У республиканцев на дальних подступах к промежуточным выборам 2026 года появилась большая проблема – Дональд Трамп.
Обычно президент в ходе избирательной кампании – это мощный ресурс для партии. Он ездит по стране, агитирует за партийных кандидатов, подчеркивая их многочисленные достоинства и призывая голосовать только за них. Сейчас же происходит не только падение рейтинга Трампа – это типично для первой половины президентского срока, когда накапливается разочарование, а положительные результаты еще не видны.
Но президент втянулся в скандал с документами Эпштейна, долгое время пытался сорвать принятие закона, требующего опубликовать файлы, что наносило ущерб его имиджу. А когда четверо правых республиканцев в Палате представителей помогли демократам вынести на рассмотрение палаты этот законопроект, то стало ясно, что «плотину прорвало». И десятки республиканцев готовы нарушить свою лояльность президенту и проголосовать так, как желают их избиратели. А те хотят знать правду и верят, что ее можно найти в документах, полагая, что правду эту скрывают элиты. И если в ходе кампании 2024 года Трамп был против элит, то теперь оказался в их глазах таким же элитарием.
Выяснилось, что Трамп не полностью контролирует партию. В этих условиях ему пришлось срочно менять свою позицию на 180 градусов. Он призвал республиканцев голосовать за законопроект, который был стремительно принят.
Но дальше Трамп совершил два действия, которые еще более дезориентировали партию. Первое – он добил политическую карьеру Марджори Тейлор Грин, которая входила в нелояльную президенту правую «четверку», сыгравшую решающую роль в принятии законопроекта. А ранее за несколько месяцев превратилась из горячей сторонницы Трампа в его активного критика. Он лишил ее своей поддержки, что фактически означает невозможность баллотировки в округе в качестве партийного кандидата (для блокировки ее кандидатуры у Трампа возможности остаются). Ей пришлось заявить об уходе из Конгресса в январе 2026 года.
В своем заявлении Тейлор Грин утверждала, что Трамп потратил на кампанию по ее «уничтожению» десятки миллионов долларов. Ее текст оказался эмоциональным и личностно окрашенной история преданности Трампу и обманутых надежд. «Я никогда не забуду тот день, когда моему отцу делали операцию на мозге по удалению раковой опухоли, и мне пришлось покинуть мать, чтобы полететь в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы защитить президента Трампа и проголосовать против второго импичмента демократов в 2021 году», — написала Тейлор Грин. Трамп холодно заявил в ответ, что уход конгрессвумэн – это отличная новость для страны.
Так что Трамп уничтожил карьеру одной из главных фигур в MAGA-движении, что может привести к растерянности в его рядах и сказаться на результатах промежуточных выборов. Тем более, что Трамп бьет своих, но одновременно привечает чужих. В ходе избирательной кампании в Нью-Йорке он называл Зохрана Мамдани коммунистом и угрожал свернуть федеральное финансирование города. После же победы Мамдани на выборах мэра он принял его в Овальном кабинете и был подчеркнуто дружелюбен, заявив: «Я встретился с человеком, который действительно хочет, чтобы Нью-Йорк снова стал великим».
Образ опасного марксиста, намеревающегося построить коммунизм в отдельно взятом мегаполисе и попутно симпатизирующего исламским радикалам, который создавали республиканцы, стал рассыпаться на глазах. Трамп действует из собственных интересов – он понимает, что острый конфликт с мэром Нью-Йорка невыгоден для президента с падающим рейтингом. Но вместо прохладного диалога он решил приветствовать Мамдани, что соответствовало его представлению о должном.
А партия Трампа не интересует – он исходит из того, что в 2024 году победил сам, руководствуясь собственной интуицией. И руководствуется ею и дальше. Похоже, что бунтарь Мамдани (но предусмотрительно надевший галстук в день визита в Белый дом – трамповский дресс-код он знает) нравится ему больше, чем умеренные и «системные» демократы, которые преследовали его во времена президентства Джо Байдена. Но партии от этого не легче.
Алексей Макаркин
Обычно президент в ходе избирательной кампании – это мощный ресурс для партии. Он ездит по стране, агитирует за партийных кандидатов, подчеркивая их многочисленные достоинства и призывая голосовать только за них. Сейчас же происходит не только падение рейтинга Трампа – это типично для первой половины президентского срока, когда накапливается разочарование, а положительные результаты еще не видны.
Но президент втянулся в скандал с документами Эпштейна, долгое время пытался сорвать принятие закона, требующего опубликовать файлы, что наносило ущерб его имиджу. А когда четверо правых республиканцев в Палате представителей помогли демократам вынести на рассмотрение палаты этот законопроект, то стало ясно, что «плотину прорвало». И десятки республиканцев готовы нарушить свою лояльность президенту и проголосовать так, как желают их избиратели. А те хотят знать правду и верят, что ее можно найти в документах, полагая, что правду эту скрывают элиты. И если в ходе кампании 2024 года Трамп был против элит, то теперь оказался в их глазах таким же элитарием.
Выяснилось, что Трамп не полностью контролирует партию. В этих условиях ему пришлось срочно менять свою позицию на 180 градусов. Он призвал республиканцев голосовать за законопроект, который был стремительно принят.
Но дальше Трамп совершил два действия, которые еще более дезориентировали партию. Первое – он добил политическую карьеру Марджори Тейлор Грин, которая входила в нелояльную президенту правую «четверку», сыгравшую решающую роль в принятии законопроекта. А ранее за несколько месяцев превратилась из горячей сторонницы Трампа в его активного критика. Он лишил ее своей поддержки, что фактически означает невозможность баллотировки в округе в качестве партийного кандидата (для блокировки ее кандидатуры у Трампа возможности остаются). Ей пришлось заявить об уходе из Конгресса в январе 2026 года.
В своем заявлении Тейлор Грин утверждала, что Трамп потратил на кампанию по ее «уничтожению» десятки миллионов долларов. Ее текст оказался эмоциональным и личностно окрашенной история преданности Трампу и обманутых надежд. «Я никогда не забуду тот день, когда моему отцу делали операцию на мозге по удалению раковой опухоли, и мне пришлось покинуть мать, чтобы полететь в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы защитить президента Трампа и проголосовать против второго импичмента демократов в 2021 году», — написала Тейлор Грин. Трамп холодно заявил в ответ, что уход конгрессвумэн – это отличная новость для страны.
Так что Трамп уничтожил карьеру одной из главных фигур в MAGA-движении, что может привести к растерянности в его рядах и сказаться на результатах промежуточных выборов. Тем более, что Трамп бьет своих, но одновременно привечает чужих. В ходе избирательной кампании в Нью-Йорке он называл Зохрана Мамдани коммунистом и угрожал свернуть федеральное финансирование города. После же победы Мамдани на выборах мэра он принял его в Овальном кабинете и был подчеркнуто дружелюбен, заявив: «Я встретился с человеком, который действительно хочет, чтобы Нью-Йорк снова стал великим».
Образ опасного марксиста, намеревающегося построить коммунизм в отдельно взятом мегаполисе и попутно симпатизирующего исламским радикалам, который создавали республиканцы, стал рассыпаться на глазах. Трамп действует из собственных интересов – он понимает, что острый конфликт с мэром Нью-Йорка невыгоден для президента с падающим рейтингом. Но вместо прохладного диалога он решил приветствовать Мамдани, что соответствовало его представлению о должном.
А партия Трампа не интересует – он исходит из того, что в 2024 году победил сам, руководствуясь собственной интуицией. И руководствуется ею и дальше. Похоже, что бунтарь Мамдани (но предусмотрительно надевший галстук в день визита в Белый дом – трамповский дресс-код он знает) нравится ему больше, чем умеренные и «системные» демократы, которые преследовали его во времена президентства Джо Байдена. Но партии от этого не легче.
Алексей Макаркин
Центральный комитет Коммунистической партии Китая (ЦК КПК) провел 20 ноября симпозиум, посвященный 110-летию со дня рождения Ху Яобана. Агентство «Синьхуа» посвятило этому событию новостную заметку, в которой Ху Яобан назван «бывшим выдающимся руководителем партии».
Проведение юбилейных симпозиумов, посвященных деятельности исторических лидеров КПК, является традицией, символизирующей преемственность и уважение к предшественникам. На них выступает Си Цзиньпин, который в своей речи дает ориентиры для партийных работников, историков и медиа. Также в симпозиумах участвуют и другие представители китайской суперэлиты. Так, память Ху Яобана почтили, кроме Си Цзиньпина, еще двое из семи членов постоянного комитета политбюро ЦК КПК. Председательствовал первый секретарь секретариата ЦК КПК Цай Ци, участвовал глава Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины Ли Си.
Значимость симпозиума связана с тем, что Ху Яобан, бывший генеральным секретарем ЦК КПК в 1980-х годах, являлся сторонником не только экономических, но и политических реформ, что привело к его отставке по инициативе Дэн Сяопина. Впрочем, Ху Яобан остался тогда членом политбюро, хотя и был отстранен от принятия решений. Смерть Ху Яобана в 1989 году предшествовала массовым студенческим выступлениям на площади Тяньаньмэнь, подавленным властями – для студентов Ху был героем.
При жизни Дэн Сяопина о Ху Яобане предпочитали не вспоминать. Возобновление его почитания произошло только при Ху Цзиньтао, который учился в университете вместе с сыном Ху Яобана. Когда Ху Яобан был генсеком, Ху Цзиньтао руководил комсомолом. Си Цзиньпин, которого нельзя назвать сторонником политической либерализации, в 2015 году организовал торжественное празднование 100-летия со дня рождения Ху Яобана. Для Си деятельность Ху Яобана – это часть партийной истории, но его взгляды на реформы в политике не являются образцом.
Это видно и из выступления Си на симпозиуме в изложении «Синьхуа». Он «призвал всех членов партии последовать примеру Ху Яобана, укреплять свои идеалы и убеждения, сохранять преданность партии, посвятить себя продвижению китайской модернизации и стремиться изо всех сил к претворению в жизнь высоких идеалов и общих устремлений».
По словам Си, «Ху Яобан активно отстаивал и продвигал политику реформ и открытости, направляя огромную энергию в социалистическую модернизацию. Все члены партии должны продвигать всестороннее углубление реформы, а также стимулировать и усиливать жизненные силы общества» Си отметил, что «товарищ Ху Яобан испытывал искреннюю и глубокую любовь к народу, сделал много хорошего с практической точки зрения для развития экономики и для того, чтобы народ смог как можно скорее жить лучшей жизнью». Си «призвал подражать благородному поведению Ху Яобана в стремлении добиться устойчивого прогресса во всех начинаниях».
Таким образом Ху Яобан для Си Цзиньпина – это верный коммунист, социалистический модернизатор, развивавший экономику. Но никак не политический реформатор. И далеко не главная фигура в истории КПК. Сравним интонации Си в отношении Ху с его же характеристикой Чэнь Юня в июне на аналогичном симпозиуме (но с участием всех членов постоянного комитета). Чэнь Юнь – ближайший соратник Дэн Сяопина, экономический реформатор и политический консерватор, в этом году отмечалась 120-я годовщина со дня его рождения.
Си заявил тогда, что «товарищ Чэнь Юнь был великим пролетарским революционером и политическим деятелем, выдающимся марксистом, одним из основоположников формирования в Китае социалистической экономики, а также испытанным временем выдающимся руководителем партии и государства». По словам Си «жизненный путь товарища Чэнь Юня был поистине велик и славен. Утвержденные им высокие нравственные принципы, выработанный им богатейший опыт руководства, а также систематизированные им научные подходы к мышлению и работе - все это является вечным бесценным достоянием».
Так что приоритеты Си вполне очевидны. Ху Яобан входит в партийный пантеон, но в политике ориентирами являются Дэн Сяопин и Чэнь Юнь.
Алексей Макаркин
Проведение юбилейных симпозиумов, посвященных деятельности исторических лидеров КПК, является традицией, символизирующей преемственность и уважение к предшественникам. На них выступает Си Цзиньпин, который в своей речи дает ориентиры для партийных работников, историков и медиа. Также в симпозиумах участвуют и другие представители китайской суперэлиты. Так, память Ху Яобана почтили, кроме Си Цзиньпина, еще двое из семи членов постоянного комитета политбюро ЦК КПК. Председательствовал первый секретарь секретариата ЦК КПК Цай Ци, участвовал глава Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины Ли Си.
Значимость симпозиума связана с тем, что Ху Яобан, бывший генеральным секретарем ЦК КПК в 1980-х годах, являлся сторонником не только экономических, но и политических реформ, что привело к его отставке по инициативе Дэн Сяопина. Впрочем, Ху Яобан остался тогда членом политбюро, хотя и был отстранен от принятия решений. Смерть Ху Яобана в 1989 году предшествовала массовым студенческим выступлениям на площади Тяньаньмэнь, подавленным властями – для студентов Ху был героем.
При жизни Дэн Сяопина о Ху Яобане предпочитали не вспоминать. Возобновление его почитания произошло только при Ху Цзиньтао, который учился в университете вместе с сыном Ху Яобана. Когда Ху Яобан был генсеком, Ху Цзиньтао руководил комсомолом. Си Цзиньпин, которого нельзя назвать сторонником политической либерализации, в 2015 году организовал торжественное празднование 100-летия со дня рождения Ху Яобана. Для Си деятельность Ху Яобана – это часть партийной истории, но его взгляды на реформы в политике не являются образцом.
Это видно и из выступления Си на симпозиуме в изложении «Синьхуа». Он «призвал всех членов партии последовать примеру Ху Яобана, укреплять свои идеалы и убеждения, сохранять преданность партии, посвятить себя продвижению китайской модернизации и стремиться изо всех сил к претворению в жизнь высоких идеалов и общих устремлений».
По словам Си, «Ху Яобан активно отстаивал и продвигал политику реформ и открытости, направляя огромную энергию в социалистическую модернизацию. Все члены партии должны продвигать всестороннее углубление реформы, а также стимулировать и усиливать жизненные силы общества» Си отметил, что «товарищ Ху Яобан испытывал искреннюю и глубокую любовь к народу, сделал много хорошего с практической точки зрения для развития экономики и для того, чтобы народ смог как можно скорее жить лучшей жизнью». Си «призвал подражать благородному поведению Ху Яобана в стремлении добиться устойчивого прогресса во всех начинаниях».
Таким образом Ху Яобан для Си Цзиньпина – это верный коммунист, социалистический модернизатор, развивавший экономику. Но никак не политический реформатор. И далеко не главная фигура в истории КПК. Сравним интонации Си в отношении Ху с его же характеристикой Чэнь Юня в июне на аналогичном симпозиуме (но с участием всех членов постоянного комитета). Чэнь Юнь – ближайший соратник Дэн Сяопина, экономический реформатор и политический консерватор, в этом году отмечалась 120-я годовщина со дня его рождения.
Си заявил тогда, что «товарищ Чэнь Юнь был великим пролетарским революционером и политическим деятелем, выдающимся марксистом, одним из основоположников формирования в Китае социалистической экономики, а также испытанным временем выдающимся руководителем партии и государства». По словам Си «жизненный путь товарища Чэнь Юня был поистине велик и славен. Утвержденные им высокие нравственные принципы, выработанный им богатейший опыт руководства, а также систематизированные им научные подходы к мышлению и работе - все это является вечным бесценным достоянием».
Так что приоритеты Си вполне очевидны. Ху Яобан входит в партийный пантеон, но в политике ориентирами являются Дэн Сяопин и Чэнь Юнь.
Алексей Макаркин
Тема членства Армении в ОДКБ снова оказалась в центре обсуждений. Непосредственным поводом для активизации дискуссий стала подготовка к саммиту Организации.
Он стартовал 27 ноября в столице Кыргызстана. Лидеры государств-членов ОДКБ рассматривают встречу в Бишкеке не как рядовое событие. Они собираются не только для обсуждения рутинных вопросов деятельности структуры в межсессионный период и осуждения проблем региональной и мировой безопасности. Предполагается, что Кыргызстан представит на утверждение лидеров стран-союзниц новую кандидатуру на пост генсека Организации. Таким образом завершится процесс ротации ее руководящего состава.
Затем председательство в ОДКБ будет передано России. Москва видит в ОДКБ один из ключевых элементов в формировании Большого евразийского пространства. И поэтому неучастие Армении в саммите в Бишкеке, скорее, добавляет сложности в отношении Москвы и Еревана.
