Кажется, я попал в ловушку, пообещав вам пару месяцев назад текст про “Симуляции и симулякры” и “Матрицу”. Сложность этого материала даже не в том, что нужно было перечитать и пересмотреть, а в том, что я всегда переживаю, что пишу много и нужно компактнее. Потом я сильно отвлекся на работу над собственной книгой. И вообще не очень понятно, сел бы за этот текст, если бы не “получил пинка”. Осторожно, к фильмам, которые вышли ~20 лет назад, будут спойлеры!

Книга “Симуляции и симулякры” появляется в кадре на 9ой минуте и это настоящее камео в духе Стена Ли. Особенность книги в том, что почти каждому предложению можно найти иллюстрацию в трилогии. Каждой фразой можно заделать сбой в Матрице, поэтому отщипывать от нее разрозненные фразы вполне допускается.

Бодрийяр анализирует разрыв символа и его значения, знака и означаемого. Совы не то, чем кажутся. Деревянный стол вообще из опилок, скидки на черную пятницу не совсем скидки. Боты накидываются на ваши сообщения в сети и сами дочери офицеров. Реальности в этом все меньше по двум причинам.

1. Ботам уже не очень нужны наши корневые сообщения для того, чтобы создавать знаки вокруг. Они захватывают брошенные страницы и участвуют в “суши за репост”.
2. Наша память тускнеет, потому что мы всегда можем загуглить, как завязывать галстук, чтобы он выдержал человеческое тело.

“Когда реальное больше не является тем, чем оно было, ностальгия присваивает себе все его смысловое содержание”. Когда вы первый раз смотрите “Матрицу”, какого финала вы ждете? Что избранный победит все машины, тьма над Ершалаимом разойдется, а люди выберутся на поверхность и снова засядут в коворкингах? За три фильма мы приходим к пониманию, что реальность непригодна для жизни, совсем и окончательно. Тогда какой финал может считаться положительным?

Победа Нео в том, что ему удается внести правочки и запустить реконструкцию Матрицы так, чтобы она ослабила хватку. Это резонирует с месседжем Морфеуса, что все машины должны умереть, потому что другой реальности он не мыслит. Он лишь помнит по легендам, что в реальности были пирожные по 22 копейки.

“Рамзес ничего для нас не значит, и лишь только мумия обладает неизмеримой ценностью, так как она и есть то, что гарантирует смысл накоплению”. “Накопление” в этом контексте больше о том, что мы знаем о мире и Матрице, что сможем передать следующему поколению. Когда Нео узнает от Архитектора, что и спасители уже были, и что Зион несколько раз отстраивали — это становится одним из важнейших поворотов всей истории. Оказывается, ничего не может гарантировать нам смысл и это жуткое откровение.

“Главным свойством симуляции является имитация несуществующего, в отличие от сокрытия чего-либо”. Мне кажется, эта цитата как телефонный звонок — отличная точка входа и выхода в саму Матрицу. Потому что машины одновременно и создают иллюзию реальности и скрывают, что “избранный” — это цикличное явление.

Но между первым и вторым фильмом происходит смещение антагонистов. Агент Смит становится настоящей угрозой для машин, поэтому они вынуждены объединиться с Нео, но что происходит в конце? Почему мы можем говорить о том, что Смит равновелик Нео в деле об “освобождении” людей?

“Идеальное совпадение оригинала с его симулякром приводит к постепенному уничтожению всех референтов”. Когда Нео и Смит совпадают, Матрица перезапускается, но режиссеры четко дают понять, что эффект этот временный.

//этот текст невозможно закончить естественным образом.

Судя по трейлерам, могу сказать одно: “Матрица” для многих была первым знакомством с киберпанком, и очень круто, что саундтрек фильмов отвечал техногенным страхам мрачного будущего. Для саунда к первому трейлеру “Воскрешения” выбрали песню пятидесятилетней давности и это словно роспись в том, что снимается не актуальное кино, а ретрофутризм, который профанирует всю эволюцию знака, о которой писал Бодрийяр. Поэтому четвертая часть в отрыве от книжной основы пока выглядит, как Антей, оторванный от земли. Надеюсь, я ошибаюсь.

Всем привет!

Это не будут итоги года в стандартном формате. В этом посте я бы хотел рассказать о трех книгах, которые лучше всего отражают мой 2021. Две будут классными и еще одна.

