В слепом далеке безо всяких мет
В забвенье покоится жалкий прах
Того существа, что воспел поэт
В необыкновенных своих стихах.
Когда-то с полей прогоняя сон,
Тот жаворонок звенел, паря
В дневной синеве, и не знал, что он
Бессмертен - поэту благодаря!
Он жил незаметно, как все, и вот
Однажды в глаза ему прянул мрак -
Невзрачным комочком упав с высот,
Он умер - неведомо где и как.
Быть может, теперь он лежит в траве
На этом холме, иль у той межи,
Иль там в изумрудной густой листве,
Иль в этих колосьях поспевшей ржи?
Найдите его! Безымянный певец
Достоин иного! О, феи, пора
Доставить сюда драгоценный ларец
Из золота, жемчуга и серебра!
Откроем и снова замкнем на замок
Бесценный ларец, чтоб навек сохранить
Святые останки того, кто помог
Поэту гармонию приворожить!
Стихотворение "Жаворонок Шелли" Томаса Харди (в переводе Дмитрия Юрьевича Веденяпина) было проиллюстрировано картиной "Девочка и птица" Эмиля-Огюста Ублена.
В забвенье покоится жалкий прах
Того существа, что воспел поэт
В необыкновенных своих стихах.
Когда-то с полей прогоняя сон,
Тот жаворонок звенел, паря
В дневной синеве, и не знал, что он
Бессмертен - поэту благодаря!
Он жил незаметно, как все, и вот
Однажды в глаза ему прянул мрак -
Невзрачным комочком упав с высот,
Он умер - неведомо где и как.
Быть может, теперь он лежит в траве
На этом холме, иль у той межи,
Иль там в изумрудной густой листве,
Иль в этих колосьях поспевшей ржи?
Найдите его! Безымянный певец
Достоин иного! О, феи, пора
Доставить сюда драгоценный ларец
Из золота, жемчуга и серебра!
Откроем и снова замкнем на замок
Бесценный ларец, чтоб навек сохранить
Святые останки того, кто помог
Поэту гармонию приворожить!
Стихотворение "Жаворонок Шелли" Томаса Харди (в переводе Дмитрия Юрьевича Веденяпина) было проиллюстрировано картиной "Девочка и птица" Эмиля-Огюста Ублена.
Томас Гарди посвятил свое стихотворение тому самому жаворонку, которого воспел в своих стихах Перси Биши Шелии. Жизнь жаворонков от этих стихов лучше не стала, а вот поэт прославился. Именно после этого стихотворения поэтическая карьера Шелли пошла в гору и Томас Гарди считал, что вклад жаворонка в поэзию тоже должен быть отмечен.
"О, Изабелла, — прошептала тень, —
Я сплю в земле; лесная даль туманна,
Лежит в изножье у меня кремень,
Шуршат колючие плоды каштана,
Могилу осыпая; каждый день
За речкой овцы блеют утром рано —
Приди, слезу на вереск урони,
Утешь мои мучительные дни!
Я — призрак! Я навеки обездолен,
Я мессу в одиночестве пою
И звуки жизни слышать приневолен
У бытия земного на краю:
Гуденье пчел и звоны колоколен
Безмерной болью ранят грудь мою, —
Я сплю, печаль великую скрывая,
И ты чужда мне тем, что ты — живая."
Фрагмент поэмы Джона Китса "Изабелла или горшок с базиликом" (в переводе Евгения Владимировича Витковского) был проиллюстрирован одноименной картиной Уильяма Холмана Ханта.
Я сплю в земле; лесная даль туманна,
Лежит в изножье у меня кремень,
Шуршат колючие плоды каштана,
Могилу осыпая; каждый день
За речкой овцы блеют утром рано —
Приди, слезу на вереск урони,
Утешь мои мучительные дни!
Я — призрак! Я навеки обездолен,
Я мессу в одиночестве пою
И звуки жизни слышать приневолен
У бытия земного на краю:
Гуденье пчел и звоны колоколен
Безмерной болью ранят грудь мою, —
Я сплю, печаль великую скрывая,
И ты чужда мне тем, что ты — живая."
Фрагмент поэмы Джона Китса "Изабелла или горшок с базиликом" (в переводе Евгения Владимировича Витковского) был проиллюстрирован одноименной картиной Уильяма Холмана Ханта.
