после перерыва судья все же соглашается с тем, что сторона защиты имеет право не перемешивать «абзацы» в своем «тексте», и против выбранного адвокатами порядка больше не возражает. спасибо!

начинает говорить адвокат Новолодский.

(читайте онлайн «медиазоны»)

Юрий Михайлович упрекает обвинение в том, что оно проигнорировало слова закона «под видом достоверных сообщений», и даже не попыталось их доказать.

может быть, «под видом достоверных» могла бы публиковать сведения газета, которой читатели привыкли доверять. но маленькие листовочки? а что если «Путин врет» было бы написано на стене? это тоже сообщение «под видом достоверного»?

в законе нет лишних слов — а именно эти четыре отделяют уголовное деяние от административного правонарушения.

Юрий Михалович показывает судье крупно напечатанный призыв с «ценников» — «остановите боевые действия!» и его обвинение сочно неудобным полностью проигноировало.

это слова звучат сейчас на всех саммитах и конференциях по всему миру, в которых участвуют и официальные представители России. что же, все они — преступники?

Юрий Михайлович последовательно критикует все «доказательства», которые в речи прокурора все-таки были.

(пожалуй, повторять неоднократно сказанное мы не будем. все они так или иначе недопустимы: напомним хотя бы то, что свидетель Николаев от своих показаний в суде отказался, а ни свидетелям-военным, ни экспертам следователь «ценники» даже не показал.)

Юрий Михайлович критикует самый «мощный» аргумент обвинения — экспертизу. у экспертки-лингвистки нет базового лингвистического образования. экспертка-социолог, взялась, как мы помним, не пойми откуда — и обе они не выдержали критики специалистов защиты.

даже вопросы перед экспертами были поставлены не о том, в чем Сашу обвиняют, — да и не мог Университет такую экспертизу вообще выполнять. прокурор ссылался на правила СПбГУ и постановления правительства — но закон стоит и над ними.

Юрий Михайлович подвергает сомнениям показания Николаева, который на допросе вдруг заговорил формулировками из уголовного кодекса.

история с «ценниками» из Казани, которую Николаев якобы обсуждал с Сашей, и даже предупреждал ее о «противозаконности», стала известна только 3 апреля. Саша была в «Перекрестке» 30 марта.

Сашиных «ценников» Николаев, по его собственным словам, даже не видел — но как-то сделал вывод, что Саша с их помощью «враждует с государством».

на допросе в суде Николаев от своих показаний отказался.

Юрий Михайлович критикует показания военных. российская армия «не поражает гражданские объекты» — это что-то из области политинформации. в любой войне снаряды летят мимо — и даже по «своим».

(на этом первая часть речи закончена, адвокат говорил больше часа и просит перерыв, чтобы отдохнуть — и дать Саше спуститься в конвойное помещение. прокурор не возражает. судья передышки не дает. Юрий Михалович продолжает — чуть-чуть тише.)

Юрий Михайлович неожиданно принимает точку зрения прокурора — и критикует ее изнутри.

«иноагенты» распространяют «фейки» — но любые «фейки» должны быть разбавлены правдой, а не заведомой ложью. и сообщения «иноагентов» зачастую заслуживают большего доверия, чем официальные источники, согласно которым. каждый купленный на наши кровные снаряд поражает «тигра» или «пантеру»…

«у меня, в отличие от Скочиленко есть дома телевизор, я слежу за нашими доблестными воинами — и слышу столько бреда и глупостей, от которых вреда больше, чем от „бумаги“ или „медузы“… но со своими идиотами мы разберемся потом».

(читайте онлайн «медиазоны»)

Юрий Михайлович держит в руках Сашины «ценники» и рассказывает, почему слова на них не могут быть «заведомо ложными», а то и являются правдой.

похоже, следователь информацию на «ценников» даже не удосужился изучить.

«а я видел фотографию этой школы: в ней три этажа, и разрушена целая стена — сквозь окна видно небо… школа была разбомблена — а Скочиленко по недоразумению находится на скамье подсудимых».

Юрий Михайлович напоминает, что нет ни одного главы государства, который бы не врал. не будем изменять Конституцию, не будем поднимать пенсионный возраст…

«кто-то скажет, что обещания президента „задавили объективные обстоятельства“ — а кто-то попросту заключит, что президент врет, и имеет на это право».

в завершение Юрий Михайлович цитирует заметку из Сашиного телефона.

