«…Дега начал с «гладкой» манеры в духе старых мастеров; его живопись маслом позволяла видеть зернистую поверхность холста, его пастели покрыты были ровной и нежной пылью. Эта прозрачная, легкая и равномерная техника соответствовала и колористически характеру балетных впечатлений Дега – прозрачности газа, гладкости паркета, ажурности трико, обилию света, льющегося через громадные окна фойе и т.д. с девяностых годов эта первоначальная монотонная манера уступает место иной - более темпераментной, богатой и сложной. Дега – один из первых «импрессионистов» понял значение «фактуры» в живописи – роль густоты и плотности мазка и его направления на поверхности картины.
В «голубых» и «розовых» балеринах прежняя однообразно-ровная пыль сменяется целым роем густых мазков, штрихов и точек, брошенных друг на друга в каком-то бурном порыве. На языке критиков того времени эта новая манера называлась «хаотической» и «беспорядочной». И, однако, это совсем не так – в ней таились новые формальные и психологические ценности. Новая фактура соответствовала новому подходу Дега к зрелищу балета – он изображает теперь не холодное однообразие танц-класса, но феерию представления. И в этой россыпи красок, к которой пришел Дега во второй половине своего творчества – все то же, столь характерное для него, сплетение правды и лжи, реализма и романтики.
Реализм- с самой системы мазков и штрихов, которые падают отнюдь не беспорядочно, но ложатся вертикально или крестообразно, словно обвиваясь вокруг органической формы, давая ей лепку и объем».
Яков Тугендхольд . «Эдгар Дега и его искусство», 1922
В «голубых» и «розовых» балеринах прежняя однообразно-ровная пыль сменяется целым роем густых мазков, штрихов и точек, брошенных друг на друга в каком-то бурном порыве. На языке критиков того времени эта новая манера называлась «хаотической» и «беспорядочной». И, однако, это совсем не так – в ней таились новые формальные и психологические ценности. Новая фактура соответствовала новому подходу Дега к зрелищу балета – он изображает теперь не холодное однообразие танц-класса, но феерию представления. И в этой россыпи красок, к которой пришел Дега во второй половине своего творчества – все то же, столь характерное для него, сплетение правды и лжи, реализма и романтики.
Реализм- с самой системы мазков и штрихов, которые падают отнюдь не беспорядочно, но ложатся вертикально или крестообразно, словно обвиваясь вокруг органической формы, давая ей лепку и объем».
Яков Тугендхольд . «Эдгар Дега и его искусство», 1922
О художнике Анри де Тулуз-Лотреке иногда говорят, что его картины целиком писаны абсентом. О горьком пьянстве Тулуз-Лотрека известно многое: его любимым коктейлем была смесь, называвшаяся «Землетрясение», — смертельное сочетание бренди и абсента.
«Нужно пить помалу, но часто», — говорил художник и для поддержания такого режима всегда брал с собой трость, в которой хранились полулитровый запас абсента и небольшая рюмка.
«Нужно пить помалу, но часто», — говорил художник и для поддержания такого режима всегда брал с собой трость, в которой хранились полулитровый запас абсента и небольшая рюмка.
В 1886 году свет увидел роман Золя “Творчество” (“L’Oeuvre”) о жизни художника.
Писатель был очень доволен своим романом и писал Анри Сеару, закончив роман: “Я очень счастлив, а главное, очень доволен концом”.
Но такова была реакция лишь самого писателя, а художники-импрессионисты встретили появление этого романа с явным раздражением. Все художники сразу же поняли, что Золя ничего не понимает в живописи и в творчестве художников, особенно, импрессионистов, и они расценили выход в свет романа “Творчество”, как разрыв с импрессионистами.
И это произошло в то время, когда импрессионисты добились первых успехов и начали завоёвывать признание публики.
Однако никто не мог понять, кого же Золя вывел под именем главного героя романа Клода Лантье, хотя многие другие персонажи романа легко узнавались.
Когда молодой тогда, а позднее известный критик, Густав Кокийо попросил Золя “расшифровать” имена героев романа, тот ответил: “К чему называть имена? Это те побеждённые, которых вы, безусловно, не знаете”.
