Первые две Венеры были своего рода подготовительной работой для одного из главных шедевров Боттичелли — “Рождения Венеры” (1482-1486). Их можно было бы даже назвать этюдами с натуры, если бы “натурщица” ни умерла за несколько лет до этого от чахотки в возрасте 23 лет. Прообразом богини любви (своего рода виртуальной моделью) стала для художника его современница, возлюбленная Джулиано Медичи — красавица Симонетта Веспуччи. В неё была влюблена вся Флоренция, и художники с их особым чувством прекрасного были естественно в первых рядах.
Эту любовь Боттичелли пронёс через всё своё творчество — она органично перекочевала из “античных” реминисценций художника с их нарочитой “возрожденческой” вольностью (в интересе к обнаженной женской натуре) к образу Богоматери — целомудренному, но тоже не лишённому определенной чувственности, о чём мы ещё обязательно поговорим.
Что касается соотношения “эскизных” Венер с их главной “конкуренткой” — я специально сопоставил в конце фрагменты этих работ, — то несомненно художник шёл от первоначального правдоподобия (явно вспоминая облик реальной Симонетты) к постепенному обожествлению своей модели, её идеализации. В “эскизах” — Венера ещё вполне плотская, соблазнительная флорентийка с налётом откровенной эротики и чувственности.
В “Рождении Венеры” это уже идеал женской красоты — на наших глазах происходит превращение молодой, чистой, стыдливо прикрывающей свое лоно и грудь девушки в богиню (отрешенный взгляд, идеальные пропорции тела, неземное обаяние), ставшую впоследствии покровительницей влюблённых, символом сексуальной, плотской любви. Собственно “эскизные” Венеры — своего рода производные того эротического начала, которое как раз и принесла в мир Венера как богиня, сама не лишённая страсти к любовным приключениям, но видевшая своё главное предназначение в обучении этой прекрасной науке людей.
Что касается жеста левой руки, прикрывающей лоно, то это ещё сама целомудренность — до жеста Тициановской Венеры Урбинской ей ещё очень далеко. Хотя сейчас для того, чтобы в этом удостовериться, достаточно просто обойти галерею Уффици по периметру из 10 в 29 зал…
Эту любовь Боттичелли пронёс через всё своё творчество — она органично перекочевала из “античных” реминисценций художника с их нарочитой “возрожденческой” вольностью (в интересе к обнаженной женской натуре) к образу Богоматери — целомудренному, но тоже не лишённому определенной чувственности, о чём мы ещё обязательно поговорим.
Что касается соотношения “эскизных” Венер с их главной “конкуренткой” — я специально сопоставил в конце фрагменты этих работ, — то несомненно художник шёл от первоначального правдоподобия (явно вспоминая облик реальной Симонетты) к постепенному обожествлению своей модели, её идеализации. В “эскизах” — Венера ещё вполне плотская, соблазнительная флорентийка с налётом откровенной эротики и чувственности.
В “Рождении Венеры” это уже идеал женской красоты — на наших глазах происходит превращение молодой, чистой, стыдливо прикрывающей свое лоно и грудь девушки в богиню (отрешенный взгляд, идеальные пропорции тела, неземное обаяние), ставшую впоследствии покровительницей влюблённых, символом сексуальной, плотской любви. Собственно “эскизные” Венеры — своего рода производные того эротического начала, которое как раз и принесла в мир Венера как богиня, сама не лишённая страсти к любовным приключениям, но видевшая своё главное предназначение в обучении этой прекрасной науке людей.
Что касается жеста левой руки, прикрывающей лоно, то это ещё сама целомудренность — до жеста Тициановской Венеры Урбинской ей ещё очень далеко. Хотя сейчас для того, чтобы в этом удостовериться, достаточно просто обойти галерею Уффици по периметру из 10 в 29 зал…
Джорджоне. Спящая Венера, 1510 год
Галерея старых мастеров, Дрезден
Непосредственной предшественницей “Венеры Урбинской” Тициана стала “Спящая Венера” его более старшего современника — гениального венецианского живописца начала XVI века — Джорджоне. Они вместе учились в мастерской Джованни Беллини, и Тициан очевидно находился под впечатлением творчества Джорджоне, а после его смерти в 1510 году (художник умер от чумы в 33 года) дописывал некоторые из его работ — в том числе “Спящую Венеру”.
