завтрашней работы. Ни на один день с 24 февраля я не забываю, что происходит, почему, и чем это всё может кончиться.
Каждый день я вижу, как нас здесь остаётся всё меньше. Но я не уеду, потому что моя помощь нужна здесь. В конце концов, адвокаты-криминалисты умеют не сдаваться даже в самых безнадёжных ситуациях.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня адвокат из Санкт-Петербурга Анастасия Пилипенко рассказывает, как ей удаётся «вывозить». От отчаяния её спасает работа – причём не только по антивоенным делам. Пилипенко не собирается уезжать – потому что именно сейчас чувствует, как важна и нужна работа адвоката.
Почему я не уезжаю
Вот уже семь с лишним месяцев я держусь исключительно благодаря кофе и работе. Никогда не думала, что погружение в тяжёлую, малоэффективную защиту по уголовным делам и «административкам» будет спасать моё душевное здоровье.
С самого утра 24 февраля я поняла, что работы теперь станет намного больше. Это была вторая мысль после шока и ужаса. И я не ошиблась. Потом в УК и КоАП появились «антивоенные» статьи. Стало ясно, что выходных у меня, несмотря на отсутствие массовых протестов, в ближайшее время не предвидится.
При этом нельзя сказать, что я работаю только по антивоенным делам. «Обычные» дела никуда не деваются: людям до сих пор нужна помощь в совершенно неполитических спорах и ситуациях. И доля таких дел по-прежнему гораздо больше.
Может показаться, что я помогаю только тем, чью позицию по поводу «спецоперации» разделяю. Нет, это не так. Родственники военнослужащих, живых и мёртвых, тоже ищут помощи. А мне очень импонирует английское правило cab rank rule. Его смысл в том, что квалифицированный барристер не вправе отказаться от поручения – как первый в очереди лондонский кэбмен не мог отказаться везти клиента туда, куда тот скажет.
Так и едем. Так и везём. И пока вывозим.
Сам рабочий процесс для меня принципиально не изменился. Все проблемы, которые были у нас до 24 февраля, сохранились – разве что немного гиперболизировались. Никаких свиданий с родственниками для не признавших вину; вечное прокурорское «законнообоснованно»; собственное видение УПК следователями и судьями; «резиновые» составы в УК, которые можно вменить практически кому угодно… Всё это было с нами и раньше. Если кто-то не обращал на это внимания – что ж, завидую.
А за пределами следственных кабинетов и судебных залов – всё тот же общечеловеческий ужас. Между заседаниями лучше бы не читать новости, но я всё равно читаю. Оправдываюсь тем, что сегодняшние новости – часть моей завтрашней работы. Ни на один день с 24 февраля я не забываю, что происходит, почему, и чем это всё может кончиться.
Каждый день я вижу, как нас здесь остаётся всё меньше. Но я не уеду, потому что моя помощь нужна здесь. В конце концов, адвокаты-криминалисты умеют не сдаваться даже в самых безнадёжных ситуациях.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
❤65👍24🤡8👎3🕊2👏1🥱1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня юрист Александр рассказывает про этапы принятия решения об эмиграции. По его мнению, в последние годы российская власть последовательно уничтожала самоё возможность работать юристом – и, наконец, добилась своего. Александр больше не видит смысла заниматься legal tech в стране с военной цензурой и угрозой мобилизации.
Право в России умерло – а я не хочу
То, что право в России умирает, я понял в 2020 году, когда началось активное ограничение прав и свобод с помощью различных законодательных костылей. Это и объявление «нерабочих дней» с сохранением зарплаты, и фактический запрет одиночных пикетов через признание их массовыми мероприятиями. И, разумеется, изменение Конституции с обнулением президентских сроков.
А 24 февраля 2022 года я понял, что право в России окончательно мертво. Вскоре начал уходить иностранный бизнес. Я понял, что моя мечта – дорасти до руководителя российского юрдепартамента крупной международной компании – уже вряд ли когда-то сбудется. Ежедневная работа из режима «скоро запускаем новый продукт» перешла в режим «как бы не дать умереть текущим продуктам из-за ухода иностранных партнёров и санкций». Сфера legal tech, которая была мне так интересна, стала просто пустым звуком. Ну правда, как можно на серьёзных щах рассуждать про автоматизацию работы юристов или о лигал-дизайне документов, когда рядом за фразу « » людей на семь лет отправляют в колонию?
21 сентября президент объявил мобилизацию. С его слов, «частичную» – но за последние годы я научился понимать этот новояз и знал, что загребать будут всех. У меня категория «В», я не служил и не проходил военную кафедру. Но пока я слушал обращение Путина, то очень остро почувствовал: если мне вручат повестку, то будет поздно что-то предпринимать.
Как только закончилось обращение, я начал искать билеты. И не я один: места быстро разбирали, цены росли, сайты не справлялись с нагрузками. На покупку ушло около двух часов. И уже вечером я улетел – с одним рюкзаком.
Сейчас я не в России, но там остались жена с младенцем, родители – понятная и комфортная жизнь. Впереди же – полная неизвестность. Но я смотрю на неё со спортивным интересом. Мне ещё нет тридцати, я чувствую в себе силы построить новую жизнь, познать новую профессию, обрести новый дом. Главное сейчас – вывезти из России жену и ребенка. А с остальным мы как-нибудь разберёмся.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня юрист Александр рассказывает про этапы принятия решения об эмиграции. По его мнению, в последние годы российская власть последовательно уничтожала самоё возможность работать юристом – и, наконец, добилась своего. Александр больше не видит смысла заниматься legal tech в стране с военной цензурой и угрозой мобилизации.
Право в России умерло – а я не хочу
То, что право в России умирает, я понял в 2020 году, когда началось активное ограничение прав и свобод с помощью различных законодательных костылей. Это и объявление «нерабочих дней» с сохранением зарплаты, и фактический запрет одиночных пикетов через признание их массовыми мероприятиями. И, разумеется, изменение Конституции с обнулением президентских сроков.
А 24 февраля 2022 года я понял, что право в России окончательно мертво. Вскоре начал уходить иностранный бизнес. Я понял, что моя мечта – дорасти до руководителя российского юрдепартамента крупной международной компании – уже вряд ли когда-то сбудется. Ежедневная работа из режима «скоро запускаем новый продукт» перешла в режим «как бы не дать умереть текущим продуктам из-за ухода иностранных партнёров и санкций». Сфера legal tech, которая была мне так интересна, стала просто пустым звуком. Ну правда, как можно на серьёзных щах рассуждать про автоматизацию работы юристов или о лигал-дизайне документов, когда рядом за фразу « » людей на семь лет отправляют в колонию?
21 сентября президент объявил мобилизацию. С его слов, «частичную» – но за последние годы я научился понимать этот новояз и знал, что загребать будут всех. У меня категория «В», я не служил и не проходил военную кафедру. Но пока я слушал обращение Путина, то очень остро почувствовал: если мне вручат повестку, то будет поздно что-то предпринимать.
Как только закончилось обращение, я начал искать билеты. И не я один: места быстро разбирали, цены росли, сайты не справлялись с нагрузками. На покупку ушло около двух часов. И уже вечером я улетел – с одним рюкзаком.
Сейчас я не в России, но там остались жена с младенцем, родители – понятная и комфортная жизнь. Впереди же – полная неизвестность. Но я смотрю на неё со спортивным интересом. Мне ещё нет тридцати, я чувствую в себе силы построить новую жизнь, познать новую профессию, обрести новый дом. Главное сейчас – вывезти из России жену и ребенка. А с остальным мы как-нибудь разберёмся.
Присылайте письма c вашими мыслями о профессии и о происходящем вокруг на адрес gorbunova@advstreet.ru c пометкой #ЮристТожеЧеловек. Мы готовы опубликовать их анонимно, чтобы вам легче было выговориться. Постарайтесь, пожалуйста, не выходить за пределы 2000 знаков.
👍58🤮52😢28💩14❤13🕊3
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня московский адвокат с украинскими корнями откровенно рассказывает, как сильно этот год выбил его из колеи.
Хочу, чтобы все от меня отстали
Лично у меня тяжёлый период начался ещё до «спецоперации». В ноябре прошлого года мой учитель покончил с собой. Это был человек, с которым я связывал свою будущую адвокатскую и научную карьеру. Так в моей жизни наступила ночь. А потом было 24 февраля.
Моя мама родилась в Полтаве, а отец – из Одессы. Мой дед по материнской линии – из Марьинки. Иногда он говорил на мове, особенно когда встречал земляков… Я же вырос в подмосковной Балашихе – но всё равно чувствую связь с корнями. Поэтому после 24 февраля у меня началась сильная фрустрация.
