А ничего не меняется!
«Васька бережно вытащил из-за пазухи портрет царя, послюнявил с обратной стороны и приклеил к стене. Мы смотрели, любуясь царем.
Анисим Иванович проснулся, оглядел землянку и остановил хмурый взгляд на портрете царя.
— Вася, — сказал он, — сними эту бумагу и спали в плите.
Тетя Матрена испугалась, а мы с Васькой остановились в растерянности.
— Спали, чтобы я не видел ее в хате, — повторил Анисим Иванович и устало закрыл глаза.
Я не понимал, почему Анисим Иванович велел сжечь царский портрет. Я всю жизнь мечтал быть царем и однажды чуть не утонул, переплывая глубокое место на Кальмиусе только для того, чтобы ребята назвали меня царем. И вдруг... сжечь?
Васька снял портрет, но тетя Матрена отобрала его, отозвала нас в сени и зашептала, грозя пальцем:
— Не говорите, что я заховала царя и не слушайте отца. Нельзя так. Царь-батюшка любит нас, думает о каждом, сердцем болеет» (Жариков Л. Повесть о суровом друге // Жариков Л. Червонные сабли. — М.: Моск. рабочий, 1973. — С. 20–21).
#дневникЧитателя #Жариков #Путин #царь
«Васька бережно вытащил из-за пазухи портрет царя, послюнявил с обратной стороны и приклеил к стене. Мы смотрели, любуясь царем.
Анисим Иванович проснулся, оглядел землянку и остановил хмурый взгляд на портрете царя.
— Вася, — сказал он, — сними эту бумагу и спали в плите.
Тетя Матрена испугалась, а мы с Васькой остановились в растерянности.
— Спали, чтобы я не видел ее в хате, — повторил Анисим Иванович и устало закрыл глаза.
Я не понимал, почему Анисим Иванович велел сжечь царский портрет. Я всю жизнь мечтал быть царем и однажды чуть не утонул, переплывая глубокое место на Кальмиусе только для того, чтобы ребята назвали меня царем. И вдруг... сжечь?
Васька снял портрет, но тетя Матрена отобрала его, отозвала нас в сени и зашептала, грозя пальцем:
— Не говорите, что я заховала царя и не слушайте отца. Нельзя так. Царь-батюшка любит нас, думает о каждом, сердцем болеет» (Жариков Л. Повесть о суровом друге // Жариков Л. Червонные сабли. — М.: Моск. рабочий, 1973. — С. 20–21).
#дневникЧитателя #Жариков #Путин #царь
Запретная любовь?
Сейчас многие отрывки из старых литературных произведений читаются совсем не так, как в детстве.
«Уже завечерело. Мы подходили к окраине поселка, когда нас догнал фаэтон, мчавшийся со стороны Пастуховского рудника. В фаэтоне на мягком кожаном сиденье полувалялся пьяный отец Иоанн. Пышные женские волосы его были встрепаны, одна нога, обутая в сапог, свесилась на крыло фаэтона. По временам он пьяно вскидывал руки и, не помня себя от водочного дурмана, сиплым голосом запевал:
Все говорят, что я ветрена была,
Все говорят, что я многих люблю...
Эх, многих любила, всех позабыла...
Цыбуля придерживал его за длинный лиловый подрясник и говорил пьяным голосом:
— Батюшка, я люблю вас, давайте поцелуемся.
И они, облапив один другого, соединили свои обвислые губы» (Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. рабочий, 1973 — С. 60).
Книга, кстати, «для детей среднего школьного возраста».
А вы говорите — #скрепы, скрепы...
#дневникЧитателя #Жариков
Сейчас многие отрывки из старых литературных произведений читаются совсем не так, как в детстве.
«Уже завечерело. Мы подходили к окраине поселка, когда нас догнал фаэтон, мчавшийся со стороны Пастуховского рудника. В фаэтоне на мягком кожаном сиденье полувалялся пьяный отец Иоанн. Пышные женские волосы его были встрепаны, одна нога, обутая в сапог, свесилась на крыло фаэтона. По временам он пьяно вскидывал руки и, не помня себя от водочного дурмана, сиплым голосом запевал:
Все говорят, что я ветрена была,
Все говорят, что я многих люблю...
