​​«Страшно представить, что будет дальше»

Накануне приговора художнице Саше Скочиленко MR7 пообщался с её близкими: с мамой, другом Лёшей и девушкой Соней. Они рассказали, как пережили эти полтора года борьбы за свободу и здоровье Саши — и что думают о перспективе реального срока для неё. 

— Я боюсь тюремного срока. Я понимаю, что это будет много стоить для Сашиного здоровья. Я верю, что она выдержит, другие варианты я не рассматриваю. Но уже сейчас у неё не осталось здоровья. Страшно представить, что будет дальше. И Лёша с Соней остаются с ней, для них это огромное испытание, — рассказала мама Саши Надежда Скочиленко. 

Софья Субботина поделилась тем, как они с Сашей отстаивали своё право на свидания в СИЗО и как видят своё будущее после тюремного заключения.

— Прошедшие полтора года очень изменили наши с Сашей отношения, мы поняли, как любим друг друга и насколько сильна наша связь. Сейчас я много общаюсь с мамой Саши, она очень хорошо ко мне относится. Надежда сразу меня приняла. Я называю её мамой. С моими собственными родителями отношения у меня не сложились. Когда всё закончится и Саша будет на свободе, мы хотим пожениться и жить в безопасности. Я бы хотела посвятить себя правозащите.

Интервью с близкими Саши полностью читайте на сайте MR7.

Фото: Анна Мотовилова / MR7

«Государственный обвинитель позвал на свою сторону потерпевший народ, противопоставив Сашу народу, почти обозначив забытым термином „враг народа“.

Боюсь, впереди тысячи узников совести — людей, осужденных исключительно за их пацифистские или иные неугодные режиму убеждения. Саша — среди тех первых, кто осужден на гигантский срок за наличие совести. До нее — Алексей Горинов, Мария Пономаренко, Ольга Смирнова, Дмитрий Иванов, Иоанн Курмояров, Илья Яшин и другие осужденные по так называемому „антивоенному делу“. Список быстро пополняется…»

— Динар Идрисов

«Любят у нас поговорить про нравственность, духовность и традиционные ценности. Что ж, возрождение духовности у нас и впрямь идет ударным темпами: от Скочиленко исходят вайбы раннехристианского мученичества, с призывами разглядеть нечто хорошее даже в собственных палачах. А суд над ней — языческое действо в худшем смысле этого слова, где отстаивают поруганных идолов Начальства и Племенных интересов. <…>

Хочется верить, что когда-нибудь ветер истории снесет весь мусор, зато в памяти останутся слова „человек человеку не волк“, сказанные после двух лет войны, из железной клетки под охраной».

— Михаил Пожарский

Викторию Петрову прекратили пытать в психбольнице Скворцова-Степанова — благодаря огласке. пожалуйста, не спускайте с нее глаз: только пока вы смотрите, есть шанс, что все не повторится снова.

Коротко о Вике (только что общались два часа, сначала с ней, а потом и с лечащим врачом)

Её перевели в другую палату, не бьют, не унижают, не связывают и не колют транквилизаторы.

Заявления и жалобы отправлены.

В очередной раз убеждаюсь, что главное, что может переломить ситуацию в таком закрытом учреждении – пристальное внимание извне.

Спасибо журналистам, активистам и абсолютно всем неравнодушным. Вы это сделали ❤️

«Нарушены все пять принципов уголовного закона, прописанных в Уголовном кодексе Российской Федерации. В этом приговоре нет законности. В приговоре нет равенства граждан перед законом. В приговоре нет вины. В приговоре нет справедливости. Наконец, в приговоре нет гуманизма.

<...>

Это показательная расправа, акция устрашения общества — чтобы люди замолчали, перестали открыто высказывать несогласие с официальной позицией властей, которая объявлена непогрешимой, а расхождение с ней — наказуемым.

И конечно, это далеко не единственный пример процесса, где принимаются бесчеловечные решения с отбрасыванием любых аргументов защиты и демонстративным презрением к праву и справедливости. Разве по другим лекалам шли или еще идут процессы Алексея Горинова и Владимира Кара-Мурзы, Михаила Афанасьева и Ильи Яшина, Евгении Беркович и Светланы Петрийчук?

«Маятник качнется в другую сторону», — сказала Саша в последнем слове на суде. Это обязательно случится. Вот только хотелось бы, чтобы поскорее.