Она усугубилась профессиональными проблемами. В своей работе я делал ставку на подготовку обращений в ЕСПЧ. И чем напряжённее становились международные отношения, тем чаще мне звонили доверители и их родственники. Они хотели, чтобы я их успокоил: почти у всех большие сроки, так что ЕСПЧ был их последней надеждой на справедливость. Я отвечал, что «это всё политика». Заверял, что Путин не осмелится выйти из Конвенции, ведь она гарантирует право на жизнь – и его в том числе... Итог мы знаем.
Я опустил руки. Забросил спорт, лежал дома на полу, жевал табак, играл на компьютере по сети. Но забыться не получилось: многие иностранные соперники писали: «Русский фашист», «Русский убийца», «Кровавый русский». Особенно игроки из Польши.
Деньги быстро кончались. Я отодрал себя от пола и присоединился к проекту «ОВД-инфо» (признан «иноагентом». – «АУ»). Бегал, бегал, бегал... И какой итог? В отделы полиции не пускали, судьи смотрели как на врага народа. Тоска нарастала всё больше. В таком состоянии ты будто заперт в некой ментальной комнате. И рвёшься из неё, а выбраться не можешь.
Неожиданно стали приходить призраки прошлого. Люди, с которыми давно не общаюсь, собирают команду – хотят все вместе вступить в ЧВК. Никто при этом не служил… Какое-то Средневековье: простолюдины собрались в крестовый поход на англосаксов, пошли шлема покупать...
Я решил собраться и вернуться в спорт. И не просто вернуться, а отучиться на тренера – чтобы помогать другим преодолевать проблемы. Тем временем жена усадила меня за словацкий язык, хочет рвануть в Братиславу. Сокурсник её уже в Грузии. А я никуда не хочу. Я чувствую, что у меня нет морального права уезжать на всё готовое в Европу, так ничего и не построив в своей стране.
Сейчас я отфрустрировал и перебоялся. Работаю и тренирую, тренируюсь и работаю. Хочу просто делать своё дело. И чтобы все от меня отстали…
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. Сегодня московский адвокат с украинскими корнями откровенно рассказывает, как сильно этот год выбил его из колеи.
Хочу, чтобы все от меня отстали
Лично у меня тяжёлый период начался ещё до «спецоперации». В ноябре прошлого года мой учитель покончил с собой. Это был человек, с которым я связывал свою будущую адвокатскую и научную карьеру. Так в моей жизни наступила ночь. А потом было 24 февраля.
Моя мама родилась в Полтаве, а отец – из Одессы. Мой дед по материнской линии – из Марьинки. Иногда он говорил на мове, особенно когда встречал земляков… Я же вырос в подмосковной Балашихе – но всё равно чувствую связь с корнями. Поэтому после 24 февраля у меня началась сильная фрустрация.
Она усугубилась профессиональными проблемами. В своей работе я делал ставку на подготовку обращений в ЕСПЧ. И чем напряжённее становились международные отношения, тем чаще мне звонили доверители и их родственники. Они хотели, чтобы я их успокоил: почти у всех большие сроки, так что ЕСПЧ был их последней надеждой на справедливость. Я отвечал, что «это всё политика». Заверял, что Путин не осмелится выйти из Конвенции, ведь она гарантирует право на жизнь – и его в том числе... Итог мы знаем.
Я опустил руки. Забросил спорт, лежал дома на полу, жевал табак, играл на компьютере по сети. Но забыться не получилось: многие иностранные соперники писали: «Русский фашист», «Русский убийца», «Кровавый русский». Особенно игроки из Польши.
Деньги быстро кончались. Я отодрал себя от пола и присоединился к проекту «ОВД-инфо» (признан «иноагентом». – «АУ»). Бегал, бегал, бегал... И какой итог? В отделы полиции не пускали, судьи смотрели как на врага народа. Тоска нарастала всё больше. В таком состоянии ты будто заперт в некой ментальной комнате. И рвёшься из неё, а выбраться не можешь.
Неожиданно стали приходить призраки прошлого. Люди, с которыми давно не общаюсь, собирают команду – хотят все вместе вступить в ЧВК. Никто при этом не служил… Какое-то Средневековье: простолюдины собрались в крестовый поход на англосаксов, пошли шлема покупать...
Я решил собраться и вернуться в спорт. И не просто вернуться, а отучиться на тренера – чтобы помогать другим преодолевать проблемы. Тем временем жена усадила меня за словацкий язык, хочет рвануть в Братиславу. Сокурсник её уже в Грузии. А я никуда не хочу. Я чувствую, что у меня нет морального права уезжать на всё готовое в Европу, так ничего и не построив в своей стране.
Сейчас я отфрустрировал и перебоялся. Работаю и тренирую, тренируюсь и работаю. Хочу просто делать своё дело. И чтобы все от меня отстали…
👍74💔35😢14🙏8💩6👎5🏆1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. И сегодня – весточка от президента АП Удмуртии Дмитрия Талантова, который уже 146 дней находится в СИЗО. Его, напомним, обвиняют в «распространении заведомо ложной информации о действиях вооружённых сил» (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК) и «возбуждении ненависти» (п. «б» ч. 2 ст. 282 УК) за посты в соцсетях. Талантов рассказал, как проходят его дни под арестом, чем он занимается в СИЗО, о чём думает – и что может посоветовать коллегам, опасающимся ареста.
Адвокат в СИЗО
Следственный изолятор, в котором я содержусь, не относится к числу бесчеловечных. Тут нет безумия в виде обязанности вскакивания с вытаращенными глазами под гимн или обращения к двадцатилетнему сотруднику в духе «гражданин начальник». Я читаю серьёзные книги, пишу и немного работаю по своему делу. Жду, когда слуги принесут перловку.
Затыкаю уши от работающего 24 часа в сутки телевизора. Даже работа с берушами может стать своеобразным медитативным ритуалом.
Исходные параметры остаются неизменными: «ад – это другие»; «не читайте советских газет»; «тюрьма – это недостаток пространства, возмещённый избытком времени». Насколько я знаю, Сартр не сидел, Булгаков не смотрел телевизор, а Бродский сидел недолго – но это не меняет сути. Важно не лениться, жить внутренней жизнью, сохранять достоинство. Этому и посвящён мой день. В отсутствие внешнего распорядка нужно заниматься распорядком в своей голове.
Не падать духом мне помогает осознание внутреннего смысла всего происходящего. Если ты ощущаешь свою правоту, ты не воспринимаешь происходящее как несчастье. В такой ситуации вопрос «За что мне это?» превращается в другой: «Для чего мне это даётся?» И я могу сказать, что действительно, не мысленно, а самой своей сутью понял: жить без благодарности к существованию, без радости от проживания каждого мгновения – значит оскорблять Всевышнего.
Вы спрашиваете, что я посоветую юристу или адвокату, которые опасаются возможного ареста. Сухари сушить :) А вообще говоря, не стоит попадать в тюрьму без крайней на то нужды. Но как показывает жизнь, иногда такая нужда возникает. Это не мы меняемся, это меняется время. Но иногда нужно не слышать время, чтобы не потерять самого себя. Что до утилитарных советов – обязательно, как освобожусь, напишу инструкцию по сборке «дежурного чемоданчика».
А общий серьёзный совет – что юристу, что профану – из разряда самых важных: настройтесь на то, чтобы не принимать в тюрьме любых эмоциональных и скоропалительных решений. Поставьте этот процесс на паузу.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. И сегодня – весточка от президента АП Удмуртии Дмитрия Талантова, который уже 146 дней находится в СИЗО. Его, напомним, обвиняют в «распространении заведомо ложной информации о действиях вооружённых сил» (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК) и «возбуждении ненависти» (п. «б» ч. 2 ст. 282 УК) за посты в соцсетях. Талантов рассказал, как проходят его дни под арестом, чем он занимается в СИЗО, о чём думает – и что может посоветовать коллегам, опасающимся ареста.
Адвокат в СИЗО
Следственный изолятор, в котором я содержусь, не относится к числу бесчеловечных. Тут нет безумия в виде обязанности вскакивания с вытаращенными глазами под гимн или обращения к двадцатилетнему сотруднику в духе «гражданин начальник». Я читаю серьёзные книги, пишу и немного работаю по своему делу. Жду, когда слуги принесут перловку.
Затыкаю уши от работающего 24 часа в сутки телевизора. Даже работа с берушами может стать своеобразным медитативным ритуалом.