Между тем в Национальном собрании Армении прозвучали слова о том, что республика уже «фактически вышла» из ОДКБ. По словам спикера парламента Алена Симоняна, «остальное оставьте на усмотрение нашей политической целесообразности и наших переговоров». Далее он сравнил членство в ОДКБ с участием в Союзе журналистов или другой общественной структуре, особо подчеркнув, что в случае несовпадения интересов и невыполнения обязательств любой в праве покинуть творческий союз.
Ереван де-факто не участвует в деятельности Организации не со вчерашнего или позавчерашнего дня. С февраля 2024 года членство Армении было заморожено. Ереван отказался вносить взносы на функционирование ОДКБ. Но это еще полбеды. Из уст премьер-министра Никола Пашиняна не раз звучали тезисы о том, что его стране Организация не только не помогает, но и угрожает.
Конечно, кризис в отношениях Еревана и ОДКБ, а также возможный разрыв и выход Армении из рядов интеграционного военно-политического объединения повлияют на общую ситуацию в Евразии. Но сам этот кризис имеет по преимуществу внутриармянское происхождение. Официальный Ереван стремится перенести ответственность за военные поражения 2020 и 2023 гг. деарменизацию Карабаха. и национальное унижение на внешние силы. Отсюда и актуализация темы неэффективности ОДКБ, хотя картина на самом деле не одноцветная, а гораздо более сложная. Но в борьбе за голоса избирателей этот сюжет неплохо работает. И не исключено, что еще сработает в 2026 году в канун главной кампании пятилетия.
В противном случае Ереван мог бы не ограничится ситуацией «почти выхода». И мы наблюдаем, как в последние несколько лет представители армянской власти посылают в отношении ОДКБ и перспектив членства в ней разные месседжи, хотя негативных намного больше! Вот и сейчас заместитель главы МИД республики Мнацакан Сафарян заявил буквально следующее: «Мы не участвуем в работе ОДКБ, но и не препятствуем принятию решений или документов». Скорее всего, мы услышим новый виток дискуссий о членстве Армении в Организации ближе к началу парламентской кампании-2026.
Сергей Маркедонов
Он стартовал 27 ноября в столице Кыргызстана. Лидеры государств-членов ОДКБ рассматривают встречу в Бишкеке не как рядовое событие. Они собираются не только для обсуждения рутинных вопросов деятельности структуры в межсессионный период и осуждения проблем региональной и мировой безопасности. Предполагается, что Кыргызстан представит на утверждение лидеров стран-союзниц новую кандидатуру на пост генсека Организации. Таким образом завершится процесс ротации ее руководящего состава.
Затем председательство в ОДКБ будет передано России. Москва видит в ОДКБ один из ключевых элементов в формировании Большого евразийского пространства. И поэтому неучастие Армении в саммите в Бишкеке, скорее, добавляет сложности в отношении Москвы и Еревана.
Между тем в Национальном собрании Армении прозвучали слова о том, что республика уже «фактически вышла» из ОДКБ. По словам спикера парламента Алена Симоняна, «остальное оставьте на усмотрение нашей политической целесообразности и наших переговоров». Далее он сравнил членство в ОДКБ с участием в Союзе журналистов или другой общественной структуре, особо подчеркнув, что в случае несовпадения интересов и невыполнения обязательств любой в праве покинуть творческий союз.
Ереван де-факто не участвует в деятельности Организации не со вчерашнего или позавчерашнего дня. С февраля 2024 года членство Армении было заморожено. Ереван отказался вносить взносы на функционирование ОДКБ. Но это еще полбеды. Из уст премьер-министра Никола Пашиняна не раз звучали тезисы о том, что его стране Организация не только не помогает, но и угрожает.
Конечно, кризис в отношениях Еревана и ОДКБ, а также возможный разрыв и выход Армении из рядов интеграционного военно-политического объединения повлияют на общую ситуацию в Евразии. Но сам этот кризис имеет по преимуществу внутриармянское происхождение. Официальный Ереван стремится перенести ответственность за военные поражения 2020 и 2023 гг. деарменизацию Карабаха. и национальное унижение на внешние силы. Отсюда и актуализация темы неэффективности ОДКБ, хотя картина на самом деле не одноцветная, а гораздо более сложная. Но в борьбе за голоса избирателей этот сюжет неплохо работает. И не исключено, что еще сработает в 2026 году в канун главной кампании пятилетия.
В противном случае Ереван мог бы не ограничится ситуацией «почти выхода». И мы наблюдаем, как в последние несколько лет представители армянской власти посылают в отношении ОДКБ и перспектив членства в ней разные месседжи, хотя негативных намного больше! Вот и сейчас заместитель главы МИД республики Мнацакан Сафарян заявил буквально следующее: «Мы не участвуем в работе ОДКБ, но и не препятствуем принятию решений или документов». Скорее всего, мы услышим новый виток дискуссий о членстве Армении в Организации ближе к началу парламентской кампании-2026.
Сергей Маркедонов
Министр иностранных дел Азербайджана Джейхун Байрамов 24 ноября посетил с визитом Италию и Ватикан. Его визит был весьма насыщенным. В период с 25 по 27 ноября Байрамов провел переговоры с министром иностранных дел Италии, секретарем Святого Престола по отношениям с государствами и международными организациями, а также с рядом других итальянских высокопоставленных чиновников.
Отношения Баку с Евросоюзом развиваются непросто. Они напоминают синусоиду, периоды подъема чередуются спадами. Можно даже выделить определенные акценты- более конструктивная и прагматичная кооперация с Еврокомиссией и сложные, порой конфликтные отношения с Европарламентом.
Но помимо линии Баку-Брюссель азербайджанская дипломатия выстраивает двустороннее взаимодействие с европейскими государствами. И если с Францией они достаточно проблемные, то Италия и Венгрия могут рассматриваться как своеобразные фавориты Баку.
В последний день сентября 2025 года президент Италии Серджио Маттарелла посетил Азербайджан. Он провел переговоры с Ильхамом Алиевым и принял участие в открытии Итало–Азербайджанского университета в Баку. Тогда по итогам встречи двух президентов азербайджанский лидер заявил: «Наши отношения также имеют решающее значение для развития региона, в котором мы находимся, и оказывают положительное влияние на наши отношения с ЕС. Италия всегда поддерживала наши усилия по налаживанию более тесных отношений с ЕС, и мы благодарны вам за это».
Ясное дело, что такая риторика и такая атмосфера переговоров были бы невозможны, если бы не опирались на многолетнее выстроенное взаимодействие между двумя государствами. Только в течение 2020-х годов состоялось несколько визитов Ильхама Алиева в Рим. Страны активно развивают военно-техническое сотрудничество. В этом контексте следует особо отметить контракты с итальянской компании «Leonardo» для модернизации азербайджанских ВВС. Баку всегда подчеркивал роль итальянских партнеров в развитии карабахских земель. Так компания «Ansaldo Energia» получила контракт стоимостью 5 млн евро для оборудования электростанций в Карабахе.
Италия является одним из ключевых торговых партнеров Азербайджана, причем Баку выступает в роли крупнейшего партнера Рима на Южном Кавказе. Сотрудничество основано главным образом на энергетическом партнерстве. Италия- крупнейший европейским импортером азербайджанской нефти и газа.
Таким образом, визит главы МИД прикаспийской республик был призван и на символическом, и на прагматическом уровне укрепить взаимодействие между Римом и Баку. Он был нацелен и на демонстрацию не только устремлений Азербайджана на азиатском треке (как это было во время недавнего визита Ильхама Алиева в Ташкент), но и на европейском направлении. Конечно, отношения Баку и Рима имеют самостоятельное значение. Но нельзя забывать, что кооперация с Италией является для Азербайджана одним из главных «окон в Европу».
Сергей Маркедонов
Отношения Баку с Евросоюзом развиваются непросто. Они напоминают синусоиду, периоды подъема чередуются спадами. Можно даже выделить определенные акценты- более конструктивная и прагматичная кооперация с Еврокомиссией и сложные, порой конфликтные отношения с Европарламентом.
Но помимо линии Баку-Брюссель азербайджанская дипломатия выстраивает двустороннее взаимодействие с европейскими государствами. И если с Францией они достаточно проблемные, то Италия и Венгрия могут рассматриваться как своеобразные фавориты Баку.
В последний день сентября 2025 года президент Италии Серджио Маттарелла посетил Азербайджан. Он провел переговоры с Ильхамом Алиевым и принял участие в открытии Итало–Азербайджанского университета в Баку. Тогда по итогам встречи двух президентов азербайджанский лидер заявил: «Наши отношения также имеют решающее значение для развития региона, в котором мы находимся, и оказывают положительное влияние на наши отношения с ЕС. Италия всегда поддерживала наши усилия по налаживанию более тесных отношений с ЕС, и мы благодарны вам за это».
Ясное дело, что такая риторика и такая атмосфера переговоров были бы невозможны, если бы не опирались на многолетнее выстроенное взаимодействие между двумя государствами. Только в течение 2020-х годов состоялось несколько визитов Ильхама Алиева в Рим. Страны активно развивают военно-техническое сотрудничество. В этом контексте следует особо отметить контракты с итальянской компании «Leonardo» для модернизации азербайджанских ВВС. Баку всегда подчеркивал роль итальянских партнеров в развитии карабахских земель. Так компания «Ansaldo Energia» получила контракт стоимостью 5 млн евро для оборудования электростанций в Карабахе.
Италия является одним из ключевых торговых партнеров Азербайджана, причем Баку выступает в роли крупнейшего партнера Рима на Южном Кавказе. Сотрудничество основано главным образом на энергетическом партнерстве. Италия- крупнейший европейским импортером азербайджанской нефти и газа.
Таким образом, визит главы МИД прикаспийской республик был призван и на символическом, и на прагматическом уровне укрепить взаимодействие между Римом и Баку. Он был нацелен и на демонстрацию не только устремлений Азербайджана на азиатском треке (как это было во время недавнего визита Ильхама Алиева в Ташкент), но и на европейском направлении. Конечно, отношения Баку и Рима имеют самостоятельное значение. Но нельзя забывать, что кооперация с Италией является для Азербайджана одним из главных «окон в Европу».
Сергей Маркедонов
В одном из французских опросов общественного мнения соратник Марин Ле Пен Жордан Барделла впервые во втором туре обходит любого из своих соперников.
До выборов 2027 года еще далеко, но социологи уже давно (с марта 2023 года) проводят опросы. И почти во всех них лидирует представитель Национального объединения – Марин Ле Пен или Барделла. Причем интересен рост рейтинга Барделла, начавшийся еще до того, как в нынешнем году суд запретил Ле Пен участвовать в выборах. В 2023 году, ставший в 2022-м председателем Национального объединения, Барделла был сравнительно мало узнаваем. Если за Ле Пен были готовы проголосовать 30-33%, то за Барделла – 23%. Но уже к началу 2024 года рейтинг Барделла стал расти и достиг 27-28%. К апрелю 2024 года он догнал Ле Пен – 30-33%. В это время уже проходила кампания по выборам в Европарламент, на которых Барделла возглавлял список Национального объединения – и смог выйти из тени Ле Пен.
Но во всех опросах, где рассматривались гипотетические сценарии второго тура, Барделла не выигрывал в одном из них – когда его соперником был экс-премьер и лидер партии «Горизонты» Эдуар Филипп. В этом случае социологи фиксировали либо преимущество Филиппа, либо равенство шансов. И вот теперь опрос, проведенный социологической компании Odoxa, показал, что Барделла во втором туре опережает Филиппа в соотношении 53 к 47%.
Причем рейтинг Филиппа снижается и когда речь идет о голосовании в первом туре. Еще прошлой осенью опросы давали ему 24-28%, сейчас – 15-19,5% (Odoxa – 17%). А раз так, то Филипп может даже не выйти во второй тур. А другие потенциальные кандидаты являются более удобными оппонентами для Барделла. Так, Жан-Люк Меланшон, крайне левый политик, «страшилка» для французского среднего класса, получил бы, по опросу Odoxa, 11-12% (Барделла получает против него 74%). У возможного кандидата от левоцентристов Рафаэля Глюксманна – 14,5% (Барделла выигрывает у него с 58%).
Проблема Филиппа – в отождествлении с Эммануэлем Макроном. Он был первым премьером в его президентство и сохранил популярность в том числе потому, что не отождествлялся с упадком макронизма. Он был отправлен в отставку в 2020 году. Кроме того, у Филиппа есть своя идентичность – его программа носит более правый характер, чем у Макрона. Правоцентрист Филипп собирает голоса как оставшихся сторонников Макрона, так и части избирателей, которые когда-то входили в некогда мощный, а сейчас распавшийся электорат голлистов, голосовали за Жака Ширака и Николя Саркози. Сейчас часть этих избирателей остались с партией «Республиканцы», часть перешли к Ле Пен и Барделла. Союзником Национального объединения является небольшая партия правых голлистов «Союз правых за республику» во главе с Эриком Сьотти, бывшим лидером «Республиканцев».
Но такой состав электората Филиппа представляет для него и проблему, связанную с позиционированием. Если Филипп пойдет против Макрона и его партия «Горизонты» выйдет из правительства, то он потеряет поддержку макроновского электората. Пока же он остается с Макроном, от него уходят избиратели, считающие, что президент поступил безответственно, объявив в прошлом году внеочередные парламентские выборы, приведшие к дестабилизации. В условиях «подвешенного» парламента не удается сформировать стабильное правительство.
Если раньше угроза дестабилизации связывалась с победой кандидата от Национального объединения, то теперь ее виновником оказался президент-центрист. И для все большего числа представителей среднего класса сценарий, при котором Барделла побеждает, проводит новые парламентские выборы и формирует большинство из Национального объединения и его союзников, способное создать дееспособный кабинет, выглядит приемлемым. К тому же Барделла – это не Ле Пен, у него никогда не было «фашистского» имиджа, который приходилось смягчать посредством «дедемонизации».
Означает ли все это, что Барделла обязательно победит? Нет, потому что до выборов еще полтора года. И все соперники сосредоточат критику именно на нем. И вообще может много чего еще произойти. Но серьезная заявка на победу уже сделана.
Алексей Макаркин
До выборов 2027 года еще далеко, но социологи уже давно (с марта 2023 года) проводят опросы. И почти во всех них лидирует представитель Национального объединения – Марин Ле Пен или Барделла. Причем интересен рост рейтинга Барделла, начавшийся еще до того, как в нынешнем году суд запретил Ле Пен участвовать в выборах. В 2023 году, ставший в 2022-м председателем Национального объединения, Барделла был сравнительно мало узнаваем. Если за Ле Пен были готовы проголосовать 30-33%, то за Барделла – 23%. Но уже к началу 2024 года рейтинг Барделла стал расти и достиг 27-28%. К апрелю 2024 года он догнал Ле Пен – 30-33%. В это время уже проходила кампания по выборам в Европарламент, на которых Барделла возглавлял список Национального объединения – и смог выйти из тени Ле Пен.
Но во всех опросах, где рассматривались гипотетические сценарии второго тура, Барделла не выигрывал в одном из них – когда его соперником был экс-премьер и лидер партии «Горизонты» Эдуар Филипп. В этом случае социологи фиксировали либо преимущество Филиппа, либо равенство шансов. И вот теперь опрос, проведенный социологической компании Odoxa, показал, что Барделла во втором туре опережает Филиппа в соотношении 53 к 47%.
Причем рейтинг Филиппа снижается и когда речь идет о голосовании в первом туре. Еще прошлой осенью опросы давали ему 24-28%, сейчас – 15-19,5% (Odoxa – 17%). А раз так, то Филипп может даже не выйти во второй тур. А другие потенциальные кандидаты являются более удобными оппонентами для Барделла. Так, Жан-Люк Меланшон, крайне левый политик, «страшилка» для французского среднего класса, получил бы, по опросу Odoxa, 11-12% (Барделла получает против него 74%). У возможного кандидата от левоцентристов Рафаэля Глюксманна – 14,5% (Барделла выигрывает у него с 58%).
Проблема Филиппа – в отождествлении с Эммануэлем Макроном. Он был первым премьером в его президентство и сохранил популярность в том числе потому, что не отождествлялся с упадком макронизма. Он был отправлен в отставку в 2020 году. Кроме того, у Филиппа есть своя идентичность – его программа носит более правый характер, чем у Макрона. Правоцентрист Филипп собирает голоса как оставшихся сторонников Макрона, так и части избирателей, которые когда-то входили в некогда мощный, а сейчас распавшийся электорат голлистов, голосовали за Жака Ширака и Николя Саркози. Сейчас часть этих избирателей остались с партией «Республиканцы», часть перешли к Ле Пен и Барделла. Союзником Национального объединения является небольшая партия правых голлистов «Союз правых за республику» во главе с Эриком Сьотти, бывшим лидером «Республиканцев».
