Этот текст должен был быть другим. Потому что репортажи с места я уже не раз писала: приезжала на волонтерскую смену, отрабатывала, знакомилась с кем-то — и собиралась история. Когда в семь утра я приехала в Витязево, в центр спасения птиц, поняла: старая схема не сработает. Люди уходили с ночной смены такие замотанные и уставшие, что даже на мое предложение о знакомстве я услышала: «Можете не представляться, мы тут имен не запоминаем».

К восьми часам я действительно забыла, кого как зовут, а к десяти стала посылать тех, кто суетится под ногами. Потому что это был конвейер, конвейер, на котором спасали птиц. И от моей сноровки, точности и скорости зависела жизнь поганки, гагары или — кого там еще привезли? А везли коробками, десятками коробок. Я вытаскивала птицу и несла к ветеринару: она вычищала из клюва и ноздрей мазут и вливала птице сорбент. Если птица с тобой дерется — хорошо, значит, в ней еще есть жизнь. Но так везло не всем. Я видела, как птицы падают в обморок. Как неожиданно оживают. И как умирают.

В начале одиннадцатого перешла в сектор, где пернатых чистят и моют от мазута. Продержалась там меньше часа: это было непередаваемо тяжело. Казалось, еще чуть-чуть — и сама тут осядешь, как птица. Потому что работа там шла в респираторе, в клубах крахмала, парах мазута, в высокой влажности и жаре.

Делать надо все быстро, а быстро вначале не получается: птица плачет, клюется, пытается вырваться. И если она большая, еще как-то можно с ней совладать, а если маленькая — одно лишнее движение, и ты, к примеру, сломал ей крыло? Поэтому я ушла, не вынесла нагрузки и ответственности. И снова ни с кем не поговорила — это было ни технически, ни физически невозможно. Но я успела подсмотреть, как пожилая женщина размораживала в тазу кильку, как люди несли червяков и тараканов, как волонтеры искали пропавшую ворону и как кто-то кричал: «В туалете лебедь, не заходить!»

Это были незабываемые пять часов. Но писать про них было нечего. И тогда я стала искать группы ребят, которые ходят по берегу и спасают птиц. И нашла Настю, Капитана, а потом и воспитательницу детского сада Валентину Ивановну. С ними мы провели два дня. А на третий, когда я уже уезжала и начинался новый шторм, я снова вышла на берег. Теперь там ходили группы в белых маскхалатах и собирали «слаймы» — тягучие куски мазута, которые еще долго-долго будут заполнять побережье. И из-за которых родители не пускают детей играть с песком.

И вдруг дождь стих. И к морю направились целые вереницы обычных людей, без униформы. И все они звонили своим родным в другие города и страны и показывали по видео огромные кучи песка вперемешку с водорослями и мазутом. И в каждом разговоре я слышала, что слово «море» рифмуется у них со словом «горе». А сама эта вереница со стороны напоминала похоронную процессию.

… Но я оптимист, а невероятное объединение, которое было в Анапе, дает надежду, что море с нами и оно выстоит.

Так и сложился этот текст.
—
👉 Читайте репортаж Светланы Ломакиной о том, как волонтеры спасают птиц, животных, море и свою жизнь: https://takiedela.ru/2024/12/teper-ono-po-nastoyashhemu-chernoe

Фото: Виген Аветисян для ТД

Самое частое, что слышит Олеся Кисарова от родителей детей, к которым приезжает на консультацию: «Мы даже не знали…» Не знали, куда обратиться, какие средства реабилитации можно получить, что именно нужно ребенку, чтобы сделать его жизнь качественно лучше.

Олеся вспоминает, как сама была растеряна и не понимала, что ей с мужем делать с Ромой — их тяжелобольным сыном. Роме шесть лет. Он не держит голову, не может глотать, управлять своим телом, а дышать ему помогает кислородный концентратор. Олеся давно перестала реагировать на реплики про «овощ, который ничего не понимает».

Пока Рома рос, помощи от врачей не было: на приемах они ограничивались осмотром, выпиской лекарств и редкой дополнительной информацией. В системе не нашлось специалиста или структуры, которая подхватила бы семью с паллиативным ребенком.
—
👉 Роль такого координационного центра взял на себя фонд «Евита», где Олеся сейчас — очень важная часть команды: https://takiedela.ru/2024/12/tri-dnya-do-smerti

Фото: Кристина Штейнфельд для ТД