Сегодня последний день #9_первых_жертв, и завершим мы его великим и ужасным.
Леночке Закотновой было 9. К своему убийце она пришла сама. Как потом рассказывали подружки, добрый дедушка предлагал ей жвачку. 22 декабря 1978 года, попрощавщись с подружками, она встретилась со своим убийцей.
Лена была изнасилована в разных формах, получила разрывы влагалища и прямой кишки и три ножевых ранения. Смерть наступила от удушения. Спустя два дня ее труп нашли рядом с речкой.
За убийство Лены осудили и расстреляли Александра Кравченко. Оправдали его уже посмертно. Когда в 1990 поймали Чикатило, он признался в убийстве Лены и все подробно рассказал. Но доказать так ничего и не смогли, хотя были свидетели, которые его узнали.
После этого было еще 52 убийства, хотя приговоры по некоторым были отменены за отсутствием доказательств. Чикатило расстреляли в феврале 1994 года.
Леночке Закотновой было 9. К своему убийце она пришла сама. Как потом рассказывали подружки, добрый дедушка предлагал ей жвачку. 22 декабря 1978 года, попрощавщись с подружками, она встретилась со своим убийцей.
Лена была изнасилована в разных формах, получила разрывы влагалища и прямой кишки и три ножевых ранения. Смерть наступила от удушения. Спустя два дня ее труп нашли рядом с речкой.
За убийство Лены осудили и расстреляли Александра Кравченко. Оправдали его уже посмертно. Когда в 1990 поймали Чикатило, он признался в убийстве Лены и все подробно рассказал. Но доказать так ничего и не смогли, хотя были свидетели, которые его узнали.
После этого было еще 52 убийства, хотя приговоры по некоторым были отменены за отсутствием доказательств. Чикатило расстреляли в феврале 1994 года.
Последний пост и время подводить итоги #9_первых_жертв.
Честно, было сложно, но я рада, что это затеяла. Надеюсь, вам понравилось. Или нет. Свое мнение вы можете высказать путем голосования или написав в личку. Контакты есть в описании канала. Спасибо, что остаетесь со мной.
Честно, было сложно, но я рада, что это затеяла. Надеюсь, вам понравилось. Или нет. Свое мнение вы можете высказать путем голосования или написав в личку. Контакты есть в описании канала. Спасибо, что остаетесь со мной.
Пока я отхожу от девяти первых и смотрю Западное Крыло, ловите рецензию моей Ксени, с которой она выиграла конкурс от Лайфхакера. И подписывайтесь на ее канал, она пишет о любимых и не очень сериалах. Хорошо пишет. Моя школа.)
Forwarded from Xenia and Her Series
#Рецензия на The West Wing / Западное крыло
ЗК– детище Аарона Соркина и Томми Шламми. Этот сериал – предшественник Карточного домика, Вице и Родины. Он наложил свой отпечаток вообще на всё, что сейчас снимается о политике. TWW выходил с 1999 по 2006 год на NBC и рассказывал о жизни президентский администрации вымышленного президента-демократа Джозаи Бартлета.
За 7 лет сериал завоевал 2 Золотых глобуса и 26 Эмми. Одну из статуэток за Лучший сериал создатели увели у Клана Сопрано.
Для меня Западное Крыло – лучший сериал из всего, что я видела, а эпизод Two Cathedrals – лучший из всех, что когда либо выходили на ТВ (круче ключевых серий BB, The Sopranos, Dexter, House M.D. и т.д.).
В TWW самые умные и искрометные диалоги и великолепный каст. Все актеры не были звездами до начала шоу (кроме Мартина Шина, но изначально он должен был быть второстепенным персонажем). Основной костяк актеров пришел из театральных подмостков, что прибавило к качеству актерской игры и к общему уровню сериала.
Ещё один плюс – здесь максимально соблюдён баланс драмы и юмора, выдумки и реальности. И почти что нет романтических линий, что является огромным преимуществом.
В ЗК лучший экранный президент из всех. Обама мог бы быть прототипом Джозаи Бартлета (персонаж Шина), однако последний случился раньше. И я с уверенностью могу сказать, что TWW приложил руку к либерализации американского общества и стал одним из маленьких кирпичиков в фундаменте победы Обамы на выборах в 2008-м.
Одну из главных ролей в TWW сыграла блистательная Эллисон Дженни – одна из самых талантливых и, к сожалению, недооцененных актрис Голливуда. Она исполнила роль пресс-секретаря Белого Дома. И это лучший пресс-секретарь в мире и отличная ролевая модель для девушки любого возраста.
В сети есть список 99 лучших персонажей на ТВ со времен Тони Сопрано. В него попали 3-и персонажа Западного Крыла, но выше всех (27 строчка) разместилась Си Джей Крегг (персонаж Дженни).
Кстати, 4 из 26 Эмми, которые получил сериал, принадлежат Дженни.
Зачем сейчас смотреть Западное Крыло?
Чтобы снова поверить в человечество. Кроме того, что все шоу Соркина (Новости, Студия 60 на Сансет Стрип, Человек, который изменил всё, Социальная Сеть) очень умные и глубокомысленные, они также наполнены надеждой.
