Библиотеки.
Подлинный андеграунд ныне встречается в провинциальных библиотеках. Именно они стали центрами притяжения «неофициальной» культуры, которая даст прикурить и «богемным» клубам Питера, и московским рейвам, и галереям современного искусства.
Этот мир я открыл случайно. Несколько лет назад у меня некоторое время не было дома интернета. Получить к нему дешевый доступ можно было только в библиотеках. Так я стал на некоторое время их частью.
Библиотек было несколько. Чаще всего я сидел в «областной». Это было огромное здание в стиле сталинского ампира с запутанными переходами, пустыми галереями и мягкими коврами.
Недалеко от университета находилась городская библиотека. Она размещалась на первом этаже жилого дома и была гораздо скромнее областной, хотя тоже имела длинные коридоры. А еще в ней были постоянно зависающие старые компьютеры и ворчливые системные администраторы.
Наконец, рядом с домом располагалась небольшая районная библиотечка. В ней царил запах старых помещений: известки, книжной пыли и сырости. Для доступа в интернет в ней имелось два компьютера, которые обслуживала стеснительная библиотекарша.
Когда я стал ходить в библиотеки, то узнал, что прежде они были подобием городского форума: люди собирались, чтоб обменяться идеями и мнениями. Но потом интернет, клубы, бары и антикафе раздробили наше общество на маленькие группы. Библиотека же стала притягивать тех, кому не было места в мире провинциального гламура.
Завсегдатаями районной и городской библиотеки были одинокие пожилые люди. Они даже имели свой клуб. Пенсионеры устраивали концерты, которые нередко можно было услышать, зайдя в читальный зал. Контингент областной библиотеки был посолиднее: провинциальная интеллигенция, а также студенты. Впрочем, большая часть молодежи прибегала к услугам библиотеки лишь тогда, когда не могла скачать какую-нибудь редкую книгу из интернета.
Эти странные места порождали свою культуру. В районной библиотеке я как-то видел выставку причудливых лавкрафтовских монстров, сделанных неизвестным художником из рыбьих объедков. Наткнулся я на нее по странному совпадению в тот самый день, когда зашел взять на дом томик «Мифов Ктулху». Несмотря на столь необычный материал, работы были выполнены очень талантливо.
В городской библиотеке устраивали чтения местные поэты. Там можно было услышать творчество дамы, считавшей себя реинкарнацией магистра ордена тамплиеров, или произведения пожилого кандидата наук. И то, что эти поэты были «широко известны в узких кругах», не мешало их стихам быть по-настоящему прекрасными.
Областная библиотека давала возможность послушать лекции. О чем только там не говорили! Темы варьировались от способов увеличить урожай на даче до средневековой западноевропейской литературы.
Во всех трех библиотеках можно было встретить Юру Душеведа, одного из самых колоритных посетителей. Это был старик лет семидесяти с длинной бородой, писавший на заказ стихи. Обычно он проводил время на главной аллее города, предлагая всем свои вирши, но вечером перемещался в читальные залы, если там проходили какие-нибудь мероприятия.
Параллельно Душевед проповедовал какую-то свою философию, близкую к толстовству. Ее суть сводилась к тому, что люди должны тщательно искать свою вторую половинку и соблюдать заповеди. Нашлось в его учении место почвенничеству и даже элементам «прохановщины», а вот нью-эйдж старик не одобрял. Но при этом Юра был очень навязчив и много говорил. Уловить мысль из этой каши было очень сложно. Потом выяснилось, что свою собственную личную жизнь он не обустроил: от него ушла жена, а сын с ним не общался.
Наблюдая за библиотеками, приходишь к выводу, что чем дальше она удалена от всевидящего ока бюрократии, тем больше шансов, что в ней зародится нечто странное и причудливое. Хочется верить, что эти тихие лабиринты станут первым этапом в чьем-нибудь успешном литературном, научном или философском пути.
Цените и любите библиотеки, редкие фортификации культуры в хаотичном кислотном постсоветском варварстве.
Подлинный андеграунд ныне встречается в провинциальных библиотеках. Именно они стали центрами притяжения «неофициальной» культуры, которая даст прикурить и «богемным» клубам Питера, и московским рейвам, и галереям современного искусства.
Этот мир я открыл случайно. Несколько лет назад у меня некоторое время не было дома интернета. Получить к нему дешевый доступ можно было только в библиотеках. Так я стал на некоторое время их частью.
Библиотек было несколько. Чаще всего я сидел в «областной». Это было огромное здание в стиле сталинского ампира с запутанными переходами, пустыми галереями и мягкими коврами.
Недалеко от университета находилась городская библиотека. Она размещалась на первом этаже жилого дома и была гораздо скромнее областной, хотя тоже имела длинные коридоры. А еще в ней были постоянно зависающие старые компьютеры и ворчливые системные администраторы.
Наконец, рядом с домом располагалась небольшая районная библиотечка. В ней царил запах старых помещений: известки, книжной пыли и сырости. Для доступа в интернет в ней имелось два компьютера, которые обслуживала стеснительная библиотекарша.
Когда я стал ходить в библиотеки, то узнал, что прежде они были подобием городского форума: люди собирались, чтоб обменяться идеями и мнениями. Но потом интернет, клубы, бары и антикафе раздробили наше общество на маленькие группы. Библиотека же стала притягивать тех, кому не было места в мире провинциального гламура.
Завсегдатаями районной и городской библиотеки были одинокие пожилые люди. Они даже имели свой клуб. Пенсионеры устраивали концерты, которые нередко можно было услышать, зайдя в читальный зал. Контингент областной библиотеки был посолиднее: провинциальная интеллигенция, а также студенты. Впрочем, большая часть молодежи прибегала к услугам библиотеки лишь тогда, когда не могла скачать какую-нибудь редкую книгу из интернета.
Эти странные места порождали свою культуру. В районной библиотеке я как-то видел выставку причудливых лавкрафтовских монстров, сделанных неизвестным художником из рыбьих объедков. Наткнулся я на нее по странному совпадению в тот самый день, когда зашел взять на дом томик «Мифов Ктулху». Несмотря на столь необычный материал, работы были выполнены очень талантливо.
В городской библиотеке устраивали чтения местные поэты. Там можно было услышать творчество дамы, считавшей себя реинкарнацией магистра ордена тамплиеров, или произведения пожилого кандидата наук. И то, что эти поэты были «широко известны в узких кругах», не мешало их стихам быть по-настоящему прекрасными.
Областная библиотека давала возможность послушать лекции. О чем только там не говорили! Темы варьировались от способов увеличить урожай на даче до средневековой западноевропейской литературы.
Во всех трех библиотеках можно было встретить Юру Душеведа, одного из самых колоритных посетителей. Это был старик лет семидесяти с длинной бородой, писавший на заказ стихи. Обычно он проводил время на главной аллее города, предлагая всем свои вирши, но вечером перемещался в читальные залы, если там проходили какие-нибудь мероприятия.
Параллельно Душевед проповедовал какую-то свою философию, близкую к толстовству. Ее суть сводилась к тому, что люди должны тщательно искать свою вторую половинку и соблюдать заповеди. Нашлось в его учении место почвенничеству и даже элементам «прохановщины», а вот нью-эйдж старик не одобрял. Но при этом Юра был очень навязчив и много говорил. Уловить мысль из этой каши было очень сложно. Потом выяснилось, что свою собственную личную жизнь он не обустроил: от него ушла жена, а сын с ним не общался.
Наблюдая за библиотеками, приходишь к выводу, что чем дальше она удалена от всевидящего ока бюрократии, тем больше шансов, что в ней зародится нечто странное и причудливое. Хочется верить, что эти тихие лабиринты станут первым этапом в чьем-нибудь успешном литературном, научном или философском пути.
Цените и любите библиотеки, редкие фортификации культуры в хаотичном кислотном постсоветском варварстве.
У нас в последнее время любят искать «врагов народа». Среди разного рода подрывной деятельности часто называют переписывание истории или ее подмену. Не хочется огорчать ревнителей правоты, но они разыскивают тех, кто изменяет прошлое, не там.
Не так давно в замечательном интернет издании «Батенька, да вы трансформер» вышла хорошая статья статья Петра Маняхина о неоязыческом движении Анастасиевцев. В ней было сказано, что в России насчитывается около трех сотен языческих поселений, именуемых также «родовыми поместьями».
Конечно, это число преувеличено. На природе постоянно живет небольшое количество семей, тесно связанных с городом. Для других анастасиевцев поселения являются неким аналогом дачи.
А еще не так давно патриарх Кирилл заявил, что он обеспокоен распространением язычества среди спецназовцев и спортсменов. Мне не дано знать какими данными пользовался глава церкви, но вряд ли он стал бы делать такие заявления на ровном месте. РПЦ давно взаимодействует и со спортивными организациями, и с вооруженными силами. Проникновение неоязычества означает затруднения с миссионерством у православия.
Конечно, мирные «анастасиевцы» и грозные неоязычники сильно различаются. Но они имеют общие черты. Например, веру в то, что «история» была переписана, скрыта или искажена.
Французский мыслитель Жан Бодрийар еще несколько десятилетий назад написал книгу «Симулякры и симуляции». Ее основные положения знают даже далекие от философии люди: мы живем в эпоху симуляций, симулякр – это копия без оригинала, реальность и смысл замещены символами и знаками. Но тот, кто читал работу, вспомнит, что досталось там в том числе и любителям народной культуры.
