Forwarded from Читаем, хвалим и ругаем
Книга вторая в ту же копилочку:
Жан-Доминик Боби «Скафандр и бабочка»
Эта непохожа на первую ни стилем, ни, пожалуй, вообще ничем. Человек, её написавший, не имел ровно ни одной возможности не то, что писать, но в принципе двигать ни одной частью своего бедного тела.
За исключением левого глаза!
Этим глазом он подавал сигналы помощнику, набиравшему ту или иную букву на клавиатуре. На самом деле ассистентка записывала в блокнот, поскольку действие происходит в 1996 году, но это уже не так важно.
Если кто-то по прочтении этой книги будет всё ещё испытывать проблемы с усидчивостью, чтобы дописать начатый «шедевр», мне будет сложно доверять такому человеку.
Стиль – да, принципиально иной. Автор не фокусируется на своем недуге. Хотя как, силы небесные, можно на нем не фокусироваться?! И тем не менее, текст вполне можно считать литературным. Автор блуждает по своим мирам. Они при этом вполне реалистичны — это некая дополненная реальность к той, что он видит из окна лечебницы или с террасы той же больницы, куда вывозят его кресло.
Впрочем, для автора (и героя, конечно) даже вполне обычный прием пищи – когда еда в тарелках и поступает через рот – уже часть реальности той самой – дополненной. В его настоящем только зонд и питательный раствор. Ну а в его нарративе, зато есть и виноградные улитки, и яйца всмятку, и гевюрц-траминер.
Вся книга практически состоит помимо наблюдений изо дня сегодняшнего ограниченного и статичного состояния, иногда с дополненной реальностью фантазийного поэтического толка, ещё из ярких вспышек воспоминаний и рефлексий. По сути, всё это – и наблюдения, и фантазии, и воспоминания – вариации побега от чудовищной для осознания действительности. Сперва меня потрясает способность в подобном состоянии к творчеству, как таковому. Но сразу же следующая мысль меня обжигает и заставляет буквально содрогнуться: насколько же это должно быть невероятно тяжело и даже невозможно осознать, потому так ярко и художественно описанное автором собственное состояние лишь в малой степени содержит материальные характеристики физического состояния. Весь внутренний мир этого героя внезапно для него самого стал больше и шире и возобладал над бренной оболочкой, именуемой телом. Да, в его случае, бренность оболочки термин более чем точный.
И лишь в самом конце автор находит в себе силы, чтобы поведать нам о своем последнем дне «здорового человека». И я снова чувствую отголосок его боли.
Обе эти книги для меня всё-таки на грани предостережения. Причем предостережения даже не от собственных необдуманных поступков – в отличие от Семёна Калмыкова Жан-Доминик Боби вряд ли мог предотвратить свой инсульт. Это скорее предостережение того, что ценность каждой секунды обычной и привычной жизни может моментально возрасти многократно без малейшей возможности вернуться назад. И если первая книга максимально методично описывает, как же всё-таки с этой возросшей стоимостью справляться практически, деятельно и, наверное даже, вдохновенно, то вторая, как мне кажется, в силу своей образности и избегания невыносимой реальности, фокусируется именно на попытке передать в ощущениях эту самую многократно возросшую ценность простой человеческой жизни.
Полная версия традиционно отдельным томиком на ЛитРес
Жан-Доминик Боби «Скафандр и бабочка»
Эта непохожа на первую ни стилем, ни, пожалуй, вообще ничем. Человек, её написавший, не имел ровно ни одной возможности не то, что писать, но в принципе двигать ни одной частью своего бедного тела.
За исключением левого глаза!
Этим глазом он подавал сигналы помощнику, набиравшему ту или иную букву на клавиатуре. На самом деле ассистентка записывала в блокнот, поскольку действие происходит в 1996 году, но это уже не так важно.
Если кто-то по прочтении этой книги будет всё ещё испытывать проблемы с усидчивостью, чтобы дописать начатый «шедевр», мне будет сложно доверять такому человеку.
Стиль – да, принципиально иной. Автор не фокусируется на своем недуге. Хотя как, силы небесные, можно на нем не фокусироваться?! И тем не менее, текст вполне можно считать литературным. Автор блуждает по своим мирам. Они при этом вполне реалистичны — это некая дополненная реальность к той, что он видит из окна лечебницы или с террасы той же больницы, куда вывозят его кресло.
Впрочем, для автора (и героя, конечно) даже вполне обычный прием пищи – когда еда в тарелках и поступает через рот – уже часть реальности той самой – дополненной. В его настоящем только зонд и питательный раствор. Ну а в его нарративе, зато есть и виноградные улитки, и яйца всмятку, и гевюрц-траминер.
Вся книга практически состоит помимо наблюдений изо дня сегодняшнего ограниченного и статичного состояния, иногда с дополненной реальностью фантазийного поэтического толка, ещё из ярких вспышек воспоминаний и рефлексий. По сути, всё это – и наблюдения, и фантазии, и воспоминания – вариации побега от чудовищной для осознания действительности. Сперва меня потрясает способность в подобном состоянии к творчеству, как таковому. Но сразу же следующая мысль меня обжигает и заставляет буквально содрогнуться: насколько же это должно быть невероятно тяжело и даже невозможно осознать, потому так ярко и художественно описанное автором собственное состояние лишь в малой степени содержит материальные характеристики физического состояния. Весь внутренний мир этого героя внезапно для него самого стал больше и шире и возобладал над бренной оболочкой, именуемой телом. Да, в его случае, бренность оболочки термин более чем точный.
И лишь в самом конце автор находит в себе силы, чтобы поведать нам о своем последнем дне «здорового человека». И я снова чувствую отголосок его боли.
Обе эти книги для меня всё-таки на грани предостережения. Причем предостережения даже не от собственных необдуманных поступков – в отличие от Семёна Калмыкова Жан-Доминик Боби вряд ли мог предотвратить свой инсульт. Это скорее предостережение того, что ценность каждой секунды обычной и привычной жизни может моментально возрасти многократно без малейшей возможности вернуться назад. И если первая книга максимально методично описывает, как же всё-таки с этой возросшей стоимостью справляться практически, деятельно и, наверное даже, вдохновенно, то вторая, как мне кажется, в силу своей образности и избегания невыносимой реальности, фокусируется именно на попытке передать в ощущениях эту самую многократно возросшую ценность простой человеческой жизни.
Полная версия традиционно отдельным томиком на ЛитРес
👍2