Когда Машке было ещё четыре, а Ляльке один, я вдруг упал на колени и стал молиться. Дорогой Бог, обратился я в сторону спутниковой антенны, спасибо тебе за всё. У меня всё есть, но очень хочется спать.
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща. У ней были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня. Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы. И сказала тёща голосом доброго змия:
— У вас времени — до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море. И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
— Ты готов испытать блаженство? — спросила Люся, игриво подняв бровь.
— Я ждал этого вечность — ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами. А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава. А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут — нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа чтобы поспать.
Дети — птахи божьи. Даже в выходной встают в шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут чего поклевать. А мы спим, нам очень хочется. Выходной. Им же некогда спать, детство кончится вот-вот и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать. Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера — помню сквозь дрёму — с меня стянули одеяло и считали родинки — 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила не просыпаясь:
— Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс однако...
Слава Сэ
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща. У ней были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня. Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы. И сказала тёща голосом доброго змия:
— У вас времени — до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море. И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
— Ты готов испытать блаженство? — спросила Люся, игриво подняв бровь.
— Я ждал этого вечность — ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами. А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава. А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут — нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа чтобы поспать.
Дети — птахи божьи. Даже в выходной встают в шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут чего поклевать. А мы спим, нам очень хочется. Выходной. Им же некогда спать, детство кончится вот-вот и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать. Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера — помню сквозь дрёму — с меня стянули одеяло и считали родинки — 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила не просыпаясь:
— Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс однако...
Слава Сэ
Различия полов всегда легко рассказать на простых примерах.
Живёт у меня кот и кошка. Кормлю я их в разных местах, и туалет у них разный, и не рядом, а вполне далеко друг от друга.
Кот никогда не ест еду кошки, более того, почти всегда оставляет кусок мяса, потому что кошка из его миски подъедает всегда. А кошка лопает всё.
Кот никогда не заходит в туалет кошки. Кошка частенько заходит в его. И потом убегает. Тут кот приходит в негодование и начинает орать - уберите. Ор этот стоит до тех пор, пока кто-нибудь не уберёт. После чего, убедившись в чистоте, кот идёт искать кошку и, найдя, высказывает ей недовольство.
Кошке, впрочем, на это всё равно, и она лежит и ухом не ведёт. Если кот высказывает недовольство долго, кошка начинает вертеться и принимать разные красивые позы.
Кот замолкает.
И так вот всю жизнь, и не у котов только...
Иван Васильков
Живёт у меня кот и кошка. Кормлю я их в разных местах, и туалет у них разный, и не рядом, а вполне далеко друг от друга.
Кот никогда не ест еду кошки, более того, почти всегда оставляет кусок мяса, потому что кошка из его миски подъедает всегда. А кошка лопает всё.
Кот никогда не заходит в туалет кошки. Кошка частенько заходит в его. И потом убегает. Тут кот приходит в негодование и начинает орать - уберите. Ор этот стоит до тех пор, пока кто-нибудь не уберёт. После чего, убедившись в чистоте, кот идёт искать кошку и, найдя, высказывает ей недовольство.
Кошке, впрочем, на это всё равно, и она лежит и ухом не ведёт. Если кот высказывает недовольство долго, кошка начинает вертеться и принимать разные красивые позы.
Кот замолкает.
И так вот всю жизнь, и не у котов только...
Иван Васильков
Одна тётечка купила себе обруч. Гимнастический, массажный, с инертным наполнителем (сиречь – просеянным песком).
Привезла его домой и надела на себя.
Обруч сел как влитой.
Теперь эта тётечка носит его на завтрак, обед, полдник и ужин. Вместо кольца на желудок. От этого польза обоим. Тётечке потому, что выходит экономия – пачка пельменей в один присест супротив двух безобручевых. А обручу потому, что никто над его вестибуляркой не измывается.
Живут обруч с тётечкой, как шерочка с машерочкой. Душа в душу.
* * *
Одна тётечка купила себе гантели. Красивые – глаз не отвести. Эргономической формы, неопрановые, цвета утреннего неба. Теперь у этой тётечки самая вкусная в Москве солёная капуста. Хрустящая, сочная, ядрёно-пахучая.
Оказывается, два килограмма эргономичных гантелей цвета утреннего неба – лучший гнёт для засолки белокочанной капусты. С морковкой, свеклой, чесноком, чёрным перцем горошком, петрушкой, перчиком чили и лавровым листом. Накрыть перевёрнутой тарелкой, положить сверху гантели, на второй день их убрать, капусту аккуратно поворошить и оставить на часик-второй – подумать. Обратно накрыть тарелкой и придавить гантелями. Есть, начиная с третьего дня. Закатывая от счастья глаза.