В главе Рамсес, или Воскрешение в розовом французский мыслитель пишет: «Этнология прикоснулась к своей парадоксальной смерти в тот день 1971 года, когда правительство Филиппин решило вернуть к первозданности, туда, где до них не доберутся колонизаторы, туристы и этнологи, несколько десятков тасадаев, которых незадолго до этого обнаружили в дебрях джунглей, где они прожили восемь столетий без каких-либо контактов с остальным человечеством. Это было сделано по инициативе самих антропологов, которые видели, как при контакте с ними туземцы сразу как бы "рассыпались", словно мумии на свежем воздухе. <…>
Конечно же, такие Дикари - это посмертные создания: замороженные, крионированные, стерилизованные, защищенные от смерти, они стали референтными симулякрами, и сама наука стала чистой симуляцией. То же самое происходит в Крезо, в пределах экологического музея, где на месте событий музеефицировали как "исторических" свидетелей своей эпохи целые рабочие кварталы, действующие металлургические зоны, сразу целую культуру, мужчин, женщин, детей - вместе с их жестами, манерой разговаривать, обычаями, - при жизни превращенных в окаменелости, как на старых фотографиях. Музей, перестав быть геометрически ограниченным местом, теперь повсюду - как еще одно жизненное измерение. Так и этнология, вместо того, чтобы ограничить себя как объективную науку, теперь, освободившись от своего объекта, будет распространяться на все живое, и будет становиться невидимой, как вездесущее четвертое измерение - измерение симулякра. Мы все тасадаи - индейцы, которые благодаря этнологии вновь стали тем, чем они были, - индейцы-симулякры, которые, наконец, провозглашают универсальную истину этнологии.»
А откуда пошло неоязычество? Из «ЛЮБИТЕЛЬСКОЙ» этнологии, направленной внутрь субъекта. Правда, в паре с ней действовала археология. Для многих неоязычество начиналось с интереса к очень древним пластам истории. И я в свое время конспектировал старательно труд Бориса Рыбакова «Язычество древних славян», листал энциклопедии, размышлял о значении Збручского идола.
Не так давно в замечательном интернет издании «Батенька, да вы трансформер» вышла хорошая статья статья Петра Маняхина о неоязыческом движении Анастасиевцев. В ней было сказано, что в России насчитывается около трех сотен языческих поселений, именуемых также «родовыми поместьями».
Конечно, это число преувеличено. На природе постоянно живет небольшое количество семей, тесно связанных с городом. Для других анастасиевцев поселения являются неким аналогом дачи.
А еще не так давно патриарх Кирилл заявил, что он обеспокоен распространением язычества среди спецназовцев и спортсменов. Мне не дано знать какими данными пользовался глава церкви, но вряд ли он стал бы делать такие заявления на ровном месте. РПЦ давно взаимодействует и со спортивными организациями, и с вооруженными силами. Проникновение неоязычества означает затруднения с миссионерством у православия.
Конечно, мирные «анастасиевцы» и грозные неоязычники сильно различаются. Но они имеют общие черты. Например, веру в то, что «история» была переписана, скрыта или искажена.
Французский мыслитель Жан Бодрийар еще несколько десятилетий назад написал книгу «Симулякры и симуляции». Ее основные положения знают даже далекие от философии люди: мы живем в эпоху симуляций, симулякр – это копия без оригинала, реальность и смысл замещены символами и знаками. Но тот, кто читал работу, вспомнит, что досталось там в том числе и любителям народной культуры.
В главе Рамсес, или Воскрешение в розовом французский мыслитель пишет: «Этнология прикоснулась к своей парадоксальной смерти в тот день 1971 года, когда правительство Филиппин решило вернуть к первозданности, туда, где до них не доберутся колонизаторы, туристы и этнологи, несколько десятков тасадаев, которых незадолго до этого обнаружили в дебрях джунглей, где они прожили восемь столетий без каких-либо контактов с остальным человечеством. Это было сделано по инициативе самих антропологов, которые видели, как при контакте с ними туземцы сразу как бы "рассыпались", словно мумии на свежем воздухе. <…>
Конечно же, такие Дикари - это посмертные создания: замороженные, крионированные, стерилизованные, защищенные от смерти, они стали референтными симулякрами, и сама наука стала чистой симуляцией. То же самое происходит в Крезо, в пределах экологического музея, где на месте событий музеефицировали как "исторических" свидетелей своей эпохи целые рабочие кварталы, действующие металлургические зоны, сразу целую культуру, мужчин, женщин, детей - вместе с их жестами, манерой разговаривать, обычаями, - при жизни превращенных в окаменелости, как на старых фотографиях. Музей, перестав быть геометрически ограниченным местом, теперь повсюду - как еще одно жизненное измерение. Так и этнология, вместо того, чтобы ограничить себя как объективную науку, теперь, освободившись от своего объекта, будет распространяться на все живое, и будет становиться невидимой, как вездесущее четвертое измерение - измерение симулякра. Мы все тасадаи - индейцы, которые благодаря этнологии вновь стали тем, чем они были, - индейцы-симулякры, которые, наконец, провозглашают универсальную истину этнологии.»
А откуда пошло неоязычество? Из «ЛЮБИТЕЛЬСКОЙ» этнологии, направленной внутрь субъекта. Правда, в паре с ней действовала археология. Для многих неоязычество начиналось с интереса к очень древним пластам истории. И я в свое время конспектировал старательно труд Бориса Рыбакова «Язычество древних славян», листал энциклопедии, размышлял о значении Збручского идола.
Точно так же было и с первыми неоязычниками. Откуда пошла Русь-матушка, кто виноват, что делать? В бетонных джунглях советских городов так хотелось найти одновременно ответы на вопросы и какой-нибудь источник «ценностей».
Вот и потянулись на природу дети подъездов и однокомнатных квартир. Кто в деревню к бабушке, кто бегать по лесу с палкой. Но все это было копией, находящейся гораздо дальше от реальности, чем современные первобытные племена, увеселяющие туристов. Ведь от дохристианской Руси никаких источников, кроме немногочисленных археологических находок, не оказалось. Но артефакты археологов молчат. А данные этнологии дают слишком большой простор для интерпретации.
Но путь этнологии и реконструкции оказался слишком сложным. Да и кому нужны пыльные монографии. Так возник новый симулякр, уже не нуждающийся в какой-либо апелляции к науке. Славяне на виманах, Звездные войны в космосе, Великая Тартария. Это уже было чистое фентези. Но в это фентези верили и верят.
Можно представить ситуацию. В Россию прибывает некий турист, интересующийся историей на очень любительском уровне. И вот он попадает в общину каких-нибудь «ведающих фрукторианцев». Община не автономная, но ее жители стараются свободное время проводить в ней. Здесь же они учат своих детей.
Турист живет в общине день, второй. Между делом общается со старцем благообразного вида. Ни в коем случае не с гуру или духовным лидером. А с обычным любителем-теоретиком. И наш гость узнает от него «иную» «версию» «прошлого». Отбросим самые радикальные теории, такие как великая Тартария, возьмем за основу какого-нибудь Асова. Тоже ведь копия без оригинала, имеющая только элементы истории.
И вот турист слышит, что настоящая история скрыта «Романовыми», а вот они из поколения в поколение передавали тайные знания. Но теперь, наконец-то, они смогли вернуться к истокам.
Турист поверит. К тому же перед ним целая деревенька, со своими законами, особым образом жизни и счастливыми людьми.
Бодрийар, стремясь объяснить свою работу, приводил в качестве примера рассказ Борхеса «О строгой науке». На мой же взгляд, некоторые положения «Симулякров и симуляций» показывает другое произведение слепого аргентинца «Тлен, Укбар, Орбис Терциус».
В этом рассказе главный герой обнаруживает информацию о некой стране, никогда не существовавшей в реальности. О ней узнают все больше и больше сведений. В языке Тлена, так называется эта страна, нет существительных, а философия ее жителей – крайняя форма субъективного идеализма. Начинают встречаться артефакты из этой страны. В итоге Земля медленно становится Тленом.
Конечно, этот сценарий невозможен. Но на земле есть примеры создания «своей» псевдоистории, идущей вразрез научному знанию. Самый успешный проект – это мормонизм. Конечно, стержнем общества мормонов является религия. Но основываясь на откровениях первого пророка, Джозефа Смита младшего, ими была создана еще и альтернативная ПСЕВДОистория, рассказывающая о существовании на территории Северной Америки в древности развитых государств.
Быть может, через пару сотен лет мы получим замкнутую группу, которая будет искренне верить в описывающие вымышленную историю тексты, созданные в начале 21-ого века. Причем на эту роль годятся не только эзотерики или мистики. Я вполне могу представить себе даже государство «эльфов», «инопланетян» или «королевство Пупы и Лупы». Главное, чтоб эти люди имели некоторое количество денег и соотносили свои фантазии с реальностью.
Возможно, что с такими группами придется даже считаться. Скриньте этот пост.
Вот и потянулись на природу дети подъездов и однокомнатных квартир. Кто в деревню к бабушке, кто бегать по лесу с палкой. Но все это было копией, находящейся гораздо дальше от реальности, чем современные первобытные племена, увеселяющие туристов. Ведь от дохристианской Руси никаких источников, кроме немногочисленных археологических находок, не оказалось. Но артефакты археологов молчат. А данные этнологии дают слишком большой простор для интерпретации.
Но путь этнологии и реконструкции оказался слишком сложным. Да и кому нужны пыльные монографии. Так возник новый симулякр, уже не нуждающийся в какой-либо апелляции к науке. Славяне на виманах, Звездные войны в космосе, Великая Тартария. Это уже было чистое фентези. Но в это фентези верили и верят.
Можно представить ситуацию. В Россию прибывает некий турист, интересующийся историей на очень любительском уровне. И вот он попадает в общину каких-нибудь «ведающих фрукторианцев». Община не автономная, но ее жители стараются свободное время проводить в ней. Здесь же они учат своих детей.
Турист живет в общине день, второй. Между делом общается со старцем благообразного вида. Ни в коем случае не с гуру или духовным лидером. А с обычным любителем-теоретиком. И наш гость узнает от него «иную» «версию» «прошлого». Отбросим самые радикальные теории, такие как великая Тартария, возьмем за основу какого-нибудь Асова. Тоже ведь копия без оригинала, имеющая только элементы истории.
И вот турист слышит, что настоящая история скрыта «Романовыми», а вот они из поколения в поколение передавали тайные знания. Но теперь, наконец-то, они смогли вернуться к истокам.
Турист поверит. К тому же перед ним целая деревенька, со своими законами, особым образом жизни и счастливыми людьми.
Бодрийар, стремясь объяснить свою работу, приводил в качестве примера рассказ Борхеса «О строгой науке». На мой же взгляд, некоторые положения «Симулякров и симуляций» показывает другое произведение слепого аргентинца «Тлен, Укбар, Орбис Терциус».