Но такой состав электората Филиппа представляет для него и проблему, связанную с позиционированием. Если Филипп пойдет против Макрона и его партия «Горизонты» выйдет из правительства, то он потеряет поддержку макроновского электората. Пока же он остается с Макроном, от него уходят избиратели, считающие, что президент поступил безответственно, объявив в прошлом году внеочередные парламентские выборы, приведшие к дестабилизации. В условиях «подвешенного» парламента не удается сформировать стабильное правительство.
Если раньше угроза дестабилизации связывалась с победой кандидата от Национального объединения, то теперь ее виновником оказался президент-центрист. И для все большего числа представителей среднего класса сценарий, при котором Барделла побеждает, проводит новые парламентские выборы и формирует большинство из Национального объединения и его союзников, способное создать дееспособный кабинет, выглядит приемлемым. К тому же Барделла – это не Ле Пен, у него никогда не было «фашистского» имиджа, который приходилось смягчать посредством «дедемонизации».
Означает ли все это, что Барделла обязательно победит? Нет, потому что до выборов еще полтора года. И все соперники сосредоточат критику именно на нем. И вообще может много чего еще произойти. Но серьезная заявка на победу уже сделана.
Алексей Макаркин
В ходе визита папы Римского в Турцию произошло два важных для церковной жизни события.
28 ноября в Изнике (бывшей Никее), на месте проведения Первого Никейского собора, папа римский Лев XIV и Константинопольский патриарх Варфоломей впервые совместно прочитали Никео-Константинопольский Символ веры (без добавления Filioque). Экуменический молебен стал центральным событием визита понтифика, приуроченного к 1700-летию Никейского собора.
Перед визитом папа Лев опубликовал Апостольское письмо In unitate fidei («В единстве веры»), призывающее христиан к обновленному диалогу и единству. В Апостольском письме приводился Никео-Константинопольский Символ веры без Filioque. Сноска в тексте гласит, что «утверждение «и исходит от Отца и Сына (Filioque)» не встречается в Константинопольском тексте; оно было вставлено в латинский Символ веры Папой Бенедиктом VIII в 1014 году и является предметом православно-католического диалога». Таким образом папа не отверг Filioque, прочно укоренившееся в католической традиции, но в то же время продемонстрировал готовность не настаивать на спорном слове в тех случаях, когда речь идет о диалоге с православными.
А на следующий день, 29 ноября, в Георгиевском храме в Стамбуле прошла доксология (благодарственный молебен) с участием патриарха Варфоломея и папы Льва. Во время богослужения было произнесено особое прошение о здравии папы и патриарха, при этом имя понтифика с указанием «святейший» было названо первым. В завершение богослужения хор пропел многолетие как Патриарху Варфоломею, так и папе Льву. Во время доксологии папа и Патриарх прочитали «Отче наш» на латыни. А затем синхронно благословили паству, стоя у Царских врат.
На доксологии присутствовали патриарх Александрийский Феодор, иерархи Константинопольской и Римской церквей, а также заместитель госсекретаря США Майкл Ригас, представитель греческой общины. Ригас входит в команду Дональда Трампа, он работал и в первой его администрации, и сохранил ему верность в президентство Джо Байдена. Трамп назвал его «консервативным воином, который знает, как работает правительство».
Таким образом произошел своего рода «размен», говоря светским языком. Рим согласился не настаивать на Filioque, а Константинополь выразил готовность признать первенство папы. Также папа и патриарх в совместной декларации призвали к совместному празднованию Пасхи. В документе подчеркивается, что несмотря на существующие теологические трудности, необходимо стремиться к тому, чтобы вместе отмечать главный христианский праздник: «Мы убеждены, что это празднование может вдохновить на новые и смелые шаги на пути к единству».
Но сам текст декларации свидетельствует о том, что договоренностей по этому вопросу нет. В том числе и потому, что если папа представляет всю Католическую церковь, то патриарх Варфоломей не может говорить от имени всего православия. На торжества не были приглашены представители Русской православной церкви, у которой разорваны отношения с Константинополем. А приглашенные патриархи Иерусалимский и Антиохийский торжества проигнорировали.
Так что «путь к единству» будет продолжаться долго. Напомним, что отмена клятв, взаимно наложенных друг на друга католиками и православными в 1054 году, была совершена еще в 1965-м папой Павлом VI и патриархом Константинопольским Афинагором. Тогда был сделан «первый шаг» и только сейчас еще два. Москва, кстати, отреагировала на решение 1965 года холодно – патриарх Алексий I заявил, что оно «богословского значения не имеет, ибо разделение Церквей Католической и Православной слишком глубоко и для преодоления его в настоящее время нет соответствующих оснований».
Теперь папа Лев предлагает провести встречу всех церквей в Иерусалиме в 2033 году для «достижения полного единства христиан». К тому времени, видимо, предполагается найти компромиссные решения и по пасхальному, и по другим остающимся вопросам. Но если Рим и Константинополь и договорятся, то это соглашение может проигнорировать любая поместная Православная церковь. И такая договоренность может привести к расколу внутри православного сообщества.
Алексей Макаркин
28 ноября в Изнике (бывшей Никее), на месте проведения Первого Никейского собора, папа римский Лев XIV и Константинопольский патриарх Варфоломей впервые совместно прочитали Никео-Константинопольский Символ веры (без добавления Filioque). Экуменический молебен стал центральным событием визита понтифика, приуроченного к 1700-летию Никейского собора.
Перед визитом папа Лев опубликовал Апостольское письмо In unitate fidei («В единстве веры»), призывающее христиан к обновленному диалогу и единству. В Апостольском письме приводился Никео-Константинопольский Символ веры без Filioque. Сноска в тексте гласит, что «утверждение «и исходит от Отца и Сына (Filioque)» не встречается в Константинопольском тексте; оно было вставлено в латинский Символ веры Папой Бенедиктом VIII в 1014 году и является предметом православно-католического диалога». Таким образом папа не отверг Filioque, прочно укоренившееся в католической традиции, но в то же время продемонстрировал готовность не настаивать на спорном слове в тех случаях, когда речь идет о диалоге с православными.
А на следующий день, 29 ноября, в Георгиевском храме в Стамбуле прошла доксология (благодарственный молебен) с участием патриарха Варфоломея и папы Льва. Во время богослужения было произнесено особое прошение о здравии папы и патриарха, при этом имя понтифика с указанием «святейший» было названо первым. В завершение богослужения хор пропел многолетие как Патриарху Варфоломею, так и папе Льву. Во время доксологии папа и Патриарх прочитали «Отче наш» на латыни. А затем синхронно благословили паству, стоя у Царских врат.
На доксологии присутствовали патриарх Александрийский Феодор, иерархи Константинопольской и Римской церквей, а также заместитель госсекретаря США Майкл Ригас, представитель греческой общины. Ригас входит в команду Дональда Трампа, он работал и в первой его администрации, и сохранил ему верность в президентство Джо Байдена. Трамп назвал его «консервативным воином, который знает, как работает правительство».
Таким образом произошел своего рода «размен», говоря светским языком. Рим согласился не настаивать на Filioque, а Константинополь выразил готовность признать первенство папы. Также папа и патриарх в совместной декларации призвали к совместному празднованию Пасхи. В документе подчеркивается, что несмотря на существующие теологические трудности, необходимо стремиться к тому, чтобы вместе отмечать главный христианский праздник: «Мы убеждены, что это празднование может вдохновить на новые и смелые шаги на пути к единству».
Но сам текст декларации свидетельствует о том, что договоренностей по этому вопросу нет. В том числе и потому, что если папа представляет всю Католическую церковь, то патриарх Варфоломей не может говорить от имени всего православия. На торжества не были приглашены представители Русской православной церкви, у которой разорваны отношения с Константинополем. А приглашенные патриархи Иерусалимский и Антиохийский торжества проигнорировали.
Так что «путь к единству» будет продолжаться долго. Напомним, что отмена клятв, взаимно наложенных друг на друга католиками и православными в 1054 году, была совершена еще в 1965-м папой Павлом VI и патриархом Константинопольским Афинагором. Тогда был сделан «первый шаг» и только сейчас еще два. Москва, кстати, отреагировала на решение 1965 года холодно – патриарх Алексий I заявил, что оно «богословского значения не имеет, ибо разделение Церквей Католической и Православной слишком глубоко и для преодоления его в настоящее время нет соответствующих оснований».
Теперь папа Лев предлагает провести встречу всех церквей в Иерусалиме в 2033 году для «достижения полного единства христиан». К тому времени, видимо, предполагается найти компромиссные решения и по пасхальному, и по другим остающимся вопросам. Но если Рим и Константинополь и договорятся, то это соглашение может проигнорировать любая поместная Православная церковь. И такая договоренность может привести к расколу внутри православного сообщества.
Алексей Макаркин
«ОБСЕ завершила закрытие Минского процесса и связанных с ним структур 30 ноября в 23.59 в соответствии с решением Совета министров MC.DEC/1/25, принятым 1 сентября 2025 года после совместного обращения Армении и Азербайджана к финскому председательству в ОБСЕ». За сухими строчками официального заявления трудно разглядеть содержательные аспекты политических процессов на Южном Кавказе.
Как бы то ни было, завершение работы Минской группы (МГ) ОБСЕ - важная веха на пути трансформации региональных конфликтов и всего ландшафта безопасности Закавказья. Группа пережила разные периоды и разные оценки. С ней связывали надежды на прорывы в деле мирного урегулирования. Про ее неэффективность также написаны тома литературы. Не обошлось и без ехидного злословия, мол де в столице Республики Беларусь МГ так и не удосужилась собраться.
Между тем, про «Минский процесс» стоило бы поговорить содержательно и без упражнений в острословии. Сама Группа возникла в огне первой карабахской войны, когда постсоветские Армения и Азербайджан, лишенные поддержки и в то же время контроля и опеки со стороны союзного центра, получили возможность разрешить этнополитический спор. Но оказались к этому не готовы, продвигая максималистские планки. К сожалению, компромиссы не стали сильной стороной ни Баку, ни Еревана.
До 2020 года армянская сторона всячески затягивала процесс урегулирования, бравируя и контролем над территориями бывшей АзССР и возможностью в случае эскалации противостояния нанести противнику неприемлемый для него урон. После 2020 года уже азербайджанская сторона наслаждается своим триумфом, всячески подчеркивая зависимость вчерашнего оппонента, а ныне партнера по переговорам от воли президента Ильхама Алиева и его команды.
В этом контексте не стоило бы забывать, что все мирные проекты, основанные на взаимных уступках и компромиссах, были предложены двум конфликтующим сторонам именно МГ. Сами Баку и Ереван не слишком-то поддерживали идею «win-win», полагая, что победителем должна быть только одна сторона. И поэтому демонтаж Минской группы не нужно рассматривать, как выдающийся прорыв в деле мирного урегулирования. Это только кажется, на первый взгляд, что посредники не нужны. Для того, чтобы долгожданный мир наступил на Кавказе потребуется не просто освобождение от «внешней опеки» и устранение «третьих сил», а политическая зрелость элит молодых независимых государств.
Сергей Маркедонов
Как бы то ни было, завершение работы Минской группы (МГ) ОБСЕ - важная веха на пути трансформации региональных конфликтов и всего ландшафта безопасности Закавказья. Группа пережила разные периоды и разные оценки. С ней связывали надежды на прорывы в деле мирного урегулирования. Про ее неэффективность также написаны тома литературы. Не обошлось и без ехидного злословия, мол де в столице Республики Беларусь МГ так и не удосужилась собраться.
Между тем, про «Минский процесс» стоило бы поговорить содержательно и без упражнений в острословии. Сама Группа возникла в огне первой карабахской войны, когда постсоветские Армения и Азербайджан, лишенные поддержки и в то же время контроля и опеки со стороны союзного центра, получили возможность разрешить этнополитический спор. Но оказались к этому не готовы, продвигая максималистские планки. К сожалению, компромиссы не стали сильной стороной ни Баку, ни Еревана.
До 2020 года армянская сторона всячески затягивала процесс урегулирования, бравируя и контролем над территориями бывшей АзССР и возможностью в случае эскалации противостояния нанести противнику неприемлемый для него урон. После 2020 года уже азербайджанская сторона наслаждается своим триумфом, всячески подчеркивая зависимость вчерашнего оппонента, а ныне партнера по переговорам от воли президента Ильхама Алиева и его команды.
В этом контексте не стоило бы забывать, что все мирные проекты, основанные на взаимных уступках и компромиссах, были предложены двум конфликтующим сторонам именно МГ. Сами Баку и Ереван не слишком-то поддерживали идею «win-win», полагая, что победителем должна быть только одна сторона. И поэтому демонтаж Минской группы не нужно рассматривать, как выдающийся прорыв в деле мирного урегулирования. Это только кажется, на первый взгляд, что посредники не нужны. Для того, чтобы долгожданный мир наступил на Кавказе потребуется не просто освобождение от «внешней опеки» и устранение «третьих сил», а политическая зрелость элит молодых независимых государств.
Сергей Маркедонов
«Никому не дадим растоптать нашу независимость. Родина - превыше всего. Мы избраны большинством населения именно для того, чтобы сохранить мир и прогресс». Мэр Тбилиси и один из лидеров правящей партии «Грузинская мечта» Каха Каладзе не пожалел красок для того, чтобы «подсветить» итоги уходящего года.
В Грузии их начали подводить немного раньше обычной предновогодней суеты. И тому есть объяснение. Год назад, в день 28 ноября премьер-министр Ираклий Кобахидзе объявил о том, что его правительство «замораживает» переговоры по членству в ЕС. Срок такой «заморозки» был также обозначен, это 2028 год. В Грузии в это время должны состояться очередные парламентские выборы. Будет время все взвесить и оценить перспективы. Тогдашне решение главы грузинского кабмина стало триггером очередной волны массовых оппозиционных протестов.
Собственно, инициатива Кобахидзе не открыла уличных акций, они уже шли после объявления итогов парламентской кампании 28 октября 2024 года, которые оппозиция не признала. Но к концу ноября акции оппонентов правительства «выдохлись». И, казалось бы, у них появляется «второе дыхание». Однако эти надежды также не оправдались. Правительство устояло. Более того, попыталось сформулировать некоторые новые смыслы для страны.
Что же произошло за год после «заморозки» не только переговоров, но и отношений между Грузией и ЕС? Начнем с внутриполитической ситуации. Вдохнуть в протесты новую энергию оппозиции не удалось. Она отметила годовщину «деевроипеизации», но зажечь массы своими идеями не получилось. С одной стороны, действия властей слали жестче, с другой стороны, ничего кроме «ностальгического ресурса» оппоненты правительства не смогли предложить. Как и в соседней Армении (правда, по совсем другим основаниям и алгоритмам), грузинское правительство монополизировало тему мира. И в значительной степени смогло сформировать оппозицию: если Вы не с нами, Вы за войну и против мира. Пока что модель работает!
На внешнем контуре оппозиция описывает действия правительства, как полный отказ от «цивилизационного выбора». Пропуская при этом все полутона и нюансы! Грузинские власти не отказались от вступления в ЕС, они сфокусировались на критике сегодняшней брюссельской бюрократии. «Заморозка», но не «оледенение»! С США Тбилиси предприняли попытку выстраивания отношений на новой идеологической базе. В основу были положены общие консервативные ценности, сближающие команду Дональда Трампа и партию «Грузинская мечта». Нельзя сказать, чтобы это возымело результат.
Наибольшим динамизмом отличались отношения Тбилиси и Пекина, можно говорить о выходе грузино-китайской кооперации на качественно новый уровень. Стороны говорят о стратегическом характере взаимодействия. Если же говорить о России, то здесь больше предположений и спекуляций, чем реальных дел. Политический диалог пока так и не запущен, а экономические связи продолжают развиваться. Кавказские парадоксы как есть!
Сергей Маркедонов
В Грузии их начали подводить немного раньше обычной предновогодней суеты. И тому есть объяснение. Год назад, в день 28 ноября премьер-министр Ираклий Кобахидзе объявил о том, что его правительство «замораживает» переговоры по членству в ЕС. Срок такой «заморозки» был также обозначен, это 2028 год. В Грузии в это время должны состояться очередные парламентские выборы. Будет время все взвесить и оценить перспективы. Тогдашне решение главы грузинского кабмина стало триггером очередной волны массовых оппозиционных протестов.