* * *
Одна тётечка купила себе коврик для йоги. Размер какой надо, чтобы силуэт вёл себя сдержанно и не вытекал через края. Оттенок нежно-зелёный, успокаивающий. Способствующий освобождению сознания и очищению чакр. «Он станет неизменным помощником на пути вашего духовного совершенствования!» - обещала тётечке улыбчивая девочка-консультант.
Теперь эта тётечка совершенствуется духовно в комфортной лежачей асане «справа пицца, слева книжка».
Единственный недостаток коврика – отсутствие подушки. Но тётечка надеется, что спортивная индустрия услышит её призыв и вскорости подгонит подушку к такому коврику.
И тогда наступит миздец какая нирвана.
* * *
Одна тётечка купила себе скакалку. И теперь она загружает стиральную машинку на всю катушку. Потому что два с половиной метра прочного поливинилхлорида добавили настенной сушилке системы «лифт» несколько новых, очень нужных перекладин.
Суши-не хочу.
* * *
Одна тётечка купила себе степ-платформу. Трёхуровневую, с нескользящей поверхностью, удобной для занятий не только в спортивной обуви, но и босиком. Теперь на этой степ-платформе босиком стоит утюг этой тётечки. Раньше он стоял в шкафчике с пустыми баночками, которые тётечка хранила не потому, что собиралась что-то туда закатать, а по старинной советской привычке. И каждый раз, когда она лезла за утюгом в шкафчик, тот запутывался своим длинным шнуром среди банок, норовя опрокинуть их на пол. Теперь утюг культурно стоит на степ-платформе, антипригарным пузом к северо-западу, а шарнирным креплением шнура – в обратную северо-западу сторону света.
Такая вот спортивная у этой тётечки жизня.
И если кто-то из вас заподозрит в этой тётечке меня, то он мне не друг и не товарищ, а так...))
Наринэ Абгарян
Привезла его домой и надела на себя.
Обруч сел как влитой.
Теперь эта тётечка носит его на завтрак, обед, полдник и ужин. Вместо кольца на желудок. От этого польза обоим. Тётечке потому, что выходит экономия – пачка пельменей в один присест супротив двух безобручевых. А обручу потому, что никто над его вестибуляркой не измывается.
Живут обруч с тётечкой, как шерочка с машерочкой. Душа в душу.
* * *
Одна тётечка купила себе гантели. Красивые – глаз не отвести. Эргономической формы, неопрановые, цвета утреннего неба. Теперь у этой тётечки самая вкусная в Москве солёная капуста. Хрустящая, сочная, ядрёно-пахучая.
Оказывается, два килограмма эргономичных гантелей цвета утреннего неба – лучший гнёт для засолки белокочанной капусты. С морковкой, свеклой, чесноком, чёрным перцем горошком, петрушкой, перчиком чили и лавровым листом. Накрыть перевёрнутой тарелкой, положить сверху гантели, на второй день их убрать, капусту аккуратно поворошить и оставить на часик-второй – подумать. Обратно накрыть тарелкой и придавить гантелями. Есть, начиная с третьего дня. Закатывая от счастья глаза.
* * *
Одна тётечка купила себе коврик для йоги. Размер какой надо, чтобы силуэт вёл себя сдержанно и не вытекал через края. Оттенок нежно-зелёный, успокаивающий. Способствующий освобождению сознания и очищению чакр. «Он станет неизменным помощником на пути вашего духовного совершенствования!» - обещала тётечке улыбчивая девочка-консультант.
Теперь эта тётечка совершенствуется духовно в комфортной лежачей асане «справа пицца, слева книжка».
Единственный недостаток коврика – отсутствие подушки. Но тётечка надеется, что спортивная индустрия услышит её призыв и вскорости подгонит подушку к такому коврику.
И тогда наступит миздец какая нирвана.
* * *
Одна тётечка купила себе скакалку. И теперь она загружает стиральную машинку на всю катушку. Потому что два с половиной метра прочного поливинилхлорида добавили настенной сушилке системы «лифт» несколько новых, очень нужных перекладин.
Суши-не хочу.