Поэма Джона Китса восходит к одному из рассказов из "Декамерона" Джованни Бокаччо и повествует о несчастной любви богатой наследницы Изабеллы и бедного юноши Лоренцо. Молодые люди полюбили друг друга несмотря на материальное неравенство, но братья красавицы не сочли такую партию выгодной для сестры и убили ее возлюбленного. Об Этой истории у нас есть отдельная статья. https://zen.yandex.ru/media/the_last_romantics_brotherhood/izabella-i-ee-gorshok-s-bazilikom-5d3b8bbae3062c00adeaeb4d
Дзен | Блогерская платформа
Изабелла и ее горшок с базиликом
Первоисточником этой истории был Бокаччо, рассказавший ее в «Декамероне», но настоящую популярность она обрела в стихотворном изложении - в поэме Джона Китса "Изабелла или горшок с базиликом" История случилось на Флорентийской земле, где и жила Изабелла вместе…
Что же? страшна ли ей Темза холодная,
Темза с тяжелыми, мрачными барками,
Мост исполинский с тяжелыми арками?
Нет! ей страшна эта скорбь неисходная,
Вся эта жизнь с её скорбною повестью!
Да и борьбу непосильную с совестью
Было сносить ужь не в мочь!
Где бы то ни было, что бы то ни было,
Только б из мира ей прочь!
Кинулась!... страшное дело свершилося!
Что жь? если смерти она не страшилася -
Жить видно было страшней!...
Дайте дорогу развратнику низкому!
Пусть прикоснется к челу её склизкому
Пусть он наклонится к ней....
Пристально, долго гляди на усопшую:
Пить ли захочешь - припомни утопшую
В Темзе холодной, - и пей!
Бережно выньте страдалицу бедную,
Горя тяжелого жертву несчастную!
Тише бери ее, мертвенно-бледную,
Девственно-стройную, детски-прекрасную!
Фрагмент стихотворения Томаса Гуда "Мост вздохов" (в переводе Всеволода Костомарова) был проиллюстрирован картиной "Мысли о прошлом" Джона Роддема Спенсера Стенхоупа.
Темза с тяжелыми, мрачными барками,
Мост исполинский с тяжелыми арками?
Нет! ей страшна эта скорбь неисходная,
Вся эта жизнь с её скорбною повестью!
Да и борьбу непосильную с совестью
Было сносить ужь не в мочь!
Где бы то ни было, что бы то ни было,
Только б из мира ей прочь!
Кинулась!... страшное дело свершилося!
Что жь? если смерти она не страшилася -
Жить видно было страшней!...
Дайте дорогу развратнику низкому!
Пусть прикоснется к челу её склизкому
Пусть он наклонится к ней....
Пристально, долго гляди на усопшую:
Пить ли захочешь - припомни утопшую
В Темзе холодной, - и пей!
Бережно выньте страдалицу бедную,
Горя тяжелого жертву несчастную!
Тише бери ее, мертвенно-бледную,
Девственно-стройную, детски-прекрасную!
Фрагмент стихотворения Томаса Гуда "Мост вздохов" (в переводе Всеволода Костомарова) был проиллюстрирован картиной "Мысли о прошлом" Джона Роддема Спенсера Стенхоупа.
Это стихотворение и послужило художнику вдохновением для создания картины. Мостом вздохов прозвали лондонцы XIX века мост Ватерлоо за то, что с него часто кидались в реку девушки с неудачной судьбой. Собственно об одной из таких Томас Гуд и написал свое стихотворение, а Джон Роддем Спенсер Стенхоуп запечатлел героиню в момент тяжелых раздумий перед трагической кончиной. Роковой мост виден в ее окно.
Твой образ чудится невольно
Среди знакомых пошлых лиц.
Порой легко, порою больно
Перед Тобой не падать ниц.
В моем забвеньи без печали
Я не могу забыть порой,
Как неутешно тосковали
Мои созвездья над Тобой.
Ты не жила в моем волненьи,
Но в том родном для нас краю
И в одиноком поклоненьи
Познал я истинность Твою.
Стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "Оцени, а потом смейся или беги" английской художницы французского происхождения Софи Андерсон.
Александр Блок посвятил это стихотворение своей первой любви - Ксении Михайловне Садовской. И хотя самому Блоку в момент знакомства было уже шестнадцать, а его "возлюбленной" - тридцать восемь, поэту удалось поймать и запечатлеть в стихах те, совершенно особые, окрыляющие радость и трепет, которые свойственны только любви, которая зарождается тогда, когда порог детства еще не оставлен.
Среди знакомых пошлых лиц.
Порой легко, порою больно
Перед Тобой не падать ниц.
В моем забвеньи без печали
Я не могу забыть порой,
Как неутешно тосковали
Мои созвездья над Тобой.
Ты не жила в моем волненьи,
Но в том родном для нас краю
И в одиноком поклоненьи
Познал я истинность Твою.
Стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "Оцени, а потом смейся или беги" английской художницы французского происхождения Софи Андерсон.