Сегодня TWW переживает вторую волну популярности (всплески в google trends несколько раз фиксировались на протяжении американской предвыборной гонки, а также в день голосования). Не так давно сериал выложили на Netflix. Сейчас его не только пересматривают поклонники, а и впервые открывают для себя ребята лет 20-ти и старше. На любительских началах актеры и фанаты выпускают подкаст, обсуждая эпизоды шоу (https://twitter.com/WestWingWeekly). А Дженни в августе 2016-го вновь примерила на себя роль пресс-секретаря, одолжив подиум у пресс-атташе Белого Дома (https://www.youtube.com/watch?v=4yz-Y5oUQRg).
Западное крыло – это история о президенте, которого мы бы хотели видеть во главе своего государства, и бюрократах, которые по настоящему работают на благо населения (с переменным успехом). Кого-то он вдохновляет на борьбу и помогает следовать идеалам. Для других сериал – возможность сбежать от сумасшествия реальности в параллельный мир, где на вершине наиболее могущественной страны стоит лауреат Нобелевской премии по экономике, перманентно цитирующий Священное Писание и часами разглагольствующий о национальных парках.
В любом случае он достоин того, чтобы потрать на просмотр несколько месяцев. Или смотрите запоем, как я (2 сезона за 10 дней новогодних праздников, тем более что впереди майские каникулы).
Рецензия написанна для конкурса Лайфхакера.
ЗК– детище Аарона Соркина и Томми Шламми. Этот сериал – предшественник Карточного домика, Вице и Родины. Он наложил свой отпечаток вообще на всё, что сейчас снимается о политике. TWW выходил с 1999 по 2006 год на NBC и рассказывал о жизни президентский администрации вымышленного президента-демократа Джозаи Бартлета.
За 7 лет сериал завоевал 2 Золотых глобуса и 26 Эмми. Одну из статуэток за Лучший сериал создатели увели у Клана Сопрано.
Для меня Западное Крыло – лучший сериал из всего, что я видела, а эпизод Two Cathedrals – лучший из всех, что когда либо выходили на ТВ (круче ключевых серий BB, The Sopranos, Dexter, House M.D. и т.д.).
В TWW самые умные и искрометные диалоги и великолепный каст. Все актеры не были звездами до начала шоу (кроме Мартина Шина, но изначально он должен был быть второстепенным персонажем). Основной костяк актеров пришел из театральных подмостков, что прибавило к качеству актерской игры и к общему уровню сериала.
Ещё один плюс – здесь максимально соблюдён баланс драмы и юмора, выдумки и реальности. И почти что нет романтических линий, что является огромным преимуществом.
В ЗК лучший экранный президент из всех. Обама мог бы быть прототипом Джозаи Бартлета (персонаж Шина), однако последний случился раньше. И я с уверенностью могу сказать, что TWW приложил руку к либерализации американского общества и стал одним из маленьких кирпичиков в фундаменте победы Обамы на выборах в 2008-м.
Одну из главных ролей в TWW сыграла блистательная Эллисон Дженни – одна из самых талантливых и, к сожалению, недооцененных актрис Голливуда. Она исполнила роль пресс-секретаря Белого Дома. И это лучший пресс-секретарь в мире и отличная ролевая модель для девушки любого возраста.
В сети есть список 99 лучших персонажей на ТВ со времен Тони Сопрано. В него попали 3-и персонажа Западного Крыла, но выше всех (27 строчка) разместилась Си Джей Крегг (персонаж Дженни).
Кстати, 4 из 26 Эмми, которые получил сериал, принадлежат Дженни.
Зачем сейчас смотреть Западное Крыло?
Чтобы снова поверить в человечество. Кроме того, что все шоу Соркина (Новости, Студия 60 на Сансет Стрип, Человек, который изменил всё, Социальная Сеть) очень умные и глубокомысленные, они также наполнены надеждой.
Сегодня TWW переживает вторую волну популярности (всплески в google trends несколько раз фиксировались на протяжении американской предвыборной гонки, а также в день голосования). Не так давно сериал выложили на Netflix. Сейчас его не только пересматривают поклонники, а и впервые открывают для себя ребята лет 20-ти и старше. На любительских началах актеры и фанаты выпускают подкаст, обсуждая эпизоды шоу (https://twitter.com/WestWingWeekly). А Дженни в августе 2016-го вновь примерила на себя роль пресс-секретаря, одолжив подиум у пресс-атташе Белого Дома (https://www.youtube.com/watch?v=4yz-Y5oUQRg).
Западное крыло – это история о президенте, которого мы бы хотели видеть во главе своего государства, и бюрократах, которые по настоящему работают на благо населения (с переменным успехом). Кого-то он вдохновляет на борьбу и помогает следовать идеалам. Для других сериал – возможность сбежать от сумасшествия реальности в параллельный мир, где на вершине наиболее могущественной страны стоит лауреат Нобелевской премии по экономике, перманентно цитирующий Священное Писание и часами разглагольствующий о национальных парках.