В этом рассказе главный герой обнаруживает информацию о некой стране, никогда не существовавшей в реальности. О ней узнают все больше и больше сведений. В языке Тлена, так называется эта страна, нет существительных, а философия ее жителей – крайняя форма субъективного идеализма. Начинают встречаться артефакты из этой страны. В итоге Земля медленно становится Тленом.
Конечно, этот сценарий невозможен. Но на земле есть примеры создания «своей» псевдоистории, идущей вразрез научному знанию. Самый успешный проект – это мормонизм. Конечно, стержнем общества мормонов является религия. Но основываясь на откровениях первого пророка, Джозефа Смита младшего, ими была создана еще и альтернативная ПСЕВДОистория, рассказывающая о существовании на территории Северной Америки в древности развитых государств.
Быть может, через пару сотен лет мы получим замкнутую группу, которая будет искренне верить в описывающие вымышленную историю тексты, созданные в начале 21-ого века. Причем на эту роль годятся не только эзотерики или мистики. Я вполне могу представить себе даже государство «эльфов», «инопланетян» или «королевство Пупы и Лупы». Главное, чтоб эти люди имели некоторое количество денег и соотносили свои фантазии с реальностью.
Возможно, что с такими группами придется даже считаться. Скриньте этот пост.
Аутсайдеры империи. Часть первая: рождение преступного мира.
18 августа 1743 г. тринадцатилетний школьник Алексей Адолимов отправился в центр Москвы. Подросток шел не знакомиться с девочками или смотреть Кремль. Недорослю захотелось легких денег. Чтоб достать их, он взял нож.
Школьник не собирался никого убивать. Нож требовался для срезания «мошны». Так называли кожаный кошелек, который носили, повесив на пояс, крестьяне и купцы. Воров, которые специализировались на «мошнах», называли «мошенниками».
В историографии распространена точка зрения о том, что Петр Первый создал «регулярное государство». Вместе с тем историки, начиная от Милюкова и Ключевского и заканчивая Евгением Анисимовым, подчеркивали противоречивость Петровским реформ. Так или иначе, в Российской империи в XVIII в. существовали общества, не признававшие законы и жившие по своим правилам. Таким обществом был и воровской мир Москвы.
Москва после переноса столицы в Петербург продолжила играть роль одного из экономических центров России. Крестьяне везли сюда продукты, мануфактуры производили товары, купцы извлекали профит. Это был город изб, церквей, и базаров. В этом деревянном, копченом и очень тесном мегаполисе ворам было где развернуться и чем поживиться.
По мнению специалиста по истории повседневности XVIII в. Евгения Акельева, написавшего книгу «Повседневная жизнь Воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина», ворами становились беглые солдаты, рабочие мануфактур, разорившиеся посадские люди, а также дети солдат, учившиеся в гарнизонной школе. Эти преступники отличались от лихих разбойников Древней Руси. Именно в этот период среди воров появляется специализация
Уличные воры умели не только срезать мошны. Со временем они научились обчищать дворян, носивших европейские костюмы с карманами. С ворами действовали помощники, которые отвлекали жертву или мешали погоне. Излюбленной добычей жуликов были деньги, часы и украшения. Но вместе с тем даже незначительная по нашим меркам пожива, такая как платок или нож, считалась успехом. Мир не столкнулся еще с индустриальным производством, и каждая вещь была ценной.
Еще одной категорий воров были преступники, орудовавшие в банях. Камер хранений не было. Незадачливый посетитель рисковал остаться не только без кошелька, но и без штанов.
Появились в Москве тогда и домушники, опустошавшие целые дома. Отсутствие сигнализаций, не очень сложные замки и самонадеянность хозяев позволяли ворам выносить из поместий целые состояния. Так, в 1741 г. банда из двух фабричных рабочих и беглого солдата смогла унести из дома секретаря Московской Губернской канцелярии сумму на 800 рублей. Чтоб представить себе какие это были деньги, отметим, что за четыре рубля можно было купить золотое кольцо.
А вот привычных разбойников, орудующих на большой дороге, становилось меньше. Караулить в лесу с дубинками путников было слишком рискованно, а добыча не стоила таких затрат. Зато воры освоили «гастроли». Банды московского жулья успешно действовали на крупных ярмарках в других городах.
Для борьбы с преступниками в Москве существовало аж два ведомства: Сыскной приказ и полицмейстерская канцелярия. Такое дублирование затрудняло работу.
Тем не менее, Алексей Адолимов был пойман. Схватил его знаменитый сыщик и бывший вор Иван Осипов по кличке Ванька-Каин. Некогда он был слугой в доме богатого купца, но предпочел вольную жизнь. Когда подвернулась возможность, то он заложил своих приятелей и пошел на службу в Сыскной приказ. Правда, судьба самого Каина в итоге сложилось тоже не очень удачно: за шантаж и вымогательство его судили.
Жизнь Ваньки-Каина известна хорошо. Но дела, оставшиеся от Сыскного приказа, рисуют не менее интересную картину криминального мира в целом. Евгений Акельев в своей книге делает вывод: именно в это время сложилась привычная нам преступная среда с высокой «квалификацией преступников» и меньшим уровнем насилия. Можно считать, что в эпоху дворцовых переворотов незаметно появилась система, которую можно считать прямой предшественницей нынешнего воровского мира.
18 августа 1743 г. тринадцатилетний школьник Алексей Адолимов отправился в центр Москвы. Подросток шел не знакомиться с девочками или смотреть Кремль. Недорослю захотелось легких денег. Чтоб достать их, он взял нож.
Школьник не собирался никого убивать. Нож требовался для срезания «мошны». Так называли кожаный кошелек, который носили, повесив на пояс, крестьяне и купцы. Воров, которые специализировались на «мошнах», называли «мошенниками».
В историографии распространена точка зрения о том, что Петр Первый создал «регулярное государство». Вместе с тем историки, начиная от Милюкова и Ключевского и заканчивая Евгением Анисимовым, подчеркивали противоречивость Петровским реформ. Так или иначе, в Российской империи в XVIII в. существовали общества, не признававшие законы и жившие по своим правилам. Таким обществом был и воровской мир Москвы.
Москва после переноса столицы в Петербург продолжила играть роль одного из экономических центров России. Крестьяне везли сюда продукты, мануфактуры производили товары, купцы извлекали профит. Это был город изб, церквей, и базаров. В этом деревянном, копченом и очень тесном мегаполисе ворам было где развернуться и чем поживиться.
По мнению специалиста по истории повседневности XVIII в. Евгения Акельева, написавшего книгу «Повседневная жизнь Воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина», ворами становились беглые солдаты, рабочие мануфактур, разорившиеся посадские люди, а также дети солдат, учившиеся в гарнизонной школе. Эти преступники отличались от лихих разбойников Древней Руси. Именно в этот период среди воров появляется специализация
Уличные воры умели не только срезать мошны. Со временем они научились обчищать дворян, носивших европейские костюмы с карманами. С ворами действовали помощники, которые отвлекали жертву или мешали погоне. Излюбленной добычей жуликов были деньги, часы и украшения. Но вместе с тем даже незначительная по нашим меркам пожива, такая как платок или нож, считалась успехом. Мир не столкнулся еще с индустриальным производством, и каждая вещь была ценной.
Еще одной категорий воров были преступники, орудовавшие в банях. Камер хранений не было. Незадачливый посетитель рисковал остаться не только без кошелька, но и без штанов.
Появились в Москве тогда и домушники, опустошавшие целые дома. Отсутствие сигнализаций, не очень сложные замки и самонадеянность хозяев позволяли ворам выносить из поместий целые состояния. Так, в 1741 г. банда из двух фабричных рабочих и беглого солдата смогла унести из дома секретаря Московской Губернской канцелярии сумму на 800 рублей. Чтоб представить себе какие это были деньги, отметим, что за четыре рубля можно было купить золотое кольцо.
А вот привычных разбойников, орудующих на большой дороге, становилось меньше. Караулить в лесу с дубинками путников было слишком рискованно, а добыча не стоила таких затрат. Зато воры освоили «гастроли». Банды московского жулья успешно действовали на крупных ярмарках в других городах.
Для борьбы с преступниками в Москве существовало аж два ведомства: Сыскной приказ и полицмейстерская канцелярия. Такое дублирование затрудняло работу.
Тем не менее, Алексей Адолимов был пойман. Схватил его знаменитый сыщик и бывший вор Иван Осипов по кличке Ванька-Каин. Некогда он был слугой в доме богатого купца, но предпочел вольную жизнь. Когда подвернулась возможность, то он заложил своих приятелей и пошел на службу в Сыскной приказ. Правда, судьба самого Каина в итоге сложилось тоже не очень удачно: за шантаж и вымогательство его судили.
Жизнь Ваньки-Каина известна хорошо. Но дела, оставшиеся от Сыскного приказа, рисуют не менее интересную картину криминального мира в целом. Евгений Акельев в своей книге делает вывод: именно в это время сложилась привычная нам преступная среда с высокой «квалификацией преступников» и меньшим уровнем насилия. Можно считать, что в эпоху дворцовых переворотов незаметно появилась система, которую можно считать прямой предшественницей нынешнего воровского мира.
Аутсайдеры империи. Часть вторая: политический сыск.
В наше время легко получить срок за репост в социальной сети. А вот почти две с половиной сотни лет назад посадская жена Авдотья Федоровна была бита плетьми из-за исполнения песни со словами: «Не давай меня, дядюшка, царь-государь Петр Алексеевич, в чужую землю нехристианскую, босурманскую». Императрица Анна Иоанновна жестко пресекала любые обсуждения своей личности. В том числе и песни о своей печальной молодости, когда она ради династического брака была отправлена в Курляндию.
Первым делом хочется провести параллель между тем суровым временем и нашим. Это будет ошибкой. Политический сыск XVIII века ЗНАЧИТЕЛЬНО отличался от нашего времени.