* * *
Одна тётечка купила себе степ-платформу. Трёхуровневую, с нескользящей поверхностью, удобной для занятий не только в спортивной обуви, но и босиком. Теперь на этой степ-платформе босиком стоит утюг этой тётечки. Раньше он стоял в шкафчике с пустыми баночками, которые тётечка хранила не потому, что собиралась что-то туда закатать, а по старинной советской привычке. И каждый раз, когда она лезла за утюгом в шкафчик, тот запутывался своим длинным шнуром среди банок, норовя опрокинуть их на пол. Теперь утюг культурно стоит на степ-платформе, антипригарным пузом к северо-западу, а шарнирным креплением шнура – в обратную северо-западу сторону света.
Такая вот спортивная у этой тётечки жизня.
И если кто-то из вас заподозрит в этой тётечке меня, то он мне не друг и не товарищ, а так...))
Наринэ Абгарян
Сидя в очереди на приеме к новому стоматологу, я обратила внимание на его диплом, висящий на стене в приемной. Внезапно я вспомнила, что красивый высокий мальчик с таким именем учился со мной в одном классе где-то 30 лет назад. Но, как только я зашла в кабинет, я тут же отбросила мысль об этом – этот лысеющий седой мужчина с изборожденным морщинами лицом был слишком стар, чтобы быть моим одноклассником.
Тем не менее, после того, как он провел осмотр, я спросила его, какую школу он закончил. И он назвал номер моей школы!
– В каком году? – спросила я.
– В 1991-ом. А почему вы спрашиваете?
– Вы были в моем классе! – воскликнула я.
Он пристально посмотрел на меня и спросил:
– Да? А что вы преподавали?
Ирина Дроенкова
Тем не менее, после того, как он провел осмотр, я спросила его, какую школу он закончил. И он назвал номер моей школы!
– В каком году? – спросила я.
– В 1991-ом. А почему вы спрашиваете?
– Вы были в моем классе! – воскликнула я.
Он пристально посмотрел на меня и спросил:
– Да? А что вы преподавали?
Ирина Дроенкова
Достала я из холодильника колбасу и пошла за оставленным в комнате ножом. Двое из котов были в это время на кухне — спали. Ну, думаю, поскольку дрыхнут, умыкнуть ничего не успеют. Ага, счаз! Прихожу — колбасы нет, один кошак продолжает дрыхнуть, а другой сидит под столом и глядит на меня честными глазами. Ну, ясен перец, бодрствующий огреб по ушам. Но колбасы нет, а съесть ее он никак не мог успеть. Заинтересовалась, куда дел, а то ведь, если не сожрет, протухнет, заныканная где-нибудь, куда не сразу и залезешь, например, за плитой, и амбре будет мама не горюй. Ищу — нету. Кошак наказанный сидит в прихожей, повернувшись ко мне хвостом — обиделся! — и куда засунул украденное — не признается. Ладно, думаю, черт с тобой, не бросит ведь он жрачку, дождется, пока уйду с кухни — вытащит и съест.
Налила себе чаю и второго кошака, который все время разборок мирно проспал на стуле, свернувшись клубком, спихнула, чтобы освободить себе посадочное место. Кошак развернулся, и обнаружилось, что колбаса лежала непосредственно под ним! На стуле! Мудрый, опытный зверь, старейший пень в нашем лесу, спер колбасу, а услышав мои шаги, надежно спрятал добычу под собственным брюхом и прикинулся веником!
Колбасу поделила между ими обоими: одному за сообразительность, другому — за незаслуженную обиду.
А говорят, что у них интеллекта нет. Есть у них все. Только они достаточно умны, чтобы этого не показывать…
Налила себе чаю и второго кошака, который все время разборок мирно проспал на стуле, свернувшись клубком, спихнула, чтобы освободить себе посадочное место. Кошак развернулся, и обнаружилось, что колбаса лежала непосредственно под ним! На стуле! Мудрый, опытный зверь, старейший пень в нашем лесу, спер колбасу, а услышав мои шаги, надежно спрятал добычу под собственным брюхом и прикинулся веником!
Колбасу поделила между ими обоими: одному за сообразительность, другому — за незаслуженную обиду.
А говорят, что у них интеллекта нет. Есть у них все. Только они достаточно умны, чтобы этого не показывать…
Я в деревне разговорилась со старушкой.
Ей восемьдесят три. Она шла от магазина, опираясь на палочку.
Старушка восхитилась нашей малышкой; так искренне, как все очень старые и очень добрые люди восхищаются новой жизнью : младенцем, котенком, ростком, цветком… Вот и разговорились.
И она сказала, что жизнь изменилась. Люди другими стали. Теперь люди стали богатыми, все у них есть: хлеб, масло, колбаса! Всего полно! А кошке бездомной жалеют дать.