Венера Джорджоне заслуживает несомненного отдельного внимания как шедевр эротического искусства эпохи Высокого Возрождения. Чтобы понять это надо из Флоренции, из Галереи Уффици, переместиться в Германию, в Дрезден, во дворец Цвингер, где с XIX века находится художественная коллекция курфюрстов Саксонских.
Описывать прелесть живописных приёмов Джорджоне, особую мягкость его палитры, как бы растворяющей человеческие фигуры в природе, мы пожалуй не будем — это и так очевидно. Об этом можно говорить бесконечно, но лучше просто смотреть. А смотреть есть на что. Как и Тициан Джорджоне явно писал в образе Венеры свою возлюбленную. Пожалуй впервые в итальянском Возрождении прекрасное обнажённое женское тело предстаёт в такой “неприкрыто” чувственной, эротической интерпретации. Но при этом в нём нет ничего пошлого и вульгарного, чем будут грешить последователи Джорджоне. Его Венера —это воплощение любовного чувства, бережного к предмету изображения, но при этом боготворящего эту неземную красоту и как бы приглашающего разделить с ним восторг и восхищение от увиденного.
Особенно выразительны жесты рук — они естественны, но по своему символичны. Рука под головой как бы приглашает полюбоваться открывающейся умиротворённой красотой, а рука, непринуждённо, во сне прикрывающая лоно, создаёт то скрытое, но особенно острое ощущение эротизма, которое возникает при созерцании форм, таящих в себе вожделение, но при этом сохраняющих целомудренность.
Тициану приписывают изображение Купидона в ногах у Венеры, которое было утрачено под поздними записями, но обнаружилось при рентгеновском исследовании холста. Римский бог любви, по всей видимости, должен был подчеркнуть как раз эротический подтекст картины. По крайней мере именно такого Купидона мы находим в копии с несохранившегося полотна Тициана, созданного очевидно под впечатлением произведения Джорджоне. Стрела, направленная в лоно, говорит сама за себя. Но тайна, которая есть в “Спящей Венере”, вдруг пропадает: откровенный символизм жеста уничтожает сакральность любви. Так что желание очистить холст Джорджоне от посторонних “вторжений” (пусть даже кисти Тициана) говорит в пользу владельцев картины, решившихся на такой кардинальный шаг ради чистоты образа. Правда покрывало, пейзаж, тоже по-видимому написанные Тицианом, сохранились, но их присутствие здесь весьма органично…
А что же сам Тициан и его “Венера Урбинская”? Жест, прикрывающий лоно, художник конечно же подсмотрел у старшего товарища. Но у Джорджоне Венера действительно прикрывает лоно, а у Тициана она его откровенно ласкает. Не это ли так возмутило в своё время Марка Твена. Но об этом в следующий раз — надо, по крайней мере вернуться во Флоренцию, в Галерею Уффици, в 29 зал…
#Venus Pudica #Спящая Венера #Джорджоне #эротическое искусство
Галерея старых мастеров, Дрезден
Непосредственной предшественницей “Венеры Урбинской” Тициана стала “Спящая Венера” его более старшего современника — гениального венецианского живописца начала XVI века — Джорджоне. Они вместе учились в мастерской Джованни Беллини, и Тициан очевидно находился под впечатлением творчества Джорджоне, а после его смерти в 1510 году (художник умер от чумы в 33 года) дописывал некоторые из его работ — в том числе “Спящую Венеру”.
Венера Джорджоне заслуживает несомненного отдельного внимания как шедевр эротического искусства эпохи Высокого Возрождения. Чтобы понять это надо из Флоренции, из Галереи Уффици, переместиться в Германию, в Дрезден, во дворец Цвингер, где с XIX века находится художественная коллекция курфюрстов Саксонских.