Андрей Рубанов «Человек из красного дерева» (2021)

Мне почему-то постоянно хочется открыть российского автора, который станет действительно большим писателем и победит Матрицу, если хотите.

Ни для кого не секрет, что в средние века неплохо шарили за оптимизацию, поэтому переделывали деревянных языческих идолов под христианских святых. К концу средних веков деревянных решено было убрать из церквей: кого порубить, кого сжечь. Но люди привыкли к святым, поэтому многие изваяния удалось спасти. Потом случилось чудо, они ожили и стали жить среди людей, надеясь когда-нибудь восстановить свою популяцию.

Бывают такие ситуации, когда хочется чуть подцепить кожу и оторвать заусенец, но вот вам уже требуется переливание крови. Так и с этой книгой. Почти сразу становится понятно, что автор графоман. Казалось бы, что бывший святой и человек, который прожил на земле более 200 лет должен обладать каким-то дичайшим опытом, но гг выдает рассуждения уровня ух сука сос мыслом…

Проблема книги много больше. Рубанов вообще не понимает, что должна быть какая-то интрига, проблематика. Какой-то крюк, который тащит читателей к финалу, что персонажи могут стремиться к какой-то цели. Кроме идеи оживших деревяшек в романе нет вообще ничего.

Резюме такое: вялое решение не особо острых проблем героями, за которых не переживаешь, потому что их цель не обозначена, а личности прописаны поганенько. Единственная причина, почему я вообще осилил эту муть – я как будто решил, что это моя епитимья на 2021-ый.

Дэвид Фостер Уоллес «Забвение» (2004)

Я уже как-то писал в этом году о другой его книге, но «Забвение» – это другой уровень. Рассказы в сборнике, пожалуй, нельзя назвать одинаково удачными. Какие-то из них вышли из-под контроля («Канал страданий»), а какие-то («Старый добрый неон», «Душа не кузнеца»), мне кажется, можно отнести к моему любимому жанру «спорный шедевр».

Почему я говорю про новый уровень? В «Забвении» много экспериментальных техник и находок, к которым можно относиться по-разному. Для меня это важная работа на пути к тому Уоллесу, которого мы не заслужили. К тому, кем он не успел стать, но по этим чертежам видно, какого мощного писателя мы потеряли.

Рафаэль Боб-Васкер «Тот, кто полюбит все твои трещины» (2020)

Мне кажется, что книжная комедия один из самых сложных жанров. Представление о смешном и допустимых границах смешного весьма пластичны. Боб-Васкер, прежде всего, известен сценариями к сериалам «Конь Бо Джек» и «Отмена», а этот сборник рассказов его книжный дебют.

Я хорошо запомнил вот это ощущение от первого рассказа, когда чувствуешь знакомое «электричество» романов Виана. На грани абсурда, но с выдержкой, чтобы не превращать все в месиво. Здорово, что это ощущение по мере прочтения только усиливается.

Мне понравилась эта книга, потому что она не о милых старичках, которые находят в себе ресурс на вторую жизнь, но все равно безумно человечная. Она не эксплуатирует какие-то острые образы и идеи, а просто рассказывает классные истории.

Классных историй вам в новом году! Спасибо, что читаете Синие занавески.

Мастер Люк для привлечения внимания, потому что добро победит

Сюзанна Кларк “Пиранези” (2020)

Последнее время я не находил в себе силы дочитывать книги. Читал Воглера, брался за Гибсона и Нуна — пацанов, которых я вообще-то котирую, но все мимо. Нужно было найти какую-то точку опоры.

“Пиранези” попалась мне случайно еще в декабре. Я тогда пролистал книгу и отложил ее до лучших времен или на черный день, тут уже вопрос оптики. Ясно было одно — от книги исходит мощная магическая аура и без d20 на обнаружение (простите). Когда день настал — я буквально почувствовал из дома, на какой полке лежит книга, а затем как намагниченный вышел за ней.

Мир романа — это бесконечный лабиринт из залов со статуями. Несмотря на то, что статуи изображают мифических животных и людей, лабиринт почти необитаем. Есть только герой по имени Пиранези и Другой. Впрочем, Пиранези встречались в лабиринте останки еще нескольких персонажей, за которыми он ухаживает, как за живыми. Нижние этажи лабиринта заливает море. Воды полны растительности, моллюсков и рыбы, так что герой обеспечен едой и одеждой. В окнах верхних залов виднеется Луна и можно заметить птиц. В этом угадывается и любимый “Мост” Бэнкса, и целая пачка рассказов Борхеса, отчего на сердце теплеет и распускаются летние веранды у рюмочных сакуры.

