Канал про жилье, финансовый сектор, немного общего макро, и как мы ошибаемся во всех трех

Невидимая рука vs сильная рука.

Сторонники теории сильной руки склонны утверждать, что автократии намного эффективнее справляются с чрезвычайными ситуациями, чем демократии, приводя в пример Китай, скоторый сумел сдержать эпидемию в пределах одного города и демонстрирует куда более благоприятную статистику (со всеми оговорками, конечно же). Свежий анализ показывает, что как минимум, есть обратная корреляция: страны, которые можно определить как демократии, справляются с эпидемиями куда лучше. Тем не менее, наличие корреляции не означает причинность, которую авторы найти не смогли. На мой взгляд, ответ стоит искать в области микро и институциональной экономики, которые крайне ограниченно используются в России.

Осенью 2019 года «Нобелевскую Премию по Экономике» получили Абхиджит Банерджи, Эстер Дюфло и Майкл Кремер за их «экспериментальный подход в облегчении бедности». Смысл работы в том, что большая проблема (бедность) разбивается на небольшие управляемые эксперименты с дальнейшей проверкой эффективности выбранных для эксперимента методов устранение той или иной части большой задачи. Например, улучшение результатов обучение школьников в Кении. Кому-то дали более качественные учебники, кому-то талантливых учителей. Это позволяет значительно быстрее понять, как именно распределять ресурсы, а не пытаться оценить «не тот менталитет» в «не тех климатических условиях» в течение десятилетий, осаживая миллиарды долларов на cчетах бюрократов и коррумпированных чиновников. Об этом последняя глава достаточно важной книги в институциональной экономике «Why Nations Fail».

Ключевой тезис о том, что не нужно пытаться побороть сложную проблему, о которой у вас нет достаточного количества информации для принятия рациональных (по ретроспективной оценке) решений, очень хорошо вписывается в главный сюжет глобальной повестки - пандемии COVID-19.
В первом квартале 2020 года страны, столкнувшиеся с эпидемией имели минимум информации для принятия любого решения: выбрали вы тотальный карантин, как Индия, или призывали своих граждан чаще мыть руки, как Великобритания. Единственное, что все знали наверняка - вирус передается от человека к человеку, соответственно, социальная дистанция является единственным надежным способом снижения нагрузки на систему здравоохранения (а не борьбы с вирусом). При этом экономическая оценка социальной дистанции, возможности ее использования и количество спасенных за ее счет жизней были и остаются неизвестной величиной.

В условиях такой высокой неопределенности применять единую политику законодательных (или квазизаконодательных) ограничений крайне дорогостоящая затея. Во-первых, издержки самоизоляции неравномерно распределены между различными слоями общества, во-вторых, реакция на эти ограничения тоже непредсказуема: граждане распределились от позиции отрицания существования вируса и необходимости ограничений, до полных сторонников любых ограничений и презрительных насмешек над первыми.

Дифференцированный подход к введению/ослаблению/снятию ограничений, используя контролируемые эксперименты мог бы стать отличным инструментом в руках управленцев. Очевидно, что к более обеспеченным слоям населения, имеющим более комфортабельное жилье и сохраняющим возможность работать удаленно должны применяться совершенно иные инструменты убеждения и принуждения, чем к более многочисленным людям со средним или медианным доходом. Тем не менее, в России произошла в лучшем случае децентрализация принятия решений по регионам, а адресность политики только по возрасту (65+) и наличию детей до 16 лет.

(Продолжение) Для использования стратегии контролируемых экспериментов, разумеется, есть два типа ограничений. Первый - технологический. Необходима качественная социология и разные каналы коммуникации. К сожалению, оба этих фактора методично демонтировались в течение последних 20 лет. Вторая группа ограничений лежит в этической плоскости: что если разные стратегии приведут к разным результатам для разных групп граждан, к которым они применялись? Когда речь идет о качестве образования, тяжесть последствий не так велика, но в случае с вопросами жизни и здоровья риски значительно выше. На самом деле, проблема неравномерной нагрузки на общество уже заложена в задачу, соответственно, рефрейминг задачи с «что если стратегия 1 вызовет больше жертв, чем стратегия 2?» на «что если от одной стратегии группа граждан 1 пострадает сильнее, чем группа граждан 2?» позволяет свести проблему выбора наиболее оптимальной стратегии к уровню неравенства в обществе: чем ниже неравенство, тем более гомогенные методы стоит применять.