В любом случае он достоин того, чтобы потрать на просмотр несколько месяцев. Или смотрите запоем, как я (2 сезона за 10 дней новогодних праздников, тем более что впереди майские каникулы).
Рецензия написанна для конкурса Лайфхакера.
Twitter
The West Wing Weekly (@WestWingWeekly) | Twitter
The latest Tweets from The West Wing Weekly (@WestWingWeekly). A podcast discussing each episode of The West Wing, hosted by @JoshMalina and @HrishiHirway. #TWWW. A proud member of @radiotopia. Flentl et Veritas
В рамках девяти первых я уже рассказывала про Эдмунда Кемпера. В 15-летнем возрасте он убил бабушку и дедушку.
Гораздо интереснее сложилась его судьба потом. Через 5 лет после первого убийства его выпустили на свободу. Психиатр посчитал, что Кемпер больше не представляет угрозы для общества. В момент, когда врач делал такой вывод, в багажнике Кемпера лежала отрезанная голова.
Он вышел и в течение 6 месяцев убил 6 студенток. Кемпер душил их, отрубал руки, ноги и голову, иногда - занимался сексом с трупами, иногда - съедал части тел.
Однажды Кемпер решил устроить праздничный ужин, на который пригласил мамину подругу. Пока подруги не было, он несколько раз ударил маму молотком, содрал с ее головы кожу, отрезал и выбросил язык и совершил с трупом оральный половой акт. Подругу, когда та пришла, тоже убил.
В полицию он пришел сам спустя сутки. И получил три пожизненных срока. Сейчас ему 68 лет и он все еще жив.
Гораздо интереснее сложилась его судьба потом. Через 5 лет после первого убийства его выпустили на свободу. Психиатр посчитал, что Кемпер больше не представляет угрозы для общества. В момент, когда врач делал такой вывод, в багажнике Кемпера лежала отрезанная голова.
Он вышел и в течение 6 месяцев убил 6 студенток. Кемпер душил их, отрубал руки, ноги и голову, иногда - занимался сексом с трупами, иногда - съедал части тел.
Однажды Кемпер решил устроить праздничный ужин, на который пригласил мамину подругу. Пока подруги не было, он несколько раз ударил маму молотком, содрал с ее головы кожу, отрезал и выбросил язык и совершил с трупом оральный половой акт. Подругу, когда та пришла, тоже убил.
В полицию он пришел сам спустя сутки. И получил три пожизненных срока. Сейчас ему 68 лет и он все еще жив.
Через два дня годовщина взрыва на Чернобыльской АЭС. В этот день я люблю вспоминать гениальнейшую книгу "Чернобыльская молитва" Светланы Алексиевич.
С тех пор как я ее прочла, Чернобыль для меня перестал быть экологической катастрофой и стал катастрофой человеческой.
Книга, в основном, о боли и смерти. Но первая история, моя любимая, - она о любви.
Привожу здесь цитату и настоятельно рекомендую книгу прочесть. Или хотя бы первую историю.
"Съехались все… Его родители, мои родители… Купили в Москве чёрные платки… Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ подписать… Нужно ваше согласие… Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже государственные люди… Принадлежат государству.
Сели в катафалк… Родственники и какие-то военные люди. Полковник с рацией… По рации передают: «Ждите наших приказаний! Ждите!» Два или три часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся… По рации: «На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные корреспонденты. Ещё подождите». Родители молчат… Платок у мамы чёрный… Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: «Почему моего мужа надо прятать? Он – кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?» Мама: «Тихо, тихо, дочечка». Гладит меня по голове, берет за руку. Полковник передаёт: «Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика». На кладбище нас окружили солдаты. Шли под конвоем. И гроб несли под конвоем. Никого не пустили попрощаться… Одни родственники… Засыпали моментально. «Быстро! Быстро!» – командовал офицер. Даже не дали гроб обнять.
И – сразу в автобусы…
Мгновенно купили и принесли обратные билеты… На следующий день… Все время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из номера и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни… Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок. Наверное, сожгли… За гостиницу мы сами заплатили. За четырнадцать суток…
Клиника лучевой болезни – четырнадцать суток… За четырнадцать суток человек умирает…
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое суток… Меня не могли поднять… Приехала «Скорая помощь». «Нет, – сказал врач, – она не умерла. Она проснётся. Это такой страшный сон».
Мне было двадцать три года…"
С тех пор как я ее прочла, Чернобыль для меня перестал быть экологической катастрофой и стал катастрофой человеческой.
Книга, в основном, о боли и смерти. Но первая история, моя любимая, - она о любви.
Привожу здесь цитату и настоятельно рекомендую книгу прочесть. Или хотя бы первую историю.
"Съехались все… Его родители, мои родители… Купили в Москве чёрные платки… Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ подписать… Нужно ваше согласие… Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже государственные люди… Принадлежат государству.