Описывать прелесть живописных приёмов Джорджоне, особую мягкость его палитры, как бы растворяющей человеческие фигуры в природе, мы пожалуй не будем — это и так очевидно. Об этом можно говорить бесконечно, но лучше просто смотреть. А смотреть есть на что. Как и Тициан Джорджоне явно писал в образе Венеры свою возлюбленную. Пожалуй впервые в итальянском Возрождении прекрасное обнажённое женское тело предстаёт в такой “неприкрыто” чувственной, эротической интерпретации. Но при этом в нём нет ничего пошлого и вульгарного, чем будут грешить последователи Джорджоне. Его Венера —это воплощение любовного чувства, бережного к предмету изображения, но при этом боготворящего эту неземную красоту и как бы приглашающего разделить с ним восторг и восхищение от увиденного.
Особенно выразительны жесты рук — они естественны, но по своему символичны. Рука под головой как бы приглашает полюбоваться открывающейся умиротворённой красотой, а рука, непринуждённо, во сне прикрывающая лоно, создаёт то скрытое, но особенно острое ощущение эротизма, которое возникает при созерцании форм, таящих в себе вожделение, но при этом сохраняющих целомудренность.
Тициану приписывают изображение Купидона в ногах у Венеры, которое было утрачено под поздними записями, но обнаружилось при рентгеновском исследовании холста. Римский бог любви, по всей видимости, должен был подчеркнуть как раз эротический подтекст картины. По крайней мере именно такого Купидона мы находим в копии с несохранившегося полотна Тициана, созданного очевидно под впечатлением произведения Джорджоне. Стрела, направленная в лоно, говорит сама за себя. Но тайна, которая есть в “Спящей Венере”, вдруг пропадает: откровенный символизм жеста уничтожает сакральность любви. Так что желание очистить холст Джорджоне от посторонних “вторжений” (пусть даже кисти Тициана) говорит в пользу владельцев картины, решившихся на такой кардинальный шаг ради чистоты образа. Правда покрывало, пейзаж, тоже по-видимому написанные Тицианом, сохранились, но их присутствие здесь весьма органично…
А что же сам Тициан и его “Венера Урбинская”? Жест, прикрывающий лоно, художник конечно же подсмотрел у старшего товарища. Но у Джорджоне Венера действительно прикрывает лоно, а у Тициана она его откровенно ласкает. Не это ли так возмутило в своё время Марка Твена. Но об этом в следующий раз — надо, по крайней мере вернуться во Флоренцию, в Галерею Уффици, в 29 зал…
#Venus Pudica #Спящая Венера #Джорджоне #эротическое искусство
На просторах интернета не часто встретишь хороший текст, посвящённый искусству, а тем более эротическому искусству. Мне такой попался на “Арзамасе” и я счёл возможным процитировать небольшой фрагмент лекции Наталии Мазур, относящийся к нашей теме.
“Вернёмся к жесту Венеры, который так возмутил Марка Твена. Если мы выйдем за пределы истории искусства и … используем для интерпретации этой картины медицинские трактаты XVI века, то обнаружим одно любопытное обстоятельство. В медицинских трактатах — начиная с античного авторитета Галена до падуанского профессора анатомии Габриэля Фаллопио, которого мы знаем как первооткрывателя фаллопиевых труб, прямо или намеками женщинам рекомендовали возбуждать себя перед супружеской близостью — для того, чтобы вернее добиться зачатия. Дело в том, что в те времена считалось, что существует не только мужская, но и женская эякуляция, а зачатие происходит только в том случае, если и мужчина, и женщина достигают оргазма. Зачатие в рамках законного супружества было единственным оправданием плотской близости. Венера Урбинская ведёт себя так, как в представлениях того времени могла вести себя жена владельца этой картины, герцога Урбинского, чтобы их брак скорее принёс счастливое потомство.