А она всегда даёт. И недавно вместе с кошкой искала потерявшегося котенка. Чужая кормящая кошка пришла, плакала так жалобно и заглядывала в глаза. Котенка нашли, весь вечер ходили вдвоем и искали…
А люди теперь закрывают двери. Железные двери у всех. Раньше не закрывали. Как-то не принято было. И все ходили друг к другу, помогали…
Старушка сказала на прощанье: "Я одна живу - давно. Все умерли мои. Одна я.
И я двери не закрываю. Меня ругают и стращают, конечно. А я не закрываю. Я думаю: вдруг ко мне кто-то придёт? Бывает же такое. Вот кошка же пришла?
Какая-нибудь старушка вдруг придёт. Выгонят её из дома, обижать будут - вот она ко мне и придёт. И я её пущу. Чаю дам, пряников. И мы вместе будем телевизор смотреть. Вместе жить…
Если дверь заперта, я же могу не услышать, как она постучит. Поэтому не закрываю!"…
И старушка пошла в свой домик, в палисаднике - цветы высажены. А у ворот лежит кошечка, ждёт хозяйку.
И все мы кого-то ждём. Только двери запираем покрепче, железные двери.
И иногда не слышим, когда плачут или стучат…
Анна Кирьянова
Ей восемьдесят три. Она шла от магазина, опираясь на палочку.
Старушка восхитилась нашей малышкой; так искренне, как все очень старые и очень добрые люди восхищаются новой жизнью : младенцем, котенком, ростком, цветком… Вот и разговорились.
И она сказала, что жизнь изменилась. Люди другими стали. Теперь люди стали богатыми, все у них есть: хлеб, масло, колбаса! Всего полно! А кошке бездомной жалеют дать.
А она всегда даёт. И недавно вместе с кошкой искала потерявшегося котенка. Чужая кормящая кошка пришла, плакала так жалобно и заглядывала в глаза. Котенка нашли, весь вечер ходили вдвоем и искали…
А люди теперь закрывают двери. Железные двери у всех. Раньше не закрывали. Как-то не принято было. И все ходили друг к другу, помогали…
Старушка сказала на прощанье: "Я одна живу - давно. Все умерли мои. Одна я.
И я двери не закрываю. Меня ругают и стращают, конечно. А я не закрываю. Я думаю: вдруг ко мне кто-то придёт? Бывает же такое. Вот кошка же пришла?
Какая-нибудь старушка вдруг придёт. Выгонят её из дома, обижать будут - вот она ко мне и придёт. И я её пущу. Чаю дам, пряников. И мы вместе будем телевизор смотреть. Вместе жить…
Если дверь заперта, я же могу не услышать, как она постучит. Поэтому не закрываю!"…
И старушка пошла в свой домик, в палисаднике - цветы высажены. А у ворот лежит кошечка, ждёт хозяйку.
И все мы кого-то ждём. Только двери запираем покрепче, железные двери.
И иногда не слышим, когда плачут или стучат…
Анна Кирьянова
Пoдруга Галя вчepa pассказaла.
Едeт это она в автобycе в час пик. Автобус - битком, кoнечно. Но пoдруга сидит.
И тут заходят на останoвке бабушка с дедушкой. Очень в возрасте, по виду бабушкe хорошо за восемьдесят. Елe идёт, дряхленькая такая, ну совсем бoжий одуванчик.
А дедушка на первый взгляд вроде как помoложе или покрепче. Может, когда-то был тем, кто называется «а муж-то у нeё молодой», может, просто лучше сохранился - ктo теперь разберёт.
Автобус трогается, дедушка пpoходит чуть вперёд, бабушка оказывается аккурат возле Гали. Естественно, она встаёт, чтобы уступить мeсто.
Вместо того, чтобы сесть, с облегчением выдoxнуть и сказать «спасибо», старушка вперивается в Галю злобным, аки у гарпии, взглядом, тычет сухоньким пальцем вслед дедушке, и обличительным прокурорским тоном спрашивает:
- А почему это вы ЕМУ мeсто не уступили? Что, я хyже выгляжу?!
Подруга, обалдевшая от такого наезда за ее воспитанность, от неожиданности громко, на весь автобус, растерянным тоном выдаёт:
- Как почeму? НО ВЫ ЖЕ ДЕВOЧКА!
Бабушка сразу успокоилась, стaла милой, благосклонно улыбнулась и села.
Потому что дeвочка, она и в сто лет девочка, и нефиг тут.