Исходные параметры остаются неизменными: «ад – это другие»; «не читайте советских газет»; «тюрьма – это недостаток пространства, возмещённый избытком времени». Насколько я знаю, Сартр не сидел, Булгаков не смотрел телевизор, а Бродский сидел недолго – но это не меняет сути. Важно не лениться, жить внутренней жизнью, сохранять достоинство. Этому и посвящён мой день. В отсутствие внешнего распорядка нужно заниматься распорядком в своей голове.
Не падать духом мне помогает осознание внутреннего смысла всего происходящего. Если ты ощущаешь свою правоту, ты не воспринимаешь происходящее как несчастье. В такой ситуации вопрос «За что мне это?» превращается в другой: «Для чего мне это даётся?» И я могу сказать, что действительно, не мысленно, а самой своей сутью понял: жить без благодарности к существованию, без радости от проживания каждого мгновения – значит оскорблять Всевышнего.
Вы спрашиваете, что я посоветую юристу или адвокату, которые опасаются возможного ареста. Сухари сушить :) А вообще говоря, не стоит попадать в тюрьму без крайней на то нужды. Но как показывает жизнь, иногда такая нужда возникает. Это не мы меняемся, это меняется время. Но иногда нужно не слышать время, чтобы не потерять самого себя. Что до утилитарных советов – обязательно, как освобожусь, напишу инструкцию по сборке «дежурного чемоданчика».
А общий серьёзный совет – что юристу, что профану – из разряда самых важных: настройтесь на то, чтобы не принимать в тюрьме любых эмоциональных и скоропалительных решений. Поставьте этот процесс на паузу.
❤98👍24💩9💔8😢6🙏5👏4😁1
«Юрист тоже человек»
«Улица» продолжает вести рубрику #ЮристТожеЧеловек. И сегодня – «психотерапевтический» выплеск эмоций от адвоката из Москвы. Она защищает протестующих против «спецоперации» и пытается помогать избежать мобилизации, но сама же считает свои усилия бессмысленными. Об этом её короткая зарисовка из зала суда.
Трудно работать в цирке
Я адвокат, я продолжаю работать в России – и я рада, что у меня были и есть дела, связанные с ситуацией «НЕТ ВОБЛЕ!» Кто не знает – так девушка объяснила тюменскому суду смысл надписи «Н** в***е!». И теперь это уже целый рыбный манифест :)
Да, я защищаю митингующих. Оспариваю решения по призыву «в рамках частичной мобилизации». И у меня к этому двойственное отношение. С одной стороны – хорошо, что я могу в рамках профессии хоть что-то делать в ситуации «воблы». В противном случае я была бы на баррикадах. А с другой стороны, я прекрасно понимаю, что моя работа – это просто клоунада.
Почему? Вот смотрите. Я готовлю жалобу, потом пишу речь, структурирую прения, выхожу, выступаю… После чего судья встаёт, выходит в совещательную комнату, «совещается» три секунды, выходит и говорит: «Отказать». И тут же протягивает готовый судебный акт страниц этак на семь. То есть он уже был готов заранее – и независимо от моего участия в процессе. Получается, всё, что я скажу и сделаю – это слова, бессмысленно произнесённые в лицо каменной глыбе с острова Пасхи.
У меня однажды случился казус: забыла распечатать экземпляр письменных пояснений для суда. Подошла, спросила судью: «Можно я пояснения приобщу к материалам дела уже после того, как выступлю?». На что получила ответ: «Выступают – в цирке!» Вот так это всё и стоит называть: цирк!
Однако я продолжаю заниматься защитой. Недавно вот отбила студента-медика от мобилизации. Вдохновилась! Если хоть одного спасу, значит уже не зря в профессии. На том и стою.
«Улица» продолжает вести рубрику #ЮристТожеЧеловек. И сегодня – «психотерапевтический» выплеск эмоций от адвоката из Москвы. Она защищает протестующих против «спецоперации» и пытается помогать избежать мобилизации, но сама же считает свои усилия бессмысленными. Об этом её короткая зарисовка из зала суда.
Трудно работать в цирке
Я адвокат, я продолжаю работать в России – и я рада, что у меня были и есть дела, связанные с ситуацией «НЕТ ВОБЛЕ!» Кто не знает – так девушка объяснила тюменскому суду смысл надписи «Н** в***е!». И теперь это уже целый рыбный манифест :)
Да, я защищаю митингующих. Оспариваю решения по призыву «в рамках частичной мобилизации». И у меня к этому двойственное отношение. С одной стороны – хорошо, что я могу в рамках профессии хоть что-то делать в ситуации «воблы». В противном случае я была бы на баррикадах. А с другой стороны, я прекрасно понимаю, что моя работа – это просто клоунада.
Почему? Вот смотрите. Я готовлю жалобу, потом пишу речь, структурирую прения, выхожу, выступаю… После чего судья встаёт, выходит в совещательную комнату, «совещается» три секунды, выходит и говорит: «Отказать». И тут же протягивает готовый судебный акт страниц этак на семь. То есть он уже был готов заранее – и независимо от моего участия в процессе. Получается, всё, что я скажу и сделаю – это слова, бессмысленно произнесённые в лицо каменной глыбе с острова Пасхи.
У меня однажды случился казус: забыла распечатать экземпляр письменных пояснений для суда. Подошла, спросила судью: «Можно я пояснения приобщу к материалам дела уже после того, как выступлю?». На что получила ответ: «Выступают – в цирке!» Вот так это всё и стоит называть: цирк!
Однако я продолжаю заниматься защитой. Недавно вот отбила студента-медика от мобилизации. Вдохновилась! Если хоть одного спасу, значит уже не зря в профессии. На том и стою.
👍94💔28❤11🕊11❤🔥8🤡6🤮3
Юрист тоже человек
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. И сегодня мы даём слово владимирскому адвокату Максиму Никонову. Он переживает из-за углубляющейся «атомизации» юридического сообщества – и напоминает, что только солидарность способна вернуть профессии голос и будущее.
Юристов много – беда одна
Права остаётся всё меньше. Подводя итоги года, об этом написали, кажется, все – и цивилисты из рейтинга «Право-300», и юристы правозащитных организаций, и адвокаты по уголовным делам.
Очевидно, что беда у всех юристов одна. Но, к сожалению, даже она не стала основой для зарождения профессиональной солидарности. Мы всё так же расколоты на отдельные группы: «крупные юридические фирмы из городов-миллионников», «защитники по политическим делам», «адвокаты из глубинки» и т. д.
Наши повестки, заботы и практики так сильно различаются, что нам не только сложно понять друг друга – мы чувствуем раздражение, когда слышим о проблемах других. И в зависимости от того, в какой группе находимся, могут быть и разные снисходительные комментарии: «Где вы были последние ...дцать лет?», «Много шума о делах – ещё не повод для гордости», «Страшно далеки они от народа».
И это вместо того, чтобы прислушаться и понять, что все наши такие «разные» проблемы в конечном счёте сводятся к одной общей для всех беде – к «отрицательному развитию» права.
Нам всем из этого всего ещё выбираться. И хорошо бы делать это вместе с теми, с кем мы по одну сторону от правового нигилизма, – пусть и в разных городах и практиках. Только так у нас будет шанс создать плотную «страховочную сетку» из юристов, для которых право не только инструмент, но и ценность. Только так у нас как у сообщества появится весомый голос.
«Улица» продолжает публиковать письма читателей в рубрике #ЮристТожеЧеловек. И сегодня мы даём слово владимирскому адвокату Максиму Никонову. Он переживает из-за углубляющейся «атомизации» юридического сообщества – и напоминает, что только солидарность способна вернуть профессии голос и будущее.
Юристов много – беда одна
Права остаётся всё меньше. Подводя итоги года, об этом написали, кажется, все – и цивилисты из рейтинга «Право-300», и юристы правозащитных организаций, и адвокаты по уголовным делам.
Очевидно, что беда у всех юристов одна. Но, к сожалению, даже она не стала основой для зарождения профессиональной солидарности. Мы всё так же расколоты на отдельные группы: «крупные юридические фирмы из городов-миллионников», «защитники по политическим делам», «адвокаты из глубинки» и т. д.
Наши повестки, заботы и практики так сильно различаются, что нам не только сложно понять друг друга – мы чувствуем раздражение, когда слышим о проблемах других. И в зависимости от того, в какой группе находимся, могут быть и разные снисходительные комментарии: «Где вы были последние ...дцать лет?», «Много шума о делах – ещё не повод для гордости», «Страшно далеки они от народа».
И это вместо того, чтобы прислушаться и понять, что все наши такие «разные» проблемы в конечном счёте сводятся к одной общей для всех беде – к «отрицательному развитию» права.