Для понимания картины немаловажно знать некоторые обстоятельства брака между Гвидобальдо делла Ровере и его совсем юной супругой Джулией Варано. Это династический брак: он был заключен, когда Гвидобальдо было 20 лет, а Джулии — всего 10. Для династических браков такая разница в возрасте была обычным делом, поскольку предполагалось, что консумация брака произойдет не раньше, чем невеста достигнет половой зрелости. Юная невеста жила под одной крышей с мужем, но не делила с ним брачное ложе, пока не станет женщиной. Особенности брака между Гвидобальдо и Джулией согласуются с содержанием картины Тициана: чувственное изображение обнажённой красавицы, которая радостно ждёт мужа в супружеской спальне, могло быть утешением для герцога и напутствием для его невесты.”
На этом путешествие по галерее Уффици можно было бы пока закончить. Два самых знаменитых эротических произведения мы посмотрели, но в зал Боттичелли я всё таки хочу вернуться, чтобы перейти к следующей теме, где эротический подтекст весьма завуалирован, но несомненно присутствует — к теме “Благовещения”. У Боттичелли в его “Благовещении”, висящем напротив “Рождения Венеры” это проступает с особенной очевидностью.
Я имею ввиду взаимоотношения между прекрасной девой Марией и не менее прекрасным архангелом Гавриилом. Посланник, увидев, к кому он был послан с благой вестью, явно не может скрыть охватившего его оцепенения, которое можно определить однозначно, как любовь с первого взгляда. И похоже Мария отвечает ему тем же — такой силы энергия возникает в жесте двух рук: кажется мгновение и они соединятся в любовном экстазе.
#Благовещение #Боттичелли #эротическое искусство
“Вернёмся к жесту Венеры, который так возмутил Марка Твена. Если мы выйдем за пределы истории искусства и … используем для интерпретации этой картины медицинские трактаты XVI века, то обнаружим одно любопытное обстоятельство. В медицинских трактатах — начиная с античного авторитета Галена до падуанского профессора анатомии Габриэля Фаллопио, которого мы знаем как первооткрывателя фаллопиевых труб, прямо или намеками женщинам рекомендовали возбуждать себя перед супружеской близостью — для того, чтобы вернее добиться зачатия. Дело в том, что в те времена считалось, что существует не только мужская, но и женская эякуляция, а зачатие происходит только в том случае, если и мужчина, и женщина достигают оргазма. Зачатие в рамках законного супружества было единственным оправданием плотской близости. Венера Урбинская ведёт себя так, как в представлениях того времени могла вести себя жена владельца этой картины, герцога Урбинского, чтобы их брак скорее принёс счастливое потомство.
Для понимания картины немаловажно знать некоторые обстоятельства брака между Гвидобальдо делла Ровере и его совсем юной супругой Джулией Варано. Это династический брак: он был заключен, когда Гвидобальдо было 20 лет, а Джулии — всего 10. Для династических браков такая разница в возрасте была обычным делом, поскольку предполагалось, что консумация брака произойдет не раньше, чем невеста достигнет половой зрелости. Юная невеста жила под одной крышей с мужем, но не делила с ним брачное ложе, пока не станет женщиной. Особенности брака между Гвидобальдо и Джулией согласуются с содержанием картины Тициана: чувственное изображение обнажённой красавицы, которая радостно ждёт мужа в супружеской спальне, могло быть утешением для герцога и напутствием для его невесты.”
На этом путешествие по галерее Уффици можно было бы пока закончить. Два самых знаменитых эротических произведения мы посмотрели, но в зал Боттичелли я всё таки хочу вернуться, чтобы перейти к следующей теме, где эротический подтекст весьма завуалирован, но несомненно присутствует — к теме “Благовещения”. У Боттичелли в его “Благовещении”, висящем напротив “Рождения Венеры” это проступает с особенной очевидностью.