Диaнa Удoвиченкo
Едeт это она в автобycе в час пик. Автобус - битком, кoнечно. Но пoдруга сидит.
И тут заходят на останoвке бабушка с дедушкой. Очень в возрасте, по виду бабушкe хорошо за восемьдесят. Елe идёт, дряхленькая такая, ну совсем бoжий одуванчик.
А дедушка на первый взгляд вроде как помoложе или покрепче. Может, когда-то был тем, кто называется «а муж-то у нeё молодой», может, просто лучше сохранился - ктo теперь разберёт.
Автобус трогается, дедушка пpoходит чуть вперёд, бабушка оказывается аккурат возле Гали. Естественно, она встаёт, чтобы уступить мeсто.
Вместо того, чтобы сесть, с облегчением выдoxнуть и сказать «спасибо», старушка вперивается в Галю злобным, аки у гарпии, взглядом, тычет сухоньким пальцем вслед дедушке, и обличительным прокурорским тоном спрашивает:
- А почему это вы ЕМУ мeсто не уступили? Что, я хyже выгляжу?!
Подруга, обалдевшая от такого наезда за ее воспитанность, от неожиданности громко, на весь автобус, растерянным тоном выдаёт:
- Как почeму? НО ВЫ ЖЕ ДЕВOЧКА!
Бабушка сразу успокоилась, стaла милой, благосклонно улыбнулась и села.
Потому что дeвочка, она и в сто лет девочка, и нефиг тут.
Диaнa Удoвиченкo
Есть у меня большая кастрюля. Старая, эмалированная, пятилитровая, с чёрными сколами — в которые заглянуть: улетишь в советское прошлое, откуда кастрюля родом. Таскаю её за собой много лет, как реликвию, как чашу, блин, Грааля. Меняются квартиры, жёны, забываю лица подруг — а кастрюля со мной. Никогда ничего не варю в ней, не солю в ней капусту. В кастрюле нет совсем никакой ценности, с ней не связано нежных воспоминаний юности, она вообще давно меня бесит: занимает место, старая звенящая стерва.
Но раз в году, на неделю, она становится царицей квартиры. Ополаскиваю и ставлю на самое видное место. Она щурится сколами на ярком свете: «Что, хозяин, не можешь без меня?»
Не могу. Потому что отключают горячую воду. И я грею воду на плите в пятилитровой советской кастрюле. Она незаменима: вместительна и неприхотлива. А потом убираю, забываю старуху на год.
…Когда помру, отвезите меня в крематорий, пепел засыпьте в эту кастрюлю, залейте кипятком, накройте крышкой и закопайте меня с ней поглубже. На Страшный суд я приду не один. Я приду, гремя пятилитровой кастрюлей.
Алексей Беляков
Но раз в году, на неделю, она становится царицей квартиры. Ополаскиваю и ставлю на самое видное место. Она щурится сколами на ярком свете: «Что, хозяин, не можешь без меня?»
Не могу. Потому что отключают горячую воду. И я грею воду на плите в пятилитровой советской кастрюле. Она незаменима: вместительна и неприхотлива. А потом убираю, забываю старуху на год.
…Когда помру, отвезите меня в крематорий, пепел засыпьте в эту кастрюлю, залейте кипятком, накройте крышкой и закопайте меня с ней поглубже. На Страшный суд я приду не один. Я приду, гремя пятилитровой кастрюлей.
Алексей Беляков
- Если я поймаю эту рыжую дрянь, - орал я почему-то на жену, - то высеку, но не газетой, а вот этим. И я являл миру пластиковую мухобойку.
Рыжая дрянь по имени Тута эмигрировала под стол и оттуда вступила в полемику.
- Выходи, гадость международная! – требовал я, но собака почему-то не слушалась.
- Не кормить, пока не осознает! – вынес я суровый приговор.
- А как я пойму, что она осознала? – заинтересовалась жена.
Я не счел нужным ответить на этот явно провокационный вопрос.
Под столом сидеть было неинтересно, поэтому Тута высунула сперва кожаный нос, потом показалась ее наглая морда, потом...
Тута, как бы невзначай, подошла к миске и поинтересовалась ее содержимым. Затем с величайшими церемониями схарчила единственную завалявшуюся крупинку гречневой каши.
- Голодом морят! – пожаловалась она всему миру и мне персонально. И вздохнула. Мир промолчал. Я тоже.
Тута подошла к миске с водой. Невнимательно полакала.
- Небось и воду надо экономить... – сообщила она тем же слушателям.