«С 24 февраля я не сделала ни одного поста, который прямо или косвенно не касался бы темы войны или мирной агитации, и я продолжу делать все что могу — высказываясь в публичных местах, рисунках, на выступлениях, акциях, в творческих проектах или при помощи печатной агитации, — чтобы приблизить прекращение боевых действий, и призываю всех людей к этому тоже. Это экзамен на вашу человечность. Вам выпал шанс его сдать».

«вот то, чего не захотело увидеть следствие, не захотел видеть прокурор. и если это спрятать — ни о каком правосудии не может идти речи… я всю жизнь занимаюсь справедливым правосудием — и мечтаю о нем. надеюсь, путь к нему начнется с дела Скочиленко».

перед речью Яны Неповинновой Саша просит перерыв. прокурор не возражает, и в заседании объявлен перерыв на пятнадцать минут.

прения продолжает Яна Неповиннова.

начинает она с критики обвинительного заключения. субъективная сторона «преступления» ничем не доказана — а объективную Саша не отрицает.

никакого уточнения, к какой группе Саша испытывает политическую то ли ненависть, то ли вражду — никто, ни следователь, ни прокурор не рассказали. тем временем это квалифицирующий признак, который превращает «преступление» в тяжкое.

объяснений, какие именно слова обвинение считает «заведомо ложными», оно не дало. может быть, «остановите войну»? тоже нет ответа от прокурора.

доказательств у обвинения нет — но нет даже, по сути, и самого обвинения.

«я уверена, что мы убедили даже прокурора в невиновности Скочиленко. и я верю, что и судьи могут выносить справедливые решения несмотря на текущую повестку».

(читайте онлайн «медиазоны»)

после перерыва в зал пустили еще меньше людей

Сегодня прениях проходят с продолжением нарушения открытости и гласности судебного разбирательства со стороны. В зал допустили менее половины от пришедших на заседание - только 31 человека. Это при том, что в зале могут быть размещены ещё 8 скамеек для размещения 28 человек. Существующие скамейки вместили ещё бы 4 человек, итого 32 человека. Ещё 6 человек можно разместить на местах для присяжных. Итого, зал мог вместить 63 человека на сидячих местах, а также более того стоячих. То есть вместить всех!

Яна Неповиннова подробно цитирует переписку Саши с подругой из Киева — та прячется с детьми от в бомбоубежище, слышит на улицах автоматные очереди…

«нас обманывают, как бы мы ни сопротивлялись… там падают бомбы, и есть жертвы. это реальность, и это правда. малодушное молчание уже привело к огромным жертвам, и их становится все больше» — пишет Саша в своем дневнике.

это, отмечает Яна, доказательства обвинения — но на самом деле, конечно же, защиты: благодаря следователю мы все можем засвидетельствовать Сашину веру, Сашины убеждения и Сашины мотивы.

«Мне пришла в голову идея: а что если незаметно оставлять мирные открытки на полках в магазинах? Ведь есть еще очень много людей, которые не знают (не помнят?) о том, какое чудо — человеческая жизнь, насколько она прекрасна и дорога, и что насилие — это не решение проблем. Может быть, мы читаем разные новости, посещаем разные мероприятия, слушаем разную музыку — но скорее всего ходим в одни и те же магазины. Язык ценника понятен каждому».

— Саша Скочиленко

Яна Неповиннова цитирует определение вышестоящего, 8-го кассационного суда: «если лицо уверено в том, что распространяло правдивые данные, или добросовестно заблуждалось, оно не подлежит уголовной ответственности».

Яна обращается к пяти «ценникам», задавая к каждому одни и те же вопросы: упоминается ли там российская армия? подтверждается ли информация какими-то источниками? можно ли было ее проверить? верила ли Саша в достоверность этой информации?

ответы на первые три вопроса меняются. на последний вопрос ответ один: да.

обвинение на все эти вопросы ответило неубедительно — а в основном не ответило совсем.

Яна заканчивает свою речь так: «нельзя наказывать за инакомыслие и инакочувствие. нельзя наказывать за критику государства… времена меняются, а наши поступки остаются на нашей совести. Александру прошу оправдать за отсутствием состава преступления».

слушатели аплодируют Яне. судья Демяшева требует хлопавших выйти из зала. они отказываются. судья требует выйти у всех — и сама уходит из зала.

количество приставов и полицейских в зале резко увеличилось. пятеро слушателей любезно вышли. судья пока не вернулась.

UPD: вернулась и требует у приставов удалить всех. приставы угрожают применить силу. слушатели не двигаются.