Поступило предложение распрощаться с Солженицыным и исключить из школьной программы "Архипелаг ГУЛАГ".
А ниже открытое письмо Войновича.
В редакцию газеты "ИЗВЕСТИЯ"
Позвольте через вашу газету выразить мое глубокое отвращение ко всем учреждениям и трудовым коллективам, а также отдельным товарищам, включая передовиков производства, художников слова, мастеров сцены, героев социалистического труда, академиков, лауреатов и депутатов, которые уже приняли или еще примут участие в травле лучшего человека нашей страны - Андрея Дмитриевича Сахарова.
28 января 1980 г.,
Владимир Войнович
Москва
А ниже открытое письмо Войновича.
В редакцию газеты "ИЗВЕСТИЯ"
Позвольте через вашу газету выразить мое глубокое отвращение ко всем учреждениям и трудовым коллективам, а также отдельным товарищам, включая передовиков производства, художников слова, мастеров сцены, героев социалистического труда, академиков, лауреатов и депутатов, которые уже приняли или еще примут участие в травле лучшего человека нашей страны - Андрея Дмитриевича Сахарова.
28 января 1980 г.,
Владимир Войнович
Москва
Спасибо читательнице за напоминание о "Сказках для взрослых"!
Владимир Войнович
Третья сказка о пароходе
Песня дружбы
Мы долго по морю плутали
Вдали от родимой земли.
Искали мы светлые дали,
Но темные только нашли.
А так же искали, конечно,
И вшей, и шпионов в себе,
И делали это успешно,
Что видно по нашей судьбе.
Ещё мы стремились насилья
Разрушить весь мир, а затем…
Мы много чего посносили,
И вас собиралися тоже
Совсем уничтожить, но вы,
Заморские подлые рожи,
Уж больно живучи, увы.
Однако же славных утопий
В нас дух до сих пор не зачах.
И мы вас однажды утопим,
Как только силёнок накопим,
Отъевшись на ваших харчах.
Пока ж мы остались в накладе
И очень уж хочется есть.
Подайте же нам, Христа ради,
Чего-нибудь, что у вас есть.
Владимир Войнович
Третья сказка о пароходе
Песня дружбы
Мы долго по морю плутали
Вдали от родимой земли.
Искали мы светлые дали,
Но темные только нашли.
А так же искали, конечно,
И вшей, и шпионов в себе,
И делали это успешно,
Что видно по нашей судьбе.
Ещё мы стремились насилья
Разрушить весь мир, а затем…
Мы много чего посносили,
И вас собиралися тоже
Совсем уничтожить, но вы,
Заморские подлые рожи,
Уж больно живучи, увы.
Однако же славных утопий
В нас дух до сих пор не зачах.
И мы вас однажды утопим,
Как только силёнок накопим,
Отъевшись на ваших харчах.
Пока ж мы остались в накладе
И очень уж хочется есть.
Подайте же нам, Христа ради,
Чего-нибудь, что у вас есть.
Олаф Шольц и его Леопарды.
Андрей Белый
Леопардовая лапа
Пыль косматится дымом седым;
Мир пророчески очи огнит;
Он покровом, как дым, голубым
В непрозорные ночи слетит.
Смотрит белая в тухнущий мир
Из порфировых высей луна;
Солнце — выбитый светом потир, —
Точно выпитый кубок вина.
Тот же солнечный древний напев, —
Как настой, золотой перезвон —
Золотых, лучезарных дерев
В бирюзовый, как зовы, мой сон.
Тот же ветер столетий плеснул,
Отмелькал ожерельями дней, —
Золотистую лапу рванул
Леопардовой шкуры моей.
Андрей Белый
Леопардовая лапа
Пыль косматится дымом седым;
Мир пророчески очи огнит;
Он покровом, как дым, голубым
В непрозорные ночи слетит.
Смотрит белая в тухнущий мир
Из порфировых высей луна;
Солнце — выбитый светом потир, —
Точно выпитый кубок вина.
Тот же солнечный древний напев, —
Как настой, золотой перезвон —
Золотых, лучезарных дерев
В бирюзовый, как зовы, мой сон.
Тот же ветер столетий плеснул,
Отмелькал ожерельями дней, —
Золотистую лапу рванул
Леопардовой шкуры моей.