Государственный преступник – это человек, посягающий на основы государственного строя. Но раньше им был тот, кто выступал, в первую очередь, ПРОТИВ МОНАРХА. Люди в старину не отделяли личность государя от отечества. Французский мыслитель Мишель Фуко в книге «Надзирать и наказывать» даже трактовал казнь как «восстановление» власти короля: «Итак, публичная казнь исполняет юридическо-политическую функцию. Она – церемониал, посредством которого восстанавливается на миг нарушенная власть суверена»
Любой человек в XVIII веке, выкрикнувший «Слово и дело», попадал в органы, ведавшие политическими делами. При Петре Первом эту роль выполнял Преображенский приказ и Канцелярия тайных и розыскных дел. Деятельность тайной канцелярии была приостановлена в 1726 г., но возобновилась в 1731 г. В 1762 г. ее сменила Тайная экспедиция.
Специалист по истории XVIII века Евгений Анисимов в книге «Дыба и кнут» приводит несколько категорий политических заключенных. Самым тяжким преступлением было покушение на государя. В эпоху Нового времени в Европе были безумцы, рассчитывавшие убийством монарха изменить ход истории. Можно вспомнить Равальяка, убившего Генриха IV. В России, к счастью, таких инцидентов не случилось. Зато в категорию преступников, покушавшихся на жизнь правителя, входили колдуны и ведьмы. Да, в начале XVIII века люди продолжали верить в магию. Статья о колдовстве вошла даже в Воинский артикул 1715 г.
Политическими преступниками являлись изменники государю и бунтари. Самым главным изменником считался Мазепа, чья фамилия стала потом нарицательной. Бунтовщиков хватало и среди посадских людей, и среди казаков, и среди дворян-аутсайдеров. Так, подпоручик Василий Мирович вместе с приятелями попытался в 1764 г. освободить заточенного в тюрьме бывшего наследника престола Ивана Антоновича, свергнутого еще в младенчестве Елизаветой Петровной. Попытка освободить пленника провалилась. Узник был убит охранниками. Заговорщиков схватили и приговорили к казни.
Политическим преступлением было и «самозванство». Немало самозванцев появилось после правления Петр Первого. Бум самозванства произошел после воцарения Екатерины II. По стране бродили десятки «Петров Федоровых». Кто-то пользовался именем Петра III для бунта, как это сделал Пугачев, а кто-то дурил крестьян, поедая халявные щи.
Наконец, самыми распространёнными преступлениями были «непристойные слова». Получить удар плетьми можно было за оскорбление монарха, за неправильно повешенный портрет правителя, за неуважение к гербу. Но это не останавливало людей в стремлении приложить власть крепкими словами. Евгений Анисимов в своём труде приводит такие выдержки: «У государыни-де ума нет... Недостойно в нашем Великороссийском государстве женскому полу на царстве сидеть... У нас на царство посадили царицу, она-де баба — курва...»
Во время правления Екатерины Великой атмосфера в обществе не стала столь напряженной. Количество дел, особенно по «непристойным словам», сократилось. Но это было связано с личностью императрицы, философа на троне. Продолжалась вестись борьба с самозванцами, но не только с бунтовщиком Пугачевом, но и с лжедочкой Елизаветы Петровны, знаменитой княжной Таракановой. Были жестко осуждены просветитель Новиков и писатель Радищев.
XIX век не принес гуманности. Он начался с убийства императора Павла I. Но это уже отдельная история, для другого исторического цикла.
В наше время легко получить срок за репост в социальной сети. А вот почти две с половиной сотни лет назад посадская жена Авдотья Федоровна была бита плетьми из-за исполнения песни со словами: «Не давай меня, дядюшка, царь-государь Петр Алексеевич, в чужую землю нехристианскую, босурманскую». Императрица Анна Иоанновна жестко пресекала любые обсуждения своей личности. В том числе и песни о своей печальной молодости, когда она ради династического брака была отправлена в Курляндию.
Первым делом хочется провести параллель между тем суровым временем и нашим. Это будет ошибкой. Политический сыск XVIII века ЗНАЧИТЕЛЬНО отличался от нашего времени.
Государственный преступник – это человек, посягающий на основы государственного строя. Но раньше им был тот, кто выступал, в первую очередь, ПРОТИВ МОНАРХА. Люди в старину не отделяли личность государя от отечества. Французский мыслитель Мишель Фуко в книге «Надзирать и наказывать» даже трактовал казнь как «восстановление» власти короля: «Итак, публичная казнь исполняет юридическо-политическую функцию. Она – церемониал, посредством которого восстанавливается на миг нарушенная власть суверена»
Любой человек в XVIII веке, выкрикнувший «Слово и дело», попадал в органы, ведавшие политическими делами. При Петре Первом эту роль выполнял Преображенский приказ и Канцелярия тайных и розыскных дел. Деятельность тайной канцелярии была приостановлена в 1726 г., но возобновилась в 1731 г. В 1762 г. ее сменила Тайная экспедиция.
Специалист по истории XVIII века Евгений Анисимов в книге «Дыба и кнут» приводит несколько категорий политических заключенных. Самым тяжким преступлением было покушение на государя. В эпоху Нового времени в Европе были безумцы, рассчитывавшие убийством монарха изменить ход истории. Можно вспомнить Равальяка, убившего Генриха IV. В России, к счастью, таких инцидентов не случилось. Зато в категорию преступников, покушавшихся на жизнь правителя, входили колдуны и ведьмы. Да, в начале XVIII века люди продолжали верить в магию. Статья о колдовстве вошла даже в Воинский артикул 1715 г.
Политическими преступниками являлись изменники государю и бунтари. Самым главным изменником считался Мазепа, чья фамилия стала потом нарицательной. Бунтовщиков хватало и среди посадских людей, и среди казаков, и среди дворян-аутсайдеров. Так, подпоручик Василий Мирович вместе с приятелями попытался в 1764 г. освободить заточенного в тюрьме бывшего наследника престола Ивана Антоновича, свергнутого еще в младенчестве Елизаветой Петровной. Попытка освободить пленника провалилась. Узник был убит охранниками. Заговорщиков схватили и приговорили к казни.
Политическим преступлением было и «самозванство». Немало самозванцев появилось после правления Петр Первого. Бум самозванства произошел после воцарения Екатерины II. По стране бродили десятки «Петров Федоровых». Кто-то пользовался именем Петра III для бунта, как это сделал Пугачев, а кто-то дурил крестьян, поедая халявные щи.
Наконец, самыми распространёнными преступлениями были «непристойные слова». Получить удар плетьми можно было за оскорбление монарха, за неправильно повешенный портрет правителя, за неуважение к гербу. Но это не останавливало людей в стремлении приложить власть крепкими словами. Евгений Анисимов в своём труде приводит такие выдержки: «У государыни-де ума нет... Недостойно в нашем Великороссийском государстве женскому полу на царстве сидеть... У нас на царство посадили царицу, она-де баба — курва...»
Во время правления Екатерины Великой атмосфера в обществе не стала столь напряженной. Количество дел, особенно по «непристойным словам», сократилось. Но это было связано с личностью императрицы, философа на троне. Продолжалась вестись борьба с самозванцами, но не только с бунтовщиком Пугачевом, но и с лжедочкой Елизаветы Петровны, знаменитой княжной Таракановой. Были жестко осуждены просветитель Новиков и писатель Радищев.
XIX век не принес гуманности. Он начался с убийства императора Павла I. Но это уже отдельная история, для другого исторического цикла.
Аутсайдеры империи. Часть третья: религиозное брожение.
XVIII в. – это время раскольничества и сект. Противостояние «регулярному» государству лучше всего удавалось в религиозной среде.
В школьных учебниках, упоминая раскол, обычно пишут о религиозных спорах второй половины XVII века. Но оформление старообрядчества, его разграничение с официальным православием и, как выразился историк А. С. Лавров, «конфессионализация», произошли в XVIII веке. Тогда же государство обнаружило, что в России существуют еще и секты, не имеющие отношения ни к официальному православию, ни к раскольникам.
Умеренные старообрядцы получили название «поповцев». Они стремились сохранить иерархию священнослужителей. «Поповцам» были чужды такие радикальные методы борьбы, как массовые самосожжения.
В конце XVII – начале XVIII века центром поповщины стала область под названием «Ветка» между Днепром и Польской границей. Там проживало более сорока тысяч ревнителей «Старой веры». В 1734 г. Ветка была разорена правительственными войсками. Когда Екатерина Великая разрешила старообрядцам свободно исповедовать свою религию, то сосредоточением поповцев стал Иргиз на Нижней Волге и Рогожское кладбище в Москве.
Главная проблема «поповцев» заключалась в отсутствии епископов. Только епископ имел (и имеет поныне) право рукополагать новых священников и дьяконов. Поэтому поповцам приходилось принимать в свои ряды беглых служителей православной церкви. Епископы появились у староверов лишь в середине XIX века.
Более радикальные сторонники старообрядчества сочли, что иерархия священников не нужна, так как благодать исчезла из этого мира. Некоторые беспоповцы, такие как федосеевцы, даже отвергали брак и превозносили девство. Другие раскольники, бегуны, и вовсе считали, что наступил конец света, а значит единственный способ спастись от Антихриста заключается в отказе от работы, службы в армии, каких-либо длительных контактов с обществом. Бегуны жгли паспорта и стремились всю жизнь проводить в скитаниях.
Но было немало и умеренных беспоповцев. Раскольники, жившие в лесах Поморья, на реке Выге, смогли даже создать крупную общину. Духовные лидеры Поморского согласия были открыты к диалогу с внешним миром, участвовали в полемике с церковью и «поповцами». Выговские старообрядцы славились как искусные ремесленники.
В XVIII веке появилась секта хлыстов. Хлысты НЕ ИМЕЛИ отношения к старообрядцам, хотя возможно их объединяли эсхатологические настроения и отторжение официальной церкви. Хлысты сплачивались в общины-корабли. Важную роль играли лидеры, бывшие мистическими пророками. Вопреки распространенному заблуждению, хлысты не предавались свальному греху, а практиковали аскетизм, похожий на суровые ограничения беспоповцев. Общей чертой хлыстов были коллективные молитвы, именуемые радениями. Сектанты повторяли одну и ту же фразу, стараясь при этом кружиться в танце. Государство сурово боролось с хлыстами. В первой половине XVIII века судьи даже приговорили отдельных руководителей к сожжению.
