#акценты
В постсоветской истории России этнические диаспоры на протяжении десятилетий оставались невидимой, но ощутимой инфраструктурой влияния. В 1990-е годы, когда государственная вертикаль ослабла, именно они стали важнейшими посредниками между властью, бизнесом и сообществами мигрантов. Через доверительные связи, национальные землячества и неформальные договорённости возникла параллельная экономика — от казино и торговли до ритуального и строительного бизнеса. Армянские, грузинские, азербайджанские, узбекские и таджикские диаспоры не только обеспечивали поставку рабочей силы, но и получали доступ к капиталу, рынкам и даже политическим решениям.

Переход к «тучным нулевым» усилил этот тренд: власти предпочитали делегировать проблему неконтролируемой миграции самим диаспорам, уповая на их встроенные механизмы мобилизации и координации. Доверие к «своим» было выгодно и бизнесу, и чиновникам на местах. Появились целые кластеры, где власть действовала через посредничество этнических элит, связанных с родиной происхождения и встроенных в неформальные цепочки влияния. В этот период началось активное накопление капитала, а представители диаспорного бизнеса стали фигурантами списка Forbes. Но именно в этой модели и была заложена её уязвимость.

Начиная с 2010-х годов, тренд развернулся в другую сторону. Усиление государственного контроля, цифровизация миграционных потоков, ужесточение норм безопасности и давления на серый сектор сделали старую модель избыточной. Электронные патенты, автоматизация регистраций и появление цифровых реестров разрушили монополию диаспор на завоз и трудоустройство мигрантов. Более того, усилилась конкуренция со стороны крупных рекрутинговых агентств, действующих по централизованным правилам. Государство начало напрямую управлять ключевыми процессами и последовательно выдавливать посредников, формируя единую вертикаль контроля.

Дополнительный импульс к зачистке дал рост конфликтных кейсов, включая кейс конфликта с Азербайджаном. Национальная безопасность в новых геополитических реалиях вошла в противоречие с «транслируемыми» из-за рубежа интересами диаспор как потенциальные риски. Формируется новая парадигма: прежняя экономика этнической лояльности уступает место модели государственно-ориентированной политики.

Параллельно начался демонтаж неформального влияния диаспор в экономике. Особенно в тех сегментах, где ранее устойчиво работала связка «свои люди – свой рынок – своя прибыль»: логистика, ритуальные услуги, стройка, розничный импорт. Государственные игроки вытесняют частных посредников, а бывшие координаторы утрачивают доступ к рычагам. Это сопровождается утратой активов, «перезаписью» контрактов и, в некоторых случаях, уголовными делами. Снижение прибыли от миграционного бизнеса делает политическое влияние диаспор ненужным — и даже токсичным.
Россия входит в стадию системной ликвидации параллельных элит.

Диаспоры перестают быть союзниками — по крайней мере в их прежнем формате. Логика конвертации этнической лояльности в экономическое влияние больше не работает. Это не борьба с национальными меньшинствами, а демонтаж структур, конкурирующих с государственной системой управления. Выстраивается новая архитектура: не «государство и диаспора», а государство без посредников.

#акценты
На фоне конфликта с Азербайджаном укрепляется курс на демонтаж его матрицы влияния в виде диаспор, которые глубоко укоренились в российской политике и экономике. Показательным является лишение российского гражданства главы азербайджанской диаспоры в Истринском районе Подмосковья Эльшана Ибрагимова.

Формальным поводом стала проверка на одном из объектов в Истринском районе, где выявлены: мигранты без патентов, нелегальное общежитие и религиозная постройка без легального статуса. Годами диаспорные кланы аккумулировали ресурсы и статусы, превращая рынки, стройки и даже религиозные объекты в анклавы автономного управления. Связи — от муниципальных чинов до бизнес-цепочек — работали как теневая сеть принятия решений, подменив собой органы власти.

Речь не об этничности, а об альтернативной архитектуре, выстроенной вне суверенного правового поля. Характерно, что ранее брат Ибрагимова получил 8 лет колонии за попытку «решить вопрос» через взятку. В этом смысле паспорт — не только документ, но и индикатор принадлежности к политическому телу страны, исключения из него нежелательных элементов, которые действуют против ее интересов.

Государство показывает, что прежний порядок неприкосновенности ушел в прошлое. Параллельные центры влияния, основанные на пересечении этничности, экономики и коррупционных связей будут жестко вычищаться, а на их место придет закон и институциональная вертикаль. Время использования слабости России заканчивается: власть возвращает не только контроль над территорией, но и над общественным развитием.