Сели в катафалк… Родственники и какие-то военные люди. Полковник с рацией… По рации передают: «Ждите наших приказаний! Ждите!» Два или три часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся… По рации: «На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные корреспонденты. Ещё подождите». Родители молчат… Платок у мамы чёрный… Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: «Почему моего мужа надо прятать? Он – кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?» Мама: «Тихо, тихо, дочечка». Гладит меня по голове, берет за руку. Полковник передаёт: «Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика». На кладбище нас окружили солдаты. Шли под конвоем. И гроб несли под конвоем. Никого не пустили попрощаться… Одни родственники… Засыпали моментально. «Быстро! Быстро!» – командовал офицер. Даже не дали гроб обнять.
И – сразу в автобусы…
Мгновенно купили и принесли обратные билеты… На следующий день… Все время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из номера и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни… Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок. Наверное, сожгли… За гостиницу мы сами заплатили. За четырнадцать суток…
Клиника лучевой болезни – четырнадцать суток… За четырнадцать суток человек умирает…
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое суток… Меня не могли поднять… Приехала «Скорая помощь». «Нет, – сказал врач, – она не умерла. Она проснётся. Это такой страшный сон».
Мне было двадцать три года…"
Внеочередной выпуск рубрики "Вдруг мое мнение кого-нибудь интересует"
Некоторые из вас знают, что я работаю маркетологом. Каждый день мне приходят письма из специального сервиса для журналистов и пиарщиков. Там журналисты пишут тему статьи, которую они готовят, а пиарщики предлагают своего эксперта для комментариев.
Так вот. Близится 9 мая. Пришла тема "Как рассказать детям о войне?"
Я вот выросла в городе-герое. И в детстве для меня было так: война - это героизм, мужество, родина. И все такое. Именно люди из моего поколения вешают на машину наклейки "можем повторить". Хотя нихера они не могут.
Своим детям я расскажу, что война - это боль, смерть, голод, разрушенные жизни, семьи и города. Чтобы они боялись. И не хотели повторить.
Хоть вы и не мои дети, вам я тоже скоро буду рассказывать о войне. Только о самой страшной ее составляющей. Буду использовать рассказы очевидцев и участников. Рубрику открою 1 мая, продлится она 9 дней. По традиции можете проголосовать или высказать свое мнение в личку.
Спасибо.
Некоторые из вас знают, что я работаю маркетологом. Каждый день мне приходят письма из специального сервиса для журналистов и пиарщиков. Там журналисты пишут тему статьи, которую они готовят, а пиарщики предлагают своего эксперта для комментариев.
Так вот. Близится 9 мая. Пришла тема "Как рассказать детям о войне?"
Я вот выросла в городе-герое. И в детстве для меня было так: война - это героизм, мужество, родина. И все такое. Именно люди из моего поколения вешают на машину наклейки "можем повторить". Хотя нихера они не могут.
Своим детям я расскажу, что война - это боль, смерть, голод, разрушенные жизни, семьи и города. Чтобы они боялись. И не хотели повторить.
Хоть вы и не мои дети, вам я тоже скоро буду рассказывать о войне. Только о самой страшной ее составляющей. Буду использовать рассказы очевидцев и участников. Рубрику открою 1 мая, продлится она 9 дней. По традиции можете проголосовать или высказать свое мнение в личку.
Спасибо.
Я тут вдруг осознала, что мало рассказывала вам о наиболее впечатлившем меня маньяке - Александре Пичушкине. Исправляюсь. И начну с самого жесткого. С цитат.
"– Что вы сделали с Геннадием Сафроновым?
– С ним парадоксальная ситуация, – ответил подсудимый. – Тогда, 13 июля 2001 года, его увезли на принудительное лечение в наркологическую клинику. Лечить от зеленого змия. Он сбежал. И попал ко мне в руки. Если бы не сбежал – жил бы. И, может быть, не пил... Хотя он и сейчас не пьет..."
"Махмуд был очень хороший парень и имел полное право на жизнь. Но он был моим знакомым, и жить у него не получилось..."
"Мы пошли к колодцу… По дороге разговаривали. Мне было интересно узнавать у них мечты, желания, планы… Потому что я знал, что они не сбудутся."
"Вот уже 500 дней я нахожусь под арестом, и все эти дни огромное количество народа решает мою судьбу – менты, следаки, судьи, прокуроры, присяжные, эксперты... Сотни людей решают судьбу одного человека, тогда как я один решил судьбы 63-х человек! Я один был для них прокурором, присяжным, судьей и палачом. Выполнил все ваши функции. Я был почти что бог!"
«С этого же дня начался показ сериала «Графиня де Монсоро». Он мне очень нравился. Надо было кого-то замочить днем, до сериала, а он начинался в 20.30. Чтобы не опоздать к началу…»
Мужик вообще довольно жуткий. Даже как для серийного убийцы. Он так ни в чем и не раскаялся. Говорил, что в его деле это лишнее.
"– Что вы сделали с Геннадием Сафроновым?
– С ним парадоксальная ситуация, – ответил подсудимый. – Тогда, 13 июля 2001 года, его увезли на принудительное лечение в наркологическую клинику. Лечить от зеленого змия. Он сбежал. И попал ко мне в руки. Если бы не сбежал – жил бы. И, может быть, не пил... Хотя он и сейчас не пьет..."
