Ну вот теперь совсем пора вернуться к чехословацкому циклу (вот последняя серия). Сегодня поговорим о сладостном – чешской русофилии.

Начало чешского и словацкого национального возрождения связывают с отменой крепостного права в империи Габсбургов, в результате которого широкие народные массы всех национальностей начали двигаться в города и получать образование, впитывая гердеровские идеи о духе народов. Стремясь напомнить своим собратьям о былом величии, чехи перегнули палку, и так появились Краледворская и Зеленогорская рукописи 1️⃣, фальсификации, изготовленные Вацлавом Ганкой 2️⃣ в 1817-18 гг. Справедливости ради, тогда не фальсифицировал только ленивый, и разоблачение фальсифкаций состоялось лишь на рубеже XIX и XX веков, но осадочек остался. Но еще это история о том, как ложь совершенно реально мотивирует национальное самосознание (проходят века, а ничего не меняется).

Середина XIX века – время расцвета чешской русофилии, да и вообще это был золотой век русско-чешских отношений. В Российской империи чешские «будители» видели силу, способную сплотить славянский мир. Да, некстати случались польские восстания и прочие неприятные вещи, и чехи корректировали свои взгляды. Тем не менее, чешское русофильство держалось на своих традициях вплоть до 1968 года.

Но до него еще далеко, а в XIX веке Чехия не только производит русофилов, но и экспортирует их – в Россию. Символом русско-чешской дружбы стало Паломничество чехов (среди которых были и словаки) в Россию в 1867 году. Недовольные Компромиссом 1867 года деятели чешского национального возрождения, в том числе Франтишек Палацкий и Франтишек Ригер 3️⃣, отправились сначала в Петербург, где встретились с императором Александром, а затем на этнографическую выставку в Москву. Чешскую делегацию повсюду встречал восторженный прием, и столь же восторженный фидбек оставляли чехи. Известный чешский общественный деятель Э. Грегр 15 мая 1867 г. записал в дневнике:

Самый убежденный демократ-республиканец чувствует большое значение слов царя… В Вене каждый истопник и уборщица при дворе нос воротит и свысока смотрит на чеха, вообще на славянина, а здесь царица представляет своих детей славянским гостям.

В 1870-е годы начинается миграция чехов и словаков в Россию, миграция здорового человека, могли бы мы сказать сегодня. На Волынь и в другие плодородные регионы переселяется несколько тысяч чехов (накануне Первой мировой войны их там было около 30 000) – это не только отличные хозяева, строящие мельницы, пивоварни и сахарные заводы, но и полезный с точки зрения России противовес культурно доминирующим полякам (4️⃣ – карта чешских деревень на Волыни).

Ну а в самой Австро-Венгрии чешско-польские отношения осложнились после того, как польская (галицийская) элита поддержала Компромисс 1867 года, оставив в дураках чехов с их идеями славянского единства.

На волне национального возрождения началась кодификация чешского языка, который, по мнению будителей, нужно было приблизить к языку Коменского. Ведущая роль здесь принадлежала Йосефу Добровскому, который в своей грамматике 1809 года (написанной, разумеется, по-немецки 1️⃣) закладывает основы современного литературного чешского языка (spisovná čeština).

И это большой облом для всех, кто изучает чешский язык сегодня. Изучающий польский (или словацкий) может быть уверен в том, что поймет носителей и договорится с ними. С чешским другое дело: разговорный (obecná čeština) отличается от литературного довольно сильно, и на чешской улице начинающего богемиста ожидает множество сюрпризов.

Начиная с 1840-х годов чешская орфография начинает приближаться к современной. Совершается, в частности, такой символический шаг в области дегерманизации, как замена w на v (в XX веке этот путь пройдут эстонцы и латыши).

А что там у словаков?

У них в XVI- XVIII веках стихийно формируются три так называемых культурных интердиалекта (западный, средний и восточный), в той или иной мере взаимодействующих с чешским. Язык первого перевода полного перевода Библии на словацкий (середина XVIII века) – это западнословацкий культурный интердиалект камальдульского извода.

