Пускай о рыцарях и паладинах
Другие менестрели нам поют,
Описывая в выспренних картинах
Туманный, зыбкий мир своих причуд:
А я пою тебя, твои ресницы
И блеск очей смешливых, — чтоб любой,
Кто в будущие времена родится,
Увидеть и прельститься мог тобой.
Мои стихи — столпы и укрепленья,
Воздвигнутые мною на земле,
Чтоб сохранить твой образ от забвенья
Наперекор векам и смертной мгле.
Пускай свидетельствуют строки эти,
Что я любил, что ты жила на свете.
Сонет Самуила Даниэля (в переводе Григория Кружкова) был проиллюстрирован картиной "Две итальянки", которую написал Франсуа-Жозеф Навез. Нам показалось, что стихам о любви должно внимать именно так.
Другие менестрели нам поют,
Описывая в выспренних картинах
Туманный, зыбкий мир своих причуд:
А я пою тебя, твои ресницы
И блеск очей смешливых, — чтоб любой,
Кто в будущие времена родится,
Увидеть и прельститься мог тобой.
Мои стихи — столпы и укрепленья,
Воздвигнутые мною на земле,
Чтоб сохранить твой образ от забвенья
Наперекор векам и смертной мгле.
Пускай свидетельствуют строки эти,
Что я любил, что ты жила на свете.
Сонет Самуила Даниэля (в переводе Григория Кружкова) был проиллюстрирован картиной "Две итальянки", которую написал Франсуа-Жозеф Навез. Нам показалось, что стихам о любви должно внимать именно так.
Я шел во тьме дождливой ночи
И в старом доме, у окна,
Узнал задумчивые очи
Моей тоски.-
В слезах, одна
Она смотрела в даль сырую...
Я любовался без конца,
Как будто молодость былую
Узнал в чертах ее лица.
Она взглянула.
Сердце сжалось,
Огонь погас - и рассвело.
Сырое утро застучалось
В ее забытое стекло.
Знаменитое стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "В ожидании его возвращения", которую написал американский художник Уильям Лэдд Тэйлор.
И в старом доме, у окна,
Узнал задумчивые очи
Моей тоски.-
В слезах, одна
Она смотрела в даль сырую...
Я любовался без конца,
Как будто молодость былую
Узнал в чертах ее лица.
Она взглянула.
Сердце сжалось,
Огонь погас - и рассвело.
Сырое утро застучалось
В ее забытое стекло.
Знаменитое стихотворение Александра Блока было проиллюстрировано картиной "В ожидании его возвращения", которую написал американский художник Уильям Лэдд Тэйлор.
Окна, кстати, были в живописи XIX столетия весьма говорящим элементом. У нес есть об этом отдельный пост. https://zen.yandex.ru/media/the_last_romantics_brotherhood/istochnik-zrelisc-ili-dver-dlia-vetra-61756b9e34d7663dc517ec40
Яндекс Дзен
Источник зрелищ или дверь для ветра
Окна являются важной частью архитектурного дизайна зданий. Без них наши дома были бы скучными, темными и душными. Однако в живописи и других видах искусства окна не менее важны и не менее многофункциональны чем в реальной жизни. О различном функционале и…
Пришла к тому обрыву
судьбе взглянуть в глаза.
Вот здесь была счастливой
я много лет назад...
Морская даль синела,
и бронзов был закат.
Трава чуть-чуть свистела,
как много лет назад.
И так же пахло мятой,
и плакали стрижи...
Но чем свои утраты,
чем выкуплю - скажи?
Не выкупить, не вымолить
и снова не начать.
Проклятия не вымолвить.
Припомнить и - молчать.
Так тихо я сидела,
закрыв лицо платком,
что ласточка задела
плечо мое - крылом...
Фрагмент стихотворения Ольги Федоровны Берггольц "Ласточки над обрывом" был проиллюстрирован картиной "Небесные тела" Андрея Ремнева.
судьбе взглянуть в глаза.
Вот здесь была счастливой
я много лет назад...
Морская даль синела,
и бронзов был закат.
Трава чуть-чуть свистела,
как много лет назад.
И так же пахло мятой,
и плакали стрижи...
Но чем свои утраты,
чем выкуплю - скажи?
Не выкупить, не вымолить
и снова не начать.
Проклятия не вымолвить.
Припомнить и - молчать.
Так тихо я сидела,
закрыв лицо платком,
что ласточка задела
плечо мое - крылом...