Собственно, инициатива Кобахидзе не открыла уличных акций, они уже шли после объявления итогов парламентской кампании 28 октября 2024 года, которые оппозиция не признала. Но к концу ноября акции оппонентов правительства «выдохлись». И, казалось бы, у них появляется «второе дыхание». Однако эти надежды также не оправдались. Правительство устояло. Более того, попыталось сформулировать некоторые новые смыслы для страны.
Что же произошло за год после «заморозки» не только переговоров, но и отношений между Грузией и ЕС? Начнем с внутриполитической ситуации. Вдохнуть в протесты новую энергию оппозиции не удалось. Она отметила годовщину «деевроипеизации», но зажечь массы своими идеями не получилось. С одной стороны, действия властей слали жестче, с другой стороны, ничего кроме «ностальгического ресурса» оппоненты правительства не смогли предложить. Как и в соседней Армении (правда, по совсем другим основаниям и алгоритмам), грузинское правительство монополизировало тему мира. И в значительной степени смогло сформировать оппозицию: если Вы не с нами, Вы за войну и против мира. Пока что модель работает!
На внешнем контуре оппозиция описывает действия правительства, как полный отказ от «цивилизационного выбора». Пропуская при этом все полутона и нюансы! Грузинские власти не отказались от вступления в ЕС, они сфокусировались на критике сегодняшней брюссельской бюрократии. «Заморозка», но не «оледенение»! С США Тбилиси предприняли попытку выстраивания отношений на новой идеологической базе. В основу были положены общие консервативные ценности, сближающие команду Дональда Трампа и партию «Грузинская мечта». Нельзя сказать, чтобы это возымело результат.
Наибольшим динамизмом отличались отношения Тбилиси и Пекина, можно говорить о выходе грузино-китайской кооперации на качественно новый уровень. Стороны говорят о стратегическом характере взаимодействия. Если же говорить о России, то здесь больше предположений и спекуляций, чем реальных дел. Политический диалог пока так и не запущен, а экономические связи продолжают развиваться. Кавказские парадоксы как есть!
Сергей Маркедонов
The Wall Street Journal опубликовала информацию о том, что власти Судана предложили России разместить свой военный объект на побережье Красного моря.
Соглашение о создании пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) ВМФ РФ в африканской стране, в городе Порт-Судане, было подписано еще пять лет назад. Однако тогда возникла проблема с ратификацией, так как в Судане после свержения режима Омара аль-Башира в 2019 году нет парламента. В 2020-м в Судане действовали соглашения о переходе страны к демократии, однако этот процесс был прерван в результате переворота 2021 года. Власть тогда разделили председатель Суверенного совета Абдель Фаттах аль-Бурхан и его заместитель Мухаммад Хамдан Дагало, более известный как Хамидти.
В 2023 году между аль-Бурханом и Хамидти вспыхнул конфликт, быстро переросший в ожесточенную гражданскую войну, которая продолжается и сейчас. В 2024 – начале 2025 годов успех был на стороне аль-Бурхана, войска которого изгнали сторонников Хамидти из столицы страны Хартума. Во второй половине нынешнего года войска Хамидти развернули наступление на западе страны – в регионе Дарфур. В октябре они захватили стратегически важный город Эль-Фашир, а в начале декабря взяли город Бабануса.
Фактически страна разделена на восток, где признается власть аль-Бурхана (и там же находится морское побережье с Порт-Суданом), и запад, где доминирует Хамидти. Но кроме двух основных игроков, в суданском конфликте участвует немалое число мелких, у которых есть свои локальные приоритеты. И есть внешний фактор, с которым связаны парадоксы этого конфликта.
Аль-Бурхана поддерживает Египет, исторически имеющий свои интересы в Судане. Фельдмаршал Абдель Фаттах ас-Сиси видит в генерале аль-Бурхане профессионального военного, способного с опорой на армию стабилизировать ситуацию в стране. Но при этом аль-Бурхана поддерживают исламистские группы, которые были влиятельны в Судане при аль-Башире. А Сиси, как известно, светский лидер, жестко противостоящий исламистам в собственной стране. Хамидти получает поддержку со стороны Объединенных Арабских Эмиратов. Как Египет, так и ОАЭ являются членами БРИКС.
Еще один важный партнер Хамидти – ливийский фельдмаршал Халифа Хафтар, который несколько лет назад не смог взять Триполи, но продолжает контролировать значительную часть Ливии. Поддержка со стороны Хафтара особенно значима для Хамидти, так как его войска отрезаны от моря – и их снабжение идет через Ливию. Отношения носят сугубо прагматичный характер – Хамидти контролирует золотые месторождения и способен платить золотом. И у Хафтара давние связи с Россией, которые продолжают быть актуальными – в мае он приезжал в Москву, где встречался с Сергеем Шойгу.
Аль-Бурхана и Хамидти пытался помирить Дональд Трамп, к которому присоединились Саудовская Аравия, а также Египет и ОАЭ. План «четверки», представленный 12 сентября, предусматривал трехмесячное гуманитарное перемирие, прекращение огня и девятимесячный переходный период к гражданскому правлению. Однако аль-Бурхан отверг его и дал понять, что советник президента США Массад Булос, презентовавший план, придерживается позиции ОАЭ, выгодной Хамидти. В свою очередь, Хамидти, который сейчас стремится заручиться симпатиями Запада, согласился на перемирие (хотя официально и не поддержал план), но в реальности его войска продолжили наступать.
Теперь аль-Бурхан хочет получить военно-техническую поддержку России – зенитные системы и истребители – с тем, чтобы переломить военную ситуацию в свою пользу. Взамен он обещает допустить Россию в Порт-Судан. Впрочем, такие сигналы поступают из Хартума не в первый раз, но результатов пока нет. В феврале глава МИД Судана Али Юсеф Ахмед аль-Шариф заявил во время визита в Москву, что Судан и Россия достигли «полного согласия» по вопросу создания российской базы, и для реализации этого проекта теперь «нет никаких препятствий». Впрочем, теперь позиции аль-Бурхана ослабели, оружие ему нужно еще больше, чем раньше. В то же время у России выстроены отношения с ОАЭ – и этот фактор тоже может быть значим при принятии решений.
Алексей Макаркин
Соглашение о создании пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) ВМФ РФ в африканской стране, в городе Порт-Судане, было подписано еще пять лет назад. Однако тогда возникла проблема с ратификацией, так как в Судане после свержения режима Омара аль-Башира в 2019 году нет парламента. В 2020-м в Судане действовали соглашения о переходе страны к демократии, однако этот процесс был прерван в результате переворота 2021 года. Власть тогда разделили председатель Суверенного совета Абдель Фаттах аль-Бурхан и его заместитель Мухаммад Хамдан Дагало, более известный как Хамидти.
В 2023 году между аль-Бурханом и Хамидти вспыхнул конфликт, быстро переросший в ожесточенную гражданскую войну, которая продолжается и сейчас. В 2024 – начале 2025 годов успех был на стороне аль-Бурхана, войска которого изгнали сторонников Хамидти из столицы страны Хартума. Во второй половине нынешнего года войска Хамидти развернули наступление на западе страны – в регионе Дарфур. В октябре они захватили стратегически важный город Эль-Фашир, а в начале декабря взяли город Бабануса.
Фактически страна разделена на восток, где признается власть аль-Бурхана (и там же находится морское побережье с Порт-Суданом), и запад, где доминирует Хамидти. Но кроме двух основных игроков, в суданском конфликте участвует немалое число мелких, у которых есть свои локальные приоритеты. И есть внешний фактор, с которым связаны парадоксы этого конфликта.
Аль-Бурхана поддерживает Египет, исторически имеющий свои интересы в Судане. Фельдмаршал Абдель Фаттах ас-Сиси видит в генерале аль-Бурхане профессионального военного, способного с опорой на армию стабилизировать ситуацию в стране. Но при этом аль-Бурхана поддерживают исламистские группы, которые были влиятельны в Судане при аль-Башире. А Сиси, как известно, светский лидер, жестко противостоящий исламистам в собственной стране. Хамидти получает поддержку со стороны Объединенных Арабских Эмиратов. Как Египет, так и ОАЭ являются членами БРИКС.
Еще один важный партнер Хамидти – ливийский фельдмаршал Халифа Хафтар, который несколько лет назад не смог взять Триполи, но продолжает контролировать значительную часть Ливии. Поддержка со стороны Хафтара особенно значима для Хамидти, так как его войска отрезаны от моря – и их снабжение идет через Ливию. Отношения носят сугубо прагматичный характер – Хамидти контролирует золотые месторождения и способен платить золотом. И у Хафтара давние связи с Россией, которые продолжают быть актуальными – в мае он приезжал в Москву, где встречался с Сергеем Шойгу.
Аль-Бурхана и Хамидти пытался помирить Дональд Трамп, к которому присоединились Саудовская Аравия, а также Египет и ОАЭ. План «четверки», представленный 12 сентября, предусматривал трехмесячное гуманитарное перемирие, прекращение огня и девятимесячный переходный период к гражданскому правлению. Однако аль-Бурхан отверг его и дал понять, что советник президента США Массад Булос, презентовавший план, придерживается позиции ОАЭ, выгодной Хамидти. В свою очередь, Хамидти, который сейчас стремится заручиться симпатиями Запада, согласился на перемирие (хотя официально и не поддержал план), но в реальности его войска продолжили наступать.
Теперь аль-Бурхан хочет получить военно-техническую поддержку России – зенитные системы и истребители – с тем, чтобы переломить военную ситуацию в свою пользу. Взамен он обещает допустить Россию в Порт-Судан. Впрочем, такие сигналы поступают из Хартума не в первый раз, но результатов пока нет. В феврале глава МИД Судана Али Юсеф Ахмед аль-Шариф заявил во время визита в Москву, что Судан и Россия достигли «полного согласия» по вопросу создания российской базы, и для реализации этого проекта теперь «нет никаких препятствий». Впрочем, теперь позиции аль-Бурхана ослабели, оружие ему нужно еще больше, чем раньше. В то же время у России выстроены отношения с ОАЭ – и этот фактор тоже может быть значим при принятии решений.
Алексей Макаркин
Не успели утихнуть дискуссии по поводу годовщины «заморозки» отношений между Грузией и Евросоюзом, как эксперты с новой силой принялись обсуждать пределы и «красные линии» в отношениях между Тбилиси и Москвой.
Одному из ведущих российских изданий «Известиям» пришло разъяснение из МИД России. Москва готова к нормализации взаимоотношений с Тбилиси, но пока не видны четкие предпосылки для полноценного возобновления именно политического диалога. В чем же главная проблема? По оценке российских дипломатов, грузинская власть увязывает восстановление дипотношений с РФ (а они были разорваны по инициативе официального Тбилиси в сентябре 2008 года после признания независимости двух бывших автономий ГрССР) с переменами подходов России к статусу Абхазии и Южной Осетии. В Москве полагают, что такая «увязка» не помогает, а замедляет начало полноценного диалога.
Как следствие, мы видим инструментализацию российского фактора во внутригрузинской политике, когда власти и оппозиция критикуют друг друга, предлагая такой критерий как «реальная защита территориальной целостности», обвиняя противоположную сторону в утрате (а то и намеренной сдаче) Абхазии и Южной Осетии. Однако это не мешает развитию экономических контактов между Россией и Грузией. Расширяются и транспортные связи, а РФ является одним из ключевых торговых партнеров для Тбилиси.
Как бы то ни было, а премьер-министр Ираклий Кобахидзе назвал проблему «государственной целостности» своей страны «красной линией». Конечно, он отреагировал на оценки российского МИД. По его мнению, Абхазия и Южная Осетия- это «оккупированные территории», и в отношении их статуса не может быть неоправданных уступок. Таким образом, грузинская власть во многом искусственно замедляет прагматизацию отношений с Москвой. Но и это еще полбеды. Рассматривая Абхазию и Южную Осетию как «оккупированные регионы», Тбилиси фактически блокирует и содержательные переговоры с ними, хотя таковые велись и на протяжении 1990-х гг., и даже некоторое время в период президентства Михаила Саакашвили.
Пока он не сделал ставку на «разморозку» и «интернационализацию» двух конфликтов. Казалось бы, результат такой тактики хорошо известен. Ее провал привел к катастрофическим уже не тактическим, а стратегическим последствиям. Прежде всего потому, что сегодня крайне трудно уйти с наезженной колеи и найти нестандартные решения к решению застарелых проблем!
Сергей Маркедонов
Одному из ведущих российских изданий «Известиям» пришло разъяснение из МИД России. Москва готова к нормализации взаимоотношений с Тбилиси, но пока не видны четкие предпосылки для полноценного возобновления именно политического диалога. В чем же главная проблема? По оценке российских дипломатов, грузинская власть увязывает восстановление дипотношений с РФ (а они были разорваны по инициативе официального Тбилиси в сентябре 2008 года после признания независимости двух бывших автономий ГрССР) с переменами подходов России к статусу Абхазии и Южной Осетии. В Москве полагают, что такая «увязка» не помогает, а замедляет начало полноценного диалога.
Как следствие, мы видим инструментализацию российского фактора во внутригрузинской политике, когда власти и оппозиция критикуют друг друга, предлагая такой критерий как «реальная защита территориальной целостности», обвиняя противоположную сторону в утрате (а то и намеренной сдаче) Абхазии и Южной Осетии. Однако это не мешает развитию экономических контактов между Россией и Грузией. Расширяются и транспортные связи, а РФ является одним из ключевых торговых партнеров для Тбилиси.
Как бы то ни было, а премьер-министр Ираклий Кобахидзе назвал проблему «государственной целостности» своей страны «красной линией». Конечно, он отреагировал на оценки российского МИД. По его мнению, Абхазия и Южная Осетия- это «оккупированные территории», и в отношении их статуса не может быть неоправданных уступок. Таким образом, грузинская власть во многом искусственно замедляет прагматизацию отношений с Москвой. Но и это еще полбеды. Рассматривая Абхазию и Южную Осетию как «оккупированные регионы», Тбилиси фактически блокирует и содержательные переговоры с ними, хотя таковые велись и на протяжении 1990-х гг., и даже некоторое время в период президентства Михаила Саакашвили.
Пока он не сделал ставку на «разморозку» и «интернационализацию» двух конфликтов. Казалось бы, результат такой тактики хорошо известен. Ее провал привел к катастрофическим уже не тактическим, а стратегическим последствиям. Прежде всего потому, что сегодня крайне трудно уйти с наезженной колеи и найти нестандартные решения к решению застарелых проблем!
Сергей Маркедонов
Два адмирала, или выбор в эпоху Дональда Трампа.
Военный министр Пит Хегсет попросил четырехзвездного адмирала ВМС Элвина Холси, курирующего удары вооруженных сил США по судам в Карибском море, уйти в отставку после того, как тот выразил обеспокоенность по поводу «сомнительной» законности атак. Глава Южного командования Вооруженных сил США адмирал Холси уйдет в отставку 12 декабря, на два года раньше срока, после «месяцев разногласий» между ним и Хегсетом.
Хегсет объявил о неожиданной отставке Холси 16 октября, когда адмирал находился на своем посту всего год, и это произошло во время крупной военной операции, что крайне необычно. Однако напряженность в отношениях между ними возникла еще в начале года, когда недавно утвержденный на должность Хегсет общался с Холси в ходе видеоконференции. «Ты либо в команде, либо нет», - сказал тогда министр (отставной майор) адмиралу. И добавил: «Получая приказ, ты быстро выдвигаешься и не задаешь вопросов».
Позже в марте Хегсет приказал Холси разработать военные сценарии, которые бы обеспечили США полный доступ к Панамскому каналу после того, как президент Трамп заявил о желании «вернуть» себе этот стратегический водный путь. Но глава Пентагона посчитал, что Холси недостаточно быстро реализовал эти планы, а также мог допустить утечки о них в прессу (планы не понадобились – по крайней мере, пока). Когда же американские военные начали наносить удары по судам у берегов Венесуэлы, Холси, как сообщается, был обеспокоен слабыми юридическими основаниями этой кампании.
Другой адмирал повел себя совершенно иначе. Фрэнк Митчелл («Митч») Брэдли с 2022 года в звании трехзвездного адмирала возглавлял Объединенное командование специальных операций (JSOC) , входящее в состав Командования специальных операций США (USSOCOM). В июне Брэдли был номинирован на должность главы USSOCOM, что означало получение четвертой звезды. Пока готовилось утверждение его кандидатуры в Сенате, он непосредственно командовал ударами по судам. Так было 2 сентября, когда двое из 11 предполагаемых контрабандистов после первого удара остались в живых и цеплялись за перевернувшуюся лодку. The Washington Post сообщила в конце ноября, что министр Хегсет отдал устное распоряжение «убить всех» перед нападением на судно.
