Татьяна Сигалова
ПРИМИХРЕНЬЕ
Когда твердят о примирении
С самой собой, мне гадко слушать!
В моей душе - повальный Хренников,
ГОРЧИЦ зелёный - тот, что к суши,
Имбирь мочёный, каперс в уксусе -
Что Марсу смерть, то съест Венера!
И жизнь - как линия набухшая:
Не изохора - изохЕра.
ПРИМИХРЕНЬЕ
Когда твердят о примирении
С самой собой, мне гадко слушать!
В моей душе - повальный Хренников,
ГОРЧИЦ зелёный - тот, что к суши,
Имбирь мочёный, каперс в уксусе -
Что Марсу смерть, то съест Венера!
И жизнь - как линия набухшая:
Не изохора - изохЕра.
Придет время, когда люди не захотят слушать здравых поучений, но станут выбирать себе учителей в соответствии со своими желаниями, ибо зуд в ушах у них; и отвратят свой слух от истины, и станут внимать басням.
2-е послание к Тимофею 4:3-4 СП
© Павел. Апостол.
2-е послание к Тимофею 4:3-4 СП
© Павел. Апостол.
Если луна, чуть жива,
Блекнет в раме оконной -
Утро плетет кружева -
Тени балконов.
Небо приходит ко мне,
Мысли его стрекозы,
Значит, цвести войне
Алой и Белой розы.
Значит - конец фонарям,
Что им грустить, качаясь, -
Льется на мир заря
Золотом крепкого чая.
© Роальд Мандельштам
Блекнет в раме оконной -
Утро плетет кружева -
Тени балконов.
Небо приходит ко мне,
Мысли его стрекозы,
Значит, цвести войне
Алой и Белой розы.
Значит - конец фонарям,
Что им грустить, качаясь, -
Льется на мир заря
Золотом крепкого чая.
© Роальд Мандельштам
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Был замысел странно-порочен
И все-таки жизнь подняла
В тумане — туманные очи
И два лебединых крыла.
И все-таки тени качнулись,
Пока догорала свеча.
И все-таки струны рванулись,
Бессмысленным счастьем звуча…
© Георгий Иванов
И все-таки жизнь подняла
В тумане — туманные очи
И два лебединых крыла.
И все-таки тени качнулись,
Пока догорала свеча.
И все-таки струны рванулись,
Бессмысленным счастьем звуча…
© Георгий Иванов
Захар Прилепин награждён орденом мужества.
Как известно лес изводят на бумагу.
Бумагу - на писателей,
Их тоже лес.
Благо этих хоть не вырубают,
Хотя отдельные случаи есть.
© Лев Халиф
Как известно лес изводят на бумагу.
Бумагу - на писателей,
Их тоже лес.
Благо этих хоть не вырубают,
Хотя отдельные случаи есть.
© Лев Халиф
Сегодня же ДР "нашего всего"! И как я прожила весь день, не вспоминая о нем? Как сам Пушкин без Достоевского.
Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:
— Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?
На что художник Бахчанян заметил:
— Пушкин жил, и ничего.
© С. Довлатов. Соло на IBM
Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:
— Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?
На что художник Бахчанян заметил:
— Пушкин жил, и ничего.
© С. Довлатов. Соло на IBM
Память скрыла столько зла–
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала,
Нет ей больше веры.
Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
И жива лишь сила льдов
И морей соленых.
Может, мир – одни снега–
Звездная дорога.
Может, мир — одна тайга
В пониманье бога.
© Варлам Шаламов
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала,
Нет ей больше веры.
Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
И жива лишь сила льдов
И морей соленых.
Может, мир – одни снега–
Звездная дорога.
Может, мир — одна тайга
В пониманье бога.
© Варлам Шаламов
Михаил Кузмин
Белая ночь
Загоризонтное светило
И звуков звучное отсутствие
Зеркальной зеленью пронзило
Остекленелое предчувствие.
И дремлет меленная воля —
Секунды навсегда отстукала, —
Небесно-палевое поле —
Подземного приемник купола.
Глядит, невидящее око,
В стоячем и прозрачном мреяньи.
И только за небом, высоко,
Дрожит эфирной жизни веянье.
11 июня 1917
Петроград
Белая ночь
Загоризонтное светило
И звуков звучное отсутствие
Зеркальной зеленью пронзило
Остекленелое предчувствие.
И дремлет меленная воля —
Секунды навсегда отстукала, —
Небесно-палевое поле —
Подземного приемник купола.