Конец XVIII века отметился появлением радикально-аскетической секты скопцов. По мнению скопцов, лишь отсечение половых органов дает гарантированную защиту от блуда.
Что было питало и раскольников, и сектантов? Предчувствие апокалипсиса. В конце XVII века люди верили в конец света серьезнее, чем в 2012 году. Реформы Петра I укрепили эти догадки. Кто-то считал, что Петр I и есть Антихрист, кто-то придерживался теории «Разделенного Антихриста». Вторая теория заключалась в том, что зло пожирает наш мир постепенно и каждый, кто способствует этому, есть слуга Тьмы.
Удивительно, но противостояние с государством, строгий консерватизм и начетничество не помешали многим старообрядцам стать успешными предпринимателями. XIX век выведет на сцену истории богатого купца-старовера. Судьба же сектантов была не столь радужной: государство смогло к XIX в. относительно эффектно с ними бороться. Тем не менее, хлыстовство и скопчество сохранились.
На этом мини-цикл про аутсайдеров завершается.
XVIII в. – это время раскольничества и сект. Противостояние «регулярному» государству лучше всего удавалось в религиозной среде.
В школьных учебниках, упоминая раскол, обычно пишут о религиозных спорах второй половины XVII века. Но оформление старообрядчества, его разграничение с официальным православием и, как выразился историк А. С. Лавров, «конфессионализация», произошли в XVIII веке. Тогда же государство обнаружило, что в России существуют еще и секты, не имеющие отношения ни к официальному православию, ни к раскольникам.
Умеренные старообрядцы получили название «поповцев». Они стремились сохранить иерархию священнослужителей. «Поповцам» были чужды такие радикальные методы борьбы, как массовые самосожжения.
В конце XVII – начале XVIII века центром поповщины стала область под названием «Ветка» между Днепром и Польской границей. Там проживало более сорока тысяч ревнителей «Старой веры». В 1734 г. Ветка была разорена правительственными войсками. Когда Екатерина Великая разрешила старообрядцам свободно исповедовать свою религию, то сосредоточением поповцев стал Иргиз на Нижней Волге и Рогожское кладбище в Москве.
Главная проблема «поповцев» заключалась в отсутствии епископов. Только епископ имел (и имеет поныне) право рукополагать новых священников и дьяконов. Поэтому поповцам приходилось принимать в свои ряды беглых служителей православной церкви. Епископы появились у староверов лишь в середине XIX века.
Более радикальные сторонники старообрядчества сочли, что иерархия священников не нужна, так как благодать исчезла из этого мира. Некоторые беспоповцы, такие как федосеевцы, даже отвергали брак и превозносили девство. Другие раскольники, бегуны, и вовсе считали, что наступил конец света, а значит единственный способ спастись от Антихриста заключается в отказе от работы, службы в армии, каких-либо длительных контактов с обществом. Бегуны жгли паспорта и стремились всю жизнь проводить в скитаниях.
Но было немало и умеренных беспоповцев. Раскольники, жившие в лесах Поморья, на реке Выге, смогли даже создать крупную общину. Духовные лидеры Поморского согласия были открыты к диалогу с внешним миром, участвовали в полемике с церковью и «поповцами». Выговские старообрядцы славились как искусные ремесленники.
В XVIII веке появилась секта хлыстов. Хлысты НЕ ИМЕЛИ отношения к старообрядцам, хотя возможно их объединяли эсхатологические настроения и отторжение официальной церкви. Хлысты сплачивались в общины-корабли. Важную роль играли лидеры, бывшие мистическими пророками. Вопреки распространенному заблуждению, хлысты не предавались свальному греху, а практиковали аскетизм, похожий на суровые ограничения беспоповцев. Общей чертой хлыстов были коллективные молитвы, именуемые радениями. Сектанты повторяли одну и ту же фразу, стараясь при этом кружиться в танце. Государство сурово боролось с хлыстами. В первой половине XVIII века судьи даже приговорили отдельных руководителей к сожжению.
Конец XVIII века отметился появлением радикально-аскетической секты скопцов. По мнению скопцов, лишь отсечение половых органов дает гарантированную защиту от блуда.
Что было питало и раскольников, и сектантов? Предчувствие апокалипсиса. В конце XVII века люди верили в конец света серьезнее, чем в 2012 году. Реформы Петра I укрепили эти догадки. Кто-то считал, что Петр I и есть Антихрист, кто-то придерживался теории «Разделенного Антихриста». Вторая теория заключалась в том, что зло пожирает наш мир постепенно и каждый, кто способствует этому, есть слуга Тьмы.
Удивительно, но противостояние с государством, строгий консерватизм и начетничество не помешали многим старообрядцам стать успешными предпринимателями. XIX век выведет на сцену истории богатого купца-старовера. Судьба же сектантов была не столь радужной: государство смогло к XIX в. относительно эффектно с ними бороться. Тем не менее, хлыстовство и скопчество сохранились.
На этом мини-цикл про аутсайдеров завершается.
Хотелось бы дополнить про скопчество. Оно интересно своим лидером, Кондратием Селивановым. Он объявлял себя спасшимся царем «Петром Федоровичем» и даже подал проект по переустройству Российской империи, где ключевую роль должна была играть элита, созданная из скопцов. Начало XIX века было относительно мягким временем, поэтому «реформатора» просто сослали в монастырь.
О монархизме и символах.
В 2018 г. левые продолжают воевать с Николаем II, а правые по-прежнему жаждут его защитить. В очередную годовщину расстрела царской семьи в медиасфере не обошлось без скандалов. Например, был уволен редактор Первого канала за насмешливый комментарий о мертвом императоре. Правые консерваторы возмутились текстом Михаила Светова об ответственности царя за революцию. Зато уже не вызывают удивления покаянные плакаты с лозунгами «Прости нас, государь».
Если не считать увольнения редактора Первого канала, то придется признать один факт. Конфликт ведется исключительно на уровне символов. Ни один трезво мыслящий монархист не предпринимает каких-либо действий по восстановлению монархии. Его оппонент так же сражается на уровне знаков из-за отсутствия реального врага.
Вопрос о возрождении монархии в России поднимался серьезно только в 90-е годы. В настоящее время на данную тему высказывался лишь некий депутат Заксобрания Ленобласти Владимир Петров. Он предложил дать дому Романовых малопонятный статус «уникальной исторической институции без прав юридического лица».
Деятельность же остальных монархических сил связана с пересмотром оценки прошлого. Это проявляется в исторических изысканиях. Время от времени наиболее активные монархисты ставят памятники царю, государственным деятелям его времени или участникам Белого движения. Самые острые конфликты на символьном уровне возникают только при вопросе о наименовании улиц.
Но дело не идет дальше споров и обмена колкостями. На митингах не звучат лозунги в поддержку какого-нибудь представителя дома Романовых. Ни один депутат не ходит на выборы с монархическими лозунгами.
Поэтому при разговоре о монархии никогда не упоминают тесно связанный с ней вопрос реституции. Через сотню лет, после двух революций, приватизации и передела 90-х, возвратить собственность прежним владельцам нереально. Единственное исключение из правил – РПЦ. Но церковь имеет авторитет и связь с государством. Никто из потомков эмигрантов, включая Романовых, не располагает такими возможностями.
Но даже на бытовом уровне идея монархизма не находит никаких откликов. Во времена моей панковской юности драки возникали из-за бренда одежды и цвета шнурков. Но я не помню, чтоб боны и антифа устраивали побоища из-за царя. Даже самый толстый троллинг на тему убийства императорской семьи не привел и не приведёт к рукоприкладству.
Мне возразят: «А как же споры вокруг Матильды». Действительно, обсуждение скандального фильма вызвало у нескольких людей противоправные действия: звонки в кинотеатры с угрозами или даже попытку их атаковать. Но они прекратились сразу же после премьеры, когда кино Учителя исчезло из медиасферы.
В 2018 г. левые продолжают воевать с Николаем II, а правые по-прежнему жаждут его защитить. В очередную годовщину расстрела царской семьи в медиасфере не обошлось без скандалов. Например, был уволен редактор Первого канала за насмешливый комментарий о мертвом императоре. Правые консерваторы возмутились текстом Михаила Светова об ответственности царя за революцию. Зато уже не вызывают удивления покаянные плакаты с лозунгами «Прости нас, государь».
Если не считать увольнения редактора Первого канала, то придется признать один факт. Конфликт ведется исключительно на уровне символов. Ни один трезво мыслящий монархист не предпринимает каких-либо действий по восстановлению монархии. Его оппонент так же сражается на уровне знаков из-за отсутствия реального врага.
Вопрос о возрождении монархии в России поднимался серьезно только в 90-е годы. В настоящее время на данную тему высказывался лишь некий депутат Заксобрания Ленобласти Владимир Петров. Он предложил дать дому Романовых малопонятный статус «уникальной исторической институции без прав юридического лица».
Деятельность же остальных монархических сил связана с пересмотром оценки прошлого. Это проявляется в исторических изысканиях. Время от времени наиболее активные монархисты ставят памятники царю, государственным деятелям его времени или участникам Белого движения. Самые острые конфликты на символьном уровне возникают только при вопросе о наименовании улиц.
Но дело не идет дальше споров и обмена колкостями. На митингах не звучат лозунги в поддержку какого-нибудь представителя дома Романовых. Ни один депутат не ходит на выборы с монархическими лозунгами.
Поэтому при разговоре о монархии никогда не упоминают тесно связанный с ней вопрос реституции. Через сотню лет, после двух революций, приватизации и передела 90-х, возвратить собственность прежним владельцам нереально. Единственное исключение из правил – РПЦ. Но церковь имеет авторитет и связь с государством. Никто из потомков эмигрантов, включая Романовых, не располагает такими возможностями.
Но даже на бытовом уровне идея монархизма не находит никаких откликов. Во времена моей панковской юности драки возникали из-за бренда одежды и цвета шнурков. Но я не помню, чтоб боны и антифа устраивали побоища из-за царя. Даже самый толстый троллинг на тему убийства императорской семьи не привел и не приведёт к рукоприкладству.