В конце XVIII века католический священник Антон Бернолак создает первую кодифицированную версию словацкого языка на основе западнословацкого культурного интердиалекта. Бернолаковщина находилась в употреблении до 1860-гг, в основном среди католиков западной части словацкого этнического ареала. Для протестантов культурным языком оставался чешский. В 1820-е годы словацкие просветители Ян Коллар и Павел Шафарик (оба протестанты) пытаются создать компромиссный чешско-словацкий литературный язык, но попытка успеха не имела. Вторую кодификацию словацкого языка – уже на основе среднесловацкого культурного интердиалекта – начинает в 1843 г. 28-летний Людовит Штур. 2️⃣

Именно штуровщина, кодифицированная в 1851 г., стала основной современного литературного словацкого языка. Старик Коллар (он был на 22 года старше Штура) считал, что штуровские инновации разделяют братские народы и в полемическом запале взял себе псевдоним Чехобрат Противштурский (Čechobratr Protištúrsky). В 1850 г. он предложил свою норму словацкого языка, представлявшую собой легко словакизированный чешский, но было уже поздно. Братство братством, но словацкие национальные деятели решают развивать язык на основе местных говоров.

Все это совсем не нравилось венграм, хотя многие представители словацкой интеллигенции и не собирались порывать с Венгрией. Самые лояльные Буде словаки жили на в северо-восточных комитатах. Именно там вплоть до конца Первой мировой войны культивировался особый восточнословацкий (иначе шаришский) язык, проникший вместе со словацкими эмигрантами в Америку. Вот страничка из учебника английского языка «для венгерских словаков, в Америке живущих», изданного в 1887 году 3️⃣, а вот газета Naša zastava, издававшаяся в Прешове, который в самой газете именуется по-венгерски: Eperjes. 4️⃣. В ней же (это январь 1918 г.) содержится интригующая история о «двух москальских офицерах», которые попали на бал в городе Чиксереда (ныне Меркуря-Чук в Румынии) и, неплохо повеселевшись, отправились do svojeho striľajuceho jarku (судя по всему, в окоп, но не уверен). 5️⃣

Продолжительный экскурс в историю чешского и словацкого языков и национальных движений был призван создать контекст для идеи чехословакизма, о которой пойдет речь сегодня.

Весь XIX век национальное возрождение чехов и словаков шло параллельными путями. Более развитые во всех отношениях чехи были образцом для подражания для словаков, и часть словацких национальных деятелей ратовала за то, чтобы словаки осознали себя частью чешского народа (выше мы говорили об усилиях Коллара и его единомышленников по богемизации словацкого языка).

Впрочем, были в Словакии и деятели, выступавшие против слияния с чехами в единую нацию, например, наш слоняра Светозар Гурбан-Ваянский, который говорил, что «лучше раствориться в русском море, чем в чешской луже». Но важно отметить, что существование в качестве «словацкой капли» тогда мало кто себе представлял.

Более того, своей родиной многие, даже прогрессивно мыслящие словаки, считали Венгрию и требовали представленности именно в ее политической системе. Всеобщее избирательное право, языковое равноправие, автономия – вот программа-максимум большинства словацких (как и чешских) политиков. Ни о какой независимости или, тем более, «чехословацком» государстве речи не шло.

Все изменила Первая мировая война. Вооруженный конфликт с Россией и Сербией противоречил всей логике развития чешского и словацкого национального движения, проникнутого идеями панславизма. Австрийское командование быстро отметило, что лучше всего чехи и словаки воюют на итальянском фронте, а на русском и сербском – активно уходят на сторону противника.

Два ведущих чешских политика – Томаш Масарик 1️⃣ (будущий первый президент Чехословакии) и Карел Крамарж 2️⃣ (будущий первый премьер) – заняли активно антиавстрийские позиции, при этом последний имел репутацию ярого русофила. Крамарж – православный, женатый на русской и имевший дачу в Крыму – выступал за создание славянской империи во главе с Романовыми и готовился к скорой оккупации чешских и словацких земель русскими войсками (тут хочется напомнить о том, что улица Бела Куна в России есть, а такого лютого базовика, как Карел Крамарж – нет.)