Выход на балкон заграждал стул. Тута толкнула его мордой и стул подался в сторону.
Подлая Тута прорвалась на балкон и стала громко клеветать на меня и жену.
Ошарашенные прохожие стали задирать головы. Ободренная успехом, эрделька заголосила еще громче. Пришлось показать ей кожаный поводок и продемонстрировать готовность всыпать этим поводком, как следует. Свое действие это возымело. Тута срочно прекратила митинг и скрылась под столом, ворча что-то насчет нарушения свободы слова в этой явно неблагополучной семейке.
Все дело было в том, что собака явно стремилась гулять только подле номера 13 на Коблевской. В этом доме живет ее главная в жизни врагиня – бультерьерша. Так что, вероятность встречи при прогулке резко повышалась. А значит, можно было всласть облаять нехорошую булю, а если очень-очень повезет, то и подраться.
А я лишил собаку этого удовольствия, уведя гулять на какую-то Княжескую. И проигнорировал ее уверения, что все дела, которые положено делать на прогулке, стоит делать только на Коблевской.
- Пожалеешь! – пригрозила мне Тута. – Ох, как пожалеешь!
И уселась на рессоры прямо на троллейбусной остановке. Можете представить, какие теплые и радостные слова мне довелось услышать! Главное, собаку никто не хаял. Все нехорошие слова достались мне. А Тута стояла рядом и с достоинством соглашалась со всеми выступавшими ораторами. К счастью, пришел троллейбус, и любители декламировать уехали...
На следующую прогулку я взял с собой совок на длинной ручке. Но он не понадобился. Все было исполнено моей собачкой в лучшем виде и в надлежащем месте. Зная характер питомицы – она, иногда, врет, что любимицы! – брал совок еще не раз и не два. И зря! Но стоило мне расслабиться и оставить прибор дома, как... Да-да, именно! И опять на остановке! С последующей овацией прохожих и спичами в мой адрес.
Что и послужило поводом для того, с чего и начался этот рассказ.
До вечера Тута еще раз пять подходила к миске. Ничего там не обнаружив, собака шла к моей жене и укоризненно на нее глядела. У жены начали дрожать руки и губы. Чистя картошку, она нечаянно уронила ленточку кожуры на пол. Тута бросилась на кожуру так, как коршун на цыпленка. Схватила и быстро, якобы, чтоб не забрали, унесла за дверь.
Жена начала всхлипывать на тему:
- Голо-оооо-дная соооо-бачкаааа!
Все мои уверения, что Тута выбросила ленточку кожуры за ближайшим углом успеха не возымели. Тогда я сходил и принес злополучную кожуру, действительно выброшенную за углом. Но был обвинен в подлоге.
Предмет этих разногласий скромно лежал на подстилке и делал вид, что от голода подняться уже не в состоянии. И тяжко вздыхал в нужных местах.
Я крепился.
А жена нет.
Более того, стала убежденно защищать сомнительную теорию о том, что всегда и во всем виноваты не собаки, а хозяева.
- Ага, - сделал я открытие, - так это ты сама виновата, что Тута погрызла твои комнатные туфли!
Рыжая дрянь по имени Тута эмигрировала под стол и оттуда вступила в полемику.
- Выходи, гадость международная! – требовал я, но собака почему-то не слушалась.
- Не кормить, пока не осознает! – вынес я суровый приговор.
- А как я пойму, что она осознала? – заинтересовалась жена.
Я не счел нужным ответить на этот явно провокационный вопрос.
Под столом сидеть было неинтересно, поэтому Тута высунула сперва кожаный нос, потом показалась ее наглая морда, потом...
Тута, как бы невзначай, подошла к миске и поинтересовалась ее содержимым. Затем с величайшими церемониями схарчила единственную завалявшуюся крупинку гречневой каши.
- Голодом морят! – пожаловалась она всему миру и мне персонально. И вздохнула. Мир промолчал. Я тоже.
Тута подошла к миске с водой. Невнимательно полакала.
- Небось и воду надо экономить... – сообщила она тем же слушателям.
Выход на балкон заграждал стул. Тута толкнула его мордой и стул подался в сторону.
Подлая Тута прорвалась на балкон и стала громко клеветать на меня и жену.
Ошарашенные прохожие стали задирать головы. Ободренная успехом, эрделька заголосила еще громче. Пришлось показать ей кожаный поводок и продемонстрировать готовность всыпать этим поводком, как следует. Свое действие это возымело. Тута срочно прекратила митинг и скрылась под столом, ворча что-то насчет нарушения свободы слова в этой явно неблагополучной семейке.