Это — моя личная апелляция на приговор Саши».

— Борис Вишневский

Александра Поламишева, вышедшего с пикетом в поддержку Саши, отпустили из полиции с протококолом о нарушении коронавирусных ограничений — сообщает «ОВД-Инфо».

Александр, спасибо вам! если вы читаете наш канал, напишите @skochilenko_bot

Всем привет от Саши!

Все кончилось так, как должно было быть:
У сказок счастливый конец.
Дракон умирает, убитый копьем,
Царевна идет под венец,
Негодяй торгует на рынке пером
И пухом из ангельских крыл,
А ангел летит высоко-высоко,
Такой же крылатый, как был.

Nautilus Pompilius

Вот и подошел к концу мой перформанс «Заключение в тюрьму». Все вышло в точности по моему режиссерскому замыслу: я села с тюрьму за свои убеждения — за любовь, мир и свободу слова, — чтобы рассказать всем о том, как важны эти вещи. Они настолько ценны, что семь лет тюремного срока за них — просто ничто. Мы не должны бояться любых потерь и лишений в борьбе за них. Лучше сесть в тюрьму, чем убивать и быть убитым. Тюрьма закончится, а убийство останется на твоей совести навсегда.

Прямо сейчас я ощущаю себя на пике бытия: я сделала нечто большое — это больше, чем я, больше, чем все, что я делала до сих пор. Я провела перформанс длиной в полтора года, но по ощущениям это целая жизнь. При помощи искусства я показала, что в России все еще есть те, для кого любовь и ненасилие — не пустой звук.

Мой судебный процесс, благодаря моим невероятным адвокатам и освещению в прессе, показал миру — кристально ясно, предельно точно и последовательно, — что в России есть репрессии, несправедливый суд, что Россия взаправду погружается в ужас тоталитаризма. Если вы еще этого не знали или сомневались, то вот неопровержимое доказательство. Мы тщательно задокументировали то, как работает репрессивный суд, полностью подконтрольный власти.

Меня переполняет чувство любви ко всем вам — к тем, кто пришел ко мне на суд, к тем, кто помогал мне морально и материально, к тем, кто писал жалобы и обращения в мою защиту, к тем, кто боролся за меня, к тем, кто освещал мой процесс, к тем, кто читал новости, делал репосты и рассказывал обо мне, к тем, кто писал мне письма. В какой-то момент я перестала отвечать, потому что у меня не было сил, но я читала каждое письмо и радовалась вашему участию. Я от всего сердца благодарю вас за все!

Я безумно желаю, чтобы наступил мир, и готова была сесть за это в тюрьму. Может быть, мой жест как-то поможет достучаться до тех, кто не хочет садиться за стол переговоров.

на Сашином сайте опубликованы тексты прений Саши, ее защитников и прокурора, Сашино последнее слово, допрос пенсионерки Барановой, «экспертиза» Гришаниной и Сафоновой — а рано или поздно будут опубликованы все материалы процесса: ничто не останется тайной в картонных папках в подвале суда.

проект закона, не позволяющего держать под стражей людей с тяжелыми заболеваниями, уже написан — но принять его не могут очень давно.

правозащитница Ева Меркачева, член совета по правам человека, опасается, что ко вступлению в силу закон может стать далеко не таким гуманным.

Если бы этот законопроект был уже принят изначально, Сашу не взяли бы под стражу… Если бы этот законопроект был уже принят изначально, Сашу не взяли бы под стражу… он еще только прошел первое чтение. Мы не знаем, в каком виде он попадет ко второму чтению и уже к третьему… Если у меня будет возможность, я буду просить президента поддержать этот законопроект Верховного суда в той форме, в которой был изначально.

и мы, и Саша будем счастливы, если ее дело внесет хотя бы маленький вклад в гуманизацию законодательства.

за пять минут мы можем вспомнить пятерых политзаключенных, которые в этом нуждаются. серьезные проблемы со здоровьем — у осужденных по 207.3 Алексея Горинова, Олега Белоусова и Иоанна Курмоярова. держат в сизо онкобольного Игоря Барышникова, которому нужна операция. держат в сизо 17-летнего Егора Балазейкина, у которого аутоиммунный гепатит и прогрессирующий фиброз печени: срок в колонии гарантированно станет для него смертным приговором.

а сколько вообще осужденных, которые не должны были оказаться в сизо или колонии и умрут там, — не сосчитает никто.