"Махмуд был очень хороший парень и имел полное право на жизнь. Но он был моим знакомым, и жить у него не получилось..."
"Мы пошли к колодцу… По дороге разговаривали. Мне было интересно узнавать у них мечты, желания, планы… Потому что я знал, что они не сбудутся."
"Вот уже 500 дней я нахожусь под арестом, и все эти дни огромное количество народа решает мою судьбу – менты, следаки, судьи, прокуроры, присяжные, эксперты... Сотни людей решают судьбу одного человека, тогда как я один решил судьбы 63-х человек! Я один был для них прокурором, присяжным, судьей и палачом. Выполнил все ваши функции. Я был почти что бог!"
«С этого же дня начался показ сериала «Графиня де Монсоро». Он мне очень нравился. Надо было кого-то замочить днем, до сериала, а он начинался в 20.30. Чтобы не опоздать к началу…»
Мужик вообще довольно жуткий. Даже как для серийного убийцы. Он так ни в чем и не раскаялся. Говорил, что в его деле это лишнее.
Сегодня старт #9_историй_о_войне
Все истории будут опубликованы от первого лица. Они будут о разных войнах. И от разных людей. Всю информацию о своих источниках дам в последнем посте. Обратную связь как всегда принимаю. Поехали.
Все истории будут опубликованы от первого лица. Они будут о разных войнах. И от разных людей. Всю информацию о своих источниках дам в последнем посте. Обратную связь как всегда принимаю. Поехали.
#9_историй_о_войне
Для людей на войне в смерти нет тайны. Убивать – это просто нажимать на спусковой крючок. Нас учили: остается живым тот, кто выстрелит первым. Таков закон войны. «Тут вы должны уметь две вещи – быстро ходить и метко стрелять. Думать буду я», – говорил командир. Мы стреляли, куда нам прикажут. Я был приучен стрелять, куда мне прикажут. Стрелял, не жалел никого. Мог убить ребенка. Ведь с нами там воевали все: мужчины, женщины, старики, дети. Идет колонна через кишлак. В первой машине глохнет мотор. Водитель вылезает из кабины, поднимает капот… Пацан, лет десяти, ему ножом – в спину… Там, где сердце. Солдат лег на двигатель… Из мальчишки решето сделали… Дай в тот миг нам команду – превратили бы кишлак в пыль. Стерли. Каждый старался выжить. Думать было некогда. Нам же по восемнадцать-двадцать лет. К чужой смерти я привык, а собственной боялся. Видел, как от человека в одну секунду ничего не остается, словно его совсем не было. И в пустом гробу отправляли на родину парадную форму. Чужой земли насыплют, чтобы нужный вес был… Хотелось жить. Никогда так не хотелось жить, как там. Вернемся из боя, смеемся. Я никогда так не смеялся, как там. Старые анекдоты шли у нас за первый сорт.
Для людей на войне в смерти нет тайны. Убивать – это просто нажимать на спусковой крючок. Нас учили: остается живым тот, кто выстрелит первым. Таков закон войны. «Тут вы должны уметь две вещи – быстро ходить и метко стрелять. Думать буду я», – говорил командир. Мы стреляли, куда нам прикажут. Я был приучен стрелять, куда мне прикажут. Стрелял, не жалел никого. Мог убить ребенка. Ведь с нами там воевали все: мужчины, женщины, старики, дети. Идет колонна через кишлак. В первой машине глохнет мотор. Водитель вылезает из кабины, поднимает капот… Пацан, лет десяти, ему ножом – в спину… Там, где сердце. Солдат лег на двигатель… Из мальчишки решето сделали… Дай в тот миг нам команду – превратили бы кишлак в пыль. Стерли. Каждый старался выжить. Думать было некогда. Нам же по восемнадцать-двадцать лет. К чужой смерти я привык, а собственной боялся. Видел, как от человека в одну секунду ничего не остается, словно его совсем не было. И в пустом гробу отправляли на родину парадную форму. Чужой земли насыплют, чтобы нужный вес был… Хотелось жить. Никогда так не хотелось жить, как там. Вернемся из боя, смеемся. Я никогда так не смеялся, как там. Старые анекдоты шли у нас за первый сорт.
#9_историй_о_войне
Кто-то нас выдал... Немцы узнали, где стоянка партизанского отряда. Оцепили лес и подходы к нему со всех сторон. Прятались мы в диких чащах, нас спасали болота, куда каратели не заходили. Трясина. И технику, и людей она затягивала намертво. По нескольку дней, неделями мы стояли по горло в воде. С нами была радистка, она недавно родила. Ребенок голодный... Просит грудь... Но мама сама голодная, молока нет, и ребенок плачет. Каратели рядом... С собаками... Если собаки услышат, то все погибнем. Вся группа — человек 30... Вам понятно?
Командир принимает решение...
Никто не решается передать матери приказ, но она сама догадывается. Опускает сверток с ребенком в воду и долго там держит... Ребенок больше не кричит... Ни звука... А мы не можем поднять глаза. Ни на мать, ни друг на друга...