Нам всем из этого всего ещё выбираться. И хорошо бы делать это вместе с теми, с кем мы по одну сторону от правового нигилизма, – пусть и в разных городах и практиках. Только так у нас будет шанс создать плотную «страховочную сетку» из юристов, для которых право не только инструмент, но и ценность. Только так у нас как у сообщества появится весомый голос.
👍72👎4💔2🤮1
Юрист тоже человек
В новом выпуске рубрики #ЮристТожеЧеловек мы публикуем рассказ адвоката Сергея Костюка. Он застал эпоху реальной состязательности, но в последние годы судебный процесс упростился – и Костюк чувствует, как теряет свою квалификацию. Адвокат не видит смысла «оказывать лишь паллиативную помощь», поэтому решил уйти в сферу финансов – до лучших времён.
Из права – в крипту и фьючерсы
Мне повезло застать «нулевые» в работе: терроризм (настоящий), 105.2, «присяжка», неонацисты, антифашисты, просто банды. Познал трепет сопричастности после оправдательного по особо тяжким. Видел сложные ситуационные экспертизы по делам об убийстве – когда прямо в зале суда приставы изображали жертву, а судья заинтересованно делал какие-то пометки…
Но теперь процесс максимально упростился. Уже давно никто не назначает сложные экспертизы по инициативе защиты. Признаёт вину? Давай всё, что есть «по личности». Не признаёт? В принципе то же самое. Последний оправдательный был у меня лет семь назад.
Я не в обиде на судей. Ключевая проблема – я чувствую, как теряю квалификацию. Меня не устраивает, что процесс превратился в рутинную и сугубо номинальную административную процедуру. Я не хочу быть в зале суда грустным клоуном Юрием Никулиным. Вот почему я решил на время завязать с адвокатурой.
Я принял это решение где-то пару лет назад – когда политических дел стало больше общеуголовных. И это ненормальная ситуация. Я не хочу оказывать лишь паллиативную помощь.
Сейчас я начал заниматься финансами (будем считать это не работой, а просто грамотным распределением личного бюджета). Почему именно эта сфера? Тут всё просто. Юрфак я заканчивал одновременно с экфаком (дневное и вечернее). Я адекватный человек и понимаю, что за 20 лет мой диплом экономиста превратился в тыкву. Но он всё же задал мне направление – купля/продажа американских акций, криптовалюты, фьючерсы – хайповая ныне тема. Я писал диплом по организации работы фьючерсных бирж, поэтому погружаться в тему «с нуля» не пришлось. Ещё я прохожу обучение в сфере IT в университете США, поскольку эта тематика связана с финансовыми рынками (биржевые индикаторы пишутся на различных языках программирования, и знание этих языков даёт возможность либо создать индикатор самому, либо внести правки в уже существующий).
Здесь, в финансах, я и буду барахтаться – пока не изменится ситуация с правами человека в стране. У меня хорошая юрбиблиотека, правом я не перестану заниматься.
Коллегам желаю стойкости. Понимаю, что не у всех есть возможность бросить всё и заняться чем-то новым. Не всё так просто в жизни. Но я своё большое кино закончил, а массовкой в сериал не пойду. Буду ждать и надеяться на будущее.
В новом выпуске рубрики #ЮристТожеЧеловек мы публикуем рассказ адвоката Сергея Костюка. Он застал эпоху реальной состязательности, но в последние годы судебный процесс упростился – и Костюк чувствует, как теряет свою квалификацию. Адвокат не видит смысла «оказывать лишь паллиативную помощь», поэтому решил уйти в сферу финансов – до лучших времён.
Из права – в крипту и фьючерсы
Мне повезло застать «нулевые» в работе: терроризм (настоящий), 105.2, «присяжка», неонацисты, антифашисты, просто банды. Познал трепет сопричастности после оправдательного по особо тяжким. Видел сложные ситуационные экспертизы по делам об убийстве – когда прямо в зале суда приставы изображали жертву, а судья заинтересованно делал какие-то пометки…
Но теперь процесс максимально упростился. Уже давно никто не назначает сложные экспертизы по инициативе защиты. Признаёт вину? Давай всё, что есть «по личности». Не признаёт? В принципе то же самое. Последний оправдательный был у меня лет семь назад.
Я не в обиде на судей. Ключевая проблема – я чувствую, как теряю квалификацию. Меня не устраивает, что процесс превратился в рутинную и сугубо номинальную административную процедуру. Я не хочу быть в зале суда грустным клоуном Юрием Никулиным. Вот почему я решил на время завязать с адвокатурой.
Я принял это решение где-то пару лет назад – когда политических дел стало больше общеуголовных. И это ненормальная ситуация. Я не хочу оказывать лишь паллиативную помощь.
Сейчас я начал заниматься финансами (будем считать это не работой, а просто грамотным распределением личного бюджета). Почему именно эта сфера? Тут всё просто. Юрфак я заканчивал одновременно с экфаком (дневное и вечернее). Я адекватный человек и понимаю, что за 20 лет мой диплом экономиста превратился в тыкву. Но он всё же задал мне направление – купля/продажа американских акций, криптовалюты, фьючерсы – хайповая ныне тема. Я писал диплом по организации работы фьючерсных бирж, поэтому погружаться в тему «с нуля» не пришлось. Ещё я прохожу обучение в сфере IT в университете США, поскольку эта тематика связана с финансовыми рынками (биржевые индикаторы пишутся на различных языках программирования, и знание этих языков даёт возможность либо создать индикатор самому, либо внести правки в уже существующий).
Здесь, в финансах, я и буду барахтаться – пока не изменится ситуация с правами человека в стране. У меня хорошая юрбиблиотека, правом я не перестану заниматься.
Коллегам желаю стойкости. Понимаю, что не у всех есть возможность бросить всё и заняться чем-то новым. Не всё так просто в жизни. Но я своё большое кино закончил, а массовкой в сериал не пойду. Буду ждать и надеяться на будущее.
👍63💔22👎6😢6❤4💩4🔥2🙏2😁1😱1🤮1
Как «спецоперация» меняет российское право
Ровно год назад президент России Владимир Путин ввёл войска в Украину. Последствия этого решения затронули в том числе российских адвокатов – и их подзащитных.
В феврале 2022 года мы написали большой материал о том, как действия Владимира Путина можно оценивать с точки зрения международного права. Но уже через неделю нам пришлось удалить статью с сайта из-за новых «законов о цензуре». Наспех принятые Госдумой, они просто перепахали российское право. Дошло даже до цензурирования речи защитника в суде. А через несколько месяцев жертвой нового драконовского законодательства стал адвокат из Удмуртии Дмитрий Талантов – мы подробно освещаем его уголовное дело.
Вообще, власти чуть ли не каждую неделю предлагали и принимали новые законодательные инициативы – чаще всего репрессивные. Некоторые из них прямо затрагивали жизни миллионов людей – например, решение о «частичной мобилизации». Мы в «Улице» старались оперативно давать экспертные юридические комментарии – чтобы наши читатели могли ориентироваться на проверенную информацию. Посмотреть эти разборы можно по хештегу #ТолькоСпросить
В последние годы российская адвокатура постепенно разделялась на несколько групп – и «спецоперация» окончательно расколола корпорацию. Даже совет ФПА не смог сохранить единство: в начале «спецоперации» его члены подписались под двумя противоречащими друг другу заявлениями. Некоторые защитники покинули страну из-за несогласия с решением Владимира Путина. А другие едут работать в ДНР, воюют и умирают на «спецоперации». Мы старались дать голос всем – чтобы адвокаты с разными точками зрения попробовали прислушаться друг к другу. А ещё мы публиковали в соцсетях монологи наших читателей – о том, как они переживают происходящее. Вы можете перечитать их по хештегу #ЮристТожеЧеловек
Профессиональная жизнь тоже заметно изменилась: защитники попрощались с ЕСПЧ, с удивлением наблюдают за помилованием осуждённых из ЧВК, следят за изменением юридического рынка и учатся защищать в «цензурных» делах. Все наши материалы, имеющие отношение к «спецоперации», вы можете прочитать здесь.
Заниматься независимой журналистикой становится всё труднее – особенно когда ты находишься в России. Кажется, нам хватает на это смелости и сил. Проблема, как всегда, с деньгами. Многие подписчики «Улицы» уехали – и теперь не могут поддерживать нас из-за проблем с банковскими картами. А кто-то сам испытывает трудности из-за резко ухудшившейся экономической ситуации.
Мы ищем новые варианты финансирования редакции. Например, мы запустили подкаст «Адвокатская волна» – он доступен для тех, кто оформил ежемесячную подписку от 300 рублей. Ведущие обсуждают с экспертами очень интересные и злободневные темы – Нюрнбергский процесс над нацистскими судьями или уголовное дело президента Слободана Милошевича.