Мне возразят: «А как же споры вокруг Матильды». Действительно, обсуждение скандального фильма вызвало у нескольких людей противоправные действия: звонки в кинотеатры с угрозами или даже попытку их атаковать. Но они прекратились сразу же после премьеры, когда кино Учителя исчезло из медиасферы.
Единственный конфликтный случай был в 90-х. Тогда среди молодежи был распространен неосталинизм и жажда действий. На этой почве выросла организация Реввоенсовет. Ее лидер Игорь Губкин отличался от прочих «комсомольцев» хитростью, предприимчивостью и способностью организовывать не только митинги. Собрав при помощи финансовой пирамиды крупную сумму денег, Реввоенсовет перешел к делу. В 1997 году члены организации взорвали в поселке Тайнинском памятник Николаю II.
Следующей целью был памятник Петру I, знаменитый монструозный гигант работы Церетели. Но его уничтожение предотвратило ФСБ. Игорь Губкин был задержан, но через некоторое время отпущен из-под стражи. После лидер Реввоенсовета бежал в Приморье, где планировал перейти к партизанской борьбе. Там его арестовали за вымогательство и убийство предпринимателя. Приговор был суров: Губкину дали 17 лет строгого режима.
Отсутствие у современных левых даже намека на действия, схожие с поступками Губкина, позволяют сделать простой вывод. Фигуры Николая II, а также Ленина и Сталина давно стали просто символами. Но эти символы многозначные. Разные политические силы вкладывают в них не похожие друг на друга, порой противоположные, смыслы. Последнего царя одинаково почитают и Малофеев, и Егор Просвирнин, и Поклонская. Ленин является знаком и для Зюганова, и для РРП, и для Удальцова. Сталин шествует то с Удальцовым, то с Гоблином-Пучковым, то с Вассерманом. Монархистов, ленинцев и сталинистов уже больше нет.
Следующей целью был памятник Петру I, знаменитый монструозный гигант работы Церетели. Но его уничтожение предотвратило ФСБ. Игорь Губкин был задержан, но через некоторое время отпущен из-под стражи. После лидер Реввоенсовета бежал в Приморье, где планировал перейти к партизанской борьбе. Там его арестовали за вымогательство и убийство предпринимателя. Приговор был суров: Губкину дали 17 лет строгого режима.
Отсутствие у современных левых даже намека на действия, схожие с поступками Губкина, позволяют сделать простой вывод. Фигуры Николая II, а также Ленина и Сталина давно стали просто символами. Но эти символы многозначные. Разные политические силы вкладывают в них не похожие друг на друга, порой противоположные, смыслы. Последнего царя одинаково почитают и Малофеев, и Егор Просвирнин, и Поклонская. Ленин является знаком и для Зюганова, и для РРП, и для Удальцова. Сталин шествует то с Удальцовым, то с Гоблином-Пучковым, то с Вассерманом. Монархистов, ленинцев и сталинистов уже больше нет.
О роке
Шесть групп отказались выступать на фестивале «Нашествие» из-за милитаризма.
Одни люди их хвалят. Другие осуждают. Но и те и другие не видят за деревьями леса.
«Нашествие» – это фестиваль для тех, кому миновало тридцать пять лет. Говорю с полной уверенностью, так как я там был. Мне хватило одного раза, чтоб понять этот факт и больше туда не ездить. Тогда я заметил, что лучше всего символизирует «Нашествие» майки для детей с надписью «Моя мама слушает рок».
Причем «Нашествие» очень неплохой фестиваль. Бешеный слем под колонками, настольные игры, куча легендарных исполнителей, отсутствие снобизма. Я погнал на него без денег, ночевал там в чужой палатке, а еще заразился ангиной. Но не пожалел.
Некоторые блоггеры, чтоб подчеркнуть свою элитарность, начали не только восхвалять или осуждать музыкантов, но и ругать опен-эйр, описывая его как место сборища нищих говнарей, неудачников и уродов. Это ложь. «Нашествие» не фестиваль классической музыки, но и не малоизвестное КСП.
Но все-таки этот фестиваль проводится не для молодежи, а для людей среднего возраста. Они не против танков и ракет. Я ездил на «Нашествие» в 2014 году. Там тоже была военная техника, что привело в возмущение БГ. Но вот простым гривачам машинки зеленого цвета пришлись по нраву.
И мне понятно возмущение Элизиума, Дистемпера и Йорша. Они просто не заметили, что их слушатели, вчерашние бунтари, стали офисными менеджерами, которым по нраву ролики Гоблина и бряцанье оружием.
А для Монеточки и Пошлой Молли само участие выглядит курьезом. Несмотря на то, что «Нашествие» не для подростков, в ветхие меха иногда пытаются влить молодое винишко. Но особого успеха это не дает.
В этом году молодым вином должна была стать Монеточка. Талантливая девушка. Наверное, организаторы думали, что она станет голосом десятых годов.
Но Монеточка – это не все десятые.
Десятые – это Габба. Десятые – это Вика Чехова из Убийц Crystall, шаманящая над толпой молодых мальчиков. Десятые – это WPCWE. Десятые – это witch house. Десятые – это Kain и Полея Увода. Десятые – это хип-хоп. Десятые – это Хаски, это Оксимирон, это Ежемесячные. Никого из них не позовут на «Нашествие». Они живут в другом измерении. Там нет «Нашего радио», Министерства Обороны и шашлыков с дешевым пивом.
Современные популярные музыканты просто не выступают на таких фестивалях, где есть министерство Обороны. Это не отменяет того факта, что они имеют некоторые политические взгляды. Хаски даже в Донецк ездил. Поэтому скандал с «Нашествием» стал еще и неудачной попыткой стариков идти в ногу со временем.
Какой вывод? «Нашествие» – это фестиваль для всей семьи. Это фестиваль с настольными играми, с прокатом палаток и с шашлыками. Это фестиваль с ракетами и танками. Надо просто оставить «Нашествие» тем, кому за тридцать пять.
Шесть групп отказались выступать на фестивале «Нашествие» из-за милитаризма.
Одни люди их хвалят. Другие осуждают. Но и те и другие не видят за деревьями леса.
«Нашествие» – это фестиваль для тех, кому миновало тридцать пять лет. Говорю с полной уверенностью, так как я там был. Мне хватило одного раза, чтоб понять этот факт и больше туда не ездить. Тогда я заметил, что лучше всего символизирует «Нашествие» майки для детей с надписью «Моя мама слушает рок».
Причем «Нашествие» очень неплохой фестиваль. Бешеный слем под колонками, настольные игры, куча легендарных исполнителей, отсутствие снобизма. Я погнал на него без денег, ночевал там в чужой палатке, а еще заразился ангиной. Но не пожалел.
Некоторые блоггеры, чтоб подчеркнуть свою элитарность, начали не только восхвалять или осуждать музыкантов, но и ругать опен-эйр, описывая его как место сборища нищих говнарей, неудачников и уродов. Это ложь. «Нашествие» не фестиваль классической музыки, но и не малоизвестное КСП.
Но все-таки этот фестиваль проводится не для молодежи, а для людей среднего возраста. Они не против танков и ракет. Я ездил на «Нашествие» в 2014 году. Там тоже была военная техника, что привело в возмущение БГ. Но вот простым гривачам машинки зеленого цвета пришлись по нраву.
И мне понятно возмущение Элизиума, Дистемпера и Йорша. Они просто не заметили, что их слушатели, вчерашние бунтари, стали офисными менеджерами, которым по нраву ролики Гоблина и бряцанье оружием.
А для Монеточки и Пошлой Молли само участие выглядит курьезом. Несмотря на то, что «Нашествие» не для подростков, в ветхие меха иногда пытаются влить молодое винишко. Но особого успеха это не дает.
В этом году молодым вином должна была стать Монеточка. Талантливая девушка. Наверное, организаторы думали, что она станет голосом десятых годов.
Но Монеточка – это не все десятые.
Десятые – это Габба. Десятые – это Вика Чехова из Убийц Crystall, шаманящая над толпой молодых мальчиков. Десятые – это WPCWE. Десятые – это witch house. Десятые – это Kain и Полея Увода. Десятые – это хип-хоп. Десятые – это Хаски, это Оксимирон, это Ежемесячные. Никого из них не позовут на «Нашествие». Они живут в другом измерении. Там нет «Нашего радио», Министерства Обороны и шашлыков с дешевым пивом.
Современные популярные музыканты просто не выступают на таких фестивалях, где есть министерство Обороны. Это не отменяет того факта, что они имеют некоторые политические взгляды. Хаски даже в Донецк ездил. Поэтому скандал с «Нашествием» стал еще и неудачной попыткой стариков идти в ногу со временем.
Какой вывод? «Нашествие» – это фестиваль для всей семьи. Это фестиваль с настольными играми, с прокатом палаток и с шашлыками. Это фестиваль с ракетами и танками. Надо просто оставить «Нашествие» тем, кому за тридцать пять.
Ост-Индская компания
Сейчас я нередко слышу о власти корпораций. Но в истории уже были примеры компаний, которые бросали вызов государствам. Канал «Четкий Брокер» вспомнил о них. Мне же захотелось рассказать немного подробнее о самой крупной из подобных организаций, об английской Ост-Индской компании.
Ост-Индская компания возникла в самом начале XVII века. Поначалу она сильно уступала аналогичной голландской фирме: уставной капитал у англичан был в десять раз меньше, чем у голландцев. Так как купцы Соединенных провинций смогли их вытеснить с юго-восточной Азии, английская компания сосредоточилась на Индии.
Когда голландцы тоже попытались утвердить свое влияние в Индии, то выяснилось, что их методы там не работают. Англичане смогли взять верх.