Главная ценность “Пиранези” — книга дает возможность сбежать. Бродить по залам, находить тайные проходы и таинственные послания на дверях. В ней хочется спрятаться и прожить другую жизнь. Без героических свершений и путешествий туда и обратно. Просто лежать на мраморных плитах и угадывать, на что похожи облака. Исследовать и открывать новое. Подставлять лицо ветру и прятаться от грозы.

Роман минималистичен, но Кларк обладает классным чувством слова и ритма, поэтому повествование не проседает, а кульминация находится на своем месте.

Для меня “Пиранези” оказалась очень своевременной книгой, которая при всей своей волшебности здорово заземляет.

8 из 10

Кадзуо Исигуро “Погребенный великан” (2015)

В самом начале романа Исигуро делает любопытную вещь. Автор дает понять, что действие происходит в средневековой Англии, но в то же время запускает на сцену вымышленных существ. Меня зацепила эта двойственность так, что сразу захотелось поторопить героев отправиться навстречу приключениям. Плюс я до одурения обожаю сюжет про смерть Артура и путешествие на Авалон.

Герои романа решают покинуть родную деревню, чтобы навестить сына. Они не виделись много лет и даже не помнят, почему поссорились. Проблемы с памятью имеют вполне конкретную причину – вся Англия окутана хмарью. В этом тумане почти невозможно вспомнить о событиях, которые случились всего несколько недель назад. Бритты и саксы не то, чтобы живут одним днем, но подчас мужу и жене даже тяжело вспомнить, как они оказались вместе. Хмарь съедает не только хорошее, но и плохое. Люди почти все время чувствуют себя чистым листом, поэтому не способны копить злобу и устраивать войны.

Стиль Исигуро медленный и вязкий. В книге множество описаний и филлерных диалогов. В какой-то момент это начинает подбешивать. Старцев хочется обогнать, разведать, что впереди. Накричать на них, чтобы пошевеливались. В то же время понимаешь, что эту историю нельзя рассказать другим языком. Исигуро прав, когда занимается всем этим плетением словес, но мне как читателю от этого не легче.

В прокате относительно недавно был фильм “Легенда о зеленом рыцаре”, рассказывающий о судьбе сэра Гавэйна, одного из рыцарей короля Артура. Удивительным образом фильм очень похож по настроению на работу Исигуро.

Автор много внимания уделяет мелочам и подробно прорисовывает мир вокруг путников. Им встречаются и удивительные создания, и почти детективные загадки. Сам образ погребенного великана и конфликт, который с ним связан, достаточно интересны, но меня переклинило по другому поводу.

У Сорокина в повести “Метель” герои врезаются в ноздрю великана, погребенного под снегом. С учетом прочих особенностей произведения, этот образ кажется мне едва ли не главным во всем тексте, столько в нем про нас.

На мою конечную оценку произведения, возможно, влияет то, что эти образы сработали в связке как настоящие Пупа и Лупа при штурме бухгалтерии.

Если оставить за скобками язык повествования, мне не понравилась только одна сюжетная особенность. В финале автор зачем-то занимается бектрекингом и заново пишет конфликт, который уже разбирал почти в самом начале. Есть ощущение, что из этого вполне можно было собрать одну сцену в конце и было бы значительно лучше.

7 из 10

Кормак Маккарти “Кровавый меридиан” (1985)

Какие ассоциации возникают у вас, когда говорят о вестернах? Клинт Иствуд, что-то героическое с отстрелом бандитов, индейцы, Марти Макфлай? Тем, кто вспоминает “Дикий, дикий Запад” – мои соболезнования.

Вестерн как жанр – любопытный феномен. Американская поп-культура только в последние 5 лет постаралась его как-то переосмыслить, выпустив “Мир Дикого Запада”.

“Кровавый меридиан” выходит в период, когда золотая эпоха вестернов прошла, а до новой было еще далеко. Все, что было любимо в этом жанре зрителями, Маккарти потрошит ржавым ножом. Вместо крутого героя-одиночки он описывает отряд головорезов, который утратил даже имена. Вместо борьбы за идеалы – ультранасилие: скальп ребенка – это, в первую очередь, скальп.