Я имею ввиду взаимоотношения между прекрасной девой Марией и не менее прекрасным архангелом Гавриилом. Посланник, увидев, к кому он был послан с благой вестью, явно не может скрыть охватившего его оцепенения, которое можно определить однозначно, как любовь с первого взгляда. И похоже Мария отвечает ему тем же — такой силы энергия возникает в жесте двух рук: кажется мгновение и они соединятся в любовном экстазе.
#Благовещение #Боттичелли #эротическое искусство
Имел ли ввиду такой чувственно-эротический подтекст сам Боттичелли и другие художники Возрождения, обращавшиеся к теме Благовещения, но это возникало как бы само собой — невидимый образ Бога персонифицировался в юношу, несущего “высшую” чужую волю, но вдруг заражающегося непреодолимой земной любовью к красивой молодой женщине.
Думаю именно подобные художественные образы вдохновили и Наше всё — Александра Сергеевича Пушкина на хулиганскую, но при этом бессмертную поэму “Гавриилиада”.
“… Шестнадцать лет, невинное смиренье,
Бровь темная, двух девственных холмов
Под полотном упругое движенье,
Нога любви, жемчужный ряд зубов…
Зачем же ты, еврейка, улыбнулась,
И по лицу румянец пробежал?
Нет, милая, ты право, обманулась:
Я не тебя, — Марию описал.
В глуши полей, вдали Ерусалима,
Вдали забав и юных волокит
(Которых бес для гибели хранит),
Красавица, никем ещё не зрима,
Без прихотей вела спокойный век.
Её супруг, почтенный человек,
Седой старик, плохой столяр и плотник,
В селенье был единственный работник.
И день и ночь, имея иного дел
То с уровнем, то с верною пилою,
То с топором, не много он смотрел
На прелести, которыми владел,
И тайный цвет, которому судьбою
Назначена была иная честь,
На стебельке не смел ещё процвесть.
Ленивый муж своею старой лейкой
В час утренний не орошал его;
Он как отец с невинной жил еврейкой,
Её кормил — и больше ничего…”
Продолжение следует… Вместе с целым рядом других великолепных “Благовещений”, которые расскажут сами за себя…
#Благовещение #Боттичелли #эротическое искусство #Пушкин #Гавриилиада
Думаю именно подобные художественные образы вдохновили и Наше всё — Александра Сергеевича Пушкина на хулиганскую, но при этом бессмертную поэму “Гавриилиада”.
“… Шестнадцать лет, невинное смиренье,
Бровь темная, двух девственных холмов
Под полотном упругое движенье,
Нога любви, жемчужный ряд зубов…
Зачем же ты, еврейка, улыбнулась,
И по лицу румянец пробежал?
Нет, милая, ты право, обманулась:
Я не тебя, — Марию описал.
В глуши полей, вдали Ерусалима,
Вдали забав и юных волокит
(Которых бес для гибели хранит),
Красавица, никем ещё не зрима,
Без прихотей вела спокойный век.
Её супруг, почтенный человек,
Седой старик, плохой столяр и плотник,
В селенье был единственный работник.
И день и ночь, имея иного дел
То с уровнем, то с верною пилою,
То с топором, не много он смотрел
На прелести, которыми владел,
И тайный цвет, которому судьбою
Назначена была иная честь,
На стебельке не смел ещё процвесть.
Ленивый муж своею старой лейкой
В час утренний не орошал его;
Он как отец с невинной жил еврейкой,
Её кормил — и больше ничего…”
Продолжение следует… Вместе с целым рядом других великолепных “Благовещений”, которые расскажут сами за себя…
#Благовещение #Боттичелли #эротическое искусство #Пушкин #Гавриилиада
Задержимся ещё во Флоренции. И дальше обратимся к А.С. Пушкину:
“Но, братие, с небес во время оно
Всевышний бог склонил приветный взор
На стройный стан, на девственное лоно
Рабы своей — и, чувствуя задор,
Он положил в премудрости глубокой
Благословить достойный вертоград,
Сей вертоград, забытый, одинокой,
Щедротою таинственных наград.
Уже поля немая ночь объемлет;
В своем углу Мария сладко дремлет.