Кто-то нас выдал... Немцы узнали, где стоянка партизанского отряда. Оцепили лес и подходы к нему со всех сторон. Прятались мы в диких чащах, нас спасали болота, куда каратели не заходили. Трясина. И технику, и людей она затягивала намертво. По нескольку дней, неделями мы стояли по горло в воде. С нами была радистка, она недавно родила. Ребенок голодный... Просит грудь... Но мама сама голодная, молока нет, и ребенок плачет. Каратели рядом... С собаками... Если собаки услышат, то все погибнем. Вся группа — человек 30... Вам понятно?
Командир принимает решение...
Никто не решается передать матери приказ, но она сама догадывается. Опускает сверток с ребенком в воду и долго там держит... Ребенок больше не кричит... Ни звука... А мы не можем поднять глаза. Ни на мать, ни друг на друга...
#9_историй_о_войне
Легко писать это, когда прошли годы, когда затянулись воронки в Погостье, когда почти все забыли эту маленькую станцию. И уже притупились тоска и отчаяние, которые пришлось тогда пережить. Представить это отчаяние невозможно, и поймет его лишь тот, кто сам на себе испытал необходимость просто встать и идти умирать. Не кто-нибудь другой, а именно ты, и не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту, ты должен идти в огонь, где в лучшем случае тебя легко ранит, а в худшем — либо оторвет челюсть, либо разворотит живот, либо выбьет глаза, либо снесет череп. Именно тебе, хотя тебе так хочется жить! Тебе, у которого было столько надежд. Тебе, который еще и не жил, еще ничего не видел. Тебе, у которого все впереди, когда тебе всего семнадцать! Ты должен быть готов умереть не только сейчас, но и постоянно. Сегодня тебе повезло, смерть прошла мимо. Но завтра опять надо атаковать. Опять надо умирать, и не геройски, а без помпы, без оркестра и речей, в грязи, в смраде. И смерти твоей никто не заметит: ляжешь в большой штабель трупов у железной дороги и сгниешь, забытый всеми в липкой жиже погостьинских болот.
Легко писать это, когда прошли годы, когда затянулись воронки в Погостье, когда почти все забыли эту маленькую станцию. И уже притупились тоска и отчаяние, которые пришлось тогда пережить. Представить это отчаяние невозможно, и поймет его лишь тот, кто сам на себе испытал необходимость просто встать и идти умирать. Не кто-нибудь другой, а именно ты, и не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту, ты должен идти в огонь, где в лучшем случае тебя легко ранит, а в худшем — либо оторвет челюсть, либо разворотит живот, либо выбьет глаза, либо снесет череп. Именно тебе, хотя тебе так хочется жить! Тебе, у которого было столько надежд. Тебе, который еще и не жил, еще ничего не видел. Тебе, у которого все впереди, когда тебе всего семнадцать! Ты должен быть готов умереть не только сейчас, но и постоянно. Сегодня тебе повезло, смерть прошла мимо. Но завтра опять надо атаковать. Опять надо умирать, и не геройски, а без помпы, без оркестра и речей, в грязи, в смраде. И смерти твоей никто не заметит: ляжешь в большой штабель трупов у железной дороги и сгниешь, забытый всеми в липкой жиже погостьинских болот.
Сегодня будут сразу две истории. Обе они о боли тех, кто остался жить. Небольшая подводка к первой истории. Когда автор начала писать об этой войне, с ней связывались многие. Не все хотели вспоминать, не все хотели рассказывать о такой стороне войны. Это одно из писем.
#9_историй_о_войне
– Не трогай! Лучшего друга, он мне братом был, в целлофановом мешке с рейда принес… Отдельно голова, отдельно руки, ноги… Сдернутая кожа, как с кабана… Разделанная туша… А он на скрипке играл, стихи сочинял. Вот он бы написал, а не ты… Мать его через два дня после похорон в психушку увезли. Она на кладбище спала, на его могиле. Зимой спала на снегу. Ты! Ты… Не трогай это! Мы были солдатами, нас туда послали. Мы выполняли приказ. Я дал военную присягу. Знамя на коленях целовал.
– Не трогай! Лучшего друга, он мне братом был, в целлофановом мешке с рейда принес… Отдельно голова, отдельно руки, ноги… Сдернутая кожа, как с кабана… Разделанная туша… А он на скрипке играл, стихи сочинял. Вот он бы написал, а не ты… Мать его через два дня после похорон в психушку увезли. Она на кладбище спала, на его могиле. Зимой спала на снегу. Ты! Ты… Не трогай это! Мы были солдатами, нас туда послали. Мы выполняли приказ. Я дал военную присягу. Знамя на коленях целовал.