The New York Times дала другую версию – что Хегсет еще до начала операции утвердил планы действий на случай, если после первого удара останутся выжившие. Предполагалось, что американские военные попытаются спасти их, если те будут беспомощны и не окажут сопротивления. Однако если выжившие попытаются выйти на связь с наркокартелями, то будет нанесен новый удар.
Сам Хегсет опроверг версию The Washington Post, заявив при этом, что наблюдал за первым ударом, но затем удалился на некое совещание и не видел второго. Ответственность за второй удар взял на себя Брэдли, который в октябре был утвержден командующим USSOCOM и стал четырехзвездным адмиралом. Хегсет в ответ заявил: «Адмирал Митч Брэдли — американский герой, настоящий профессионал, и я его полностью поддерживаю. Я поддерживаю его и его решения, принятые в ходе боевых действий — как в ходе миссии 2 сентября, так и во всех последующих».
Правда, американские военные источники «поплыли», когда речь шла о мотивах второго удара. Вначале появилась информация, что один из выживших пытался связаться по рации с другим судном, но Брэдли ее опроверг. Затем заговорили о том, что обоих, в принципе, могли спасти другие контрабандисты, а на уцелевшей части лодки был кокаин – так что сообщники были способны перегрузить его на свое судно. По сообщениям, именно эту версию выдвинул Брэдли. Однако гипотетическую вторую лодку никто не видел. Один из осведомленных источников CNN назвал поддержанную Брэдли версию «полнейшим безумием».
Сенат раскололся по партийному принципу – республиканцы поддерживают Хегсета и Брэдли, демократы их осуждают и требуют расследования. В любом случае, эти истории показывают, насколько расколота американская военная элита по отношению к деятельности администрации Трампа. И каждый делает свой выбор.
Алексей Макаркин
Военный министр Пит Хегсет попросил четырехзвездного адмирала ВМС Элвина Холси, курирующего удары вооруженных сил США по судам в Карибском море, уйти в отставку после того, как тот выразил обеспокоенность по поводу «сомнительной» законности атак. Глава Южного командования Вооруженных сил США адмирал Холси уйдет в отставку 12 декабря, на два года раньше срока, после «месяцев разногласий» между ним и Хегсетом.
Хегсет объявил о неожиданной отставке Холси 16 октября, когда адмирал находился на своем посту всего год, и это произошло во время крупной военной операции, что крайне необычно. Однако напряженность в отношениях между ними возникла еще в начале года, когда недавно утвержденный на должность Хегсет общался с Холси в ходе видеоконференции. «Ты либо в команде, либо нет», - сказал тогда министр (отставной майор) адмиралу. И добавил: «Получая приказ, ты быстро выдвигаешься и не задаешь вопросов».
Позже в марте Хегсет приказал Холси разработать военные сценарии, которые бы обеспечили США полный доступ к Панамскому каналу после того, как президент Трамп заявил о желании «вернуть» себе этот стратегический водный путь. Но глава Пентагона посчитал, что Холси недостаточно быстро реализовал эти планы, а также мог допустить утечки о них в прессу (планы не понадобились – по крайней мере, пока). Когда же американские военные начали наносить удары по судам у берегов Венесуэлы, Холси, как сообщается, был обеспокоен слабыми юридическими основаниями этой кампании.
Другой адмирал повел себя совершенно иначе. Фрэнк Митчелл («Митч») Брэдли с 2022 года в звании трехзвездного адмирала возглавлял Объединенное командование специальных операций (JSOC) , входящее в состав Командования специальных операций США (USSOCOM). В июне Брэдли был номинирован на должность главы USSOCOM, что означало получение четвертой звезды. Пока готовилось утверждение его кандидатуры в Сенате, он непосредственно командовал ударами по судам. Так было 2 сентября, когда двое из 11 предполагаемых контрабандистов после первого удара остались в живых и цеплялись за перевернувшуюся лодку. The Washington Post сообщила в конце ноября, что министр Хегсет отдал устное распоряжение «убить всех» перед нападением на судно.
The New York Times дала другую версию – что Хегсет еще до начала операции утвердил планы действий на случай, если после первого удара останутся выжившие. Предполагалось, что американские военные попытаются спасти их, если те будут беспомощны и не окажут сопротивления. Однако если выжившие попытаются выйти на связь с наркокартелями, то будет нанесен новый удар.
Сам Хегсет опроверг версию The Washington Post, заявив при этом, что наблюдал за первым ударом, но затем удалился на некое совещание и не видел второго. Ответственность за второй удар взял на себя Брэдли, который в октябре был утвержден командующим USSOCOM и стал четырехзвездным адмиралом. Хегсет в ответ заявил: «Адмирал Митч Брэдли — американский герой, настоящий профессионал, и я его полностью поддерживаю. Я поддерживаю его и его решения, принятые в ходе боевых действий — как в ходе миссии 2 сентября, так и во всех последующих».
Правда, американские военные источники «поплыли», когда речь шла о мотивах второго удара. Вначале появилась информация, что один из выживших пытался связаться по рации с другим судном, но Брэдли ее опроверг. Затем заговорили о том, что обоих, в принципе, могли спасти другие контрабандисты, а на уцелевшей части лодки был кокаин – так что сообщники были способны перегрузить его на свое судно. По сообщениям, именно эту версию выдвинул Брэдли. Однако гипотетическую вторую лодку никто не видел. Один из осведомленных источников CNN назвал поддержанную Брэдли версию «полнейшим безумием».
Сенат раскололся по партийному принципу – республиканцы поддерживают Хегсета и Брэдли, демократы их осуждают и требуют расследования. В любом случае, эти истории показывают, насколько расколота американская военная элита по отношению к деятельности администрации Трампа. И каждый делает свой выбор.
Алексей Макаркин
4 декабря в Баку принимали важного гостя из Лондона. Азербайджан посетил государственный министр обороны Соединенного королевства Вернон Кокер (в некоторых изданиях его фамилия произносится как Коакер).
Интерес к этому событию определяется несколькими факторами. То, что Азербайджан и Британия долгие годы успешно взаимодействуют друг с другом, не является секретом. Но раньше оно фокусировалось, прежде всего, на энергетической сфере. Британская компания «British Petroleum» / BP является одним из крупнейших инвесторов в экономику Азербайджана. В 2025 году она добилась самых высоких показателей эффективности в своем «азербайджанском портфеле» после запуска новой платформы «Центральный Восточный Азери» / (ACE) на блоке месторождений «Азери-Чираг-Гюнешли».
Если же говорить о сотрудничестве в военной сфере, то оно заметно активизировалось, начиная с 2010 гг. Оно развивается в формате партнерства, а не военного союза с жесткими обязательствами и имеет несколько направлений, таких как, подготовка и переподготовка азербайджанских военных в военных учебных заведениях Великобритании, приведение к неким общим стандартам систем двух государств. И здесь самое время заметить, что, хотя Азербайджан в отличие от соседней Грузии не декларирует своего стремления войти в НАТО (и даже, напротив, позиционирует себя как страну-участницу Движения неприсоединившихся стран), военно-техническая кооперация с турецкими и британскими партнерами, говорит о значительном «евро-атлантическом» элементе в системе азербайджанской национальной безопасности.
До визита Кокера в Баку столицу прикаспийской республики посещал в 2022 году его предшественник Джеймс Хеппи (Хиппи). За это время две страны существенно нарастили взаимодействие в военной сфере. В марте 2025 года Лондон назначил своего первого военного атташе- резидента в Азербайджане, а в октябре принял решение о снятии эмбарго на поставки вооружения. Последнее решение мотивируется тем, что Минская группа ОБСЕ официально прекратила свое существование. И, наконец, в том же октябре Британия и Азербайджан подписали программу двустороннего военного сотрудничества. По мнению экспертов, она может считаться, как самая масштабная за весь постсоветский период.
Президент Азербайджана Ильхам Алиев провел встречу с британским министром. И если выйти за рамки дипломатических любезностей, без которых не обходятся переговоры высоких государственных деятелей, то в «сухом остатке» будет заявление азербайджанского лидера о новой странице сотрудничества в области оборонной промышленности между Баку и Лондоном. Диверсификация, как она есть. Азербайджан пытается выстраивать равновесные отношения со всеми ключевыми центрами силы современного мира!
Сергей Маркедонов
Интерес к этому событию определяется несколькими факторами. То, что Азербайджан и Британия долгие годы успешно взаимодействуют друг с другом, не является секретом. Но раньше оно фокусировалось, прежде всего, на энергетической сфере. Британская компания «British Petroleum» / BP является одним из крупнейших инвесторов в экономику Азербайджана. В 2025 году она добилась самых высоких показателей эффективности в своем «азербайджанском портфеле» после запуска новой платформы «Центральный Восточный Азери» / (ACE) на блоке месторождений «Азери-Чираг-Гюнешли».
Если же говорить о сотрудничестве в военной сфере, то оно заметно активизировалось, начиная с 2010 гг. Оно развивается в формате партнерства, а не военного союза с жесткими обязательствами и имеет несколько направлений, таких как, подготовка и переподготовка азербайджанских военных в военных учебных заведениях Великобритании, приведение к неким общим стандартам систем двух государств. И здесь самое время заметить, что, хотя Азербайджан в отличие от соседней Грузии не декларирует своего стремления войти в НАТО (и даже, напротив, позиционирует себя как страну-участницу Движения неприсоединившихся стран), военно-техническая кооперация с турецкими и британскими партнерами, говорит о значительном «евро-атлантическом» элементе в системе азербайджанской национальной безопасности.
До визита Кокера в Баку столицу прикаспийской республики посещал в 2022 году его предшественник Джеймс Хеппи (Хиппи). За это время две страны существенно нарастили взаимодействие в военной сфере. В марте 2025 года Лондон назначил своего первого военного атташе- резидента в Азербайджане, а в октябре принял решение о снятии эмбарго на поставки вооружения. Последнее решение мотивируется тем, что Минская группа ОБСЕ официально прекратила свое существование. И, наконец, в том же октябре Британия и Азербайджан подписали программу двустороннего военного сотрудничества. По мнению экспертов, она может считаться, как самая масштабная за весь постсоветский период.
Президент Азербайджана Ильхам Алиев провел встречу с британским министром. И если выйти за рамки дипломатических любезностей, без которых не обходятся переговоры высоких государственных деятелей, то в «сухом остатке» будет заявление азербайджанского лидера о новой странице сотрудничества в области оборонной промышленности между Баку и Лондоном. Диверсификация, как она есть. Азербайджан пытается выстраивать равновесные отношения со всеми ключевыми центрами силы современного мира!
Сергей Маркедонов
Специалисты из НИУ ВШЭ подготовили доклад «Выпускники инженерных специальностей. «Сопротивление материалов» на российском рынке труда», в котором говорится, что российская система высшего образования готовит много инженеров . Вопрос в качестве специалистов.
Широко распространено представление о том, что в России готовится слишком много юристов и экономистов и совершенно недостаточно инженеров. На самом деле, инженеров и раньше выпускалось много, а сейчас еще больше. В выпуске 2018 года инженерные направления окончили 26,2% выпускников, а к 2024-му показатель достиг почти 29%. Количество же выпускаемых специалистов в области общественных наук (в первую очередь, экономики и управления) за это уже время уменьшилось с 27,5% в 2018 году до 19,2% в 2024-м. То есть если сейчас инженеры явно преобладают, то раньше эти показатели были сопоставимы.
В то же время хотя инженерное образование практически полностью реализуется в государственных вузах, но гораздо чаще, чем в других направлениях подготовки, речь идет об организациях низкого уровня селективности (это категория университета, определенная в соответствии со средним баллом ЕГЭ за один экзамен студентов, принятых на очное обучение на бюджетные и платные места). К низкоселективным относятся вузы со средним баллом до 59 включительно; к вузам с селективностью ниже среднего — со средним баллом от 60 до 69; к вузам с селективностью выше среднего — со средним баллом от 70 до 79; к высокоселективным — со средним баллом от 80 до 100.
Инженерное дело — вторая после сельского хозяйства область образования по доле выпускников в низкоселективных вузах (10,4%) и вторая после педагогики область образования по доле выпускников вузов с селективностью ниже среднего (50%). Только 5,4% выпускников инженерных направлений окончили высокоселективные вузы. Зарплата выпускников наиболее селективных вузах превышает заработную плату в наименее селективных почти в 2 раза.
Еще один вывод доклада – «платники» ценятся на рынке выше «бюджетников». Это заключение выглядит парадоксальным, но одна из причин состоит в том, что студентов-платников больше в высокоселективных вузах. Инженер, окончивший за счет бюджета низкоселективный вуз, менее конкурентоспособен.
С этим же связана и проблема престижности большей части инженерных вузов. «Низкий уровень селективности вузов для подавляющей части инженерного образования вместе с низкой долей платных мест говорит о сложностях с привлечением наиболее способных выпускников школ в эту профессиональную сферу и ограниченных ожиданиях со стороны семей относительно окупаемости инвестиций в инженерное образование. Кроме того, концентрация выпускников в вузах низкой селективности потенциально сигнализирует об относительно низком качестве полученного образования для ощутимой части выпускников-инженеров», - говорится в докладе.
Если выйти за пределы доклада, то становится очевидным, что нынешняя система подготовки инженеров напоминает советскую. Сохранился огромный разрыв между престижными вузами из мегаполисов и провинциальными учебными заведениями, в которых обычно нет (и не было) серьезных научных школ. И число подготовленных инженеров не влияло на развитие научно-технического прогресса, который продвигали в основном «штучные» выпускники ведущих вузов.
Но есть одно важное отличие. Советская система подготовки инженеров долгое время была мощным фактором социальной мобильности. В довоенные годы выпускники часто принадлежали к первому поколению в своей семье, получившему высшее образование (а детям прежней элиты, наоборот, чинились всяческие преграды для поступления в вузы). В послевоенном Союзе молодые люди из деревень поступали в политехнические институты своего областного центра, чтобы стать горожанами и «вырваться» тем самым из села – так проходила урбанизация. Более того, партийная и советская элита формировалась в значительной степени из инженеров, делавших успешную управленческую карьеру (от секретарей райкомов до выпускника металлургического института Леонида Брежнева). В современной России инженерное образование эту роль утратило.
Алексей Макаркин
Широко распространено представление о том, что в России готовится слишком много юристов и экономистов и совершенно недостаточно инженеров. На самом деле, инженеров и раньше выпускалось много, а сейчас еще больше. В выпуске 2018 года инженерные направления окончили 26,2% выпускников, а к 2024-му показатель достиг почти 29%. Количество же выпускаемых специалистов в области общественных наук (в первую очередь, экономики и управления) за это уже время уменьшилось с 27,5% в 2018 году до 19,2% в 2024-м. То есть если сейчас инженеры явно преобладают, то раньше эти показатели были сопоставимы.
В то же время хотя инженерное образование практически полностью реализуется в государственных вузах, но гораздо чаще, чем в других направлениях подготовки, речь идет об организациях низкого уровня селективности (это категория университета, определенная в соответствии со средним баллом ЕГЭ за один экзамен студентов, принятых на очное обучение на бюджетные и платные места). К низкоселективным относятся вузы со средним баллом до 59 включительно; к вузам с селективностью ниже среднего — со средним баллом от 60 до 69; к вузам с селективностью выше среднего — со средним баллом от 70 до 79; к высокоселективным — со средним баллом от 80 до 100.
Инженерное дело — вторая после сельского хозяйства область образования по доле выпускников в низкоселективных вузах (10,4%) и вторая после педагогики область образования по доле выпускников вузов с селективностью ниже среднего (50%). Только 5,4% выпускников инженерных направлений окончили высокоселективные вузы. Зарплата выпускников наиболее селективных вузах превышает заработную плату в наименее селективных почти в 2 раза.
Еще один вывод доклада – «платники» ценятся на рынке выше «бюджетников». Это заключение выглядит парадоксальным, но одна из причин состоит в том, что студентов-платников больше в высокоселективных вузах. Инженер, окончивший за счет бюджета низкоселективный вуз, менее конкурентоспособен.
С этим же связана и проблема престижности большей части инженерных вузов. «Низкий уровень селективности вузов для подавляющей части инженерного образования вместе с низкой долей платных мест говорит о сложностях с привлечением наиболее способных выпускников школ в эту профессиональную сферу и ограниченных ожиданиях со стороны семей относительно окупаемости инвестиций в инженерное образование. Кроме того, концентрация выпускников в вузах низкой селективности потенциально сигнализирует об относительно низком качестве полученного образования для ощутимой части выпускников-инженеров», - говорится в докладе.