Всевышний рек, — и деве снится сон;
Пред нею вдруг открылся небосклон
Во глубине своей необозримой;
В сиянии и славе нестерпимой
Тьмы ангелов волнуются, кипят,
Бесчисленны летают серафимы,
Струнами арф бряцают херувимы,
Архангелы в безмолвии сидят,
Главы закрыв лазурными крылами, —
И, яркими одеян облаками,
Предвечного стоит пред ними трон.
И светел вдруг очам явился он…
Все пали ниц… Умолкнул арфы звон.
Склонив главу, едва Мария дышит,
Дрожит как лист и голос бога слышит:
«Краса земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
Зову тебя, любовию пылая,
Причастница ты славы будь моей:
Готовь себя к неведомой судьбине,
Жених грядёт, грядёт к своей рабыне».
Вновь облаком оделся божий трон;
Восстал духов крылатый легион,
И раздались небесной арфы звуки…
Открыв уста, сложив умильно руки,
Лицу небес Мария предстоит.
Но что же так волнует и манит
Её к себе внимательные взоры?
Кто сей в толпе придворных молодых
С неё очей не сводит голубых?
Пернатый шлем, роскошные уборы,
Сиянье крыл и локонов златых,
Высокий стан, взор томный и стыдливый —
Всё нравится Марии молчаливой.
Замечен он, один он сердцу мил!
Гордись, гордись, архангел Гавриил!..”
“Но, братие, с небес во время оно
Всевышний бог склонил приветный взор
На стройный стан, на девственное лоно
Рабы своей — и, чувствуя задор,
Он положил в премудрости глубокой
Благословить достойный вертоград,
Сей вертоград, забытый, одинокой,
Щедротою таинственных наград.
Уже поля немая ночь объемлет;
В своем углу Мария сладко дремлет.
Всевышний рек, — и деве снится сон;
Пред нею вдруг открылся небосклон
Во глубине своей необозримой;
В сиянии и славе нестерпимой
Тьмы ангелов волнуются, кипят,
Бесчисленны летают серафимы,
Струнами арф бряцают херувимы,
Архангелы в безмолвии сидят,
Главы закрыв лазурными крылами, —
И, яркими одеян облаками,
Предвечного стоит пред ними трон.
И светел вдруг очам явился он…
Все пали ниц… Умолкнул арфы звон.
Склонив главу, едва Мария дышит,
Дрожит как лист и голос бога слышит:
«Краса земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
Зову тебя, любовию пылая,
Причастница ты славы будь моей:
Готовь себя к неведомой судьбине,
Жених грядёт, грядёт к своей рабыне».
Вновь облаком оделся божий трон;
Восстал духов крылатый легион,
И раздались небесной арфы звуки…
Открыв уста, сложив умильно руки,
Лицу небес Мария предстоит.
Но что же так волнует и манит
Её к себе внимательные взоры?
Кто сей в толпе придворных молодых
С неё очей не сводит голубых?
Пернатый шлем, роскошные уборы,
Сиянье крыл и локонов златых,
Высокий стан, взор томный и стыдливый —
Всё нравится Марии молчаливой.
Замечен он, один он сердцу мил!
Гордись, гордись, архангел Гавриил!..”
Флоренция по-прежнему не отпускает. Мы спускаемся всё ниже по хронологии истории искусства, а территориально перемещаемся в первые залы (в данном случае в зал №3), где представлены произведения художников позднеготического или вернее проторенессансного направления, получившего еще название треченто. Среди них — несомненный шедевр представителя сьенской школы живописи — “Благовещение” Симоне Мартини. И опять нас не отпускает ощущение присутствия в картине любовного, даже эротического начала. Смущенная поза Марии, внимательный, восхищённый взгляд Гавриила… Не даром Мартини был другом Франческо Петрарки — автора наиболее проникновенной любовной лирики эпохи раннего Возрождения…
Но продолжим знакомство с шедевром несомненного почитателя Петрарки — гениального А.С. Пушкина:
“Красавица проснулась на заре
И нежилась на ложе томной лени.
