Самая наркотическая песня девяностых звучит так:

"Мне под кожу бы, под кожу мне
Запустить дельфинов стаю"

Что бы по этому поводу ни говорил Илья Лагутенко, люди всегда воспринимали эту метафору однозначно. Мнение автора нас волновать не должно, потому что автор умер, а слушатель всегда прав. И слушатель правильно понял текст в героиновые девяностые.

Русский язык вездесущ, и те, кто им владеют, не боятся запретов. Любую самую запретную штуку можно выразить иносказательно — через словесные коды и метафоры — через слэнговые выражения, которые еще не просекли деды.

Так было раньше — когда Джон Леннон сочинил Lucy in the Sky with Diamonds. Он по факту ничего не сказал, но по сути сказал на несколько поколений вперед. Если отдать этот текст на экспертизу, то проверяющим будет нечего ловить.

В наше время Саша Васильев написал русскую версию — "Люся Сидит Дома", передавая привет классику. Еще Алла Пугачева спела "Кафе Танцующих Огней" — свою главную галюциногенную песню. Впрочем, даже в безобидном романтическом хите "Вахтеры" группы "Бумбокс" заподозрили описание притона.

Русский язык — это море. Запрет — это рыболовная сеть. Кто понимает — переплывет.

Вместе со стаей дельфинов.

По поводу "Марихуаны" Макс Фадеев всегда говорил, что песня ПРОТИВ наркотиков. Ведь там поется "не бери ее". И формально ведь не прикопаешься.
https://tttttt.me/sncmag/68347

Однако в клипах Линда всегда была мертвенно-бледной, а также нервно дергалась, словно находится в состоянии ломки.

И поэтому когда по телеку писали "Линда — Марихуана", а на экране появлялась девушка в образе "героиновый шик", публика понимала это вполне однозначно.

Что еще раз доказывает, — дело вообще не в словах.