Если выйти за пределы доклада, то становится очевидным, что нынешняя система подготовки инженеров напоминает советскую. Сохранился огромный разрыв между престижными вузами из мегаполисов и провинциальными учебными заведениями, в которых обычно нет (и не было) серьезных научных школ. И число подготовленных инженеров не влияло на развитие научно-технического прогресса, который продвигали в основном «штучные» выпускники ведущих вузов.
Но есть одно важное отличие. Советская система подготовки инженеров долгое время была мощным фактором социальной мобильности. В довоенные годы выпускники часто принадлежали к первому поколению в своей семье, получившему высшее образование (а детям прежней элиты, наоборот, чинились всяческие преграды для поступления в вузы). В послевоенном Союзе молодые люди из деревень поступали в политехнические институты своего областного центра, чтобы стать горожанами и «вырваться» тем самым из села – так проходила урбанизация. Более того, партийная и советская элита формировалась в значительной степени из инженеров, делавших успешную управленческую карьеру (от секретарей райкомов до выпускника металлургического института Леонида Брежнева). В современной России инженерное образование эту роль утратило.
Алексей Макаркин
«Мы приняли новую, стратегическую повестку партнерства Армения-ЕС, которая дополняет Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве и выводит наши отношения на стратегический уровень», - с таким заявлением обратился к прессе глава армянского МИД Арарат Мирзоян.
Наращивание взаимодействия между Ереваном и Брюсселем- не открытие. Достаточно сказать, что глава МИД Армении апеллирует к Соглашению, подписанному его страной еще в ноябре 2017 года. К слову сказать, республику в то время возглавлял Серж Саргсян.
Но сегодня армянские власти намерены интенсифицировать процессы «европеизации», хотя надежд на членство Армении в Евросоюзе, скажем прямо, немного. Если вообще об этом можно говорить всерьез. И тем не менее, Ереван в конце октября 2025 года принял двенадцатую пленарную сессию Парламентской ассамблеи «Евронест», а на будущий год в армянской столице состоится саммит Европейского политического сообщества (ЕПС). В этом контексте принятие новой стратегической повестки в Брюсселе выглядит вполне логичным шагом.
Но с этой логикой согласны далеко не все. Традиционно внешнеполитические трансформации Армении разбираются в рамках конфронтации между Россией и Западом. И действительно, Москва не раз жестко критически реагировала на размещение и деятельность миссии ЕС на армяно-азербайджанской границе. Представители РФ также неоднократно указывали на недопустимость совмещения двух интеграционных векторов- евразийского и европейского.
Однако после принятия новой стратегической повестки «ЕС-Армения» недовольством этим шагом выразил Азербайджан. Что же так насторожило Баку? Во-первых, азербайджанские власти по-прежнему жестко мониторят любое высказывание относительно «карабахской повестки». Которая, по их же оценкам, более не является политически актуальной. И тем не менее Баку не приемлет таких формулировок, как «армяне Карабаха, ставшие переселенцами после военных операций Азербайджана». Явный намек Брюсселя на этнические чистки в регионе! Во-вторых, азербайджанские власти полагают, что новая повестка не работает на мирный процесс. И, как и прежде, критике подверглась европейская наблюдательная миссия. В-третьих, требование Брюсселя об исполнении решений Международного суда также вызывает неприятие Баку.
Означает ли это, что позиции Азербайджана и России полностью сблизились? Не стал бы спешить с окончательными выводами. Баку и Москва и ранее не раз солидаризировались в вопросах о европейском «пограничном присутствии» в Армении. Но это не удержало стороны от «кризиса эмоций», ставшем серьезным стресс-тестом для двусторонних российско-азербайджанских отношений в 2025 году. Азербайджан нередко критикует ЕС. Но в то же время и не сворачивает своих отношений с Брюсселем. Традиционно лучше получается с Еврокомиссией, чем с Европарламентом. И вряд ли Баку откажется от этой прагматической линии. Азербайджану в целом хочется избавиться от внешней опеки во всем, что касается его кавказских приоритетов и взаимоотношений с соседом. Особенно, если речь идет о мирном урегулировании конфликта. Как следствие, наличие разных «кризисов эмоций». Разной глубины и масштаба, но на разных направлениях!
Сергей Маркедонов
Наращивание взаимодействия между Ереваном и Брюсселем- не открытие. Достаточно сказать, что глава МИД Армении апеллирует к Соглашению, подписанному его страной еще в ноябре 2017 года. К слову сказать, республику в то время возглавлял Серж Саргсян.
Но сегодня армянские власти намерены интенсифицировать процессы «европеизации», хотя надежд на членство Армении в Евросоюзе, скажем прямо, немного. Если вообще об этом можно говорить всерьез. И тем не менее, Ереван в конце октября 2025 года принял двенадцатую пленарную сессию Парламентской ассамблеи «Евронест», а на будущий год в армянской столице состоится саммит Европейского политического сообщества (ЕПС). В этом контексте принятие новой стратегической повестки в Брюсселе выглядит вполне логичным шагом.
Но с этой логикой согласны далеко не все. Традиционно внешнеполитические трансформации Армении разбираются в рамках конфронтации между Россией и Западом. И действительно, Москва не раз жестко критически реагировала на размещение и деятельность миссии ЕС на армяно-азербайджанской границе. Представители РФ также неоднократно указывали на недопустимость совмещения двух интеграционных векторов- евразийского и европейского.
Однако после принятия новой стратегической повестки «ЕС-Армения» недовольством этим шагом выразил Азербайджан. Что же так насторожило Баку? Во-первых, азербайджанские власти по-прежнему жестко мониторят любое высказывание относительно «карабахской повестки». Которая, по их же оценкам, более не является политически актуальной. И тем не менее Баку не приемлет таких формулировок, как «армяне Карабаха, ставшие переселенцами после военных операций Азербайджана». Явный намек Брюсселя на этнические чистки в регионе! Во-вторых, азербайджанские власти полагают, что новая повестка не работает на мирный процесс. И, как и прежде, критике подверглась европейская наблюдательная миссия. В-третьих, требование Брюсселя об исполнении решений Международного суда также вызывает неприятие Баку.
Означает ли это, что позиции Азербайджана и России полностью сблизились? Не стал бы спешить с окончательными выводами. Баку и Москва и ранее не раз солидаризировались в вопросах о европейском «пограничном присутствии» в Армении. Но это не удержало стороны от «кризиса эмоций», ставшем серьезным стресс-тестом для двусторонних российско-азербайджанских отношений в 2025 году. Азербайджан нередко критикует ЕС. Но в то же время и не сворачивает своих отношений с Брюсселем. Традиционно лучше получается с Еврокомиссией, чем с Европарламентом. И вряд ли Баку откажется от этой прагматической линии. Азербайджану в целом хочется избавиться от внешней опеки во всем, что касается его кавказских приоритетов и взаимоотношений с соседом. Особенно, если речь идет о мирном урегулировании конфликта. Как следствие, наличие разных «кризисов эмоций». Разной глубины и масштаба, но на разных направлениях!
Сергей Маркедонов
«Морковка для осла». Эту метафору использовал спикер национального парламента Грузии Шалва Папуашвили. Но в данном случае интересны не оценки ораторского мастерства главы законодательной власти республики, а повод для обращения к известному афоризму.
Папуашвили рассмотрел историю взаимоотношений между Грузией и НАТО. Он напомнил слова второго президента его страны Эдуарда Шеварднадзе, сказанные им в 1999 году интервью «Financial Times». Тогда «Белый лис» предполагал, что это случится не позднее 2005 года. Прошло двадцать лет. И, как говорится в известной басне, «а воз и ныне там». По мнению Папуашвили, политика т.н. «открытых дверей» Североатлантического альянса превратилась в недостижимую цель для Тбилиси Брюссель шлет позитивные сигналы союзнику, дает надежды, но затем это не превращается в реальные дела.
Напомню, что Грузия (вместе с Украиной) получила предложение вступить в НАТО еще на Бухарестском саммите этой организации в 2008 году. Да, оно не содержало конкретных дат и не прописывало алгоритмов, как приблизить чаемую цель. Тем не менее, это предложение не было дезавуировано даже после «пятидневной войны» и признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии.
Грузии всякий раз предлагали пройти «демократические экзамены» в виде выборов и стандартизации оборонной системы в соответствие с требованиями блока. И Тбилиси аккуратно старался выполнять все «задания». Но «кандидатские минимумы» были не единожды сданы, а диссертацию все не допускали к защите. И сегодня на фоне кризиса в отношениях между Грузией и Западом шансов на «допуск» намного меньше, чем пять или десять лет назад. Хотя после выборов-2024 грузинские власти старались, споря с ЕС и даже с США, не беспокоить НАТО. Теперь беспокойство началось. Папуашвили высказался вполне определенно. Не скрывая разочарований от союзника! «Слишком долго не держите нас в открытой двери, потому что в сквозняке легко простудиться», - резюмировал спикер.
Означает ли это, что в скором времени Грузия, разочаровавшись в прежнем патроне, обратит свои взоры в сторону Москвы? Ответ, скорее всего, отрицательный. Натовская ориентация Тбилиси была не причиной разлада с северным соседом, а следствием того, что Грузия и Россия по-разному оценивали последствия распада СССР и новую архитектуру безопасности на постсоветском Кавказе. И Москва не считала «сдачу бывших автономий ГрССР» правильной ценой дружбы и кооперации. Разочарование в НАТО уберет лишь геополитическую «надстройку» в отношениях, но заниматься «базисом» еще предстоит!
Сергей Маркедонов
Папуашвили рассмотрел историю взаимоотношений между Грузией и НАТО. Он напомнил слова второго президента его страны Эдуарда Шеварднадзе, сказанные им в 1999 году интервью «Financial Times». Тогда «Белый лис» предполагал, что это случится не позднее 2005 года. Прошло двадцать лет. И, как говорится в известной басне, «а воз и ныне там». По мнению Папуашвили, политика т.н. «открытых дверей» Североатлантического альянса превратилась в недостижимую цель для Тбилиси Брюссель шлет позитивные сигналы союзнику, дает надежды, но затем это не превращается в реальные дела.
Напомню, что Грузия (вместе с Украиной) получила предложение вступить в НАТО еще на Бухарестском саммите этой организации в 2008 году. Да, оно не содержало конкретных дат и не прописывало алгоритмов, как приблизить чаемую цель. Тем не менее, это предложение не было дезавуировано даже после «пятидневной войны» и признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии.
Грузии всякий раз предлагали пройти «демократические экзамены» в виде выборов и стандартизации оборонной системы в соответствие с требованиями блока. И Тбилиси аккуратно старался выполнять все «задания». Но «кандидатские минимумы» были не единожды сданы, а диссертацию все не допускали к защите. И сегодня на фоне кризиса в отношениях между Грузией и Западом шансов на «допуск» намного меньше, чем пять или десять лет назад. Хотя после выборов-2024 грузинские власти старались, споря с ЕС и даже с США, не беспокоить НАТО. Теперь беспокойство началось. Папуашвили высказался вполне определенно. Не скрывая разочарований от союзника! «Слишком долго не держите нас в открытой двери, потому что в сквозняке легко простудиться», - резюмировал спикер.
Означает ли это, что в скором времени Грузия, разочаровавшись в прежнем патроне, обратит свои взоры в сторону Москвы? Ответ, скорее всего, отрицательный. Натовская ориентация Тбилиси была не причиной разлада с северным соседом, а следствием того, что Грузия и Россия по-разному оценивали последствия распада СССР и новую архитектуру безопасности на постсоветском Кавказе. И Москва не считала «сдачу бывших автономий ГрССР» правильной ценой дружбы и кооперации. Разочарование в НАТО уберет лишь геополитическую «надстройку» в отношениях, но заниматься «базисом» еще предстоит!
Сергей Маркедонов
К двухсотлетию восстания декабристов.
Одну из главных книг о декабристах, написанных в ХХ веке, ее автор Яков Гордин назвал «Мятеж реформаторов». Действительно, реальная декабристская программа (манифест Трубецкого), с которой они выходили на Сенатскую площадь, была реформаторской. Проекты Муравьева и Пестеля представляли собой не программы действий, а документы, которые много говорят об их авторах и куда меньше - о планах в случае победы. Муравьев хотел разработать идеальную либеральную конституцию, Пестель задумал куда более радикальный конституционный проект, но у него получился объемный (дописанный примерно до половины) политический трактат.
Итак, в манифесте Трубецкого значились классические политические свободы: печати и вероисповеданий. Уничтожение крепостного права, равенство всех сословий перед законом. Право «всякому гражданину заниматься чем он хочет», а также «приобретать всякого рода собственность». Гласный суд присяжных. Уничтожение монополий. Упразднение подушной подати. Создавалась выборная законодательная палата. Генерал-губернаторы и губернаторы заменялись правлениями, действовавшими также в уездах и волостях. Сенат сохранялся – более того, к уголовному департаменту добавлялся гражданский. Учреждалась внутренняя народная стража – вместо внутренней стражи, созданной в 1811 году.
Реформаторская повестка в России на практике реализовывалась долго, тяжело и запоздало. Часть этих положений (освобождение крестьян, судебная реформа) была осуществлена в ходе Великих реформ Александра II. Подушную подать отменили при Александре III. Законодательство о печати либерализировали в два этапа – при Александре II и Николае II. Религиозная свобода и выборная палата появились при Николае II.
Нередко как свидетельство антигосударственных планов декабристов упоминают пункт об уничтожении постоянной армии. Но анализ документа в целом показывает, что ни полковник Трубецкой, ни примкнувший к декабристам интеллектуал, отставной подполковник Батеньков, армию распускать не собирались. В манифесте Трубецкого перед этим пунктом значится положение об уравнении рекрутской (в другом месте документа более точно – воинской) повинности между сословиями. Документ писался быстро, для тщательной его отделки времени не было – речь идет о сохранившемся наброске. И имелся в виду переход от рекрутчины к всеобщей воинской обязанности. То, что было реализовано Милютиным при Александре II.
Почему реформаторы стали мятежниками? Для ответа на этот вопрос надо понять, что после победоносного вступления в Париж Александр I совершил, кажется, все возможные ошибки. Дал конституцию Польше, но не дал России – в условиях, когда конституции действовали во Франции (Конституционная хартия Людовика XVIII), Швеции, Португалии, Нидерландах, Баварии, Вюртемберге, Бадене. Не говоря уже о «неписанной» британской конституции и «писанной» (и уже дополненной Биллем о правах) североамериканской.
Но дело было не только в конституции. Последние годы правления Александра I – это время внутренней реакции. Царь, вступивший на престол в результате гибели своего отца, искал утешение в разных формах религии. Навязываемый обществу сентиментальный мистицизм князя Голицына сменился крайним обскурантизмом архимандрита Фотия. Эксперимент с военными поселениями оказался крайне неудачным. Реформы артиллерии, проведенные Аракчеевым, остались давно в прошлом – его имя ассоциировалось только с произволом и палочной дисциплиной. Любые реформаторские проекты потеряли актуальность. У молодых офицеров не было надежд ни на Александра, ни на Константина (они были готовы только прикрыться его именем), ни на Николая.
Неудавшееся восстание декабристов в очередной раз пробудило реформаторские усилия государства. В декабре 1826 года был создан секретный комитет, призванный заняться разработкой реформ. Другое дело, что из этого ничего не вышло – как из-за косности бюрократической системы, так и в связи с революциями в Польше, Франции, Бельгии, следствием которых стало очередное усиление охранительства в России.
Алексей Макаркин
Одну из главных книг о декабристах, написанных в ХХ веке, ее автор Яков Гордин назвал «Мятеж реформаторов». Действительно, реальная декабристская программа (манифест Трубецкого), с которой они выходили на Сенатскую площадь, была реформаторской. Проекты Муравьева и Пестеля представляли собой не программы действий, а документы, которые много говорят об их авторах и куда меньше - о планах в случае победы. Муравьев хотел разработать идеальную либеральную конституцию, Пестель задумал куда более радикальный конституционный проект, но у него получился объемный (дописанный примерно до половины) политический трактат.