Фрагмент стихотворения Ольги Федоровны Берггольц "Ласточки над обрывом" был проиллюстрирован картиной "Небесные тела" Андрея Ремнева.
Ты к Господу не ближе нас,
Он ото всех далек.
Но лишь тебя в чудесный час
благословляет Бог:
ведь так ни у одной из жен
не светятся персты.
Я — день, я — влагой напоен,
но древо только ты.
Я утомлен, путь долог мой,
прости, не я сказал,
что Тот, кто в ризе золотой,
как солнце, восседал,
послал тебе, мечтающей,
виденье с высоты:
смотри: я — возвещавший,
но древо только ты.
Развернуты мои крыла
над кровлею жилья:
так одинока не была
ты никогда — ведь я
чуть виден в комнате твоей,
мои слова просты:
я — дуновенье меж ветвей,
но древо только ты.
Все ангелы в волнении
летят по небесам;
великое смятение
и ликованье там.
Быть может, скорбь средь суеты
в судьбу твою войдет, —
для этого созрела ты,
и ты несешь свой плод.
Ты вход, великий и святой,
твой день определен.
Мой голос, будто шум лесной,
в тебе исчез, окончив твой
тысяча первый сон.
Иду. Так упоителен
напев твоей мечты.
Бог ждет; Он ослепителен...
Но древо только ты.
Он ото всех далек.
Но лишь тебя в чудесный час
благословляет Бог:
ведь так ни у одной из жен
не светятся персты.
Я — день, я — влагой напоен,
но древо только ты.
Я утомлен, путь долог мой,
прости, не я сказал,
что Тот, кто в ризе золотой,
как солнце, восседал,
послал тебе, мечтающей,
виденье с высоты:
смотри: я — возвещавший,
но древо только ты.
Развернуты мои крыла
над кровлею жилья:
так одинока не была
ты никогда — ведь я
чуть виден в комнате твоей,
мои слова просты:
я — дуновенье меж ветвей,
но древо только ты.
Все ангелы в волнении
летят по небесам;
великое смятение
и ликованье там.
Быть может, скорбь средь суеты
в судьбу твою войдет, —
для этого созрела ты,
и ты несешь свой плод.
Ты вход, великий и святой,
твой день определен.
Мой голос, будто шум лесной,
в тебе исчез, окончив твой
тысяча первый сон.
Иду. Так упоителен
напев твоей мечты.
Бог ждет; Он ослепителен...
Но древо только ты.
"Благовещение" Райнера Марии Рильке (в переводе Евгения Владимировича Витковского) было проиллюстрировано одноименной картиной Джона Уильяма Уотерхауса.
Разве удержит жена молодая
Близ очага и родимого края,
Если поманит Колдунья седая?
Это — старуха с холодною кровью,
Лед она стелит гостям в изголовье
В крае, где айсбергов белых гнездовье.
Нежной она не обнимет рукою —
Только оближет знобящей волною,
Выкатив тело на кромку прибоя.
Но, лишь повеет весной с небосвода,
Вздуются почки и вскроются воды,
Вам уже снятся сраженья, походы.
К морю вы сходите нетерпеливо,
Бродите молча по краю залива —
Там, где ладья ожидает прилива.
В пире и в мире уж нету вам сласти,
Мыслями всеми у ведьмы во власти,
Днище смолите и чините снасти.
И на заре ваш корабль уплывает
Вдаль, где багровая туча пылает,
Шум ваших весел стихает, стихает…
Разве удержит жена молодая
Близ очага и родимого края,
Если поманит Колдунья седая?
"Песня варяжских жен" Редьярда Киплинга (в переводе Григория Кружкова) была проиллюстрирована картиной "Прощание", которую написал Эдмунд Блэйр Лейтон.
Близ очага и родимого края,
Если поманит Колдунья седая?
Это — старуха с холодною кровью,
Лед она стелит гостям в изголовье
В крае, где айсбергов белых гнездовье.
Нежной она не обнимет рукою —
Только оближет знобящей волною,
Выкатив тело на кромку прибоя.
Но, лишь повеет весной с небосвода,
Вздуются почки и вскроются воды,
Вам уже снятся сраженья, походы.
К морю вы сходите нетерпеливо,
Бродите молча по краю залива —
Там, где ладья ожидает прилива.
В пире и в мире уж нету вам сласти,
Мыслями всеми у ведьмы во власти,
Днище смолите и чините снасти.