Если широкая публика и критики гадали, кто же скрывается под именами различных героев романа, то Сезанн сразу же увидел, что Золя использовал для книги множество моментов из их совместной молодости в Эксе, а также вывел их общих знакомых, лишь изменив их имена. А в Клоде Лантье Сезанн узнал самого себя, свои характерные высказывания и даже жесты. Сезанн был обижен, и на этом и закончилась их дружба.
Писатель был очень доволен своим романом и писал Анри Сеару, закончив роман: “Я очень счастлив, а главное, очень доволен концом”.
Но такова была реакция лишь самого писателя, а художники-импрессионисты встретили появление этого романа с явным раздражением. Все художники сразу же поняли, что Золя ничего не понимает в живописи и в творчестве художников, особенно, импрессионистов, и они расценили выход в свет романа “Творчество”, как разрыв с импрессионистами.
И это произошло в то время, когда импрессионисты добились первых успехов и начали завоёвывать признание публики.
Однако никто не мог понять, кого же Золя вывел под именем главного героя романа Клода Лантье, хотя многие другие персонажи романа легко узнавались.
Когда молодой тогда, а позднее известный критик, Густав Кокийо попросил Золя “расшифровать” имена героев романа, тот ответил: “К чему называть имена? Это те побеждённые, которых вы, безусловно, не знаете”.
Если широкая публика и критики гадали, кто же скрывается под именами различных героев романа, то Сезанн сразу же увидел, что Золя использовал для книги множество моментов из их совместной молодости в Эксе, а также вывел их общих знакомых, лишь изменив их имена. А в Клоде Лантье Сезанн узнал самого себя, свои характерные высказывания и даже жесты. Сезанн был обижен, и на этом и закончилась их дружба.
«Сударь, вы бы оказали мне услугу, если бы согласились позировать для портрета. По всей вероятности, он не будет похож на вас, но это не имеет никакого значения.»
Так говорил Тулуз-Лотрек, когда встречал человека, заинтересовавшего его, как рассказывал его кузен Габриель Тапье де Селейран, а художник добавлял: «Самое главное выражение, а не персонаж».
Так говорил Тулуз-Лотрек, когда встречал человека, заинтересовавшего его, как рассказывал его кузен Габриель Тапье де Селейран, а художник добавлял: «Самое главное выражение, а не персонаж».
На Западе кипарис- мистический символ смерти и траура, олицетворение печали и скорби. В Азии это символ долголетия и бессмертия. Арабы называют кипарис Древо Жизни. В Греции кипарис всегда имел двойственную репутацию: он был символом мрачного бога подземного царства Гедеса, но в то же время и более жизнерадостных богов- Зевса, Апполона, Афродиты и Гермеса. Поэтому он стал символом возрождения и жизни после смерти. В Китае дым кипарисовых ветвей- символ светлых сил, оберег от несчастья.
Серия «Стога» Клода Моне имела потрясающий успех. Она дает исчерпывающее представление не только об объекте изображенном в самых разных условиях, но и его восприятии живописцем в разное время.
Увидев «Стога» в 1895г. художник Василий Кандинский сказал: «Живопись обрела фантастическую мощь и великолепие. В то же время предмет, как таковой, был самопроизвольно дискредитирован в качестве необходимого картине элемента».
Увидев «Стога» в 1895г. художник Василий Кандинский сказал: «Живопись обрела фантастическую мощь и великолепие. В то же время предмет, как таковой, был самопроизвольно дискредитирован в качестве необходимого картине элемента».
Сигард Фростерус (1876-1956) – финский архитектор, арт-критик и коллекционер.
Фростерус вдохновлял множество финских художников своей теорией цвета и арт-критикой. Также он написал несколько книг о своей теории.
Художественная коллекция Сигарда Фростеруса, демонстрирует его широкий интерес, охватывающий различные периоды искусства, и захватывал как период Ренессанса, так и актуальность. Особую роль в коллекции играют многочисленные работы постимпрессионистов таких как Луи Вальта, Тео Ван Рейссельберге, Альфред Уильям Финч, Поль Синьяк, Магнус Энкель, Пьер Боннар и другие.