Мы очень надеемся, что «Улица» доживёт до конца «спецоперации» – и что однажды мы будем рассказывать про новое российское правосудие. Но для этого нам нужна ваша помощь.
Пожалуйста, подпишитесь на ежемесячный платёж: https://advstreet.ru/donate/
Ровно год назад президент России Владимир Путин ввёл войска в Украину. Последствия этого решения затронули в том числе российских адвокатов – и их подзащитных.
В феврале 2022 года мы написали большой материал о том, как действия Владимира Путина можно оценивать с точки зрения международного права. Но уже через неделю нам пришлось удалить статью с сайта из-за новых «законов о цензуре». Наспех принятые Госдумой, они просто перепахали российское право. Дошло даже до цензурирования речи защитника в суде. А через несколько месяцев жертвой нового драконовского законодательства стал адвокат из Удмуртии Дмитрий Талантов – мы подробно освещаем его уголовное дело.
Вообще, власти чуть ли не каждую неделю предлагали и принимали новые законодательные инициативы – чаще всего репрессивные. Некоторые из них прямо затрагивали жизни миллионов людей – например, решение о «частичной мобилизации». Мы в «Улице» старались оперативно давать экспертные юридические комментарии – чтобы наши читатели могли ориентироваться на проверенную информацию. Посмотреть эти разборы можно по хештегу #ТолькоСпросить
В последние годы российская адвокатура постепенно разделялась на несколько групп – и «спецоперация» окончательно расколола корпорацию. Даже совет ФПА не смог сохранить единство: в начале «спецоперации» его члены подписались под двумя противоречащими друг другу заявлениями. Некоторые защитники покинули страну из-за несогласия с решением Владимира Путина. А другие едут работать в ДНР, воюют и умирают на «спецоперации». Мы старались дать голос всем – чтобы адвокаты с разными точками зрения попробовали прислушаться друг к другу. А ещё мы публиковали в соцсетях монологи наших читателей – о том, как они переживают происходящее. Вы можете перечитать их по хештегу #ЮристТожеЧеловек
Профессиональная жизнь тоже заметно изменилась: защитники попрощались с ЕСПЧ, с удивлением наблюдают за помилованием осуждённых из ЧВК, следят за изменением юридического рынка и учатся защищать в «цензурных» делах. Все наши материалы, имеющие отношение к «спецоперации», вы можете прочитать здесь.
Заниматься независимой журналистикой становится всё труднее – особенно когда ты находишься в России. Кажется, нам хватает на это смелости и сил. Проблема, как всегда, с деньгами. Многие подписчики «Улицы» уехали – и теперь не могут поддерживать нас из-за проблем с банковскими картами. А кто-то сам испытывает трудности из-за резко ухудшившейся экономической ситуации.
Мы ищем новые варианты финансирования редакции. Например, мы запустили подкаст «Адвокатская волна» – он доступен для тех, кто оформил ежемесячную подписку от 300 рублей. Ведущие обсуждают с экспертами очень интересные и злободневные темы – Нюрнбергский процесс над нацистскими судьями или уголовное дело президента Слободана Милошевича.
Мы очень надеемся, что «Улица» доживёт до конца «спецоперации» – и что однажды мы будем рассказывать про новое российское правосудие. Но для этого нам нужна ваша помощь.
Пожалуйста, подпишитесь на ежемесячный платёж: https://advstreet.ru/donate/
👍63💔13❤7👏7🕊5👎2🍾2😁1😢1🤡1🤣1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Для нового выпуска рубрики #ЮристТожеЧеловек мы попросили высказаться краснодарского адвоката Романа Кабанова. Сегодня утром военный беспилотник упал совсем рядом с его домом. Россиянам пора снять розовые очки, пишет Кабанов – и честно сказать себе, что «спецоперация» уже «не за рекой».
«Со мной этого никогда не случится»
В Краснодаре сейчас хорошо. Днём, правда, уже становится жарко, а вот рано утром из настежь открытых окон в спальню струится свежий прохладный воздух. По утрам у нас довольно тихо.
Но не в этот раз.
Этот наиобычнейший день российского юриста начался по-новому. Сначала я услышал звук двух *** (хлопков), а чуть позже узнал, что два беспилотника *** (упали) в ста метрах от нашего дома. Сто метров – и никаких эмоций.
К моему большому сожалению, эти взрывы меня не удивили. На жилой дом в Ейске упал самолёт, на Белгород – авиационная бомба, а над куполом Сенатского дворца рядом с президентским штандартом взорвался беспилотник. На этом фоне кто-то ещё имеет основания полагать, что ничего подобного не случится в его городе, на его улице, с его домом, с ним лично или его близкими?
Если на территорию Белгородской области заходит ДРГ, то почему она не может зайти на территорию другого субъекта России?
Потому что «это невозможно»? Потому что «этого не может быть»? Потому что «со мной этого никогда не случится»? Потому что смерть и увечья где-то там, но не тут, не рядышком со мной или моими близкими? Ха! Это не аргументы и не доводы. Это инфантилизм и кастрация ответственности.
Та «военная операция», которую президент Путин и зампред Совбеза Медведев частенько называют войной, – с чего она началась для нас, россиян? Для одних – когда они увидели свой изуродованный автомобиль или дом. Для других – с мобилизации, ранения или смерти близких. Для третьих – со звуков взрывов на соседней улице. Для каждого по-разному, по-своему.
Но пока что на большинстве российских улиц всё так же работают рестораны и гуляют прохожие. Ведь пушки гремят где-то там, за морем или за рекой. И человек стремится надеть розовые очки, чтобы притупить негативные переживания. Это розовое слабоумие так притягательно! Оно бережёт психику – но напрочь убивает в человеке не только профессионала, но и человека.
А в Краснодаре сейчас хорошо.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Для нового выпуска рубрики #ЮристТожеЧеловек мы попросили высказаться краснодарского адвоката Романа Кабанова. Сегодня утром военный беспилотник упал совсем рядом с его домом. Россиянам пора снять розовые очки, пишет Кабанов – и честно сказать себе, что «спецоперация» уже «не за рекой».
«Со мной этого никогда не случится»
В Краснодаре сейчас хорошо. Днём, правда, уже становится жарко, а вот рано утром из настежь открытых окон в спальню струится свежий прохладный воздух. По утрам у нас довольно тихо.
Но не в этот раз.
Этот наиобычнейший день российского юриста начался по-новому. Сначала я услышал звук двух *** (хлопков), а чуть позже узнал, что два беспилотника *** (упали) в ста метрах от нашего дома. Сто метров – и никаких эмоций.
К моему большому сожалению, эти взрывы меня не удивили. На жилой дом в Ейске упал самолёт, на Белгород – авиационная бомба, а над куполом Сенатского дворца рядом с президентским штандартом взорвался беспилотник. На этом фоне кто-то ещё имеет основания полагать, что ничего подобного не случится в его городе, на его улице, с его домом, с ним лично или его близкими?
Если на территорию Белгородской области заходит ДРГ, то почему она не может зайти на территорию другого субъекта России?
Потому что «это невозможно»? Потому что «этого не может быть»? Потому что «со мной этого никогда не случится»? Потому что смерть и увечья где-то там, но не тут, не рядышком со мной или моими близкими? Ха! Это не аргументы и не доводы. Это инфантилизм и кастрация ответственности.
Та «военная операция», которую президент Путин и зампред Совбеза Медведев частенько называют войной, – с чего она началась для нас, россиян? Для одних – когда они увидели свой изуродованный автомобиль или дом. Для других – с мобилизации, ранения или смерти близких. Для третьих – со звуков взрывов на соседней улице. Для каждого по-разному, по-своему.
Но пока что на большинстве российских улиц всё так же работают рестораны и гуляют прохожие. Ведь пушки гремят где-то там, за морем или за рекой. И человек стремится надеть розовые очки, чтобы притупить негативные переживания. Это розовое слабоумие так притягательно! Оно бережёт психику – но напрочь убивает в человеке не только профессионала, но и человека.
А в Краснодаре сейчас хорошо.
❤42💔19👍16🕊9👎6❤🔥3😢2💯2🍾1😈1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
В новом выпуске рубрики #ЮристТожеЧеловек своей историей поделилась юрист из Москвы. Она не поддерживает «спецоперацию» и консультирует людей по вопросам призыва и мобилизации. А её брат придерживался других взглядов, поэтому пошёл в военкомат и отправился на передовую. Недавно они встретились – и наконец-то смогли услышать друг друга.
Чёрное, белое и серое
Как многие юристы и адвокаты, с момента объявления мобилизации я погрузилась в увлекательный мир военного права. Сначала за консультацией приходили близкие и друзья, потом знакомые знакомых – а сейчас вопросы по мобилизации и призыву стали для меня отдельным направлением работы.