Итак, в манифесте Трубецкого значились классические политические свободы: печати и вероисповеданий. Уничтожение крепостного права, равенство всех сословий перед законом. Право «всякому гражданину заниматься чем он хочет», а также «приобретать всякого рода собственность». Гласный суд присяжных. Уничтожение монополий. Упразднение подушной подати. Создавалась выборная законодательная палата. Генерал-губернаторы и губернаторы заменялись правлениями, действовавшими также в уездах и волостях. Сенат сохранялся – более того, к уголовному департаменту добавлялся гражданский. Учреждалась внутренняя народная стража – вместо внутренней стражи, созданной в 1811 году.
Реформаторская повестка в России на практике реализовывалась долго, тяжело и запоздало. Часть этих положений (освобождение крестьян, судебная реформа) была осуществлена в ходе Великих реформ Александра II. Подушную подать отменили при Александре III. Законодательство о печати либерализировали в два этапа – при Александре II и Николае II. Религиозная свобода и выборная палата появились при Николае II.
Нередко как свидетельство антигосударственных планов декабристов упоминают пункт об уничтожении постоянной армии. Но анализ документа в целом показывает, что ни полковник Трубецкой, ни примкнувший к декабристам интеллектуал, отставной подполковник Батеньков, армию распускать не собирались. В манифесте Трубецкого перед этим пунктом значится положение об уравнении рекрутской (в другом месте документа более точно – воинской) повинности между сословиями. Документ писался быстро, для тщательной его отделки времени не было – речь идет о сохранившемся наброске. И имелся в виду переход от рекрутчины к всеобщей воинской обязанности. То, что было реализовано Милютиным при Александре II.
Почему реформаторы стали мятежниками? Для ответа на этот вопрос надо понять, что после победоносного вступления в Париж Александр I совершил, кажется, все возможные ошибки. Дал конституцию Польше, но не дал России – в условиях, когда конституции действовали во Франции (Конституционная хартия Людовика XVIII), Швеции, Португалии, Нидерландах, Баварии, Вюртемберге, Бадене. Не говоря уже о «неписанной» британской конституции и «писанной» (и уже дополненной Биллем о правах) североамериканской.
Но дело было не только в конституции. Последние годы правления Александра I – это время внутренней реакции. Царь, вступивший на престол в результате гибели своего отца, искал утешение в разных формах религии. Навязываемый обществу сентиментальный мистицизм князя Голицына сменился крайним обскурантизмом архимандрита Фотия. Эксперимент с военными поселениями оказался крайне неудачным. Реформы артиллерии, проведенные Аракчеевым, остались давно в прошлом – его имя ассоциировалось только с произволом и палочной дисциплиной. Любые реформаторские проекты потеряли актуальность. У молодых офицеров не было надежд ни на Александра, ни на Константина (они были готовы только прикрыться его именем), ни на Николая.
Неудавшееся восстание декабристов в очередной раз пробудило реформаторские усилия государства. В декабре 1826 года был создан секретный комитет, призванный заняться разработкой реформ. Другое дело, что из этого ничего не вышло – как из-за косности бюрократической системы, так и в связи с революциями в Польше, Франции, Бельгии, следствием которых стало очередное усиление охранительства в России.
Алексей Макаркин
«Эти спекуляции абсолютно несерьезны и отражают общую несерьезность, которая сегодня царит в оппозиции и связанных с ней организациях». Глава кабмина Грузии Ираклий Кобахидзе жестко отреагировал на обвинения в «семейном фото» с президентом России Владимиром Путиным.
Непосредственным поводом для спекуляций на эту тему стало участие грузинского премьера в форуме в Туркменистане. Международная конференция «Мир и доверие: единство целей в интересах устойчивого будущего» прошла в Ашхабаде 12 декабря. На ее полях прошли встречи и переговоры глав государств и правительств. Гостями форума стали президенты Турции, России, Ирана, Армении, премьер-министры Грузии, Азербайджана, Пакистана, а также ряда африканских стран. Форум был приурочен к тридцатилетию международного признания постоянного нейтралитета Туркменистана. В туркменской столице собрались лидеры, в компании которых грузинские политики появляются нечасто. И уж одновременное участие на одной площадке Путина и Кобахидзе определенно добавляло конференции высокого уровня интриги.
Между тем, раздувание сенсаций выглядело искусственно. Участие на одной и той же конференции не предполагает единодушия и признания позиций всех гостей форума. Кобахидзе был приглашен президентом Туркменистана еще в марте 2025 года. И Грузия, заинтересованная в диверсификации внешнеполитических связей, приняла это приглашение.
Интерес оппозиции к визиту премьера в Ашхабад объясняется несколькими причинами. Кобахидзе подвергся критике за отступление от «демократического солидаризма». Он отправился в государство, которое не причисляется к мировым лидерам по части прав и свобод. При этом Туркменистан активно продвигает идеи постоянного нейтралитета. Еще пару лет назад в Грузии любого политика, кто проявлял интерес к этой модели, могли публично назвать если не агентом Кремля, то кем-то близким к пророссийской позиции. Евро-атлантический консенсус определял грузинскую повестку.
Но Кобахидзе не планировал встреч с российским президентом. Более того, незадолго до поездки в Ашхабад и он лично, и президент Михаил Кавелашвили назвали территориальный вопрос «красной линией», которую они пересекать не намерены. Предусловие, делающее невозможным проведение открытого политического диалога с Москвой! На самом форуме в столице Туркменистана Кобахидзе выступил на пленарной сессии. И повторил обычный для грузинского политика тезис об «оккупации» части его страны. При этом подчеркнул, что мир и прагматика- его приоритеты. Также прозвучали и некоторые позитивные слова по поводу нейтралитета.
В общем каждый остался при своем. Оппозиция нашла аргументы по поводу «марионетки Кремля» даже там, где их невозможно отыскать, а власти в очередной раз продемонстрировали готовность к расширению внешнеполитического «меню», не отступая от идеологем, являющихся консенсусом в грузинском политикуме.
Сергей Маркедонов
Непосредственным поводом для спекуляций на эту тему стало участие грузинского премьера в форуме в Туркменистане. Международная конференция «Мир и доверие: единство целей в интересах устойчивого будущего» прошла в Ашхабаде 12 декабря. На ее полях прошли встречи и переговоры глав государств и правительств. Гостями форума стали президенты Турции, России, Ирана, Армении, премьер-министры Грузии, Азербайджана, Пакистана, а также ряда африканских стран. Форум был приурочен к тридцатилетию международного признания постоянного нейтралитета Туркменистана. В туркменской столице собрались лидеры, в компании которых грузинские политики появляются нечасто. И уж одновременное участие на одной площадке Путина и Кобахидзе определенно добавляло конференции высокого уровня интриги.
Между тем, раздувание сенсаций выглядело искусственно. Участие на одной и той же конференции не предполагает единодушия и признания позиций всех гостей форума. Кобахидзе был приглашен президентом Туркменистана еще в марте 2025 года. И Грузия, заинтересованная в диверсификации внешнеполитических связей, приняла это приглашение.
Интерес оппозиции к визиту премьера в Ашхабад объясняется несколькими причинами. Кобахидзе подвергся критике за отступление от «демократического солидаризма». Он отправился в государство, которое не причисляется к мировым лидерам по части прав и свобод. При этом Туркменистан активно продвигает идеи постоянного нейтралитета. Еще пару лет назад в Грузии любого политика, кто проявлял интерес к этой модели, могли публично назвать если не агентом Кремля, то кем-то близким к пророссийской позиции. Евро-атлантический консенсус определял грузинскую повестку.
Но Кобахидзе не планировал встреч с российским президентом. Более того, незадолго до поездки в Ашхабад и он лично, и президент Михаил Кавелашвили назвали территориальный вопрос «красной линией», которую они пересекать не намерены. Предусловие, делающее невозможным проведение открытого политического диалога с Москвой! На самом форуме в столице Туркменистана Кобахидзе выступил на пленарной сессии. И повторил обычный для грузинского политика тезис об «оккупации» части его страны. При этом подчеркнул, что мир и прагматика- его приоритеты. Также прозвучали и некоторые позитивные слова по поводу нейтралитета.
В общем каждый остался при своем. Оппозиция нашла аргументы по поводу «марионетки Кремля» даже там, где их невозможно отыскать, а власти в очередной раз продемонстрировали готовность к расширению внешнеполитического «меню», не отступая от идеологем, являющихся консенсусом в грузинском политикуме.
Сергей Маркедонов
Вокруг Приднестровья новая информационная активность. Украинские СМИ со ссылками на источники в спецслужбах распространили информацию об усилении позиций России на Днестре. Здесь, что называется, всякое лыко пошло в строку. И дроны, и мобилизационные мероприятия, и подготовка к военной эскалации. Непризнанная ПМР (Приднестровская Молдавская республика) имеет более 400 км общей границы с Украиной. И Киев настороженно относится к этому образованию, рассматривая его как форпост «русского мира». Еще и расположенный в непосредственной близости от Одессы.
Казалось бы, у Украины и Молдовы есть общий противник, которого они определяют, как «агрессивный сепаратизм». Более того, начиная с 2022 года официальный Кишинев устранил всякие нюансы и полутона в отношениях с Москвой. Полная солидарность с Киевом, ускоренная интеграция с ЕС, милитаризация при поддержке НАТО и постановка под сомнение нейтралитета как внешнеполитического фундамента государства.
Однако высшие должностные лица Молдовы, практически «все, как один» попытались отмежеваться от украинского информационного «вброса». Свои опровержения дали спикер национального парламента Игорь Гросу (политик из топ-3 властной иерархии), а также два профильных министра (глава оборонного ведомства Анатолий Носатый и вице-премьер по проблемам реинтеграции Валерий Киверь). Никто из них, правда, не упрекнул соседей и союзников в дезинформации. Но общий пафос представителей официального Кишинева был следующий: угроз из Тирасполя не наблюдается.
Приднестровский кейс только по некоторым внешним индикаторам кажется простым. Эта «простота» нередко ставила в тупик и дипломатов, и маститых исследователей. Здесь много парадоксальных переплетений интересов и противоречий. Украина была бы крайне рада провести здесь нечто, напоминающее сценарий Сербской Краины. Но ПМР- не ее сецессионистское образование. Молдова же, по крайней мере, пока слаба в военном отношении, хотя если судить по бюджетным трансформациям, готова исправить этот недостаток. Есть здесь и фактор Румынии. Как бы отрицательно румыны ни относились к «островку русского мира» по соседству, они категорически против вторжения в регион, который рассматривается ими как сфера особых интересов. Даже со стороны союзников.
Полна противоречий и позиция ЕС. С одной стороны, Брюссель всячески ободряет Кишинев, посылая ему позитивные сигналы. С другой, устами своего посла в Молдове Ивоны Пьорко, говорит: «Существует только одна Молдова, с которой мы ведем переговоры о присоединении. Мы поддерживаем реинтеграцию и ждем решительных действий молдавских властей».
Этот сигнал можно прочесть двояко. ПМР становится камнем преткновения для реальной интеграции, но в то же время Кишинев подталкивается к проактивной позиции. Но таковой ведь можно считать и прессинг в отношении Тирасполя. Однако есть еще и Штаты. И Вашингтон хочет показать семи (особенно в период каденции Дональда Трампа): у нас есть возможности решить конфликт на Днестре мирно, пополнив коллекцию «историй успеха» хозяина Белого дома. Динамическое равновесие сохраняется. Но с каждым днем оно дается все сложнее.
Сергей Маркедонов
Казалось бы, у Украины и Молдовы есть общий противник, которого они определяют, как «агрессивный сепаратизм». Более того, начиная с 2022 года официальный Кишинев устранил всякие нюансы и полутона в отношениях с Москвой. Полная солидарность с Киевом, ускоренная интеграция с ЕС, милитаризация при поддержке НАТО и постановка под сомнение нейтралитета как внешнеполитического фундамента государства.
Однако высшие должностные лица Молдовы, практически «все, как один» попытались отмежеваться от украинского информационного «вброса». Свои опровержения дали спикер национального парламента Игорь Гросу (политик из топ-3 властной иерархии), а также два профильных министра (глава оборонного ведомства Анатолий Носатый и вице-премьер по проблемам реинтеграции Валерий Киверь). Никто из них, правда, не упрекнул соседей и союзников в дезинформации. Но общий пафос представителей официального Кишинева был следующий: угроз из Тирасполя не наблюдается.
Приднестровский кейс только по некоторым внешним индикаторам кажется простым. Эта «простота» нередко ставила в тупик и дипломатов, и маститых исследователей. Здесь много парадоксальных переплетений интересов и противоречий. Украина была бы крайне рада провести здесь нечто, напоминающее сценарий Сербской Краины. Но ПМР- не ее сецессионистское образование. Молдова же, по крайней мере, пока слаба в военном отношении, хотя если судить по бюджетным трансформациям, готова исправить этот недостаток. Есть здесь и фактор Румынии. Как бы отрицательно румыны ни относились к «островку русского мира» по соседству, они категорически против вторжения в регион, который рассматривается ими как сфера особых интересов. Даже со стороны союзников.
Полна противоречий и позиция ЕС. С одной стороны, Брюссель всячески ободряет Кишинев, посылая ему позитивные сигналы. С другой, устами своего посла в Молдове Ивоны Пьорко, говорит: «Существует только одна Молдова, с которой мы ведем переговоры о присоединении. Мы поддерживаем реинтеграцию и ждем решительных действий молдавских властей».
Этот сигнал можно прочесть двояко. ПМР становится камнем преткновения для реальной интеграции, но в то же время Кишинев подталкивается к проактивной позиции. Но таковой ведь можно считать и прессинг в отношении Тирасполя. Однако есть еще и Штаты. И Вашингтон хочет показать семи (особенно в период каденции Дональда Трампа): у нас есть возможности решить конфликт на Днестре мирно, пополнив коллекцию «историй успеха» хозяина Белого дома. Динамическое равновесие сохраняется. Но с каждым днем оно дается все сложнее.
Сергей Маркедонов
Второй тур президентских выборов в Чили не принес сенсаций – победителем стал крайне правый кандидат Хосе Антонио Каст.
Каст - сын бывшего обер-лейтенанта вермахта и члена нацистской партии, не прошедшего денацификацию и перебравшегося в Аргентину, а затем в Чили после Второй мировой войны. Для военнослужащих вермахта такое бегство было довольно редким явлением – значит, в послевоенной Европе Касту-старшему было чего опасаться. Сам Каст-младший от нацизма отмежевался, но зато активно отождествляет себя с режимом Аугусто Пиночета.
Во втором туре Каст победил коммунистку Жаннет Хару, получив 58% голосов, что является вторым по величине процентом голосов с момента перехода Чили к демократии. Больше получила лишь социалистка Мишель Бачелет в 2013 году, когда ей противостояла дочь бывшего члена хунты при Пиночете, Эвелин Маттеи. У суперпопулярной на тот момент Бачелет было 62%; кроме того, Чили тогда не была готова к президенту – дочери пиночетовского генерала – оба этих фактора и способствовали столь высокому результату.
Но отметим, что в 2013 году явка во втором туре была крайне низкой (около 42%) – и за Бачелет проголосовали менее 3,5 млн избирателей. Теперь же в стране ввели обязательное голосование (штраф за неявку без уважительных причин - около $136 в пересчете на валюту США), и явка зашкаливала – 85,06%. Так что Каст набрал 7,2 млн голосов, что стало самым высоким результатом голосования в истории Чили.
Перед вторым туром Каста поддержали два правых кандидата – в очередной раз баллотировавшаяся Маттеи и либертарианец Йоханнес Кайзер, выступавший с еще более правых позиций, чем Каст. В сумме этих голосов хватило для успеха.
Что произошло? На первый взгляд, можно подумать, что «проснулись» некие избиратели-пиночетовцы, которые до введения обязательного голосования почему-то были абсентеистами (хотя Каст баллотировался в 2021 году и занял второе место), а сейчас стройными рядами пошли на избирательные участки. Но до выборов 2013 года – во времена, когда история Пиночета была куда более актуальной - в Чили уже существовало обязательное голосование, и симпатии избирателей тогда делились между лево- и правоцентристами (причем кроме выборов 2009 года побеждал левый центр). Взлет крайне правых был невозможен.
Столь убедительная победа Каста может быть связана с тремя внутриполитическими факторами. Во-первых, это мощный запрос на порядок в условиях роста миграции и преступности. Каст обещает выгнать нелегальных мигрантов – притом, что он сам сын мигранта, но въехавшего в страну на законных основаниях. И разгромить преступность – здесь образцом для всех латиноамериканских правых является сальвадорский президент Найиб Букеле.