История Ост-Индской компании и государства были тесно связаны. Отечественный исследователь Ю.Н. Лосев писал: «Английская Ост-Индская компания (1600-1858) — ровесница английского капитализма и английского государства как государства-нации. Исторически она ненамного моложе Могольской империи. В этой компании и посредством нее соединяются истории Англии и Индии, а также многое внутри самих этих историй: в английской истории компании как бы соединяется правление двух великих королев — Елизаветы и Виктории, а в индийской две великие империи — Могольская и Британская. Компания «родилась» за три года до смерти Елизаветы и при жизни Шекспира, а «скончалась» при Виктории и Диккенсе, пережив три с «половиной» династии: Тюдоров, Стюартов, ганноверцев и протекторат Кромвеля.»
Действительно, компания всегда находила выгодные для себя условия. Когда король Карл II женился на португальской инфанте, то в качестве приданного он взял остров Бомбей. Его сын, Яков II, позволил Ост-индской компании объявлять войны местным князькам.
В XVIII веке Ост-Индская компания вела тяжелые войны с французскими конкурентами на обломках империи Моголов. Поначалу французы выигрывали, так как активно использовали местное население в качестве солдат. Позже и англичане создали туземные отряды. Таких обученных наемников называли сипаями.
Французы уступили ключевые территории в Индии в обмен на незначительные европейские владения. После Семилетней войны англичане окончательно стали доминировать в Южной Азии.
Однако до полного владычества было еще далеко. Из-за восстания Североамериканских колоний упал спрос на товары компании. Государству пришлось вложить свои средства и установить над Ост-индской компанией особый контроль. Немало хлопот англичанам доставил и талантливый индийский полководец Гейдар Али, сражавшийся с парнями в красных мундирах на равных.
Но все равно компанию было не остановить. К концу XVIII в. она укрепилась в Бенгалии. В течение первой половины XIX века британцы заняли большую часть Индии. Промышленный переворот привел к тому, что британские товары разоряли местных ремесленников и купцов.
Конец компании положило восстание сипаев. К тому времени в Индии накопилось немалое количество европеизированных наемников. Британская империя смогла подавить их бунт. Однако после этого Индия перешла под прямое управление короны, а сама Ост-Индская компания была ликвидирована.
Сейчас я нередко слышу о власти корпораций. Но в истории уже были примеры компаний, которые бросали вызов государствам. Канал «Четкий Брокер» вспомнил о них. Мне же захотелось рассказать немного подробнее о самой крупной из подобных организаций, об английской Ост-Индской компании.
Ост-Индская компания возникла в самом начале XVII века. Поначалу она сильно уступала аналогичной голландской фирме: уставной капитал у англичан был в десять раз меньше, чем у голландцев. Так как купцы Соединенных провинций смогли их вытеснить с юго-восточной Азии, английская компания сосредоточилась на Индии.
Когда голландцы тоже попытались утвердить свое влияние в Индии, то выяснилось, что их методы там не работают. Англичане смогли взять верх.
История Ост-Индской компании и государства были тесно связаны. Отечественный исследователь Ю.Н. Лосев писал: «Английская Ост-Индская компания (1600-1858) — ровесница английского капитализма и английского государства как государства-нации. Исторически она ненамного моложе Могольской империи. В этой компании и посредством нее соединяются истории Англии и Индии, а также многое внутри самих этих историй: в английской истории компании как бы соединяется правление двух великих королев — Елизаветы и Виктории, а в индийской две великие империи — Могольская и Британская. Компания «родилась» за три года до смерти Елизаветы и при жизни Шекспира, а «скончалась» при Виктории и Диккенсе, пережив три с «половиной» династии: Тюдоров, Стюартов, ганноверцев и протекторат Кромвеля.»
Действительно, компания всегда находила выгодные для себя условия. Когда король Карл II женился на португальской инфанте, то в качестве приданного он взял остров Бомбей. Его сын, Яков II, позволил Ост-индской компании объявлять войны местным князькам.
В XVIII веке Ост-Индская компания вела тяжелые войны с французскими конкурентами на обломках империи Моголов. Поначалу французы выигрывали, так как активно использовали местное население в качестве солдат. Позже и англичане создали туземные отряды. Таких обученных наемников называли сипаями.
Французы уступили ключевые территории в Индии в обмен на незначительные европейские владения. После Семилетней войны англичане окончательно стали доминировать в Южной Азии.
Однако до полного владычества было еще далеко. Из-за восстания Североамериканских колоний упал спрос на товары компании. Государству пришлось вложить свои средства и установить над Ост-индской компанией особый контроль. Немало хлопот англичанам доставил и талантливый индийский полководец Гейдар Али, сражавшийся с парнями в красных мундирах на равных.
Но все равно компанию было не остановить. К концу XVIII в. она укрепилась в Бенгалии. В течение первой половины XIX века британцы заняли большую часть Индии. Промышленный переворот привел к тому, что британские товары разоряли местных ремесленников и купцов.
Конец компании положило восстание сипаев. К тому времени в Индии накопилось немалое количество европеизированных наемников. Британская империя смогла подавить их бунт. Однако после этого Индия перешла под прямое управление короны, а сама Ост-Индская компания была ликвидирована.
Forwarded from Русский Футурист (Netovetz Netovetz)
С 2011 года число уголовок за экстремизм выросло в 4 раза. Напоминаю, что 282 ст. должна быть отменена, т.к. по ней нет пострадавших
Баттлы
В универе я узнал о том, что поединки скальдов, древнескандинавских мастеров поэзии, напоминали реп-баттлы. Их стихи складывались из коротких и отрывистых фраз. Как-то раз я заявил об этом в паблике, посвященном викингам. Мне тут же стали объяснять, что хип-хоп и варяги никак не могут сочетаться, а информация, полученная мною в университете, придумана злыми силами, которые хотят скрыть подлинную историю. «И что же исполняли скальды? Блэк-метал?» – спросил я у оппонента с рунами на аватарке. Тот продолжать дискуссию не стал, а кинул в черный список.
Потом как-то любители BlackMetal’а и рун исчезли из культурно-медийной сферы. Зато обрели популярность баттлы. Когда в 2017 г. состоялся поединок между Гнойным и Оксимироном, а затем Оксимирон схлестнулся с Дизастером, то некоторые журналисты, чтоб показать широту своего ума, все-таки вспомнили скальдов.
Так вот, на днях прочел Йохана Хейзинга, «Человек играющий». В своем труде голландский мыслитель ищет элементы игры почти во всей культуре. Он находит их и в поэзии, и в музыке. Список баттлов в “Homo Ludens” очень велик, причем приводится он в главе «Игра и правосудие»:
«Совершенно ясно, что барабанные сражения эскимосов входят в ту же сферу, что и потлатч, древнеарабские состязания в хуле и бахвальстве, китайские соревнования, древненорвежские mannjafna6r и nisang ‑‑ буквально nijdzang ‑песнь, имевшая целью обесчестить врага (здесь nidnijd ‑‑ понимается как вражда, а не зависть). Равным образом представляется очевидным, что эта сфера не является, во всяком случае изначально, сферой "божьего суда" в собственном смысле слова. Понятие о приговоре божественных сил в отношении абстрактной истины и справедливости, пожалуй, может быть связано лишь вторично с подобными действиями; первичным же здесь является агональное решение как таковое, то есть решение относительно серьезных вещей, принимаемое в игре и через игру. В особенности арабский nifar, или monafara ‑‑ разыгрываемый перед третейским судьей поединок ради славы и чести ‑‑ более всего напоминает описанный эскимосский обычай. Под этим же углом зрения следует рассматривать и латинское iurgium, или iurgo. Оно возникло из формы ius‑igium ‑‑ ius и agere, ‑‑ что означает ведение судебного процесса, так же, как litigium буквально ‑‑ ведение спора. При этом iurgium означает как процесс, процедуру, так и поношение, словесный поединок, перебранку и указывает на‑фазу, когда правовое состязание все еще представляет собой главньм образом состязание в поношении. В свете эскимосских поединков под барабан делается понятней и фигура Архилоха, чьи песни против Ликамба имеют с ними некое сходство. Даже упреки и увещевания Гесиода, с которыми тот обращается к своему брату Персу, мы можем из нашего отдаления рассматривать под этим же углом зрения. Йегер указывает на то, что общественная сатира у греков была вовсе не только нравоучением или свидетельством личной вражды, но первоначально выполняла и социальную функцию. Ту же, что и эскимосское состязание под барабан, ‑‑ можем мы сказать с полной уверенностью»
Выполняет ли схожие функции реп-баттл? Вряд ли. Не каждый является поклонником хип-хопа и не каждый из нас готов бросать вызов на словесный поединок. Но даже смотреть на игры со словами приятнее, чем следить за перебранкой, где брызгают слюной и грозят впустую кулаками.
В универе я узнал о том, что поединки скальдов, древнескандинавских мастеров поэзии, напоминали реп-баттлы. Их стихи складывались из коротких и отрывистых фраз. Как-то раз я заявил об этом в паблике, посвященном викингам. Мне тут же стали объяснять, что хип-хоп и варяги никак не могут сочетаться, а информация, полученная мною в университете, придумана злыми силами, которые хотят скрыть подлинную историю. «И что же исполняли скальды? Блэк-метал?» – спросил я у оппонента с рунами на аватарке. Тот продолжать дискуссию не стал, а кинул в черный список.
Потом как-то любители BlackMetal’а и рун исчезли из культурно-медийной сферы. Зато обрели популярность баттлы. Когда в 2017 г. состоялся поединок между Гнойным и Оксимироном, а затем Оксимирон схлестнулся с Дизастером, то некоторые журналисты, чтоб показать широту своего ума, все-таки вспомнили скальдов.