Направлением работы… и личной драмой. Потому что я знаю, например, как отбить заключённого от ЧВК «Вагнер» – но не понимаю, как вернуть домой собственного брата.
Помню, в сентябре у нас с ним завязался очередной спор по поводу так называемой «СВО». Я не выдержала и сказала что-то вроде: «Если ты это поддерживаешь, то почему сидишь дома на диване?» Через неделю ему пришла повестка.
Я настойчиво предлагала ему встретиться и поговорить. Он отказался. Уже через неделю он был в учебке. Потом оказался на передовой.
Полгода мы не общались. Недавно брат пришёл в отпуск, позвонил и попросил приехать. Когда мы встретились, он много говорил о пережитом. О том, что теперь он не понимает, зачем нужна эта *** («спецоперация») и зачем *** («спецоперировать») со своими же братьями. Не понимает, что и от кого он там защищает – и когда это всё закончится. А главное – если бы он знал заранее обо всём, то никуда бы не пошёл. Поэтому брат попросил меня активнее консультировать по вопросам мобилизации – «чтобы меньше людей оказались там».
Моя позиция по «СВО» однозначна – суд назвал бы её «дискредитационной». Но мне жаль ребят, которые не понимают, куда и зачем идут. И жаль, что я не смогла уберечь от этого своего младшего брата.
А ещё сложнее принять всю эту ситуацию. Потому что в моей жизни – но не в работе в качестве защитника – всё всегда было просто. Есть чёрное и белое: хочешь – делаешь, не хочешь – не делаешь, не участвуешь. А тут получается, что между чёрным и белым есть ещё серое. Оказывается, что ты можешь сделать выбор, искренне считая его правильным – а потом понимаешь, что ошибся, но пути назад уже нет.
Можно много говорить про нормы международного права и военные преступления – но что делать с теми, кто искренне верил, что он идёт защищать родину? Теперь я пытаюсь понять брата и таких, как он. И тех, кто искренне уверен в своей правоте, и тех, кто поменял точку зрения, но уже не может «переиграть» свой выбор. Хотя, конечно, мне сложно об этом рассуждать спокойно. Ведь я помню, что на другой чаше весов – жизнь и будущее обычных людей. Которые точно не выбирали всего, что сейчас происходит с ними.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
В новом выпуске рубрики #ЮристТожеЧеловек своей историей поделилась юрист из Москвы. Она не поддерживает «спецоперацию» и консультирует людей по вопросам призыва и мобилизации. А её брат придерживался других взглядов, поэтому пошёл в военкомат и отправился на передовую. Недавно они встретились – и наконец-то смогли услышать друг друга.
Чёрное, белое и серое
Как многие юристы и адвокаты, с момента объявления мобилизации я погрузилась в увлекательный мир военного права. Сначала за консультацией приходили близкие и друзья, потом знакомые знакомых – а сейчас вопросы по мобилизации и призыву стали для меня отдельным направлением работы.
Направлением работы… и личной драмой. Потому что я знаю, например, как отбить заключённого от ЧВК «Вагнер» – но не понимаю, как вернуть домой собственного брата.
Помню, в сентябре у нас с ним завязался очередной спор по поводу так называемой «СВО». Я не выдержала и сказала что-то вроде: «Если ты это поддерживаешь, то почему сидишь дома на диване?» Через неделю ему пришла повестка.
Я настойчиво предлагала ему встретиться и поговорить. Он отказался. Уже через неделю он был в учебке. Потом оказался на передовой.
Полгода мы не общались. Недавно брат пришёл в отпуск, позвонил и попросил приехать. Когда мы встретились, он много говорил о пережитом. О том, что теперь он не понимает, зачем нужна эта *** («спецоперация») и зачем *** («спецоперировать») со своими же братьями. Не понимает, что и от кого он там защищает – и когда это всё закончится. А главное – если бы он знал заранее обо всём, то никуда бы не пошёл. Поэтому брат попросил меня активнее консультировать по вопросам мобилизации – «чтобы меньше людей оказались там».
Моя позиция по «СВО» однозначна – суд назвал бы её «дискредитационной». Но мне жаль ребят, которые не понимают, куда и зачем идут. И жаль, что я не смогла уберечь от этого своего младшего брата.
А ещё сложнее принять всю эту ситуацию. Потому что в моей жизни – но не в работе в качестве защитника – всё всегда было просто. Есть чёрное и белое: хочешь – делаешь, не хочешь – не делаешь, не участвуешь. А тут получается, что между чёрным и белым есть ещё серое. Оказывается, что ты можешь сделать выбор, искренне считая его правильным – а потом понимаешь, что ошибся, но пути назад уже нет.
Можно много говорить про нормы международного права и военные преступления – но что делать с теми, кто искренне верил, что он идёт защищать родину? Теперь я пытаюсь понять брата и таких, как он. И тех, кто искренне уверен в своей правоте, и тех, кто поменял точку зрения, но уже не может «переиграть» свой выбор. Хотя, конечно, мне сложно об этом рассуждать спокойно. Ведь я помню, что на другой чаше весов – жизнь и будущее обычных людей. Которые точно не выбирали всего, что сейчас происходит с ними.
💔42❤17👍8👎6🕊6😢5🤔2🖕2😭2🔥1😁1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
В очередном выпуске #ЮристТожеЧеловек своими мыслями делится Максим Али. Он родился в Шебекино – городе в Белгородской области, который последние дни находится в зоне боевых действий. Юрист говорит, что эта ситуация не удивила его – но признаётся, что к такому невозможно было подготовиться.
«Нет ничего важнее жизни»
Шебекино – мой родной город. Помню, как переехав в Петербург, мне приходилось объяснять, откуда я: «Это рядом с Белгородом, на границе с Украиной». Помогали макароны «Шебекинские», которые тогда только стали появляться на полках.
Сейчас объяснять не нужно – про Шебекино узнали многие. Мой город, где жили 40 тысяч человек, опустел, остался без света, воды и связи. Буквально за неделю.
Обстрелы города не стали для меня сюрпризом. До украинского Волчанска всего 12 км, до границы – ещё ближе. Но ожидать многие месяцы и быть готовым – это разные вещи. Сложно подготовиться к тому, чтобы обзванивать близких после каждого «прилёта», убеждать их скорее уехать, следить за оповещениями об обстрелах, узнавать знакомые улицы в лентах новостей. На фотографии – то, как сегодня выглядит двор дома, в котором я вырос.
Такие события напоминают о главном: нет ничего важнее жизни.
А ещё показывают, что даже под огнём находятся те, кто помогают другим: развозят гуманитарную помощь, вывозят стариков и даже подкармливают брошенных животных.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
В очередном выпуске #ЮристТожеЧеловек своими мыслями делится Максим Али. Он родился в Шебекино – городе в Белгородской области, который последние дни находится в зоне боевых действий. Юрист говорит, что эта ситуация не удивила его – но признаётся, что к такому невозможно было подготовиться.
«Нет ничего важнее жизни»
Шебекино – мой родной город. Помню, как переехав в Петербург, мне приходилось объяснять, откуда я: «Это рядом с Белгородом, на границе с Украиной». Помогали макароны «Шебекинские», которые тогда только стали появляться на полках.
Сейчас объяснять не нужно – про Шебекино узнали многие. Мой город, где жили 40 тысяч человек, опустел, остался без света, воды и связи. Буквально за неделю.
Обстрелы города не стали для меня сюрпризом. До украинского Волчанска всего 12 км, до границы – ещё ближе. Но ожидать многие месяцы и быть готовым – это разные вещи. Сложно подготовиться к тому, чтобы обзванивать близких после каждого «прилёта», убеждать их скорее уехать, следить за оповещениями об обстрелах, узнавать знакомые улицы в лентах новостей. На фотографии – то, как сегодня выглядит двор дома, в котором я вырос.
Такие события напоминают о главном: нет ничего важнее жизни.
А ещё показывают, что даже под огнём находятся те, кто помогают другим: развозят гуманитарную помощь, вывозят стариков и даже подкармливают брошенных животных.
💔21👍11❤10🕊7😢5👎2🔥1😱1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
На прошлой неделе СМИ писали о пропаже мемориальной таблички в память о поэтессе Анне Ахматовой: кто-то снял её со здания питерских «Крестов» накануне реконструкции бывшего СИЗО. Вчера выяснилось, что это сделал 75-летний адвокат Владимир Филатов – чтобы передать табличку в полицию. В рубрике #ЮристТожеЧеловек он рассказал «Улице» о причинах этого поступка.