Коллекция постимпрессионизма Сигарда Фростеруса Хранилась в музее Amos Rex в течении 25 лет. Коллекция принадлежала Фонду Сигарда Фростеруса, который был образован в 1988 году дочерями Сигарда Иоанной Уэкман и Кларой Экхолм, для представления наследства их отца - художественной коллекции и интеллектуального наследия.
Фростерус вдохновлял множество финских художников своей теорией цвета и арт-критикой. Также он написал несколько книг о своей теории.
Художественная коллекция Сигарда Фростеруса, демонстрирует его широкий интерес, охватывающий различные периоды искусства, и захватывал как период Ренессанса, так и актуальность. Особую роль в коллекции играют многочисленные работы постимпрессионистов таких как Луи Вальта, Тео Ван Рейссельберге, Альфред Уильям Финч, Поль Синьяк, Магнус Энкель, Пьер Боннар и другие.
Коллекция постимпрессионизма Сигарда Фростеруса Хранилась в музее Amos Rex в течении 25 лет. Коллекция принадлежала Фонду Сигарда Фростеруса, который был образован в 1988 году дочерями Сигарда Иоанной Уэкман и Кларой Экхолм, для представления наследства их отца - художественной коллекции и интеллектуального наследия.
«Посмотрите на nu Дега : это не Венеры и Дианы, вывезенные из итальянских музеев,- это современные женщины, нервные и истеричные, вялые и бесплодные, измученные работой и выкидышами. "Их торсы сужены корсетом, их груди отвисли, их движения не свободны и не плавны, их кожа не знает солнца", писали мы в другом месте
{"Но если Дега как рисовальщик остается бессердечным аналитиком, зато как колорист он является визионером и романтиком... Но откуда же черпает художник эти лучезарные краски - разве та же современность, изломавшая плавные линии женского тела, не загасила розового пламени женской кожи, не иссушила алых роз женского лица?
Но Дега - импрессионист: он знает, что в природе нет постоянных цветов, нет цвета тела. Он знает, что цвета предметов изменяются в зависимости от окружающей их среды, и вот он окружает свои худосочные женские тела яркими тканями и заставляет бледно-тусклое зеркало их кожи играть тысячью оттенков, пылать рдяными отблесками алых занавесок"... Этот приём Дега - чрезвычайно любопытное сочетание иллюзорности ренуаровского, чисто красочного восприятия наготы - с правдой ее линейного постижения...}».
Яков Тугендхольдт. «Нагота во французском искусстве»
{"Но если Дега как рисовальщик остается бессердечным аналитиком, зато как колорист он является визионером и романтиком... Но откуда же черпает художник эти лучезарные краски - разве та же современность, изломавшая плавные линии женского тела, не загасила розового пламени женской кожи, не иссушила алых роз женского лица?
Но Дега - импрессионист: он знает, что в природе нет постоянных цветов, нет цвета тела. Он знает, что цвета предметов изменяются в зависимости от окружающей их среды, и вот он окружает свои худосочные женские тела яркими тканями и заставляет бледно-тусклое зеркало их кожи играть тысячью оттенков, пылать рдяными отблесками алых занавесок"... Этот приём Дега - чрезвычайно любопытное сочетание иллюзорности ренуаровского, чисто красочного восприятия наготы - с правдой ее линейного постижения...}».
Яков Тугендхольдт. «Нагота во французском искусстве»
…В начале 1880-го года Ренуар сломал правую руку. Сокрушаться из-за этого он не стал. У него был счастливый характер, он всегда считал что нет худа без добра. К тому же он любил пробовать свои силы в различной технике, в различных живописных приемах, поэтому он решил извлечь пользу из несчастного случая. В феврале он радостно сообщал Теодору Дюре: «Я получаю удовольствие, работая левой рукой. Выходит очень забавно и даже лучше того, что я писал правой. По-моему, я очень кстати сломал руку, это помогает мне совершенствоваться»…
Анри Перрюшо, «Жизнь Ренуара»
Анри Перрюшо, «Жизнь Ренуара»