Мальчики, если вы сильны в точных науках, но не разбираетесь в искусстве, не переживайте. Во-первых, те, кто думают, что разбираются, на самом деле - не разбираются, и уж совершенно точно не сильны в точных науках. Во-вторых, это вообще несложно. Научу.

В искусстве всё, как в математике. Элегантность в простоте решения. Решение либо есть, либо нет. Решений может быть несколько. Решение - это то, как мастер передал вам, мальчики, свою идею. И вот, вы на неё смотрите и понимаете: "фигня" или, "вау, круто"! Если до "круто" не дотягивает, значит это ещё не решение и не нужно его пытаться вымучивать. У хорошего мастера, математика в крови, хоть он этого и не понимает. Но только она, красавица, им движет и дает шанс на признание.

Гейнсборо привезли странного. Дело в том, что ранний Гейнсборо - совсем не то, что поздний. Ранний он - ну такооой. Но потом, вдруг, в какой-то момент, раз! и стал невероятным и всем известным поздним Гейнсборо. Так вот, нам привезли больше раннего. Но именно на таких, не супер, выставках можно потренировать свои навыки: найти, озариться, увидеть решение. И ощутить, что все-таки вы немного, да разбираетесь в искусстве. Ну и то, что поздний Гейнсборо - мо-ло-дец!

Давно наблюдаю. Кто-то старается быть счастливым, а кто-то старается счастливым выглядеть. Как будто и разницы нет, но измерения разные. Бывает, что не вписываюсь, не умею подыграть, начинаю советовать от души - а там задачи другие, не моего полёта задачи, там всё сложнее, запутаннее, там целый мир взаимосвязей, чужих глаз, оценок, ужаса неудач. Пятишься в сторонку тихонько, а тебя хватают за руки, останавливают, настаивают, показывают своё внешнее, или, что страшнее, внутреннее богатство. Я тогда бегу без оглядки, рулю, включаю "Sandman" от BRONCHO. Потому что у меня есть два настроения, обычное и задорное. Потому что я никогда не стану модной, или тем более панком, но казаться смелой люблю.
"R-r-ring..."

#Япония
Стеклянная колонна в подземном переходе. Канадзава ... прекрасная и еще не забытая.

Снег сегодня с простотой и наивностью показал силу декора. Лёг, утихомирил, примирил, заставил радоваться.

Доктор сказал восстанавливаться так: надувать шарики, дуть в трубочки, развивать способности надувания, надувая всё своё внутреннее пространство и громко петь. Вцепилась в последнее. «Переведи меня через Майдан» и «Ой, то не вечер…» - главные в репертуаре. И главное меня не видеть и, по возможности, не слышать. Надрыв девичий, тембр прорабский, переливы самобытные. Рулёжка в такт, с поворотами и выкатами. Практикую в темноте, иначе - гололёд, ужас окружающих, сигналы, аварии.
Это вчера. А сегодня …

А сегодня солнце существует, товарищи! И я его заслужила! Санаторий, 5 дней. Живите, как хотите. Надену панамку, выйду на причал, выпью игристого, куплю себе розу за ужином. Что делать остальные 4 дня не-пред-став-ляю. Буду скучать по некоторым, а по некоторым - не буду. Звоните мне по работе, пожалуйста, я буду невыносимо рада вас услышать!

Как живу я, как? Не так, как в Москве. Никого не трогаю без причины, переступаю, дышу, слышу. Переглянулись пару раз и дальше спать. Ходила за чаем, она усы лапами прикрыла - так и коротаем часы до ужина. Всегда мечтала оказаться в покинутом всеми отеле, чтобы не сезон, чтобы несколько человек, и знакомство за ужином, и время, как кисель, и таинственный свет, как в кино с детективом. Атмосфера такая, странная, и все понимают, но молчат об этом. Думала будет так. Оказалось, проще, без киселя и радостнее. И кошки - хозяева лагеря. Рекомендую. Кошек вместо людей, конечно.

На второй день санаторного рая не выдержала, открыла карту. Фаселис. Пойдёт! Симпатичен и пуст. С гидом повезло: наглый, полосатый, усы, лапы, хвост. Посидели на макушке амфитеатра, послушали азан из соседней мечети. Мир опять изменился - подумали мы с гидом и спустились к морю. Он за рыбой, я за солнцем. Разошлись.

Потому что это личная, моя, карманная античность. Она бывает только в несезон. Заходишь в город, и он весь твой. Улица поднимается от южной гавани к агоре, на пути храм Афины ... Сейчас, или очень давно? Толчея, товары несут с кораблей. Торговцы на крутых лестницах галдят, огни озаряют горы, темнеет. Пахнет маслом, жаром печей, апельсинами. Греки, римляне, арабы, чьи отпечатались сандали на камнях?
Я умею нырять в это, только дайте повод. Дайте город.

Мне нравится, как люди перемещаются, мешаются, в культуру вмешиваются. Одинаковые все, но такие гордые, каждый в своем историческом, трепетном. В каждой стране и городе, на пристани, или на деревенской окраине, есть кабачок, кафешка, да хоть бы прилавок и вывеска, и вечно одинокий дедушка, сбежавший от своей ворчливой бабушки, и кружка пива, или рюмочка, и собачка, сторожащая удочки. Мне нравится чай в Турции, я пила бы его литрами. А во Франции батоны бы ела с джемами и запивала бы их сидорами. И я совершенна счастлива, если держу в руках в чашке горячее и прислоняю к щеке и греюсь, даже если солнце, лето и радость. Даже если Москва, темнота, зима, даже по этому можно скучать, откусывая какую-нибудь турецкую сладость.

В португальской глухой деревне, в горах, на окраине жизни, женщина пела фаду, заунывно и как-то устало. Слушала и вспоминала Север, как вьюга окно заметала и такие же пели песни, и слов я тоже не знала. И можно найти всё, что ищешь где-то вдали от дома, а можно прямо на пороге, это кому-как лучше, это кому что знакомо.

Хватит с меня кошачьего солнца. Возвращаюсь.

В нашем зимнем безвременье можно жить много жизней, а по весне обнаружить, что всё приснилось. Сумерки длинною в вечность.

Смотрела «Молодого Папу». Не кино, а витамин D с экрана. Закаты тосканских полей не оставляют права на выбор - всем итальянцам надлежит быть операторами, на худой конец, фотографами. Мы же здесь, как недавно открытые организмы, живущие без солнечного света на дне океана, вблизи кипящих гейзеров. Тоже жизнь, но такая … необычная.