Во-вторых, времена Пиночета ушли в прошлое. И для большого числа молодых чилийцев они стали частью истории, когда, конечно, нарушались права и попирались свободы, но простому человеку было куда спокойнее выйти на улицу. Конечно, не для протеста, а по своим личным делам. Теперь же вероятность столкнуться с преступником резко увеличилась, что ведет к запросу на «сильную руку».
В-третьих, полевение левого центра. Кандидат от компартии была неприемлема для многих умеренных избирателей, хотя она и стремилась показать, что не собирается строить в Чили социализм. Но многие ей не верили.
И есть общая для многих стран проблема поправения части среднего класса, вслед за аналогичным процессом, который произошел с частью рабочих (во Франции, в «ржавом поясе» США и др.). Средний класс все менее чувствует себя уютно и стабильно в современном глобальном мире. Есть и экономические, и морально-нравственные вызовы, и тема идентичности, неразрывно связанная с миграцией. Отсюда и феномен трампизма, и его многочисленные аналоги в других странах, в том числе в Чили.
Но еще одна особенность этого процесса – такому избирателю свойственны колебания и смена приоритетов. Сегодня он боится преступника, затаившегося в темном переулке, а завтра требует больше социальных благ. Отсюда и неустойчивость правого тренда, что видно по рейтингам Дональда Трампа в США.
Алексей Макаркин
Каст - сын бывшего обер-лейтенанта вермахта и члена нацистской партии, не прошедшего денацификацию и перебравшегося в Аргентину, а затем в Чили после Второй мировой войны. Для военнослужащих вермахта такое бегство было довольно редким явлением – значит, в послевоенной Европе Касту-старшему было чего опасаться. Сам Каст-младший от нацизма отмежевался, но зато активно отождествляет себя с режимом Аугусто Пиночета.
Во втором туре Каст победил коммунистку Жаннет Хару, получив 58% голосов, что является вторым по величине процентом голосов с момента перехода Чили к демократии. Больше получила лишь социалистка Мишель Бачелет в 2013 году, когда ей противостояла дочь бывшего члена хунты при Пиночете, Эвелин Маттеи. У суперпопулярной на тот момент Бачелет было 62%; кроме того, Чили тогда не была готова к президенту – дочери пиночетовского генерала – оба этих фактора и способствовали столь высокому результату.
Но отметим, что в 2013 году явка во втором туре была крайне низкой (около 42%) – и за Бачелет проголосовали менее 3,5 млн избирателей. Теперь же в стране ввели обязательное голосование (штраф за неявку без уважительных причин - около $136 в пересчете на валюту США), и явка зашкаливала – 85,06%. Так что Каст набрал 7,2 млн голосов, что стало самым высоким результатом голосования в истории Чили.
Перед вторым туром Каста поддержали два правых кандидата – в очередной раз баллотировавшаяся Маттеи и либертарианец Йоханнес Кайзер, выступавший с еще более правых позиций, чем Каст. В сумме этих голосов хватило для успеха.
Что произошло? На первый взгляд, можно подумать, что «проснулись» некие избиратели-пиночетовцы, которые до введения обязательного голосования почему-то были абсентеистами (хотя Каст баллотировался в 2021 году и занял второе место), а сейчас стройными рядами пошли на избирательные участки. Но до выборов 2013 года – во времена, когда история Пиночета была куда более актуальной - в Чили уже существовало обязательное голосование, и симпатии избирателей тогда делились между лево- и правоцентристами (причем кроме выборов 2009 года побеждал левый центр). Взлет крайне правых был невозможен.
Столь убедительная победа Каста может быть связана с тремя внутриполитическими факторами. Во-первых, это мощный запрос на порядок в условиях роста миграции и преступности. Каст обещает выгнать нелегальных мигрантов – притом, что он сам сын мигранта, но въехавшего в страну на законных основаниях. И разгромить преступность – здесь образцом для всех латиноамериканских правых является сальвадорский президент Найиб Букеле.
Во-вторых, времена Пиночета ушли в прошлое. И для большого числа молодых чилийцев они стали частью истории, когда, конечно, нарушались права и попирались свободы, но простому человеку было куда спокойнее выйти на улицу. Конечно, не для протеста, а по своим личным делам. Теперь же вероятность столкнуться с преступником резко увеличилась, что ведет к запросу на «сильную руку».
В-третьих, полевение левого центра. Кандидат от компартии была неприемлема для многих умеренных избирателей, хотя она и стремилась показать, что не собирается строить в Чили социализм. Но многие ей не верили.
И есть общая для многих стран проблема поправения части среднего класса, вслед за аналогичным процессом, который произошел с частью рабочих (во Франции, в «ржавом поясе» США и др.). Средний класс все менее чувствует себя уютно и стабильно в современном глобальном мире. Есть и экономические, и морально-нравственные вызовы, и тема идентичности, неразрывно связанная с миграцией. Отсюда и феномен трампизма, и его многочисленные аналоги в других странах, в том числе в Чили.
Но еще одна особенность этого процесса – такому избирателю свойственны колебания и смена приоритетов. Сегодня он боится преступника, затаившегося в темном переулке, а завтра требует больше социальных благ. Отсюда и неустойчивость правого тренда, что видно по рейтингам Дональда Трампа в США.
Алексей Макаркин
Иран против! Исламская республика считает неприемлемым реализацию так называемого «Маршрута Трампа». На эту тему высказался советник иранского Верховного лидера (рахбара) Али Акбар Велаяти. Человек, к чьему мнению внимательно прислушиваются. И в Тегеране, и за его пределами, чтобы лучше понять мотивы иранской стороны.
Велаяти занимал пост министр иностранных дел Ирана в период президентства нынешнего рахбара Али Хаменеи, а также Али Акбара Хашеми Рафсанджани. За его плечами опыт переговоров с иракской стороной по заверению кровопролитной войны, а также посредничество (более успешное в Таджикистане, менее успешное- в Закавказье). Велаяти пытался участвовать в президентских кампаниях, но безуспешно. И хотя у него репутация жесткого антизападника, даже оппоненты нынешнего советника отмечают его дипломатический профессионализм.
Итак, Велаяти заявляет: «Иран с самого начала выступал против коридора, поскольку отвергает любые изменения региональных границ и опасается угроз для своей безопасности». С точки зрения советника рахбара, если вдруг «Маршрут Трампа» когда-нибудь заработает, это создаст проблемы для Ирана, а также для его партнеров. Дополнительной остроты ситуации прибавляет то, что Велаяти высказал негативную оценку планов США в Закавказье, беседуя с Григором Акопяном, послом Армении в Тегеране.
Собственно, особой новизны в оценках советника рахбара нет. Тегеран не раз транслировал «городу и миру» свой сигнал: он не заинтересован в создании «Зангезурского коридора» на юге Армении. Впрочем, пикантность заключается в том, что нынешние армянские власти не считают план 47-го президента США неким «коридором» (Ереван категорически не принимает эту терминологию, используемую официальным Баку). Похоже, у Тегерана и Еревана имеются разночтения. Проект Трампа для иранской стороны вполне себе «коридор». Что, собственно, Велаяти и постарался сформулировать. Перефразируя известного советского комментатора, такой маршрут Ирану не нужен. Но Армения уже определила его как де-факто часть проекта по созданию «перекрестка мира». Однако это словосочетание уже не нравится азербайджанской стороне.
Тот случай, когда определение и согласование терминов является не только теоретико-методологической, а вполне себе практической целью!
Сергей Маркедонов
Велаяти занимал пост министр иностранных дел Ирана в период президентства нынешнего рахбара Али Хаменеи, а также Али Акбара Хашеми Рафсанджани. За его плечами опыт переговоров с иракской стороной по заверению кровопролитной войны, а также посредничество (более успешное в Таджикистане, менее успешное- в Закавказье). Велаяти пытался участвовать в президентских кампаниях, но безуспешно. И хотя у него репутация жесткого антизападника, даже оппоненты нынешнего советника отмечают его дипломатический профессионализм.
Итак, Велаяти заявляет: «Иран с самого начала выступал против коридора, поскольку отвергает любые изменения региональных границ и опасается угроз для своей безопасности». С точки зрения советника рахбара, если вдруг «Маршрут Трампа» когда-нибудь заработает, это создаст проблемы для Ирана, а также для его партнеров. Дополнительной остроты ситуации прибавляет то, что Велаяти высказал негативную оценку планов США в Закавказье, беседуя с Григором Акопяном, послом Армении в Тегеране.
Собственно, особой новизны в оценках советника рахбара нет. Тегеран не раз транслировал «городу и миру» свой сигнал: он не заинтересован в создании «Зангезурского коридора» на юге Армении. Впрочем, пикантность заключается в том, что нынешние армянские власти не считают план 47-го президента США неким «коридором» (Ереван категорически не принимает эту терминологию, используемую официальным Баку). Похоже, у Тегерана и Еревана имеются разночтения. Проект Трампа для иранской стороны вполне себе «коридор». Что, собственно, Велаяти и постарался сформулировать. Перефразируя известного советского комментатора, такой маршрут Ирану не нужен. Но Армения уже определила его как де-факто часть проекта по созданию «перекрестка мира». Однако это словосочетание уже не нравится азербайджанской стороне.
Тот случай, когда определение и согласование терминов является не только теоретико-методологической, а вполне себе практической целью!
Сергей Маркедонов
Угрозы Дональда Трампа Венесуэле напоминают внешнеполитический курс США первой трети ХХ века. Который довольно быстро закончился.
Доктрина Монро, к которой на концептуальном уровне (новая Стратегия национальной безопасности) возвращаются США, не предусматривала силовых действий в отношении латиноамериканских правительств. Речь в ней шла о неприемлемости вмешательства европейских держав в дела стран американского континента: «Мы не можем рассматривать любое вмешательство европейской державы с целью угнетения этих стран или установления какого-либо контроля над ними иначе, как недружественное проявление по отношению к Соединённым Штатам».
Присоединение к США мексиканских территорий осуществлялось вне доктрины Монро, так как непосредственной конкуренции с европейскими странами в данном случае не было. Речь шла о прямой экспансии в рамках доктрины Полка. А доктрина Монро стала актуальной, когда во время войны Севера и Юга в Мексике появились император австрийского происхождения и французские войска. Понятно, что Вашингтону тогда было не до Мексики. Но когда война в США в 1865 году завершилась, американцы в рамках доктрины Монро поддержали мексиканских либералов, впрочем, без применения военной силы. Политическое давление США стало важным фактором, способствовавшим вынужденному уходу французов и гибели императора Максимилиана.
Расширительное толкование доктрины Монро, позволявшее США применять силу в отношении стран Латинской Америки, появилось при Теодоре Рузвельте. Оно получило неформальные названия «поправки Рузвельта» и «политики большой дубинки». Однако такая политика просуществовала около трех десятилетий – ее начал подвергать ревизии уже Герберт Гувер, а официально отказался от нее Франклин Делано Рузвельт, предложив в качестве альтернативы «политику доброго соседа».
Уже в 1920-е годы стало ясно, что Америка втягивается в многолетние и обременительные конфликты типа никарагуанской гражданской войны между местными либералами и консерваторами. И это является обременением для страны и вызывает все более сильное недовольство государств Латинской Америки. На смену прямому вмешательству стало приходить косвенное, посредством поддержки проамериканских диктаторов.
Со времени президентства Джона Кеннеди политика стала постепенно и непросто видоизменяться – предпочтительной стала поддержка политических режимов, в которых проходят конкурентные выборы. Но если имелась «угроза коммунизма», то можно было сделать ставку и на военную хунту, даже если та вообще не проводил выборов (как Пиночет в Чили) или же выборы фальсифицировались.
Стимулирование демократического процесса на континенте стало приоритетом США в 1980-е годы – в условиях сильнейшего кризиса военных режимов. И демократии с регулярной передачей власти стали выглядеть лучшим средством от всяких неожиданностей, чем терявшие стабильность диктатуры, которых могли свергнуть непредсказуемые повстанцы, как в Никарагуа. Из Гренады и Панамы американские войска быстро ушли после краткосрочных локальных военных операций против заведомо слабейшего противника, которые можно было легко объяснить населению США. И в этих странах с тех пор не было ни одного переворота. И Буш-старший после свержения Норьеги не стал пересматривать договор Картера-Торрихоса о Панамском канале.
Теперь же Трамп провозглашает, что «Венесуэла полностью окружена крупнейшей армадой, когда-либо собранной в истории Южной Америки. Она будет только расти, и для них это станет беспрецедентным потрясением — до тех пор, пока они не вернут Соединенным Штатам всю нефть, землю и другие активы, которые они ранее у нас украли». То есть речь идет о ревизии национализации, которую почти два десятилетия назад предпринял Уго Чавес. И хотя дальше Трамп уточняет, что доходы от нефти режим Мадуро использует «для финансирования себя, наркотерроризма, торговли людьми, убийств и похищений», но ясно, что речь идет о переделе нефтяных ресурсов. Фактически США в новых условиях пытаются вернуться к политике столетней давности, которая уже тогда показала свою уязвимость.
Алексей Макаркин
Доктрина Монро, к которой на концептуальном уровне (новая Стратегия национальной безопасности) возвращаются США, не предусматривала силовых действий в отношении латиноамериканских правительств. Речь в ней шла о неприемлемости вмешательства европейских держав в дела стран американского континента: «Мы не можем рассматривать любое вмешательство европейской державы с целью угнетения этих стран или установления какого-либо контроля над ними иначе, как недружественное проявление по отношению к Соединённым Штатам».
Присоединение к США мексиканских территорий осуществлялось вне доктрины Монро, так как непосредственной конкуренции с европейскими странами в данном случае не было. Речь шла о прямой экспансии в рамках доктрины Полка. А доктрина Монро стала актуальной, когда во время войны Севера и Юга в Мексике появились император австрийского происхождения и французские войска. Понятно, что Вашингтону тогда было не до Мексики. Но когда война в США в 1865 году завершилась, американцы в рамках доктрины Монро поддержали мексиканских либералов, впрочем, без применения военной силы. Политическое давление США стало важным фактором, способствовавшим вынужденному уходу французов и гибели императора Максимилиана.
Расширительное толкование доктрины Монро, позволявшее США применять силу в отношении стран Латинской Америки, появилось при Теодоре Рузвельте. Оно получило неформальные названия «поправки Рузвельта» и «политики большой дубинки». Однако такая политика просуществовала около трех десятилетий – ее начал подвергать ревизии уже Герберт Гувер, а официально отказался от нее Франклин Делано Рузвельт, предложив в качестве альтернативы «политику доброго соседа».
Уже в 1920-е годы стало ясно, что Америка втягивается в многолетние и обременительные конфликты типа никарагуанской гражданской войны между местными либералами и консерваторами. И это является обременением для страны и вызывает все более сильное недовольство государств Латинской Америки. На смену прямому вмешательству стало приходить косвенное, посредством поддержки проамериканских диктаторов.
Со времени президентства Джона Кеннеди политика стала постепенно и непросто видоизменяться – предпочтительной стала поддержка политических режимов, в которых проходят конкурентные выборы. Но если имелась «угроза коммунизма», то можно было сделать ставку и на военную хунту, даже если та вообще не проводил выборов (как Пиночет в Чили) или же выборы фальсифицировались.
Стимулирование демократического процесса на континенте стало приоритетом США в 1980-е годы – в условиях сильнейшего кризиса военных режимов. И демократии с регулярной передачей власти стали выглядеть лучшим средством от всяких неожиданностей, чем терявшие стабильность диктатуры, которых могли свергнуть непредсказуемые повстанцы, как в Никарагуа. Из Гренады и Панамы американские войска быстро ушли после краткосрочных локальных военных операций против заведомо слабейшего противника, которые можно было легко объяснить населению США. И в этих странах с тех пор не было ни одного переворота. И Буш-старший после свержения Норьеги не стал пересматривать договор Картера-Торрихоса о Панамском канале.
Теперь же Трамп провозглашает, что «Венесуэла полностью окружена крупнейшей армадой, когда-либо собранной в истории Южной Америки. Она будет только расти, и для них это станет беспрецедентным потрясением — до тех пор, пока они не вернут Соединенным Штатам всю нефть, землю и другие активы, которые они ранее у нас украли». То есть речь идет о ревизии национализации, которую почти два десятилетия назад предпринял Уго Чавес. И хотя дальше Трамп уточняет, что доходы от нефти режим Мадуро использует «для финансирования себя, наркотерроризма, торговли людьми, убийств и похищений», но ясно, что речь идет о переделе нефтяных ресурсов. Фактически США в новых условиях пытаются вернуться к политике столетней давности, которая уже тогда показала свою уязвимость.
Алексей Макаркин