Все дело было в том, что собака явно стремилась гулять только подле номера 13 на Коблевской. В этом доме живет ее главная в жизни врагиня – бультерьерша. Так что, вероятность встречи при прогулке резко повышалась. А значит, можно было всласть облаять нехорошую булю, а если очень-очень повезет, то и подраться.
А я лишил собаку этого удовольствия, уведя гулять на какую-то Княжескую. И проигнорировал ее уверения, что все дела, которые положено делать на прогулке, стоит делать только на Коблевской.
- Пожалеешь! – пригрозила мне Тута. – Ох, как пожалеешь!
И уселась на рессоры прямо на троллейбусной остановке. Можете представить, какие теплые и радостные слова мне довелось услышать! Главное, собаку никто не хаял. Все нехорошие слова достались мне. А Тута стояла рядом и с достоинством соглашалась со всеми выступавшими ораторами. К счастью, пришел троллейбус, и любители декламировать уехали...
На следующую прогулку я взял с собой совок на длинной ручке. Но он не понадобился. Все было исполнено моей собачкой в лучшем виде и в надлежащем месте. Зная характер питомицы – она, иногда, врет, что любимицы! – брал совок еще не раз и не два. И зря! Но стоило мне расслабиться и оставить прибор дома, как... Да-да, именно! И опять на остановке! С последующей овацией прохожих и спичами в мой адрес.
Что и послужило поводом для того, с чего и начался этот рассказ.
До вечера Тута еще раз пять подходила к миске. Ничего там не обнаружив, собака шла к моей жене и укоризненно на нее глядела. У жены начали дрожать руки и губы. Чистя картошку, она нечаянно уронила ленточку кожуры на пол. Тута бросилась на кожуру так, как коршун на цыпленка. Схватила и быстро, якобы, чтоб не забрали, унесла за дверь.
Жена начала всхлипывать на тему:
- Голо-оооо-дная соооо-бачкаааа!
Все мои уверения, что Тута выбросила ленточку кожуры за ближайшим углом успеха не возымели. Тогда я сходил и принес злополучную кожуру, действительно выброшенную за углом. Но был обвинен в подлоге.
Предмет этих разногласий скромно лежал на подстилке и делал вид, что от голода подняться уже не в состоянии. И тяжко вздыхал в нужных местах.
Я крепился.
А жена нет.
Более того, стала убежденно защищать сомнительную теорию о том, что всегда и во всем виноваты не собаки, а хозяева.
- Ага, - сделал я открытие, - так это ты сама виновата, что Тута погрызла твои комнатные туфли!
- Не остроумно! – парировала половинка. – А если тебе жаль денег на новые туфли, стану ходить босой! – и она действительно прошла два шага босиком, сняв новые комнатные туфли, уже купленные мной.
Тута одобрительно похлопала жене хвостом по шкафу.
Собачка все понимает! – умилилась жена. И пошла в атаку:
- Можешь со мной развестись, я ко всему готова, но собачка голодной ходить не будет!
С этими словами она щедро насыпала в миску кашу. Потом добавила туда тертую на мелкой терке морковку, полила маслом первого отжима, накрошила колбасу...
Тута очень одобрительно смотрела на ее манипуляции, но, когда жена поставила полную миску еды на специальную скамеечку, есть не стала. Даже отвернулась от миски.
- Что-то не так? – забеспокоилась жена.
- Укроп! Почему не порезан укроп? – возмутилась Тута.
Александр Бирштейн
Тута одобрительно похлопала жене хвостом по шкафу.
Собачка все понимает! – умилилась жена. И пошла в атаку:
- Можешь со мной развестись, я ко всему готова, но собачка голодной ходить не будет!
С этими словами она щедро насыпала в миску кашу. Потом добавила туда тертую на мелкой терке морковку, полила маслом первого отжима, накрошила колбасу...
Тута очень одобрительно смотрела на ее манипуляции, но, когда жена поставила полную миску еды на специальную скамеечку, есть не стала. Даже отвернулась от миски.
- Что-то не так? – забеспокоилась жена.
- Укроп! Почему не порезан укроп? – возмутилась Тута.
Александр Бирштейн
ЗАЮВЛЕНИ В КОШИЧКИНУ ПОЛИЦИЮ.
Алоэ-Каланхоэ
Вот моё заювлени в Кошичкину полицию. Написато на клочке дорогой тувалетнай бумаги.
Я, котик Анатоли Тринадцоты, с квартиры 256, хачу штоп вы аристовайте одного из моих никчемни. Патаму што он кошичку разорил!