Маккарти не занимается деконструкцией жанра. Скорее он возвращает Дикому Западу его истинное лицо, подгоревшее от софитов Голливуда. По обилию сносок в книге на исторических личностей и реальные события становится понятно, какую большую работу проделал автор, чтобы говорить так. В романе нет диалогов в классическом смысле. Вся речь героев упакована в косвенную, поэтому иногда кажется, что это один поток сознания.

Книга рассказывает о периоде после Американо-мексиканской войны 1846-1848 годов. Новые американские территории страдают от набегов апачей, поэтому города вынуждены нанимать охотников за головами. Когда они возвращаются с добычей и проматывают награду – города уже хотят вернуть апачей. Надо ли говорить, что в охотники идет самая мразь?

Маккарти вообще не бережет читателей. Он описывает зверства со всеми подробностями, поэтому рекомендовать эту книгу априори сложно. Но самая дичь, пожалуй, в полном отсутствии социальных связей. Несмотря на то, что герои проводят друг с другом много времени, их объединяет дело – они готовы поубивать друг друга примерно всегда. Они готовы убивать, потому что не нравится музыка в салуне, потому что долго несут заказ, потому что могут. В их головах просто нет таких конструктов, как дружба или помощь ближнему.

В одном из эпизодов героя ведет дорога приключений, а потом ему простреливают колено. Никто даже не пытается достать стрелу, потому что в этом нет личной выгоды.

В книге как будто есть главный герой – Малец, но он часто выпадает из фокуса повествования. Автору больше нравится рассказывать про Судью. Когда Судья начинает рассказывать про божество войны – книга открывается с новой стороны.

Нельзя сказать, что другие работы Маккарти наполнены воздушными шарами и единорогами. “Старикам тут не место” во многом похожа на вестерн такой пробы, но “Кровавый меридиан” уделывает по жестокости всех.

7 плохих из 10 злых

P.S. Если вы останетесь в недоумении от эпилога – это нормально. Сообщество так и не придумало внятного ответа, что это было.

Томас Пинчон “Выкрикивается лот 49” (1965)

Проза Пинчона настолько высоко ценится в литературном сообществе, что, например, Дэвид Фостер Уоллес говорил, будто она заставила его самого начать писать книги.

Роман “Выкрикивается лот 49” рассказывает о девушке Эдипе Маас, которая становится распорядительницей дел своего умершего (или нет) любовника. Попутно этому она втягивается в запутанную историю многовекового противостояния двух почтовых компаний. Возможно, вся эта теория заговора — плод ее воображения.

Особенность книги в том, что здесь ничего нельзя сказать точно. Пинчон всего за 260+ страниц текста накидывает такую гору отсылок, что гномы обязательно разбудят под ней древнее зло.

Чарльз Буковски когда-то сказал, что хочет написать плохой роман специально. Так появилось все его творчество. Шучу, конечно, но “Макулатура” написана именно на таком импульсе. Буковски забавно пародирует клише детективного жанра, но его история не рассыпается под грузом “игры в литературу”.

Про “Выкрикивается лот 49” принято говорить, что это самая доступная для понимания книга автора. Мне же хочется обнести ее забором и пустить ток.

Пинчона вообще не парит такая вещь, как читатель. Ему больше интересно брать исторические события и вносить в них небольшие правки, чтобы проверить внимательность аудитории. Его больше прикалывает каждую страницу вводить новых героев, чтобы потом никогда их не вспоминать. Ему очевидно доставляет удовольствие давать героям говорящие имена и фамилии, хотя литературная традиция ушла от этого еще в XIX веке.

Я не говорю, что это плохая литература и такой быть не должно. Когда критики пишут, что за полетом мысли автора сложно уследить, отсылки может выкупить не каждый, мне хочется узнать, а что я получу взамен, если пройду всю эту полосу препятствий? Какая морковка должна дотащить меня до финиша этой истории? Тысяча блеклых персонажей или юмор категории /b/? Может быть, отсылки ради отсылок?

Эта литература настолько не для всех, что кажется, будто кор-аудитория Пинчона застряла на необитаемом острове.

Главным достоинством “Выкрикивается лот 49” часто называют юмор. Действительно, пара смешных моментов в книге есть, но это скорее побочный продукт какого-то кровосмесного эксперимента. Я почти уверен, что Пинчон не читал “Осень в Пекине” Виана, но юмор местами рифмуется. В остальном, это просто скучно, change my mind.