Эх, многих любила, всех позабыла...
Цыбуля придерживал его за длинный лиловый подрясник и говорил пьяным голосом:
— Батюшка, я люблю вас, давайте поцелуемся.
И они, облапив один другого, соединили свои обвислые губы» (Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. рабочий, 1973 — С. 60).
Книга, кстати, «для детей среднего школьного возраста».
А вы говорите — #скрепы, скрепы...
#дневникЧитателя #Жариков
Начало XX века: статистика и попы
«Пришлось Васе определиться на работу.
Сначала его не принимали. Мастер и слышать не хотел, чтобы взять на завод такого маленького. Тогда люди посоветовали тете Матрене пойти в церковь к отцу Иоанну. Он продавал года - кому сколько надо. Год стоил три рубля. За девять целковых Ваське выдали святую бумажку, по которой ему вместо одиннадцати сразу стало четырнадцать лет. Тогда его записали в рабочие и даже выдали круглый жестяной номерок с дырочкой и выдавленным числом "733"» (#Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. рабочий, 1973 — С. 34).
#дневникЧитателя
«Пришлось Васе определиться на работу.
Сначала его не принимали. Мастер и слышать не хотел, чтобы взять на завод такого маленького. Тогда люди посоветовали тете Матрене пойти в церковь к отцу Иоанну. Он продавал года - кому сколько надо. Год стоил три рубля. За девять целковых Ваське выдали святую бумажку, по которой ему вместо одиннадцати сразу стало четырнадцать лет. Тогда его записали в рабочие и даже выдали круглый жестяной номерок с дырочкой и выдавленным числом "733"» (#Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. рабочий, 1973 — С. 34).
#дневникЧитателя
Понятно, что источник — так себе. Но…
«На другом листе, размером побольше, был изображен рабочий, весь красный, даже кепка красная. В левой руке рабочий держал винтовку, а правой указывал прямо на меня:
СТОЙ! ТЫ ЗАПИСАЛСЯ В КРАСНУЮ ГВАРДИЮ?» (#Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. Рабочий, 1973. — С. 168)
Речь идет о конце 1917 — начале 1918 года. По официальной версии, знаменитый плакат Моора «Ты записался добровольцем?» появится больше чем через 2 года. Известно, что этот плакат — очередная адаптация американского I want you for U. S. Army, идею и элементы которого во время Первой мировой использовали все кому не лень.
Но получается, это была не первая адаптация даже у большевиков?
#дневникЧитателя #Моор
«На другом листе, размером побольше, был изображен рабочий, весь красный, даже кепка красная. В левой руке рабочий держал винтовку, а правой указывал прямо на меня:
СТОЙ! ТЫ ЗАПИСАЛСЯ В КРАСНУЮ ГВАРДИЮ?» (#Жариков Л. Повесть о суровом друге / Жариков Л. Червонные сабли. М.: Моск. Рабочий, 1973. — С. 168)
Речь идет о конце 1917 — начале 1918 года. По официальной версии, знаменитый плакат Моора «Ты записался добровольцем?» появится больше чем через 2 года. Известно, что этот плакат — очередная адаптация американского I want you for U. S. Army, идею и элементы которого во время Первой мировой использовали все кому не лень.
Но получается, это была не первая адаптация даже у большевиков?
#дневникЧитателя #Моор
Коммунизм и жратва
— Почему на пути к коммунизму жрать нечего?
— А кто сказал, что в дороге кормить будут?
Так продовольственная проблема коммунистических стран рисовалась в политических анекдотах. Но дело в том, что примерно то же было даже в советских книгах в стиле «соцреализм». Если, конечно, их читать от начала до конца, а не в рамках школьной программы. Даже в тех из них, которые повествовали не о каком-нибудь там #Нечерноземье, а о вполне южных районах страны, «хлебных житницах». Как, например, это происходит в «революционной трилогии» Леонида Жарикова.