Кошичка год делал накоплени в разных валютах: в шуршашках, в рыбих башках, в сосисошных жепках, в оливощках, в буэ и прочих кошичкиных ценностях. Накопил целую кучу, хранил падиваном. Такой богаты был, такой богаты!
(на заювлени видны следы кошичкиных слезов)
Падиван идеальни место для разни богаты, патамушта никчемни туда не влазит, а кошичка влазит. Ну как влазит, немножко влазит с трудом, застреваит даже в райёни жеппи. Приходица арать, чтоп достали:
- Едиоти никчемни, чем там заняты фигнёй?! Не слышите штоли у вас кошичка застряла апять.
Никчемни карачки стаеть, смотрит падиван, а там глаза оттакие сверкают гневни.
- Што ты туда залез снова?! - и ошибочно руку свою кожаную суеть.
КРОВАВЫ КУСЬ!
Ааааааа!!
- Галя! Эта сволочь меня опять укусила!
- Тащи его оттуда.
- Он мне руку оторвал!
- Смотри сколько на бедном животном пылищи! Я же просила тебя пропылесосить!
Никчемни арут друг друга, а кошичка такая идет гордо весь пылище и с пауком поперёк морди. И паук лапкой дулю показует. Ужасно никчемни грязнули.
Забыл чо я пишу зочем. Вспомнил! Кошичку разорили! Никчемни хрупки женщина Галя атадвинул сам падиван и обнаружил Кошичкин клад. И так обрадовалася за кошичку, што стал с веником бегать за всеми членами семьи сразу.
Вощим, мы с пауком требуим вернуть пылищу и кошичкины накоплени. А Никчемни хрупки женщина Галя аристовать нафиг. А второго однорукава никчемни, пака оставьти, штоп лотощек убирал.
А ещё Галя называл меня толстожеппи, а я с етим катяхгорически не согласен. Сама ты Галя толстожеппи! Кошичка пушисти кость огранизьме. Закнокала совсем чихологически животное.
Карочи, у меня возврат одного никчемни.
Подпись
"совсем бедни животное"
Зоя Арефьева
Алоэ-Каланхоэ
Вот моё заювлени в Кошичкину полицию. Написато на клочке дорогой тувалетнай бумаги.
Я, котик Анатоли Тринадцоты, с квартиры 256, хачу штоп вы аристовайте одного из моих никчемни. Патаму што он кошичку разорил!
Кошичка год делал накоплени в разных валютах: в шуршашках, в рыбих башках, в сосисошных жепках, в оливощках, в буэ и прочих кошичкиных ценностях. Накопил целую кучу, хранил падиваном. Такой богаты был, такой богаты!
(на заювлени видны следы кошичкиных слезов)
Падиван идеальни место для разни богаты, патамушта никчемни туда не влазит, а кошичка влазит. Ну как влазит, немножко влазит с трудом, застреваит даже в райёни жеппи. Приходица арать, чтоп достали:
- Едиоти никчемни, чем там заняты фигнёй?! Не слышите штоли у вас кошичка застряла апять.
Никчемни карачки стаеть, смотрит падиван, а там глаза оттакие сверкают гневни.
- Што ты туда залез снова?! - и ошибочно руку свою кожаную суеть.
КРОВАВЫ КУСЬ!
Ааааааа!!
- Галя! Эта сволочь меня опять укусила!
- Тащи его оттуда.
- Он мне руку оторвал!
- Смотри сколько на бедном животном пылищи! Я же просила тебя пропылесосить!
Никчемни арут друг друга, а кошичка такая идет гордо весь пылище и с пауком поперёк морди. И паук лапкой дулю показует. Ужасно никчемни грязнули.
Забыл чо я пишу зочем. Вспомнил! Кошичку разорили! Никчемни хрупки женщина Галя атадвинул сам падиван и обнаружил Кошичкин клад. И так обрадовалася за кошичку, што стал с веником бегать за всеми членами семьи сразу.
Вощим, мы с пауком требуим вернуть пылищу и кошичкины накоплени. А Никчемни хрупки женщина Галя аристовать нафиг. А второго однорукава никчемни, пака оставьти, штоп лотощек убирал.
А ещё Галя называл меня толстожеппи, а я с етим катяхгорически не согласен. Сама ты Галя толстожеппи! Кошичка пушисти кость огранизьме. Закнокала совсем чихологически животное.
Карочи, у меня возврат одного никчемни.
Подпись
"совсем бедни животное"
Зоя Арефьева