И на заре ваш корабль уплывает
Вдаль, где багровая туча пылает,
Шум ваших весел стихает, стихает…
Разве удержит жена молодая
Близ очага и родимого края,
Если поманит Колдунья седая?
"Песня варяжских жен" Редьярда Киплинга (в переводе Григория Кружкова) была проиллюстрирована картиной "Прощание", которую написал Эдмунд Блэйр Лейтон.
Я толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел - и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
"Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
Молвил Ворон: "Никогда".
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: "Никогда".
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел - и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
"Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
Молвил Ворон: "Никогда".
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: "Никогда".
Фрагмент стихотворения Эдгара Алана По "Ворон (в переводе Константина Бальмаонта) был проиллюстрирован картиной "С вороном" современного канадского художника Себастиана Мак Киннона.
Небрежность легкая убора
Обворожительна для взора:
Батиста кружевные складки
В прелестно-зыбком беспорядке,
Шнуровка на корсаже алом,
Затянутая как попало,
Бант, набок сбившийся игриво,
И лент капризные извивы,
И юбка, взвихренная бурей
В своем волнующем сумбуре,
И позабытая застежка
Ботинка — милая оплошка! —
Приятней для ума и чувства,
Чем скучной точности искусство.
"Пленительность беспорядка" Роберта Геррика (в переводе Григория Кружкова) был проиллюстрирован знаменитыми "Голубыми танцовщицами" Эдгара Дэга.
Наверное, не существует другой картины, на которой бы художнику удалось запечатлеть невыразимое изящество легкой какофонии. И, вместе с тем, только балерины знают, что в этом беспорядке нет ничего случайного, это результат продуманного труда и невероятных усилий.
Обворожительна для взора:
Батиста кружевные складки
В прелестно-зыбком беспорядке,
Шнуровка на корсаже алом,
Затянутая как попало,
Бант, набок сбившийся игриво,
И лент капризные извивы,
И юбка, взвихренная бурей
В своем волнующем сумбуре,
И позабытая застежка
Ботинка — милая оплошка! —
Приятней для ума и чувства,
Чем скучной точности искусство.
"Пленительность беспорядка" Роберта Геррика (в переводе Григория Кружкова) был проиллюстрирован знаменитыми "Голубыми танцовщицами" Эдгара Дэга.
Наверное, не существует другой картины, на которой бы художнику удалось запечатлеть невыразимое изящество легкой какофонии. И, вместе с тем, только балерины знают, что в этом беспорядке нет ничего случайного, это результат продуманного труда и невероятных усилий.
Упрямую, смуглую, смелую, быструю,
С глазами, что светятся тьмой золотистою,
Прямую и резкую, словно кинжал, —
Такую подругу
Создатель мне дал.
Гнев, мудрость и душу горячую, цельную,
Любовь неустанную и беспредельную,
Что смерти и злу не дано побороть, —
Такое приданное
Дал ей Господь.
Наставницу, нежную и безрассудную,
Надежного друга на жизнь многотрудную
С душою крылатой, исполненной сил,
Отец всемогущий,
Ты мне подарил.
Стихотворение "Подруга" Роберта Льюиса Стивенсона (в переводе Григория Кружкова) было проиллюстрировано картиной "Горячие "перцы" идут" современного американского художника Кевина Петерсона.
Стивенсон посвятил свое стихотворение жене Фанни, которая на всех портретах выглядит благочестивой леди поствикторианских времен, но нам кажется, что в душе она всегда оставалась девчонкой, похожей на героиню "Перцев".
С глазами, что светятся тьмой золотистою,
Прямую и резкую, словно кинжал, —
Такую подругу
Создатель мне дал.
Гнев, мудрость и душу горячую, цельную,
Любовь неустанную и беспредельную,
Что смерти и злу не дано побороть, —
Такое приданное
Дал ей Господь.
Наставницу, нежную и безрассудную,
Надежного друга на жизнь многотрудную
С душою крылатой, исполненной сил,
Отец всемогущий,
Ты мне подарил.
Стихотворение "Подруга" Роберта Льюиса Стивенсона (в переводе Григория Кружкова) было проиллюстрировано картиной "Горячие "перцы" идут" современного американского художника Кевина Петерсона.
Стивенсон посвятил свое стихотворение жене Фанни, которая на всех портретах выглядит благочестивой леди поствикторианских времен, но нам кажется, что в душе она всегда оставалась девчонкой, похожей на героиню "Перцев".