Адвокат – и память об Анне Ахматовой
Я забрал табличку, чтобы её не поломали и не растащили вандалы. Вы что, не помните, что такие прецеденты были? Когда я учился в школе милиции в 1972–73 годах, вандалы разломали кувалдами 33 скульптуры в Летнем саду! На решётке Летнего сада висела мраморная доска с надписью «На этом месте Каракозов стрелял в Александра II». Это история – а теперь она, возможно, лежит на чьей-то даче! Никто не знает, где! Чтобы этого снова не произошло, я посчитал за честь как адвокат АП ЛО сохранить эту табличку.
Кого я должен бояться? Ментов? Я вообще мало что в жизни боюсь, я седой, мне 75 лет! Они, извините, такие добрые, в тужурках ходят с погонами – думают, что они что-то значат… Раньше милиционеры ходили – у них один свисток был и все их слушали. Сейчас у них автоматы, пистолеты и бронежилеты, а ни фига – как грабили, так и грабят Россию. Вот я и решил сделать то, что мне по закону предписано – по Закону об адвокатской деятельности и адвокатуре!
Передал МВД, потому что менты же самые у нас решительные, самые правильные. У них же ничего не пропадёт. Когда я этому подполковнику отдавал доску, так и сказал: «Если я у вас на даче это найду – будет очень жаль! Я хочу, чтобы мраморная доска висела там, где она действительно должна висеть». Дальше за судьбой доски я следить не буду. Что у меня, работы нет, что ли? Я работаю с утра до вечера.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
На прошлой неделе СМИ писали о пропаже мемориальной таблички в память о поэтессе Анне Ахматовой: кто-то снял её со здания питерских «Крестов» накануне реконструкции бывшего СИЗО. Вчера выяснилось, что это сделал 75-летний адвокат Владимир Филатов – чтобы передать табличку в полицию. В рубрике #ЮристТожеЧеловек он рассказал «Улице» о причинах этого поступка.
Адвокат – и память об Анне Ахматовой
Я забрал табличку, чтобы её не поломали и не растащили вандалы. Вы что, не помните, что такие прецеденты были? Когда я учился в школе милиции в 1972–73 годах, вандалы разломали кувалдами 33 скульптуры в Летнем саду! На решётке Летнего сада висела мраморная доска с надписью «На этом месте Каракозов стрелял в Александра II». Это история – а теперь она, возможно, лежит на чьей-то даче! Никто не знает, где! Чтобы этого снова не произошло, я посчитал за честь как адвокат АП ЛО сохранить эту табличку.
Кого я должен бояться? Ментов? Я вообще мало что в жизни боюсь, я седой, мне 75 лет! Они, извините, такие добрые, в тужурках ходят с погонами – думают, что они что-то значат… Раньше милиционеры ходили – у них один свисток был и все их слушали. Сейчас у них автоматы, пистолеты и бронежилеты, а ни фига – как грабили, так и грабят Россию. Вот я и решил сделать то, что мне по закону предписано – по Закону об адвокатской деятельности и адвокатуре!
Передал МВД, потому что менты же самые у нас решительные, самые правильные. У них же ничего не пропадёт. Когда я этому подполковнику отдавал доску, так и сказал: «Если я у вас на даче это найду – будет очень жаль! Я хочу, чтобы мраморная доска висела там, где она действительно должна висеть». Дальше за судьбой доски я следить не буду. Что у меня, работы нет, что ли? Я работаю с утра до вечера.
👍20🤔15👎7💔2❤1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Петербургский адвокат Валерия Ветошкина* возмущена тем, как СМИ отреагировали на решение АП Воронежской области. Неграмотный пресс-релиз дал повод выставить адвокатов вербовщиками в армию, переживает она. В рубрике #ЮристТожеЧеловек Ветошкина заступается за коллег.
Адвокаты не вербовщики
Недавно я увидела в СМИ громкие заголовки – мол, руководство адвокатской палаты Воронежской области «обязало её членов вербовать их клиентов на войну». Или даже «Адвокатов в Воронеже обязали предлагать клиентам поехать на СВО, чтобы получить помилование». Звучит страшно – но совершенно не соответствует действительности. Воронежская палата даже близко не принуждала адвокатов вербовать своих доверителей.
Что же случилось на самом деле? Совет палаты прокомментировал два новых закона, касающихся *** «спецоперации». И принял по ним решение – с рекомендацией «адвокатам, осуществляющим защиту лиц, совершивших преступления небольшой или средней тяжести, разъяснять возможность заключения контракта о прохождении военной службы в ВС РФ и, при наличии такого намерения, оказывать содействие в его реализации». Никаких обязывающих норм в этом тексте нет и быть не может.
Наверное, всех сбил с толку пресс-релиз о встрече, на которой обсуждались эти законы. В нём и правда есть спорные формулировки. Например, там говорится: «...при оказании юридической помощи адвокатам необходимо доводить до сведения своих доверителей, на которых распространяется действие вышеуказанных законов, факт существования данных норм и квалифицированно разъяснять их содержание». Но пресс-релиз никакой юридической силы не имеет – это должно быть очевидно СМИ. Тем не менее адвокатов выставили армейскими вербовщиками. И мне обидно за коллег – и за репутацию профессии.
Мне представляется, что адвокаты в рамках этого решения совета АП Воронежской области никому ничего не должны. И уж точно не должны вербовать своих доверителей на *** «спецоперацию». Адвокаты обязаны соблюдать те нормы, которые носят императивный характер, например обязанность хранить адвокатскую тайну и не разглашать её без согласия доверителя. И уж точно их не могут наказать за невыполнение рекомендаций совета палаты.
Наверное, отечественные правоприменители считают, что лучше быть освобождённым от уголовной ответственности или от наказания – и поехать на фронт с оружием. Но адвокат всегда должен исходить из интересов доверителя, а не из интересов государства.
А вообще, меня удивляет тот факт, что для разъяснения «военных» норм палата решила собрать целый консилиум – аж с привлечением представителя Минюста. Возможно, продуктивнее было бы потратить время на обсуждение механизмов защиты профессиональных прав адвокатов – в Воронеже это актуально. Но коллегам, конечно, виднее.
* В реестре «иноагентов».
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Петербургский адвокат Валерия Ветошкина* возмущена тем, как СМИ отреагировали на решение АП Воронежской области. Неграмотный пресс-релиз дал повод выставить адвокатов вербовщиками в армию, переживает она. В рубрике #ЮристТожеЧеловек Ветошкина заступается за коллег.
Адвокаты не вербовщики
Недавно я увидела в СМИ громкие заголовки – мол, руководство адвокатской палаты Воронежской области «обязало её членов вербовать их клиентов на войну». Или даже «Адвокатов в Воронеже обязали предлагать клиентам поехать на СВО, чтобы получить помилование». Звучит страшно – но совершенно не соответствует действительности. Воронежская палата даже близко не принуждала адвокатов вербовать своих доверителей.
Что же случилось на самом деле? Совет палаты прокомментировал два новых закона, касающихся *** «спецоперации». И принял по ним решение – с рекомендацией «адвокатам, осуществляющим защиту лиц, совершивших преступления небольшой или средней тяжести, разъяснять возможность заключения контракта о прохождении военной службы в ВС РФ и, при наличии такого намерения, оказывать содействие в его реализации». Никаких обязывающих норм в этом тексте нет и быть не может.
Наверное, всех сбил с толку пресс-релиз о встрече, на которой обсуждались эти законы. В нём и правда есть спорные формулировки. Например, там говорится: «...при оказании юридической помощи адвокатам необходимо доводить до сведения своих доверителей, на которых распространяется действие вышеуказанных законов, факт существования данных норм и квалифицированно разъяснять их содержание». Но пресс-релиз никакой юридической силы не имеет – это должно быть очевидно СМИ. Тем не менее адвокатов выставили армейскими вербовщиками. И мне обидно за коллег – и за репутацию профессии.
Мне представляется, что адвокаты в рамках этого решения совета АП Воронежской области никому ничего не должны. И уж точно не должны вербовать своих доверителей на *** «спецоперацию». Адвокаты обязаны соблюдать те нормы, которые носят императивный характер, например обязанность хранить адвокатскую тайну и не разглашать её без согласия доверителя. И уж точно их не могут наказать за невыполнение рекомендаций совета палаты.
Наверное, отечественные правоприменители считают, что лучше быть освобождённым от уголовной ответственности или от наказания – и поехать на фронт с оружием. Но адвокат всегда должен исходить из интересов доверителя, а не из интересов государства.