Масарик в общем и целом не возражал против такой перспективы, но был настроен куда менее восторженно и наблюдал за ситуацией на восточном фронте. Катастрофа 1915 года убедила его в том, что нужно делать ставку на западные страны.

Выше говорилось о том, как венгерские власти стимулировали славянскую эмиграцию. Достимулировались: словацкая интеллигенция в Америке была более продвинутой и национально сознательной, чем в самой Словакии. В 1915 г. представители чешских и словацких организаций США подписывают первое чешско-словацкое соглашение, предусматривающее объединение двух народов в федеративном союзном государстве с полной автономией Словакии. Словацким активистам – по крайней мере за рубежом – к тому времени было очевидно, что никакого национального развития в рамках Венгрии им не видать, а полноценной нацией словаки пока стать не могут.

Вот, кстати, хорошая иллюстрация венгерской политики в отношении меньшинств на канале Шангъянг – карта гимназий Австро-Венгрии. Лютая мадьяризация препятствовала обучению словаков на родном языке, но уберегла страну от катастрофы. Венгерская элита осознала, что в национальной политике были допущены серьезные промахи, только после «революции астр» (адресую вас к соответствующему посту венгерского цикла), но было уже слишком поздно.

В 1915 г. в Париже по инициативе Масарика создается Чешский заграничный комитет, который в своей декларации заявил о стремлении к независимому чехословацкому государству. В следующем году был преобразован в Чехословацкий национальный совет (ЧСНС). Любопытно, что заместитель Масарика словак Штефаник 1️⃣ выступал за то, чтобы совет назывался «чешским». В том же 1915 г. в Лондоне вышел памфлет Bohemia’s claim for freedom, предисловие к которому написал сам Честертон. В нем сообщается, что «богемцы и словаки Венгрия этнографически являются одной нацией», а словацкий – диалект «богемского». Также содержится карта «Богемии» 2️⃣, состоящей из собственно Чехии, Моравии, Словакии и Силезии (обращает на себя внимание скромность притязаний на востоке). Но идея чехословацкой нации и создания чехословацкого государства постепенно овладевает умами. Благосклонно к ней относится и Антанта.

Важнейшие для будущей Чехословакии события происходили в годы Первой мировой страны в трех странах: США, Франции и России, где жило более 100 000 чехов и словаков. Уже в августе 1914 г. в Киеве была сформирована Чешская дружина (на фото 1️⃣ освящение ее знамени, вышитого московскими чешками), а с марта 1915 г. в нее начали принимать многочисленных перебежчиков из австрийской армии. К концу года дружина становится полком, а затем бригадой.

Военный корреспондент Николай Каржанский писал в 1918 году:

С первых же дней войны австрийцы принимали всяческие меры к тому, чтобы помешать дезертирству и сдаче в плен. Но это не привело ни к чему: чехи сдавались не только взводами и ротами, но даже и целыми полками.

Всем хорошо известна бескровная и совершенно добровольная сдача нам в плен 28 и 88 чешских полков.

«Я перешел с целой австрийской ротой в плен в Россию, где и выдал русским властям план расположения целой австрийской армии этого участка, причем в Чехии конфисковано все мое имущество и за русофильство был приговорен к смертной казни мой отец», а 14 апреля 1915 года он был расстрелян.
Так писал Николаю II в январе прошлого года один чех, капитан, прося его о назначении в чешско-словацкую стрелковую бригаду.

Я помню, во время брусиловского наступления чехо-словаки просто отходили куда-нибудь в сторону от укрепленных мест, чтобы не быть обстрелянными, и там ждали русских, как избавителей. Если же наши части наступали на участок, ими занимаемый, то они без боя выбрасывали белый флаг и сдавались, часто подвергаясь в спины обстрелу со стороны своих отходящих с боем отрядов, особливо мадьярских.

Количество чехо-словаков, находящихся у нас в плену, определяется колоссальной цифрой – 200 тысяч человек

Желая получить контроль над чехословацкими подразделениями и вывезти их на западный фронт, парижский ЧСНС делегировал в Россию сподвижника Масарика Йосефа Дюриха 2️⃣. К тому времени российские власти относились к Масарику настороженно и стремились создать собственный чехословацкий политический центр, возглавить который внезапно согласился Дюрих. Чешско-Словацкий национальный совет в России был учрежден в январе 1917 г., а разгневанный Масарик исключил Дюриха из ЧСНС.