3 самых тупорылых теорий заговора из 10 бесконечных шуток

Пока читаю кое-какую большую книжку, расскажу вам о своих любимых литературных мистификациях. Если формат зайдет, напишу еще.

“Садок судей”

В начале XX века футуристы были “новым рэпом”. Их книги расхватывали, выступления проходили при полной толпе. Когда встал вопрос о грандиозном коллабе почти всех звезд от Каменского до Хлебникова, случилось странное. Почти весь тираж первой части сборника футуристов “Садок судей” исчез при загадочных обстоятельствах. Существует версия, что поэты не заплатили за него и типография уничтожила все, кроме экземпляров для критики. Но что мне нравится в этой истории: футуристы не растерялись и сказали, что уже успели продать весь тираж и сейчас работают над второй частью, которая будет еще злее и провокационнее. Так и вышло.

Пушкин сам в себя выстрелил

Хорхе Луис Борхес [номинант Нобелевской премии и не последний человек на районе] провел исследование и выяснил, что Пушкин самоубился.

В основе его эссе “Гениальный стрелок” лежит письмо Данзаса, который выступал секундантом Нашего Всего. Данзас описывает дуэль и говорит, что Пушкин выстрелил и попал в бляху на груди, а Дантес накануне пил настолько сильно, что едва мог держать пистолет и промахнулся. По дороге домой Данзас услышал странный звук, как будто карета налетела на кочку. Они остановились. Когда Данзас подлетел к карете, в которой ехал только Пушкин, он увидел небольшой пистолет в руке АС и быстро растекающуюуся лужу крови. Почему Борхес допускает такой сценарий? В эссе он говорит о “факторе крови”. Для Пушкина в этот день могло быть только два исхода: убить или быть убитым. Этот факт мог бы объяснить, почему АС хоронили ночью.

Теория, конечно, любопытная, но вот насчет подлинности письма Данзаса есть вопросы.

Виктор Пелевин на самом деле коллективный автор

В нулевых, когда Пелевин пропал с радаров, а смартфоны фотографировали никак, появился слух, что писатель не существует. Точнее его функции выполняет группа авторов. Это чуть позже на ютубе появилась запись интервью университету Айовы. Это много позже его найдут в Таиланде и сфоткают без маски. Но любопытно другое.

В 2009 у Пелевина выходит роман t, где герой в какой-то момент осознает себя литературным, а позже игровым персонажем. Ближе к концу ему даже удается увидеть своего криэйтера, потому что, цитирую “творцы нам тут на хуй не нужны”.

Джефф Вандермеер “Аннигиляция” (2014)

Вступление будет цепным и долгим.

Посмотрев первый сезон “Очень странных дел” на релизе, не могу сказать, что был впечатлен. Может быть, мне не особо зашло, потому что сериал пришлось смотреть в Боткинской, а условия там 0/10, не рекомендую. Может быть, потому что до этого был первый сезон “Мир Дикого Запада”. В общем, сериал я забросил до выхода 4-ого сезона, который этим летом уже просто невозможно было игнорировать.

Действие сериала происходит в ламповых 80-ых, поэтому кроме диких причесок, характерных синтов, в кадре также много злых русских. С точки зрения местного нарратива – это вполне ок, потому что холодная война, а все это упаковано скорее в пародию, но меня зацепило другое. Для этого пришлось пересмотреть “Сталкер”. Последние кадры фильма показывают дочь главного героя. Она одета в платок, под которым видны коротко стриженные волосы. Она сидит за столом и двигает предметы силой мысли. На фоне летает пепел. Все эти вещи заботливо перенесены в “Очень странные дела”.

Любопытно, что создатели сериала и вдохновились творчеством советского режиссера, и нарисовали еще более клюквенных русских, чем показывали ленты 80-ых.

После Тарковского хотелось продолжения банкета, и тут в памяти всплыл фильм “Аннигиляция”, который прошел мимо критиков, несмотря на звездный состав.

После падения небесного тела вокруг маяка распространяется аномальная зона. Из экспедиций, направленных для изучения зоны, никто не возвращается, поэтому узнать, что именно происходит в зоне нельзя. Ясно одно – она растет.

После просмотра я заинтересовался проектом. Оказалось, что “Аннигиляция” – это первая часть из трилогии Вандермеера. Из-за провальной кассы, продолжение вряд ли снимут, поэтому пришлось читать.