Ян Бруштейн
Из Петербурга в Ленинград
Всё было там, где утро коченело,
Где с головой не соглашалось тело,
Я шёл из Петербурга в Ленинград.
Названья улиц плыли и двоились
Как будто в мыле заново творились
И Зимний, и мосты, и Летний сад.
Моя походка становилась вещей,
Спина прямее, и другие вещи
Вдруг вызревали на моих плечах.
Дома росли, и поднимались втрое,
Уже я был мальчишкой и героем
Весь при ремне, фуражка на ушах.
Я шёл из школы через три квартала,
И жизнь меня за фалды не хватала,
А тихо, словно за руку вела.
Я в дом врывался: «Вот пятёрка, мама!»
И маму обнимал, и рос упрямо,
Пришёл я в Ленинград, и все дела.
Из Петербурга в Ленинград
Всё было там, где утро коченело,
Где с головой не соглашалось тело,
Я шёл из Петербурга в Ленинград.
Названья улиц плыли и двоились
Как будто в мыле заново творились
И Зимний, и мосты, и Летний сад.
Моя походка становилась вещей,
Спина прямее, и другие вещи
Вдруг вызревали на моих плечах.
Дома росли, и поднимались втрое,
Уже я был мальчишкой и героем
Весь при ремне, фуражка на ушах.
Я шёл из школы через три квартала,
И жизнь меня за фалды не хватала,
А тихо, словно за руку вела.
Я в дом врывался: «Вот пятёрка, мама!»
И маму обнимал, и рос упрямо,
Пришёл я в Ленинград, и все дела.
Была зима! Шумела ель.
Эх-ма! У Пушкина дуэль.
Он пистолеты заряжать
И думаль Дантеса стрелять.
Но Дантес целится зер-гут:
Ба-бах! И Пушкину капут.
Увы и ах! Погибли бард
И знаменитый бакенбард.
© Владлен Гаврильчик
1967
Эх-ма! У Пушкина дуэль.
Он пистолеты заряжать
И думаль Дантеса стрелять.
Но Дантес целится зер-гут:
Ба-бах! И Пушкину капут.
Увы и ах! Погибли бард
И знаменитый бакенбард.
© Владлен Гаврильчик
1967
Лукашенко в аэропорту Зимбабве провожали с почетным караулом и козлом.
Михаил Блюмин
Как я отстал от поезда
На станции ночной я вышел.
Вокзал светил, и падал снег,
И редко издали я слышал
Гудки, иль рупор что-то рек.
Внутри вагонов мирно спали.
Я стал смотреть на небосвод -
Там снег со звёздами смешали
В одной метели хоровод.
И незаметно притянуло -
Так льнут к земле птенцы из гнёзд -
И танцовщица подмигнула
Одной из самых ярких звёзд.
И закружась в пространстве танцем,
К плечу приникнув головой,
Я объявился иностранцем,
Снежинкой то ли, то ль звездой.
Стоянки ноль секунд осталось.
Вагон закрыт. Гудковый крик.
Меня купе не досчиталось,
И не заметил проводник.
Мой сонный поезд удалялся,-
Он скорый - как бы не отстал.
А я на станции остался,
По недосмотру опоздал.
Как я отстал от поезда
На станции ночной я вышел.
Вокзал светил, и падал снег,
И редко издали я слышал
Гудки, иль рупор что-то рек.
Внутри вагонов мирно спали.
Я стал смотреть на небосвод -
Там снег со звёздами смешали
В одной метели хоровод.
И незаметно притянуло -
Так льнут к земле птенцы из гнёзд -
И танцовщица подмигнула
Одной из самых ярких звёзд.
И закружась в пространстве танцем,
К плечу приникнув головой,
Я объявился иностранцем,
Снежинкой то ли, то ль звездой.
Стоянки ноль секунд осталось.
Вагон закрыт. Гудковый крик.
Меня купе не досчиталось,
И не заметил проводник.
Мой сонный поезд удалялся,-
Он скорый - как бы не отстал.
А я на станции остался,
По недосмотру опоздал.
Где стихи, там и проза
Сообщают, что вся российская сметана изготавливается на закваске, которую везут из иностранства. И есть риск, что скоро сметаны не будет.
Час от часу не легче! Теперь в дефиците импортная оболочка для сосисок и колбасы. Отечественная не производится.