Но вскоре происходит Февральская революция, проправительственная организация Дюриха лишается финансирования, а чешские и словацкие деятели России признают руководящим центром чехословацкого движения парижский ЧСНС. В апреле 1917 г. были утверждены правила формирования чехословацких войск в России, а в сентябре сформирован Чехословацкий стрелковый корпус численностью до 40 тыс. человек, который еще не знает, что вместо освобождения родины ему предстоит сражаться на фронтах Гражданской войны в России.

Судьба закинула автора канала в г. Джакарту, где он окунулся в гущу народную, а вынырнул из нее с местной противной хворью, которая на пару дней полностью прекратила любые интеллектуальные процессы в организме. Поэтому было не до чехословацкого сюжета, и единственное, на что хватало умственных сил, – это перемещать страны на всеми нами любимом thetruesize.com.

Начал с малого, поместив Российскую Федерацию (в границах 1991 года) на экватор. Индонезия укладывается в нее довольно красиво: примерно от Великих Лук до Амура 1️⃣.   

Пошел дальше и перетянул на север Суматру. Тоже неплохо улеглась: от Ивангорода до границы с Казахстаном 2️⃣. Ну и Яву, наконец. Интересно же, какова – на наши деньги – территория, на которой проживает 156 миллионов человек. Ява в длину оказалась равной Ленинградской и Вологодской областям 3️⃣, хотя по площади (128 тыс. кв. км) уступает Вологодской (146 тыс.) и близка к Оренбургской (124 тыс.)
 
Тут можно поахать-поохать: «да как же они все там умещаются?!», но мы не будем. Живут, локтями не толкаются (хотя в 1986 году Los Angeles Times писала, что именно толкаются, при том, что тогда во всей Индонезии народу было, как сейчас на Яве, но привычки, образ жизни – все это, оказывается, может меняться очень быстро). 

Гораздо интереснее другое: почему за 200 лет население Явы выросло с 10 до 150 миллионов? На табличке 4️⃣ видно, что резкий рост пришелся именно на XIX-XX века. Тут данные по всей Индонезии, но на Яве в этот период проживало от 50 до 80% населения всей страны 5️⃣.

Короткий ответ: благодаря голландскому колониализму.

Это, конечно, не означает, что индонезийцы были неправы, сбросив с себя колониальное ярмо, ибо колониализм — это всегда эксплуатация, угнетение и выкачивание ресурсов. Но дело в том, что голландцы 1) прекратили войны между яванскими султанатами 2) расширили площади рисовых полей и ввели новые сельскохозяйственные культуры, например, кукурузу 3) занялись здравоохранением, в частности, борьбой с малярией. Все это они делали преимущественно из хозяйственных, а не гуманистических соображений. И инстинкта самосохранения. Вот что писал в конце XIX века первый русский консул в Батавии Модест Бакунин:

Ява действительно классическая родина разных ужасов в самых разнообразных формах и видах, которые все приводят к одному неутешительному знаменателю: если не прямо смерть, то полное расстройство всего организма, весьма и слишком даже часто приводящее к тому же конечному результату, при условии конечно несоблюдения гигиенических правил и при неразумном не на туземный лад приноровленном образе жизни. 

В общем, со всем этим надо было что-то делать.

Итого: были даны плодороднейшие вулканические почвы, удобряемые вулканическим же пеплом, и народ с крепкими семейными ценностями (больше детей – больше работников). Голландцы принесли мир, здравоохранение и современные методы хозяйствования. Еды стало навалом, население начало расти на 2% в год. В 1926 г. прогнозировали 6️⃣, что в 2000 г. население Явы составит 100 млн., оказалось — в полтора раза больше. На Яву, где было больше еды и работы, потянулись жители других островов, и в результате имеем, что имеем. Ну, не мы, конечно, а братский индонезийский народ. 
 
(Графики – отсюда, там еще много любопытного).