Книжная “Аннигиляция” оказалась совсем из другого теста. Там где фильм выворачивает цвета и показывает нетронутую природу, книга фокусируется на межличностных отношениях героинь, отправленных в зону. Там где фильм добавляет экшена и даже бадихоррора, книга продолжает нагнетать и не показывает угрозу прямо.

Почти в любой научной фантастике можно докопаться до странного поведения ученых. Здесь же книга кидает пару страховочных тросов, чтобы конструкция не развалилась.

Мне кажется, чтобы освоить месседж и кайфануть от “Аннигиляции” лучше сначала посмотреть фильм, подготовить опору для воображения, а потом взяться за книгу, поскольку вещи эти настолько дополняют друг друга, как Пупа и Лупа, не меньше.

7 за фильм + 2 за книгу / 10

В.Г. Зебальд “Кольца Сатурна” (1995)

Весной 2020-ого я неплохо так приболел, что пришлось на месяц заехать в больничку. Ближе к концу пребывания там я на сдачу разжился ковидом, поэтому еще пару недель провел на самоизоляции. Тем временем наступил май. Было тепло, страшно хотелось гулять и прибухивать на улице. Настолько, что даже поставил Скайрим, чтобы носиться по просторам и в виду иметь все ограничения Империи.

Книга “Кольца Сатурна” вмещает весь этот опыт. Герой романа пускается в пешее путешествие по восточной Англии. С ним мало что происходит, но какие-то микромоменты воскрешают в его памяти истории людей, которые здесь когда-то жили.
В этом нет какого-то стройного порядка или системы: автор рассказывает с равным увлечением и о мистических событиях, и о промысле сельди.

Роман вряд ли можно назвать художественным произведением в классическом смысле. На мокьюментари это тоже не тянет, слишком многие истории чистая правда и художественный вымысел им поперек горла.

В книге полно картинок достаточно шакалистого качества, что по замыслу автора должно еще больше роднить произведение с документалистикой. В какой-то момент я стал представлять, что это не архивные фото, а мобилография на камеру 0,3 Мп условной Motorola С650. Тогда уровень кринжа поутих, а текст пошел лучше.

Рекомендовать “Кольца Сатурна” также сложно, как поездку в ноябре в какой-нибудь северный полузакрытый город, где из развлечений – наблюдать за всплывающими подлодками.

Тем не менее книга хороша как направление в эскапизме. Из нее можно не выходить часами и гулять просто по кругу, чтобы выработать дневную норму шагов. Стоит прочесть пару страниц, на заднем фоне послышится шум чаек, а на маяке начнется какая-то заваруха, иф ю ноу. Можно будет присесть на корягу у берега и пялить на воду всегда.

P.S.

За пять лет существования Синих занавесок я делал рекламу всего пару раз и только для каналов, которые сам читаю. Сегодня я бы хотел порекомендовать канал Гедонизм и предубеждение, который будет интересен всем, кто любит Петербург, интересуется гастро-культурой города, необычными маршрутами для прогулок и пока остается в городе. Если бы Зебальд хотел написать продолжение “Кольца Сатурна”, он мог бы использовать описания отсюда и не выходить из комнаты, не совершать всякого.

Джефф Аптер “Всегда мало. История группы The Cure” (2019)

Я человек простой: если Джонатан Дэвис говорит, что ему что-то нравится или он делает с кем-то фит – слушаю все, что издали эти музыканты. Поэтому, когда в 2007 Korn на MTV Unplugged сыграли мэшап Make Me Bad/In Between Days, а Дэвис сказал, что The Cure – это саундтрек его жизни, я был обречен полюбить их.

Помню, что в этом июне увидел книгу на полке и как в тумане понес ее на кассу. Через пару часов я вспомнил, что книги про музыкантов написаны обычно либо криворукими гострайтерами, как в случае тех же Korn, либо людьми, которые разбираются в музыке на уровне “Hurt – отличная песня Джонни Кэша”.

“Всегда мало” начинается со флеш-форварда и почти детективного рассказа, как в 1984 году на концерт The Cure пришел человек, который начал себя резать в толпе. В конце этого пассажа Аптер вбрасывает мысль, которую ведет затем через всю книгу. Он говорит о том, что несмотря на успех, The Cure всегда находились в конфликте, всегда на грани распада, и всегда в события вмешивалась какая-то роковая случайность.

Когда повествование возвращается к началу – это уже воспринимается как передышка перед основным замесом. Далее Аптер делает еще одну классную вещь: он подробно рассказывает про среду 70-ых. Про порядки Англии того времени и почему родилось we don't need no education. Много говорит про музыкантов, которые загорались как костры на башнях Гондора, а потом захлебывались от выпитого.