А вообще, меня удивляет тот факт, что для разъяснения «военных» норм палата решила собрать целый консилиум – аж с привлечением представителя Минюста. Возможно, продуктивнее было бы потратить время на обсуждение механизмов защиты профессиональных прав адвокатов – в Воронеже это актуально. Но коллегам, конечно, виднее.
* В реестре «иноагентов».
👍21❤7👎3💔3🤬1🤣1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Сегодня «Команде против пыток» (ранее «Комитет против пыток»*) исполнилось 23 года. И ровно в этот день Минюст «подарил» КПП статус «иноагента». Юрист «Команды против пыток» Ольга Садовская рассказывает в рубрике #ЮристТожеЧеловек, какие эмоции вызвала у неё эта новость.
«Иноагентство» в день рождения
Вам когда-нибудь портили день рождения? Ну вот бывает так, что есть человек, который тебя не любит, – и именно в твой день рождения его клинит. Или есть люди, которые вообще не любят чужие праздники, – и их клинит всегда. Например, у тебя праздник, а начальник заставляет тебя задержаться на работе по выдуманной причине. Или мальчик мстит тебе за безответную любовь и присылает тухлый букет с дохлым тараканом.
Тараканов сегодня нам прислал Минюст.
Не могу сказать, что мы этого вообще не ожидали. Ожидали. Странно, если заяц во время охоты просто стоит на полянке и думает, что в него не будут целиться. Особенно когда остальных подстрелили. Рикошетом от этого «поздравления» Минюста задело, конечно, не только «Команду», но и некоторых её участников. Но это не помешает нам работать. Знаете, когда у человека есть лишь одна надежда выплыть, он не смотрит на статус соломинки, а просто хватается за неё. Наши подопечные – это как раз люди, у которых мы остались последней соломинкой. Поэтому мы продолжим расследовать, говорить, помогать и требовать.
Трудно описать одним предложением, что чувствуют по этому поводу мои коллеги – мы все разные люди и эмоции у всех разные. Кому-то смешно, кто-то не обращает внимания, кто-то сердится. Кто-то ещё даже не знает, потому что ночью опрашивал потерпевшего и пока спит. Но в чём мы совпадаем – мы точно будем это обжаловать. И точно сделаем это наилучшим образом.
А на самом деле Минюсту не удастся испортить нам праздник. Потому что оптимисту жить нравится, а пессимисту – приходится. Так вот, им, бедным, приходится всем этим заниматься – а нам нравится работать и делать то, что мы делаем. Чем запомнятся эти люди? Тем, что писали доносы и перекладывали бумажки в нужном направлении. Чем запомнимся мы? Тем, что помогли не одной тысяче людей поверить в справедливость. Второе как-то поинтереснее выглядит.
* Внесён в реестр «иноагентов»
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Сегодня «Команде против пыток» (ранее «Комитет против пыток»*) исполнилось 23 года. И ровно в этот день Минюст «подарил» КПП статус «иноагента». Юрист «Команды против пыток» Ольга Садовская рассказывает в рубрике #ЮристТожеЧеловек, какие эмоции вызвала у неё эта новость.
«Иноагентство» в день рождения
Вам когда-нибудь портили день рождения? Ну вот бывает так, что есть человек, который тебя не любит, – и именно в твой день рождения его клинит. Или есть люди, которые вообще не любят чужие праздники, – и их клинит всегда. Например, у тебя праздник, а начальник заставляет тебя задержаться на работе по выдуманной причине. Или мальчик мстит тебе за безответную любовь и присылает тухлый букет с дохлым тараканом.
Тараканов сегодня нам прислал Минюст.
Не могу сказать, что мы этого вообще не ожидали. Ожидали. Странно, если заяц во время охоты просто стоит на полянке и думает, что в него не будут целиться. Особенно когда остальных подстрелили. Рикошетом от этого «поздравления» Минюста задело, конечно, не только «Команду», но и некоторых её участников. Но это не помешает нам работать. Знаете, когда у человека есть лишь одна надежда выплыть, он не смотрит на статус соломинки, а просто хватается за неё. Наши подопечные – это как раз люди, у которых мы остались последней соломинкой. Поэтому мы продолжим расследовать, говорить, помогать и требовать.
Трудно описать одним предложением, что чувствуют по этому поводу мои коллеги – мы все разные люди и эмоции у всех разные. Кому-то смешно, кто-то не обращает внимания, кто-то сердится. Кто-то ещё даже не знает, потому что ночью опрашивал потерпевшего и пока спит. Но в чём мы совпадаем – мы точно будем это обжаловать. И точно сделаем это наилучшим образом.
А на самом деле Минюсту не удастся испортить нам праздник. Потому что оптимисту жить нравится, а пессимисту – приходится. Так вот, им, бедным, приходится всем этим заниматься – а нам нравится работать и делать то, что мы делаем. Чем запомнятся эти люди? Тем, что писали доносы и перекладывали бумажки в нужном направлении. Чем запомнимся мы? Тем, что помогли не одной тысяче людей поверить в справедливость. Второе как-то поинтереснее выглядит.
* Внесён в реестр «иноагентов»
❤51💔11👍8😢2👏1
Юрист тоже человек
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Главная причина закрытия «Улицы» – дискриминационный статус «иноагента». И как мы убедились, он влияет даже на наших экспертов. Сегодня в рубрике #ЮристТожеЧеловек – анонимный рассказ юристки, которую уволили за комментарий «Улице».
Уволили за комментарий «иноагенту»
Я работала юристом в медицинской компании, а параллельно сотрудничала с правозащитной организацией. Иногда я давала комментарии СМИ как её представитель – и это не вызывало проблем на основной работе. Но теперь всё изменилось.
Недавно я дала «Улице» комментарий по правозащитной теме. И решила, что скрывать это от руководства неправильно, поэтому отправила ссылку на статью. В ней я критиковала органы власти – и начальник это, мягко говоря, не одобрил, ведь компания плотно сотрудничает с государством.
Так совпало, что статья вышла в момент масштабной медицинской конференции. За день три десятка человек подошли ко мне обсудить статью в «Улице». Многие прямо сказали, что не одобряют мой разговор со СМИ-«иноагентом». Ещё им не понравилась правозащитная организация, которой я помогаю. А главное – что я в своём комментарии критиковала власть.
Коллеги из медицинской компании наговорили мне гадостей. Они боялись, что эта ситуация повлияет на проекты с госучастием. «О чём ты вообще думала, когда это говорила? – возмущались они. – Если что-то пойдёт не так, это будет твоя вина». В итоге меня настоятельно попросили написать заявление об увольнении «по собственному». Я согласилась – я действительно допускаю, что моя связь с правозащитной организацией и комментарии «иноагенту» могли бы вызвать проблемы для компании. Сейчас на их сайте стёрты все упоминания обо мне. Я вижу, что после 24 февраля в стране исчезает свобода слова – и даже опытные юристы боятся выразить малейшее несогласие.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
Главная причина закрытия «Улицы» – дискриминационный статус «иноагента». И как мы убедились, он влияет даже на наших экспертов. Сегодня в рубрике #ЮристТожеЧеловек – анонимный рассказ юристки, которую уволили за комментарий «Улице».
Уволили за комментарий «иноагенту»
Я работала юристом в медицинской компании, а параллельно сотрудничала с правозащитной организацией. Иногда я давала комментарии СМИ как её представитель – и это не вызывало проблем на основной работе. Но теперь всё изменилось.
Недавно я дала «Улице» комментарий по правозащитной теме. И решила, что скрывать это от руководства неправильно, поэтому отправила ссылку на статью. В ней я критиковала органы власти – и начальник это, мягко говоря, не одобрил, ведь компания плотно сотрудничает с государством.
Так совпало, что статья вышла в момент масштабной медицинской конференции. За день три десятка человек подошли ко мне обсудить статью в «Улице». Многие прямо сказали, что не одобряют мой разговор со СМИ-«иноагентом». Ещё им не понравилась правозащитная организация, которой я помогаю. А главное – что я в своём комментарии критиковала власть.
Коллеги из медицинской компании наговорили мне гадостей. Они боялись, что эта ситуация повлияет на проекты с госучастием. «О чём ты вообще думала, когда это говорила? – возмущались они. – Если что-то пойдёт не так, это будет твоя вина». В итоге меня настоятельно попросили написать заявление об увольнении «по собственному». Я согласилась – я действительно допускаю, что моя связь с правозащитной организацией и комментарии «иноагенту» могли бы вызвать проблемы для компании. Сейчас на их сайте стёрты все упоминания обо мне. Я вижу, что после 24 февраля в стране исчезает свобода слова – и даже опытные юристы боятся выразить малейшее несогласие.
🤯90💔44🤬31😭9👍8😢7❤6🕊5🤡5😁1🤮1