Глядит, невидящее око,
В стоячем и прозрачном мреяньи.
И только за небом, высоко,
Дрожит эфирной жизни веянье.
11 июня 1917
Петроград
SOVIET UNION, который мы пережили
21 век
Те жители этой обители
Достойны хвалы и любви,
Которые все это видели
И все же остались людьми.
В.Давидович
06.06.93
21 век
Те жители этой обители
Достойны хвалы и любви,
Которые все это видели
И все же остались людьми.
В.Давидович
06.06.93
Тэффи
Демоническая женщина
Общественное положение демоническая женщина может занимать самое разнообразное, но большею частью она - актриса.
Иногда просто разведенная жена.
Но всегда у нее есть какая-то тайна, какой-то не то надрыв, не то разрыв, о которой нельзя говорить, которого никто не знает и не должен знать.
- К чему?
У нее подняты брови трагическими запятыми и полуопущены глаза.
Кавалеру, провожающему ее с бала и ведущему томную беседу об эстетической эротике с точки зрения эротического эстета, она вдруг говорит, вздрагивая всеми перьями на шляпе:
- Едем в церковь, дорогой мой, едем в церковь, скорее, скорее, скорее. Я хочу молиться и рыдать, пока еще не взошла заря.
Церковь ночью заперта.
Любезный кавалер предлагает рыдать прямо на паперти, но "она" уже угасла. Она знает, что она проклята, что спасенья нет, и покорно склоняет голову, уткнув нос в меховой шарф.
- К чему?
Демоническая женщина
Общественное положение демоническая женщина может занимать самое разнообразное, но большею частью она - актриса.
Иногда просто разведенная жена.
Но всегда у нее есть какая-то тайна, какой-то не то надрыв, не то разрыв, о которой нельзя говорить, которого никто не знает и не должен знать.
- К чему?
У нее подняты брови трагическими запятыми и полуопущены глаза.
Кавалеру, провожающему ее с бала и ведущему томную беседу об эстетической эротике с точки зрения эротического эстета, она вдруг говорит, вздрагивая всеми перьями на шляпе:
- Едем в церковь, дорогой мой, едем в церковь, скорее, скорее, скорее. Я хочу молиться и рыдать, пока еще не взошла заря.
Церковь ночью заперта.
Любезный кавалер предлагает рыдать прямо на паперти, но "она" уже угасла. Она знает, что она проклята, что спасенья нет, и покорно склоняет голову, уткнув нос в меховой шарф.
- К чему?
Forwarded from Где стихи, там и проза
Ежи Петербургский
Борис Ковынёв
И Марк Бернес https://youtu.be/niIe1iG66gA
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Война началась на рассвете,
Чтоб больше народу убить.
Спали родители, спали их дети,
Когда стали Киев бомбить.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины,
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа,
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися,
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу.
Бросились немцы бежать.
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы,
Скоро настанет тот час,
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
Борис Ковынёв
И Марк Бернес https://youtu.be/niIe1iG66gA
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Война началась на рассвете,
Чтоб больше народу убить.
Спали родители, спали их дети,
Когда стали Киев бомбить.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины,
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа,
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися,
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу.
Бросились немцы бежать.
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы,
Скоро настанет тот час,
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
Андрей Макаревич
Марионетки
Лица стерты, краски тусклы,
То ли люди, то ли куклы.
Взгляд похож на взгляд,
А день - на день.
Я устал и отдыхая
В балаган вас приглашаю,
Где куклы так похожи на людей.
Арлекины и пираты, циркачи и акробаты,
И злодей, чей вид внушает страх.
Волк и заяц, тигры в клетке -
Все они марионетки
В ловких и натруженных руках.
Волк и заяц, тигры в клетке -
Все они марионетки
В ловких и натруженных руках.
Кукол дергают за нитки,
На лице у них улыбки,
И играет клоун на трубе.
И в процессе представленья
Создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе.
Ах, до чего порой обидно,
Что хозяина не видно,
Вверх и в темноту уходит нить.
А куклы так ему послушны,
И мы верим простодушно
В то, что кукла может говорить.
Но вот хозяин гасит свечи.
Кончен бал и кончен вечер,
Засияет месяц в облаках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
Марионетки
Лица стерты, краски тусклы,
То ли люди, то ли куклы.
Взгляд похож на взгляд,
А день - на день.