Александр Блок посвятил это стихотворение своей первой любви - Ксении Михайловне Садовской. И хотя самому Блоку в момент знакомства было уже шестнадцать, а его "возлюбленной" - тридцать восемь, поэту удалось поймать и запечатлеть в стихах те, совершенно особые, окрыляющие радость и трепет, которые свойственны только любви, которая зарождается тогда, когда порог детства еще не оставлен.
– Тебе – восемнадцать, ему – тридцать шесть.
Он замуж позвал… Окажи ему честь!
– В мои пятьдесят ему будет сто лет.
Зачем он мне нужен? Нет, маменька, нет!
Стихотворение "Девичья арифметика", которое написал Чарльз Грэхем Халпин (а перевел Евгений Фельдман) было проиллюстрировано картиной "Восемьдесят и восемнадцать" Джона Уильяма Годварда.
Он замуж позвал… Окажи ему честь!
– В мои пятьдесят ему будет сто лет.
Зачем он мне нужен? Нет, маменька, нет!
Стихотворение "Девичья арифметика", которое написал Чарльз Грэхем Халпин (а перевел Евгений Фельдман) было проиллюстрировано картиной "Восемьдесят и восемнадцать" Джона Уильяма Годварда.
Видишь, месяц лазурный плывёт,
Он в зелёных плывёт небесах.
Слышишь, филин влюблённый поёт
О твоих белоснежных глазах.
И грядущее счастье прошло,
И прошло всё, что будет с утра,
Но во тьме нам с тобою светло,
И мы счастливы будем вчера.
День вчерашний уже недалёк,
Он поможет нам счастья достичь.
И поёт под гитару стрелок,
И на песню слетается дичь.
В чудный край благодатных пустынь,
Что любовных сулит благостынь,
Ухожу я от белых простынь
И твержу: «Не остынь, не остынь!»
"Серенада умалишенного", которую написал никому не известный британский поэт (а перевел Евгений Фельдман) было проиллюстрировано картиной "Тристан и Изольда" Герберта Джеймса Дрейпера.
В трагической истории влюбленных был момент, когда рыцарь пытался отказаться от своей любимой, но разлука с Изольдой была так тяжела, что Тристан сошел с ума. Но даже безумным он пришел ко двору короля Марка, чтобы видеть Изольду и петь для нее. Думается, текст его серенады вполне мог совпасть с текстом стихотворения неизвестного поэта.
Он в зелёных плывёт небесах.
Слышишь, филин влюблённый поёт
О твоих белоснежных глазах.
И грядущее счастье прошло,
И прошло всё, что будет с утра,
Но во тьме нам с тобою светло,
И мы счастливы будем вчера.
День вчерашний уже недалёк,
Он поможет нам счастья достичь.
И поёт под гитару стрелок,
И на песню слетается дичь.
В чудный край благодатных пустынь,
Что любовных сулит благостынь,
Ухожу я от белых простынь
И твержу: «Не остынь, не остынь!»
"Серенада умалишенного", которую написал никому не известный британский поэт (а перевел Евгений Фельдман) было проиллюстрировано картиной "Тристан и Изольда" Герберта Джеймса Дрейпера.
В трагической истории влюбленных был момент, когда рыцарь пытался отказаться от своей любимой, но разлука с Изольдой была так тяжела, что Тристан сошел с ума. Но даже безумным он пришел ко двору короля Марка, чтобы видеть Изольду и петь для нее. Думается, текст его серенады вполне мог совпасть с текстом стихотворения неизвестного поэта.
Миранда – значит чудная.
И вправду
Вы чудная, чудесней всех на свете!
Случалось с восхищеньем мне смотреть
На многих женщин, часто я бывал
Журчанием их речи околдован,
Иные мне по сердцу приходились, –
И все же ни одной я не встречал,
В которой бы не видел недостатков,
Пятнающих достоинства ее.
Но в вас изъянов нет, вы – совершенство,
Созданье выше всех земных существ.
Признание юного Фердинанда (сына Неаполитанского короля) Миранде (дочери волшебника Просперо) было проиллюстрировано картиной "Миранда. Буря" Джона Уильяма Уотерхауса.
И вправду
Вы чудная, чудесней всех на свете!
Случалось с восхищеньем мне смотреть
На многих женщин, часто я бывал
Журчанием их речи околдован,
Иные мне по сердцу приходились, –
И все же ни одной я не встречал,
В которой бы не видел недостатков,
Пятнающих достоинства ее.
Но в вас изъянов нет, вы – совершенство,
Созданье выше всех земных существ.
Признание юного Фердинанда (сына Неаполитанского короля) Миранде (дочери волшебника Просперо) было проиллюстрировано картиной "Миранда. Буря" Джона Уильяма Уотерхауса.
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "Любовь среди руин", которую написал Эдвард Коули Берн-Джонс.
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
Стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "Любовь среди руин", которую написал Эдвард Коули Берн-Джонс.