время быстро идет, мнет морды его ступня.
и поет оно так зловеще, как птица рух.
я тут крикнула в трубку – катя! – а на меня
обернулась старуха, вся обратилась в слух.
я подумала – вот подстава-то, у старух
наши, девичьи, имена.
нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,
повращают, прожгут, протащат через года.
и мы будем квартировать по своим телам,
пока боженька нас не выселит
в никуда.
какой-нибудь дымный, муторный кабинет.
какой-нибудь длинный, сумрачный перегон.
а писать надо так, как будто бы смерти нет.
как будто бы смерть – пустой стариковский гон.
Вера Полозкова.
и поет оно так зловеще, как птица рух.
я тут крикнула в трубку – катя! – а на меня
обернулась старуха, вся обратилась в слух.
я подумала – вот подстава-то, у старух
наши, девичьи, имена.
нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,
повращают, прожгут, протащат через года.
и мы будем квартировать по своим телам,
пока боженька нас не выселит
в никуда.
какой-нибудь дымный, муторный кабинет.
какой-нибудь длинный, сумрачный перегон.
а писать надо так, как будто бы смерти нет.
как будто бы смерть – пустой стариковский гон.
Вера Полозкова.