Вот, угнетают помещики и капиталисты, но наступает Февраль 1917-го, избирают главного героя главой Совета в Юзовке (нынешний #Донецк), и — идет главный герой со своей матерью по местным селам, чтобы обменять лишние вещи на хлеб и картофель.
Потом приходят угнетатели-немцы, их выбивает из Донбасса Красная Армия, и — вот совпадение — пошел Ленька снова по деревням побираться.
При Деникине наш главный герой пошел воевать в Первую Конную Армию и вроде бы решил свою продовольственную проблему. Но наступает лето 1920 года, и оказывается не все так гладко: «Даже трудно поверить: по всей стране голод, а здесь, на полях Северной Таврии, хлеба в рост человека. Земли в этих краях плодородные, имения богатые. Особенно зажиточны немцы-колонисты, у них и бахчи щедрые, и подсолнухи, что лесные заросли» (#Жариков Л. Червонные сабли — М.: Моск. рабочий, 1973. — С. 420).
Если кто не знает, Северная Таврия — это территория, в данный момент оккупированная Врангелем. Опять несправедливость: у хороших коммунистов везде голод, а у плохого Врангеля «хлеба в рост человека».
Наконец, как «вишенка на торте» — в конце книги «Червонные сабли» наш главный герой едет в Москву на III съезд комсомола — тот самый, где «Учиться, учиться и еще раз учиться». И в дороге всех (комсомольцев и даже «мешочников») подкармливают… делегаты с Кавказа. Точнее, из Грузии и Армении. Дотуда еще не дошла Красная Армия, а значит — и голода там нет. Пока нет.
#дневникЧитателя #революция #Врангель
— Почему на пути к коммунизму жрать нечего?
— А кто сказал, что в дороге кормить будут?
Так продовольственная проблема коммунистических стран рисовалась в политических анекдотах. Но дело в том, что примерно то же было даже в советских книгах в стиле «соцреализм». Если, конечно, их читать от начала до конца, а не в рамках школьной программы. Даже в тех из них, которые повествовали не о каком-нибудь там #Нечерноземье, а о вполне южных районах страны, «хлебных житницах». Как, например, это происходит в «революционной трилогии» Леонида Жарикова.
Вот, угнетают помещики и капиталисты, но наступает Февраль 1917-го, избирают главного героя главой Совета в Юзовке (нынешний #Донецк), и — идет главный герой со своей матерью по местным селам, чтобы обменять лишние вещи на хлеб и картофель.
Потом приходят угнетатели-немцы, их выбивает из Донбасса Красная Армия, и — вот совпадение — пошел Ленька снова по деревням побираться.
При Деникине наш главный герой пошел воевать в Первую Конную Армию и вроде бы решил свою продовольственную проблему. Но наступает лето 1920 года, и оказывается не все так гладко: «Даже трудно поверить: по всей стране голод, а здесь, на полях Северной Таврии, хлеба в рост человека. Земли в этих краях плодородные, имения богатые. Особенно зажиточны немцы-колонисты, у них и бахчи щедрые, и подсолнухи, что лесные заросли» (#Жариков Л. Червонные сабли — М.: Моск. рабочий, 1973. — С. 420).
Если кто не знает, Северная Таврия — это территория, в данный момент оккупированная Врангелем. Опять несправедливость: у хороших коммунистов везде голод, а у плохого Врангеля «хлеба в рост человека».
Наконец, как «вишенка на торте» — в конце книги «Червонные сабли» наш главный герой едет в Москву на III съезд комсомола — тот самый, где «Учиться, учиться и еще раз учиться». И в дороге всех (комсомольцев и даже «мешочников») подкармливают… делегаты с Кавказа. Точнее, из Грузии и Армении. Дотуда еще не дошла Красная Армия, а значит — и голода там нет. Пока нет.
#дневникЧитателя #революция #Врангель