Lavrusha в LJ

мой небосвод и чист и ясен,
сегодня мир ко мне не зол, -
не потому, что он прекрасен:
я просто пью афобазол


https://lavrusha.livejournal.com

И с тяжким грохотом подходит к изголовью...
Читает С. Юрский.

Он умер сегодня, большой человек.

https://twitter.com/dimsmirnov175/status/1093763530204086272?s=09

я верил, что кошмара не увижу. но вот передо мной огонь собора, смотри, как плачет небо над Парижем, как искры к облакам взмывают роем... ты видишь? под обрушившейся крышей спит Нотр-Дам, пожаром усыплённый. https://mobile.twitter.com/voturodtosuka/status/1117868741398687744

Есть три эпохи у воспоминаний...
Анна Ахматова


И есть три возраста, один – за жизнью гнаться,
Второй спешит сам за собой и дни и ночи,
А третий – только бы ни с чем не расставаться:
Не зря он первым обернуться вечно хочет!

Десять москвичей
Пошли с утра побегать.
На одного чихнули,
И их осталось девять.

Девять москвичей
Бродили между сосен.
Один кору погладил,
И их осталось восемь.

Восемь москвичей
Набились в лифт затем.
Один нажал на кнопку,
И их осталось семь.

Семь москвичей зачем-то
Зашли в кафе поесть.
И просто удивительно,
Что их осталось шесть.

Шесть москвичей отважно
Пошли потанцевать.
Один не знал дистанции,
И их осталось пять.

Пять москвичей за гречкою
Попёрлись из квартиры.
Один потрогал апельсин –
И их уже четыре.

Четыре москвича идут,
А им навстречу Боря.
Один с ним поздоровался,
И их осталось трое.

Три москвича пошли гулять:
Пустая же Москва!
Но голубь сверху перданул,
И их осталось два.

Два москвича нарушили
Строжайший карантин.
На них напал Собянин.
Остался лишь один.

Москвич последний посмотрел
Вокруг себя устало,
Ушёл пешком в Санкт-Петербург –
И никого не стало.

На полет Гагарина
Наум Коржавин

Шалеем от радостных слёз мы.
А я не шалею - каюсь.
Земля - это тоже космос.
И жизнь на ней - тоже хаос.

Тот хаос - он был и будет.
Всегда - на земле и в небе.
Ведь он не вовне - он в людях.
Хоть он им всегда враждебен.

Хоть он им всегда мешает,
Любить и дышать мешает...
Они его защищают,
Когда себя защищают.
И сами следят пристрастно,
Чтоб был он во всем на свете...

...Идти сквозь него опасней,
Чем в космос взлетать в ракете.
Пускай там тарелки, блюдца,
Но здесь - пострашней несчастья:
Из космоса - можно вернуться,
А здесь - куда возвращаться.

...Но всё же с ним не смыкаясь
И ясным чувством согреты,
Идут через этот хаос
Художники и поэты.
Печально идут и бодро.
Прямо идут - и блуждают.
Они человеческий образ
Над ним в себе утверждают.
А жизнь их встречает круто,
А хаос их давит - массой.
...И нет на земле институтов
Чтоб им вычерчивать трассы.
Кустарность!.. Обидно даже:
Такие открытья... вехи...
А быть человеком так же
Кустарно - как в пятом веке.

Их часто встречают недобро,
Но после всегда благодарны
За свой сохраненный образ,
За тот героизм - кустарный.
Средь шума гремящих буден,
Где нет минуты покоя,
Он всё-таки нужен людям,
Как нужно им быть собою.
Как важно им быть собою,
А не пожимать плечами...

...Москва встречает героя,
А я его - не встречаю.

Хоть вновь для меня невольно
Остановилось время,
Хоть вновь мне горько и больно
Чувствовать не со всеми.
Но так я чувствую всё же,
Скучаю в праздники эти...
Хоть, в общем, не каждый может
Над миром взлететь в ракете.
Нелёгкая это работа,
И нервы нужны тут стальные...
Всё правда... Но я полёты,
Признаться, люблю другие.
Где всё уж не так фабрично:
Расчёты, трассы, задачи...
Где люди летят от личной
Любви - и нельзя иначе.
Где попросту дышат ею,
Где даже не нужен отдых...
Мне эта любовь важнее,
Чем ею внушённый подвиг.