#9_историй_о_войне
Я стою на городском кладбище… Вокруг сотни людей. В центре – девять гробов, обшитых красным ситцем. Выступают военные. Взял слово генерал… Женщины в черном плачут. Люди молчат. Только маленькая девочка с косичками захлебывается над гробом: «Папа! Па-а-почка!! Где ты? Ты обещал мне куклу привезти. Красивую куклу! Я нарисовала тебе целый альбом домиков и цветочков… Я тебя жду…». Девочку подхватывает на руки молодой офицер и уносит к черной «Волге». Но мы еще долго слышим: «Папа! Па-а-а-почка… Любимый па-а-почка…»
Я стою на городском кладбище… Вокруг сотни людей. В центре – девять гробов, обшитых красным ситцем. Выступают военные. Взял слово генерал… Женщины в черном плачут. Люди молчат. Только маленькая девочка с косичками захлебывается над гробом: «Папа! Па-а-почка!! Где ты? Ты обещал мне куклу привезти. Красивую куклу! Я нарисовала тебе целый альбом домиков и цветочков… Я тебя жду…». Девочку подхватывает на руки молодой офицер и уносит к черной «Волге». Но мы еще долго слышим: «Папа! Па-а-а-почка… Любимый па-а-почка…»
#9_историй_о_войне
Страшно ли было умереть? Конечно, страшно. Но мы и другое понимали, что умереть в такое время – тоже история. Вот у меня такие чувства были. Я до сих пор не верю, что живая осталась. И раненая и контуженая, но целая. Глаза закрою, все снова перед собой вижу. Снаряд попал в склад с боеприпасами, вспыхнул огонь. Солдат стоял рядом, охранял, его опалило. Уже это было не человек, а черный кусок мяса…. Он только подскакивает, а все смотрят из окопчиков, и никто ничего, все растерялись. Схватила я простыню, подбежала, накрыла этого солдата и сразу легла на него. Он вот так покидался, пока разорвалось сердце, и затих…
Разнервничалась, в крови вся. Кто-то из старых солдат подошел, обнял, слышу – говорит: „Кончится война, и если она останется жива, с нее человека все равно уже не будет, ей теперь все“. Мол, что я в таком ужасе, пережить его, да еще в таком молодом возрасте. Меня трясло, как в припадке, отвели под руки в землянку.
Страшно ли было умереть? Конечно, страшно. Но мы и другое понимали, что умереть в такое время – тоже история. Вот у меня такие чувства были. Я до сих пор не верю, что живая осталась. И раненая и контуженая, но целая. Глаза закрою, все снова перед собой вижу. Снаряд попал в склад с боеприпасами, вспыхнул огонь. Солдат стоял рядом, охранял, его опалило. Уже это было не человек, а черный кусок мяса…. Он только подскакивает, а все смотрят из окопчиков, и никто ничего, все растерялись. Схватила я простыню, подбежала, накрыла этого солдата и сразу легла на него. Он вот так покидался, пока разорвалось сердце, и затих…
Разнервничалась, в крови вся. Кто-то из старых солдат подошел, обнял, слышу – говорит: „Кончится война, и если она останется жива, с нее человека все равно уже не будет, ей теперь все“. Мол, что я в таком ужасе, пережить его, да еще в таком молодом возрасте. Меня трясло, как в припадке, отвели под руки в землянку.
#9_историй_о_войне
А тут снова бой начался… Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, и у него рука совсем перебитая. Ему ж нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделать. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась у меня на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: «Скорей, сестра. Я еще повоюю…» Весь в горячке…
И в этом бою, когда на нас пошли танки, двое струсили. Погибло много наших товарищей. Раненые попали в плен, которых я стащила в воронку. За ними должна была прийти машина… А когда эти двое струсили, началась паника. Цепь дрогнула, побежала. Раненых оставили. Мы пришли потом на то место, где они лежали, кто с выколотыми глазами, кто с животом распоротым. К нашим раненым фашисты не имели жалости…
Я, как об этом узнала, как это увидела, за ночь черная сделалась. Утром построили весь батальон, вывели этих трусов, поставили впереди. Зачитали, что расстрел им. И надо семь человек, чтобы привести приговор в исполнение… Три человека вышли, остальные стоят. Я взяла автомат и вышла. Как я вышла, все за мной… Нельзя было их простить. Из-за них такие смелые ребята погибли. Самые лучшие погибли…
А тут снова бой начался… Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, и у него рука совсем перебитая. Ему ж нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделать. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась у меня на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: «Скорей, сестра. Я еще повоюю…» Весь в горячке…
И в этом бою, когда на нас пошли танки, двое струсили. Погибло много наших товарищей. Раненые попали в плен, которых я стащила в воронку. За ними должна была прийти машина… А когда эти двое струсили, началась паника. Цепь дрогнула, побежала. Раненых оставили. Мы пришли потом на то место, где они лежали, кто с выколотыми глазами, кто с животом распоротым. К нашим раненым фашисты не имели жалости…
Я, как об этом узнала, как это увидела, за ночь черная сделалась. Утром построили весь батальон, вывели этих трусов, поставили впереди. Зачитали, что расстрел им. И надо семь человек, чтобы привести приговор в исполнение… Три человека вышли, остальные стоят. Я взяла автомат и вышла. Как я вышла, все за мной… Нельзя было их простить. Из-за них такие смелые ребята погибли. Самые лучшие погибли…
#9_историй_о_войне
Следующий отрывок - рассказ матери погибшего солдата. Речь о войне в Афганистане.