Так вот, на днях прочел Йохана Хейзинга, «Человек играющий». В своем труде голландский мыслитель ищет элементы игры почти во всей культуре. Он находит их и в поэзии, и в музыке. Список баттлов в “Homo Ludens” очень велик, причем приводится он в главе «Игра и правосудие»:
«Совершенно ясно, что барабанные сражения эскимосов входят в ту же сферу, что и потлатч, древнеарабские состязания в хуле и бахвальстве, китайские соревнования, древненорвежские mannjafna6r и nisang ‑‑ буквально nijdzang ‑песнь, имевшая целью обесчестить врага (здесь nidnijd ‑‑ понимается как вражда, а не зависть). Равным образом представляется очевидным, что эта сфера не является, во всяком случае изначально, сферой "божьего суда" в собственном смысле слова. Понятие о приговоре божественных сил в отношении абстрактной истины и справедливости, пожалуй, может быть связано лишь вторично с подобными действиями; первичным же здесь является агональное решение как таковое, то есть решение относительно серьезных вещей, принимаемое в игре и через игру. В особенности арабский nifar, или monafara ‑‑ разыгрываемый перед третейским судьей поединок ради славы и чести ‑‑ более всего напоминает описанный эскимосский обычай. Под этим же углом зрения следует рассматривать и латинское iurgium, или iurgo. Оно возникло из формы ius‑igium ‑‑ ius и agere, ‑‑ что означает ведение судебного процесса, так же, как litigium буквально ‑‑ ведение спора. При этом iurgium означает как процесс, процедуру, так и поношение, словесный поединок, перебранку и указывает на‑фазу, когда правовое состязание все еще представляет собой главньм образом состязание в поношении. В свете эскимосских поединков под барабан делается понятней и фигура Архилоха, чьи песни против Ликамба имеют с ними некое сходство. Даже упреки и увещевания Гесиода, с которыми тот обращается к своему брату Персу, мы можем из нашего отдаления рассматривать под этим же углом зрения. Йегер указывает на то, что общественная сатира у греков была вовсе не только нравоучением или свидетельством личной вражды, но первоначально выполняла и социальную функцию. Ту же, что и эскимосское состязание под барабан, ‑‑ можем мы сказать с полной уверенностью»
Выполняет ли схожие функции реп-баттл? Вряд ли. Не каждый является поклонником хип-хопа и не каждый из нас готов бросать вызов на словесный поединок. Но даже смотреть на игры со словами приятнее, чем следить за перебранкой, где брызгают слюной и грозят впустую кулаками.
Поезда.
Русским брендом должны быть не матрешки, медведи и балалайки, а железные дороги. К такому выводу я пришел, пообщавшись с друзьями из-за рубежа.
Среди иностранцев набирает популярность путешествие по транссибирской магистрали. А вот в России туризм с применением железных дорог не особо популярен. С помощью гугла я нашел один тур, но он рассчитан явно на людей с кошельком. Да и сам маршрут построен скорее вокруг посещения различных городов: Екатеринбурга, Иркутска, Красноярска, Владивостока. Особенно нелепо тур выглядит из-за того, что собственно билет на поезд приходится покупать отдельно.
Главной особенностью наших железных дорог является их протяженность. Да, по общей величине сети Россия уступает США. Но именно у нас находится самая длинная магистраль, Транссибирская железная дорога. К тому же Америка – страна автомобилей. Рельсовый транспорт уже не играет там той роли, что прежде.
Главная ценность путешествия на поезде – это пейзажи за окном. Их созерцание сродни медитативной практике. Эти бескрайние просторы для нас тоже самое, что Валь-д’Орча для итальянцев или скалы Улинъюань для китайцев. Но если культурный или природный ландшафт можно как-то ограничить, сделать объектом ЮНЕСКО, то пейзаж за окном неуловим и эфемерен. Хотя в ЮНЕСКО есть понятие «нематериальное наследие», которое включает именно различные практики. Путешествие на поезде по России можно причислить к этой категории ценностей.
Неудивительно, что железная дорога пролегла и через всю русскую литературу. В школе каждый учил некрасовские строчки: «Быстро лечу я по рельсам чугунным, думаю думу свою». Даже не знающий ничего о классике человек, слышал о том, что Анна Каренина свела счеты с жизнью на железной дороге. Одна из первых сцен романа «Доктор Живаго», отмеченного Нобелевской Премией, разворачивается во время остановки пассажирского состава. Наконец, Пелевин в своей книге «Желтая стрела» представляет концепцию мира-поезда.
Необязательно делать тур исключительно по Транссибу. Путешествие из Санкт-Петербурга в Сочи или из Москвы в Кисловодск может быть не менее интересным. В качестве экзотики можно предложить поездку на поезде с загадочным номером 068Ы, который идет из столицы прямо в Абакан, в самое сердце Евразии, в таинственные степи.
Такие поездки и станут основой нового бренда.
Медитативное созерцание пейзажей за окном нужно дополнить и посещением городов. Но это стоит делать не «галопом», а имея в основе некоторую тему, связующую нить. Например, история российского государства, как заметил Ключевский, во многом есть история колонизации. Выстроив правильно маршрут, можно отправиться по следам наших предков, которые шли на восток и на юг, в тайгу и в степь.
Наконец, в такой тур можно вплести знакомство с самим локомотивом. Вряд ли кто откажется от удовольствия побывать в кабине машиниста. Это позволит добавить бренду «технократичности» и сделать его популярным у всех железнодорожных маньяков мира.
Но такие поездки нужны не только иностранцам. Возить на поездах нужно школьников. Это было бы лучшей практикой по истории и географии. Мы много говорим о том, как широка и велика наша страна, но в последние годы все знания о этом, увы, вытягиваются в одномерное пространство «Родной город – Москва» или «Родной город – юг», уничтожая двумерную рельефную карту.
А для зарубежных гостей неплохо бы изготовить тематические сувениры. Вместо матрешки – механический поезд. Вместо балалайки – музыкальную шкатулку с поездом. Вместо водки – знаменитый железнодорожный чай. Осталось только найти замену медведю и бренд будет готов.
Русским брендом должны быть не матрешки, медведи и балалайки, а железные дороги. К такому выводу я пришел, пообщавшись с друзьями из-за рубежа.
Среди иностранцев набирает популярность путешествие по транссибирской магистрали. А вот в России туризм с применением железных дорог не особо популярен. С помощью гугла я нашел один тур, но он рассчитан явно на людей с кошельком. Да и сам маршрут построен скорее вокруг посещения различных городов: Екатеринбурга, Иркутска, Красноярска, Владивостока. Особенно нелепо тур выглядит из-за того, что собственно билет на поезд приходится покупать отдельно.
Главной особенностью наших железных дорог является их протяженность. Да, по общей величине сети Россия уступает США. Но именно у нас находится самая длинная магистраль, Транссибирская железная дорога. К тому же Америка – страна автомобилей. Рельсовый транспорт уже не играет там той роли, что прежде.
Главная ценность путешествия на поезде – это пейзажи за окном. Их созерцание сродни медитативной практике. Эти бескрайние просторы для нас тоже самое, что Валь-д’Орча для итальянцев или скалы Улинъюань для китайцев. Но если культурный или природный ландшафт можно как-то ограничить, сделать объектом ЮНЕСКО, то пейзаж за окном неуловим и эфемерен. Хотя в ЮНЕСКО есть понятие «нематериальное наследие», которое включает именно различные практики. Путешествие на поезде по России можно причислить к этой категории ценностей.
Неудивительно, что железная дорога пролегла и через всю русскую литературу. В школе каждый учил некрасовские строчки: «Быстро лечу я по рельсам чугунным, думаю думу свою». Даже не знающий ничего о классике человек, слышал о том, что Анна Каренина свела счеты с жизнью на железной дороге. Одна из первых сцен романа «Доктор Живаго», отмеченного Нобелевской Премией, разворачивается во время остановки пассажирского состава. Наконец, Пелевин в своей книге «Желтая стрела» представляет концепцию мира-поезда.
Необязательно делать тур исключительно по Транссибу. Путешествие из Санкт-Петербурга в Сочи или из Москвы в Кисловодск может быть не менее интересным. В качестве экзотики можно предложить поездку на поезде с загадочным номером 068Ы, который идет из столицы прямо в Абакан, в самое сердце Евразии, в таинственные степи.
Такие поездки и станут основой нового бренда.
Медитативное созерцание пейзажей за окном нужно дополнить и посещением городов. Но это стоит делать не «галопом», а имея в основе некоторую тему, связующую нить. Например, история российского государства, как заметил Ключевский, во многом есть история колонизации. Выстроив правильно маршрут, можно отправиться по следам наших предков, которые шли на восток и на юг, в тайгу и в степь.
Наконец, в такой тур можно вплести знакомство с самим локомотивом. Вряд ли кто откажется от удовольствия побывать в кабине машиниста. Это позволит добавить бренду «технократичности» и сделать его популярным у всех железнодорожных маньяков мира.
Но такие поездки нужны не только иностранцам. Возить на поездах нужно школьников. Это было бы лучшей практикой по истории и географии. Мы много говорим о том, как широка и велика наша страна, но в последние годы все знания о этом, увы, вытягиваются в одномерное пространство «Родной город – Москва» или «Родной город – юг», уничтожая двумерную рельефную карту.
А для зарубежных гостей неплохо бы изготовить тематические сувениры. Вместо матрешки – механический поезд. Вместо балалайки – музыкальную шкатулку с поездом. Вместо водки – знаменитый железнодорожный чай. Осталось только найти замену медведю и бренд будет готов.
Советую подписаться на канал Валера Впотьмах.
Валера пишет об обществе и политике, но делает упор на религию и секты. Но это не очередной банальный канал, «рерайтящий» общеизвестные истины. Здесь только оригинальный контент и толковые комментарии.
Знали ли вы, что Аман Тулеев был мусульманином, потом перешел в православие и якобы сотрудничал с неоязычниками.
А как вам тот факт, что песня Леонтьева была написана белым офицером.
Только здесь можно узнать историю создания гимна.
Всегда любил читать такие небольшие, «потаённые» каналы.
Кстати, а еще у него есть очень неплохой канал заметок «Валера в мехах».
Валера пишет об обществе и политике, но делает упор на религию и секты. Но это не очередной банальный канал, «рерайтящий» общеизвестные истины. Здесь только оригинальный контент и толковые комментарии.
Знали ли вы, что Аман Тулеев был мусульманином, потом перешел в православие и якобы сотрудничал с неоязычниками.
А как вам тот факт, что песня Леонтьева была написана белым офицером.
Только здесь можно узнать историю создания гимна.
Всегда любил читать такие небольшие, «потаённые» каналы.
Кстати, а еще у него есть очень неплохой канал заметок «Валера в мехах».