Мне жаль вас, майор Гагарин,
Исполнивший долг майора.
Мне жаль... Вы хороший парень,
Но вы испортитесь скоро.
От этого лишнего шума,
От этой сыгранной встречи,
Вы сами начнете думать,
Что вы совершили нечто,-
Такое, что люди просят
У неба давно и страстно.
Такое, что всем приносит
На унцию больше счастья.
А людям не нужно шума.
И всё на земле иначе.
И каждому вредно думать,
Что больше он есть, чем он значит.

Всё в радости: - сон ли, явь ли,-
Такие взяты высоты.
Мне ж ясно - опять поставлен
Рекорд высоты полёта.
Рекорд!
...Их эпоха нижет
На нитку, хоть судит строго:
Летали намного ниже,
А будут и выше намного...

А впрочем, глядите: дружно
Бурлит человечья плазма.
Как будто всем космос нужен,
Когда у планеты - астма.
Гремите ж вовсю, орудья!
Радость сия - велика есть:
В Космос выносят люди
Их победивший
Хаос.

1961

Затишье
Валерий Лукин

куплены спички и соль
и три банки консервов
кончилась паника
все разбрелись отдыхать
в луже лежат
два комка перепутанных нервов
и воробей подбирается их расклевать

окна заклеив шершавой газетной бумагой
люди готовят квартиры и души к зиме
было и хуже
они повторяют с отвагой
будет и лучше
они добавляют в уме

все кто успел
перебрались немного южнее
все кто смогли
разбежались
в отчаяньи прочь
спят остальные
ведь утро всегда мудренее
главное
были бы силы прожить
эту ночь

Жетый дом
Саша Черный

Восемь месяцев зима, вместо фиников - морошка.
Холод, слизь, дожди и тьма - так и тянет из окошка
Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой...
Негодую, негодую... Что же дальше, боже мой?!

1910

В чулан до осени ушли.
Стихли-netли

В чулан до осени ушли
Коньки и лыжи.
Весна-кудесница неслась,
Скворча и брызжа.

И таял снег, ручей звенел
И то и дело
Летела грязь из-под колес
В лицо и тело.

И грач кричал, и кот мурчал,
Собака выла.
И хор веснушек снизошел
С небес на рыла.

И теплый ветер поднимал
Подол у юбок
Визжащих сладостно марий,
Наташ и любок.

Струился мускусный флюид,
Венера пела.
Любовь-проказница пришла
И засопела.

И демон страсти залетел,
В мою подругу,
И плоть восстала, победив
Мороз и вьюгу.

Когда закончится нефть.
Шевчук, ДДТ.
На вчерашние цены на нефтяные фьючерсы.


https://youtu.be/ofNYwOqtlBI

Валерий Лукин
Эпилог

вот обещанье нового романа
две строчки
электронного письма:

весны не будет
это без обмана

на целом свете вечная зима

Александр Тиняков (Одинокий) (1886-1934) - поэт Серебряного века.
В 1930 г. арестован и приговорён к трём годам лагерей. Срок отбывал на Соловках, позже был сослан в Саратов. Умер в августе 1934 г. в Ленинграде в больнице.

Стихи о голоде
Александр Тиняков (Одинокий)

Не нужны ни солнце, ни птицы,
Ни правда, ни совесть, ни честь,
Ни прелесть весны и столицы, —
А только б дорваться — поесть.
Кусок ароматного хлеба,
Тарелка наваристых щей
Прекрасней лазурного неба,
Дороже великих идей.
За ложку немасленой каши
Я в рабство отдаться готов!
Еда мне милее и краше
Любых вдохновенных стихов.
Творцы, музыканты, поэты,
И Моцарт, и Дант и Толстой
Не стоят собачьей котлеты,
Не стоят селедки одной.
Вы, — знамя великого бунта
Подъявшие в высь к небесам,
Поймите, что хлеба полфунта
Дороже всех вольностей нам.
Свобода с пустыми руками, —
Да будь она проклята в век, —
Коль создан с зубами, с кишками
И с жаждой поесть человек.
Давите меня, унижайте
И каторжным мучьте трудом
Но пищи, но пищи мне дайте
Хотя б пополам и с дерьмом.
И Бог, и прогресс, и наука
Рассыплются жалкой трухой,
Коль нет ни картошки, ни лука,
Коль стонет желудок пустой.