В итоге, политические инструменты, применяющиеся автократиями для удержания власти (подчинение СМИ, снижение качества официальной статистики, централизация управленческих решений), снижают возможности системы для наиболее эффективного ответа. А низкий уровень доверия общества снижает эффективность централизованных действий. Пожалуй, ситуация войны - это единственный случай, когда автократии могут реализовать преимущество, но сводить любой кризис к войне - это уже институциональная проблема, которая ведет к высокому уровню неэффективности.

Если ты такой умный, то почему не богатый? Или почему все еще существуют семьи, фирмы и алгоритмы.

Поведенческие психология, экономика и финансы существуют уже больше сотни лет. Первым наличие неких животных инстинктов в экономике сформулировал еще Кейнс. В 40-х годах Моррис Алле сформулировал важное нарушение теории ожидаемой полезности, которое свойственно человеку, но абсолютно игнорируется экономической теорией. В 60-е начал свою деятельность Дэниел Канеман, который позднее вместе со своим соавтором и другом Амосом Тверски получили экономический аналог нобелевки, будучи психологами.

Поэтому тот факт, что ни одна из исследованных проблем до сих пор не исчезла, кажется совершенно душераздирающим: люди по-прежнему играют в казино, чтобы выиграть (хотя почти все аттракционы обладают отрицательным математическим ожиданием выигрыша), все еще встречаются трейдеры с ассиметричным отношением к прибыли и потерям, вероятность встретить динозавра в городе для многих равна 50% (и это не анекдот), а ошибка атрибуции становится государственной идеологией во многих странах.

К счастью, на этот вопрос тоже есть ответ: человек не способен осознавать свои когнитивные искажения. Как минимум, в момент принятия решения, потому что спустя неделю вполне очевидно, что нужно было тогда ответить тому хаму в очереди. Это связано, во-первых, с ограниченностью ресурса внимания: очень сложно держать в голове всю необходимую и доступную информацию, а во-вторых, сами решения расходуют чрезвычайно много энергии, собственно, поэтому многие предприниматели кремниевой долины ходят в одинаковой одежде, а у героев Теории Большого Взрыва есть расписание ужинов.

Зато мы с удовольствием замечаем ошибки других людей. В условиях, когда нам не угрожают саблезубые тигры, а добыть еду можно в одиночку (даже без взаимодействия с человеком), это чуть ли не главная причина с кем-то съехаться: вместе мы элементарно принимаем меньше плохих решений, а уже эти решения определяют, живем мы долго и счастливо или наоборот.

Похожая логика работает и в случае фирмы: помимо экономии на транзакционных издержках, бюрократизированный процесс принятия стратегических решений эффективно исключает потенциальные когнитивные искажения, если, конечно, этот процесс разумно выстроен. Любой, кто пробовал запускать новый проект в большой корпорации замечал, как во время десятков уровней согласования из него уходят любые эмоции, даже положительные, которые и являются источником большинства наших ошибок.

Более эффективный способ убрать эмоции из решения - это алгоритмы. При чем совсем необязательно написанные на сложном языке программирования. Простые правила, придуманные до принятия решения способны спасти десятки часов споров, о стратегии продвижения нового продукта, или сколько в семейном бюджете можно тратить на компьютерные игры: если сперва договориться тратить 3 тысячи рублей в месяц и действовать соответствующе, это будет куда приятнее, чем сперва их потратить, а потом объяснять, кто и каким местом думал. Алгоритмы беспристрастны, и чтобы они начали работать, их должны согласовать все стороны конфликта 1 раз, а потом переодически пересматривать, что значительно снижает издержки на принятие рутинных решений. Этот подход хорошо описал Рэй Далио в своих Принципах. Самое важное, что правила не должны быть сложными. Как минимум, не сложнее самой проблемы.

В следующий раз посмотрим, как установка правил работает на самом сложном решении в жизни почти любого человека: решение между покупкой и арендой квартиры с алгоритмами и расчетами.