Не последнее место на этом полотне занимает судьба Иэна Кертиса из Joy Division. Аптер пишет про его смерть и про влияние на Роберта Смита, лидера группы, как про определяющее событие для целой эпохи творчества The Cure.

Книга позволяет посмотреть на все наследие группы под другим углом. Дает понять, какие песни написаны по приколу, а какие выстраданы. Показывает Смита не просто забавным дедом, а человеком, который всю жизнь боролся с вредными привычками и желанием контролировать вообще все.

Можно никак не относиться к творчеству The Cure, но отрицать их вклад и влияние на самые разные жанры от пост-панка до готики нельзя.

9 из 10

P.S. Если у вас будет возможность сходить на лайв The Cure – идите обязательно. В свои 63 дед выдает покруче многих молодых.

Ричард Бротиган "В арбузном сахаре" (1968)

Бротигана часто называют последним битником. Хотя, как по мне, это тот случай, когда яблоко упало настолько далеко от яблони, что нужно проводить генетическую экспертизу, чтобы установить их родство. Направление битников плотно связано с творчеством Берроуза, Керуака и Гинзберга. Среди этой троицы “дядюшек” Бротиган скорее похож на Каспера, чем на еще одного аптечного ковбоя, иф ю ноу.

С первых страниц “В арбузном сахаре” ты понимаешь, что это приключение с повышенным уровнем абстракции. Все предметы в мире героев делают из арбузного сока, поэтому происходящее сначала кажется кукольным, почти детским, как в книгах Носова про коротышек из Цветочного города.

В то же время Бротиган явно играет на поле Бориса Виана, а такие вещи покупают меня с потрохами. Когда читаешь у Бротигана про песни тигров или о том, как они помогали герою решать математику после убийства – сразу вспоминаешь приколы пса Дюпона из “Красной травы”.

Кого-то могут отпугнуть эти сказки для взрослых, но я бы предложил не бросать книгу, а дать ей подышать, как открытому красному.

Можно сказать, что “В арбузном сахаре” книга не столько про события и сюжетные повороты, сколько про ощущения. Тем не менее сам феномен Смертьидеи настолько многомерен, что в него можно зарыться с головой.

8 из 10

Чак Паланик “Ссудный день” (2018)

Появлению этой книги в “моей библиотеке” способствовало кривое расписание электричек в Красное село. Я приехал на вокзал за полтора часа и не знал, чем себя занять. В местном магазине из приличного оказался только Паланик. Так и порешили. Знал ли я о чем книга? Нет. Мне было достаточно, что она умещается в карман.

“Ссудный день” удивляет с первых страниц. Это одновременно и самая паланиковская книга, и максимальный эксперимент. Самая паланиковская, потому что автор опять исследует “подпольных людей”, как сказал бы Достоевский. Среди его инструментов опять грубый натурализм и табуированные темы. Его герои упоминают “Бойцовский клуб”, что неплохо накручивает градус постмодерничности этому произведению. Паланик узнаваем всегда.

В то же время он экспериментирует на всех уровнях. Здесь нет цельного повествования или главных героев. Автор рисует американскую нацию перед войной и революцией. Паланик вплетает десяток микроисторий в одну композицию по типу “Сада земных удовольствий” Босха.

Сюжет романа примерно такой: “миллениалы изобрели социализм”. Накануне подписания документа о вступлении США в войну в обществе назревает переворот. Кланы рвутся к власти и распространяют “сакральную книгу”. Интересно, что Паланик отводит новому учению достаточно много места. Книга соткана из популистских клише, но они очевидно работают как и в случае со знаменитой работой одного немецкого художника.

А еще в это время в интернете набирает популярность сайт с простым названием – Список. В список пользователи добавляют людей, которые по их мнению заслуживают смерти. Двумя словами – книга мертвых. Если кандидат стабильно набирает голоса – в ссудный день за ним придут. В доказательство ликвидации цели клановец возьмет ухо жертвы. Истории про скальпы, back to roots – все, как мы любим.

“Ссудный день” – интересный мыслительный эксперимент. Книжка как мокрыми руками бьет по лицу и заставляет выйти из шокового состояния. Ей немного не хватает целостности, но зато правды – в избытке.

7 ушей со светом в конце туннеля из 10