8 сентября 1925 года, Москва

https://t.co/ulzyOUpE1S

Исикава Такубоку
Из книги пятистиший-танка "Горсть песка"

На песчаном белом берегу
Островка
В Восточном океане
Я, не отирая влажных глаз,
С маленьким играю крабом.

​Андрей Алакозов
Над

над равниной, над горами, над зелеными рогами, над закрученым сюжетом, над разбитым пистолетом, над тобой и надо мной, над закрытой головой, над синеющей губой, над веселым и смешным, над дешевым и родным, над ненужным и далеким, над широким и высоким, над ненужным никому, над похожим на весну, над уверенным в конце, над улыбкой на лице, над ползущим наперед, над живым наоборот, над хустящим в понедельник, над посеяным в четверг, над дразнящей тишиной, над проигранной игрой, над умеренной вполне, над расческой на ремне, над разбавленной забавой, над забавленной разбавой, над полетом на луну, над билетом на войну, над посланием о мире, над сидением в сортире, над безбрежной, безграничной, безпредельной пустотой, над солеными грибами, над слоеными губами, над заклятием от пыли, над песком который рыли, над разорванной травой, над растравленной корой, над раздавленным трамваем, над горячим караваем, над отрезанным стаканом, над открытым настежь краном, над машинкой для печали, над футляром для медали, над руками из карманов, над восстанием диванов, над бегущим под водой, над обещанной бедой, над рассказом о забытом, над неправедно добытым, над уродливым соседом, над нетронутым обедом...

кто-то так и не проснулся

хватаю трубку домофона
а там пустите я ваш кот
и это ведь не первый случай
за год

КАРР. Софиофилия. Картинки
Пейзаж

Река сияла и искрилась, как фольга,
И, от зари краснея девочкой влюблённой,
Тихонько целовала берега
И гладила ладошкою зелёной.

Луна бледнела. Фиолетовый туман
Плыл, как фата, над розовой водою,
И ветер - бесшабашный хулиган -
Впервые позавидовал покою.

​Нонна Слепакова
Одуванчиковый взрыв
(из книги "Полоса отчуждения")


Одуванчик

Бесшумный одуванчиковый взрыв -
И вьюга, всполошенная, сухая,
Перед моим лицом помельтешив,
Снижается, редеет, затихая,
И тает. Начинают проступать
Изба, крыльцо. И вот выходит мать:
Фигурка в глянцевитом крепдешине
И сапоги мужские на ногах.
Тогда шикарить женщины спешили,
Однако оставались в сапогах.
Ширококостность, дюжая ухватка
Мешали им для полного порядка
Закончить каблучками туалет -
Вдруг землю рыть да прятаться в кювет?

И полуэлегантны, полугрубы
Движенья мамы. Полыхают губы
Багряной птицей впереди лица.
Вот-вот они в беспомощном восторге
Опустятся на моего отца,
Стоящего поодаль от крыльца
В зеленой, беспогонной гимнастерке.

Вернулся он весной, но по утрам
Всё лето возвращается он к нам,
И мы за умываньем и за чаем
В нем новое с опаской замечаем
И прежнее со счастьем узнаём
В неловком отчуждении своем, -
Что было так, а сделалось иначе...
Почти как до войны, живем на даче,
И одуванчик во дворе у нас
Растет, и можно дунуть, как сейчас.

1960

фашисты встретили фашиста
и говорят ему фашист
а он им сами вы фашисты
а те не знают что сказать

© Arhistratig

https://twitter.com/olegoadam/status/1263763001796177921