Я устал и отдыхая
В балаган вас приглашаю,
Где куклы так похожи на людей.
Арлекины и пираты, циркачи и акробаты,
И злодей, чей вид внушает страх.
Волк и заяц, тигры в клетке -
Все они марионетки
В ловких и натруженных руках.
Волк и заяц, тигры в клетке -
Все они марионетки
В ловких и натруженных руках.
Кукол дергают за нитки,
На лице у них улыбки,
И играет клоун на трубе.
И в процессе представленья
Создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе.
Ах, до чего порой обидно,
Что хозяина не видно,
Вверх и в темноту уходит нить.
А куклы так ему послушны,
И мы верим простодушно
В то, что кукла может говорить.
Но вот хозяин гасит свечи.
Кончен бал и кончен вечер,
Засияет месяц в облаках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
Старичок к старухе воротился.
Что ж? пред ним царские палаты.
В палатах видит свою старуху,
За столом сидит она царицей,
Служат ей бояре да дворяне,
Наливают ей заморские вины;
Заедает она пряником печатным;
Вкруг ее стоит грозная стража,
На плечах топорики держат.
Как увидел старик, — испугался!
В ноги он старухе поклонился,
Молвил: «Здравствуй, грозная царица!
Ну, теперь твоя душенька довольна».
На него старуха не взглянула,
Лишь с очей прогнать его велела.
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашеи затолкали.
А в дверях-то стража подбежала,
Топорами чуть не изрубила.
А народ-то над ним насмеялся:
«Поделом тебе, старый невежа!
Впредь тебе, невежа, наука:
Не садися не в свои сани!»
Что ж? пред ним царские палаты.
В палатах видит свою старуху,
За столом сидит она царицей,
Служат ей бояре да дворяне,
Наливают ей заморские вины;
Заедает она пряником печатным;
Вкруг ее стоит грозная стража,
На плечах топорики держат.
Как увидел старик, — испугался!
В ноги он старухе поклонился,
Молвил: «Здравствуй, грозная царица!
Ну, теперь твоя душенька довольна».
На него старуха не взглянула,
Лишь с очей прогнать его велела.
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашеи затолкали.
А в дверях-то стража подбежала,
Топорами чуть не изрубила.
А народ-то над ним насмеялся:
«Поделом тебе, старый невежа!
Впредь тебе, невежа, наука:
Не садися не в свои сани!»
Макс Фрай
Беседа в Лефортово
Два с половиной на четыре метра,
Совсем не люкс, не эталон комфорта.
Тут не пройтись, размяться иль до ветру -
Режим серьёзный в камерах Лефорта.
Немало лиц видали эти блоки -
Василий Сталин, Руст и Солженицын.
130 лет преподаёт уроки
Тюрьма-музей, юго-восток Столицы.
Был молчалив по должности и нраву,
Все 8 лет он приближал победу.
"Какого чёрта, по какому праву
Я здесь на нарах? Генерал Беседа."
"Все эти годы вам писал отчёты,
Как Киев ждёт шинели с триколором.
Ну, извините, признаю просчёты,
И за бюджет, потраченный с задором".
В Кремле проходит кастинг на Голгофу,
Кого Козлом назначат отпущения.
Из-за кого победа в катастрофу
Вдруг обратилась, будут предложения?
Один в СИЗО, другие на подходе,
Хороший признак - поиск виноватых.
Пора вернуть из страшного похода
И всех живых, и павших, и помятых.
Беседа в Лефортово
Два с половиной на четыре метра,
Совсем не люкс, не эталон комфорта.
Тут не пройтись, размяться иль до ветру -
Режим серьёзный в камерах Лефорта.
Немало лиц видали эти блоки -
Василий Сталин, Руст и Солженицын.
130 лет преподаёт уроки
Тюрьма-музей, юго-восток Столицы.
Был молчалив по должности и нраву,
Все 8 лет он приближал победу.
"Какого чёрта, по какому праву
Я здесь на нарах? Генерал Беседа."
"Все эти годы вам писал отчёты,
Как Киев ждёт шинели с триколором.
Ну, извините, признаю просчёты,
И за бюджет, потраченный с задором".
В Кремле проходит кастинг на Голгофу,
Кого Козлом назначат отпущения.
Из-за кого победа в катастрофу
Вдруг обратилась, будут предложения?
Один в СИЗО, другие на подходе,
Хороший признак - поиск виноватых.
Пора вернуть из страшного похода
И всех живых, и павших, и помятых.