На кладбище все молчали, было много людей, но все молчали. Я стояла с отверткой, у меня не могли ее забрать:
— Дайте гроб открыть... Дайте сына увидеть... — Цинковый гроб хотела отверткой открыть.
Муж пытался руки на себя наложить: «Не буду жить. Прости, мать, а жить я больше не буду». Уговаривала его:
— Надо памятник поставить, плиткой обложить. Как у других.
Он не мог спать. Говорил:
— Лягу спать, сын приходит. Целует, обнимает.
По старинному обычаю хранила буханку хлеба все сорок дней... После похорон... Через три недели она рассыпалась на мелкие куски. Значит, семья пропадет...
Развесила по дому все фотографии сына. Мне так легче, а мужу тяжело:
— Сними. Он на меня смотрит.
Поставили мы памятник. Хороший, из дорогого мрамора. Все деньги, что на свадьбу сыну собирали, на памятник пошли. Плиткой красной могилку обложили и цветы красные посадили. Георгины. Муж покрасил ограду:
— Все сделал. Сын обижаться не будет.
Утром проводил меня на работу. Попрощался. Прихожу со смены — он на веревке в кухне висит, как раз напротив фотографии сына, моей любимой.
— Боже! Боже! Боженька мой!
Вы мне скажите — герои они или нет? За что я такое горе терплю? Что мне поможет это горе перенести? Другой раз подумаю: герои! Он не один там лежит... Десятки... Рядами лежат на городском кладбище... Каждый праздник гремят там воинские салюты. Торжественные речи. Цветы несут. В пионеры там принимают... А другой раз проклинаю правительство, партию... Нашу власть...Хотя я — коммунистка. Но я хочу знать — за что? Почему в цинк моего сына завернули? Себя проклинаю... Я — учительница русской литературы. Сама учила: «Долг есть долг, сынок. Отдать его надо». Проклинаю всех, а утром бегу на могилку, прощения прошу:
— Прости, сынок, что я так говорила. Прости.
Следующий отрывок - рассказ матери погибшего солдата. Речь о войне в Афганистане.
На кладбище все молчали, было много людей, но все молчали. Я стояла с отверткой, у меня не могли ее забрать:
— Дайте гроб открыть... Дайте сына увидеть... — Цинковый гроб хотела отверткой открыть.
Муж пытался руки на себя наложить: «Не буду жить. Прости, мать, а жить я больше не буду». Уговаривала его:
— Надо памятник поставить, плиткой обложить. Как у других.
Он не мог спать. Говорил:
— Лягу спать, сын приходит. Целует, обнимает.
По старинному обычаю хранила буханку хлеба все сорок дней... После похорон... Через три недели она рассыпалась на мелкие куски. Значит, семья пропадет...
Развесила по дому все фотографии сына. Мне так легче, а мужу тяжело:
— Сними. Он на меня смотрит.
Поставили мы памятник. Хороший, из дорогого мрамора. Все деньги, что на свадьбу сыну собирали, на памятник пошли. Плиткой красной могилку обложили и цветы красные посадили. Георгины. Муж покрасил ограду:
— Все сделал. Сын обижаться не будет.
Утром проводил меня на работу. Попрощался. Прихожу со смены — он на веревке в кухне висит, как раз напротив фотографии сына, моей любимой.
— Боже! Боже! Боженька мой!
Вы мне скажите — герои они или нет? За что я такое горе терплю? Что мне поможет это горе перенести? Другой раз подумаю: герои! Он не один там лежит... Десятки... Рядами лежат на городском кладбище... Каждый праздник гремят там воинские салюты. Торжественные речи. Цветы несут. В пионеры там принимают... А другой раз проклинаю правительство, партию... Нашу власть...Хотя я — коммунистка. Но я хочу знать — за что? Почему в цинк моего сына завернули? Себя проклинаю... Я — учительница русской литературы. Сама учила: «Долг есть долг, сынок. Отдать его надо». Проклинаю всех, а утром бегу на могилку, прощения прошу:
— Прости, сынок, что я так говорила. Прости.
#9_историй_о_войне
Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании — в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках (клешах). Выше — сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе—феврале 42-го. Еще выше — политбойцы в ватниках и тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них — тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий, атаковавших железнодорожное полотно в первые месяцы 1942 года. Страшная диаграмма наших «успехов»!
Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании — в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках (клешах). Выше — сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе—феврале 42-го. Еще выше — политбойцы в ватниках и тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них — тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий, атаковавших железнодорожное полотно в первые месяцы 1942 года. Страшная диаграмма наших «успехов»!
Первое, что я увидела проснувшись сегодня утром, - фотографию своей маленькой племянницы, одетой в военную форму. У меня столько слов, чтобы прокомментировать это мракобесие, но я не буду. Пусть каждый делает выводы сам. Уточню лишь, что девочке три года. Дети и война ведь такие сочетаемые вещи.
Последняя из #9_историй_о_войне рассказана женщиной, которой на момент начала войны было 5 лет.
Последняя из #9_историй_о_войне рассказана женщиной, которой на момент начала войны было 5 лет.