Но дивный сон, но милый Гавриил
Из памяти её не выходил.
Царя небес пленить она хотела,
Его слова приятны были ей,
И перед ним она благоговела, —
Но Гавриил казался ей милей…
…Всё тихо. Вдруг над девой утомлённой
Шумя парит архангел окрилённый, —
Посол любви, блестящий сын небес…
…Посол краснел и чувствия чужие
Так изъяснял в божественных словах:
«О радуйся, невинная Мария!
Любовь с тобой, прекрасна ты в женах;
Стократ блажен твой плод благословенный,
Спасёт он мир и ниспровергнет ад…
Но признаюсь душою откровенной,
Отец его блаженнее стократ!»
И перед ней коленопреклонённый
Он между тем ей нежно руку жал…
Потупя взор, прекрасная вздыхала,
И Гавриил её поцеловал.
Смутясь она краснела и молчала,
Её груди дерзнул коснуться он…
«Оставь меня!» — Мария прошептала,
И в тот же миг лобзаньем заглушен
Невинности последний крик и стон…
Что делать ей? Что скажет бог ревнивый?
Не сетуйте, красавицы мои,
О женщины, наперсницы любви,
Умеете вы хитростью счастливой
Обманывать вниманье жениха
И знатоков внимательные взоры,
И на следы приятного греха
Невинности набрасывать уборы…”
Конечно это лишь отрывки… Думаю, я сподвиг вас на то, чтобы найти и прочесть целиком (кто этого ещё не сделал) поэму Пушкина “Гавриилиада”. Я же вернусь к ней, когда буду освещать тему Адама и Евы в мировой искусстве — у Пушкина об этом тоже есть.
А дальше покидаем Флоренцию и в Париж, в музей д’Орсе… “Рождение мира” и всё, что с ней связано…
#Благовещение #Симоне Мартини #эротическое искусство #Пушкин #Гавриилиада
Но продолжим знакомство с шедевром несомненного почитателя Петрарки — гениального А.С. Пушкина:
“Красавица проснулась на заре
И нежилась на ложе томной лени.
Но дивный сон, но милый Гавриил
Из памяти её не выходил.
Царя небес пленить она хотела,
Его слова приятны были ей,
И перед ним она благоговела, —
Но Гавриил казался ей милей…
…Всё тихо. Вдруг над девой утомлённой
Шумя парит архангел окрилённый, —
Посол любви, блестящий сын небес…
…Посол краснел и чувствия чужие
Так изъяснял в божественных словах:
«О радуйся, невинная Мария!
Любовь с тобой, прекрасна ты в женах;
Стократ блажен твой плод благословенный,
Спасёт он мир и ниспровергнет ад…
Но признаюсь душою откровенной,
Отец его блаженнее стократ!»
И перед ней коленопреклонённый
Он между тем ей нежно руку жал…
Потупя взор, прекрасная вздыхала,
И Гавриил её поцеловал.
Смутясь она краснела и молчала,
Её груди дерзнул коснуться он…
«Оставь меня!» — Мария прошептала,
И в тот же миг лобзаньем заглушен
Невинности последний крик и стон…
Что делать ей? Что скажет бог ревнивый?
Не сетуйте, красавицы мои,
О женщины, наперсницы любви,
Умеете вы хитростью счастливой
Обманывать вниманье жениха
И знатоков внимательные взоры,
И на следы приятного греха
Невинности набрасывать уборы…”
Конечно это лишь отрывки… Думаю, я сподвиг вас на то, чтобы найти и прочесть целиком (кто этого ещё не сделал) поэму Пушкина “Гавриилиада”. Я же вернусь к ней, когда буду освещать тему Адама и Евы в мировой искусстве — у Пушкина об этом тоже есть.
А дальше покидаем Флоренцию и в Париж, в музей д’Орсе… “Рождение мира” и всё, что с ней связано…
#Благовещение #Симоне Мартини #эротическое искусство #Пушкин #Гавриилиада