О русском духовенстве накануне революции
Ч.1

Свт. Мардарий Ускокович. «Непостижимая Россия»

***

Представители русского епископата в большинстве своем крайне редко сходили со своего престола в гущу обыденной жизни. Избегая общения с простым народом, они старались не подпускать к себе слишком близко и младшее духовенство.

Такая отрешенность объяснялась тем, что общение с прихожанами и священством могло подорвать авторитет князей Церкви, тогда как отстранение только способствовало их возвышению.

Немногим счастливчикам из младшего духовенства хоть раз в жизни удавалось получить «милостивое» приглашение к архиерейскому столу. А тех, кто мог свободно зайти к епископу в ожидании радушного приема, было еще меньше.

Отношение ко мне со стороны высшего российского духовенства было, конечно, исключительным. До сих пор с благодарностью вспоминаю, как радушно меня принимали некоторые архиереи и настоятель Казанского собора протоиерей Орнатский, бывший не только священником, но и философом. Но с русским священством дело обстояло совсем иначе, в чем я неоднократно убедился, путешествуя по России.

Но не бывает правил без исключения, и в числе ста тридцати русских епископов были заметные исключения из сформулированного мной правила высокомерного обособления. Правильнее, наверное, было бы сказать, что российский епископат разделялся на два класса: державшиеся особняком и пользовавшиеся безжизненным авторитетом, подкрепляемым их самолюбием, составляли первый, значительно больший класс, а в другую меньшую группу входили не заботившиеся о собственном достоинстве, верившие в духовное общение с народом и видевшие в священстве не подчиненных, а соработников в деле установления Царства Божия на земле.

Эта меньшая группа не потеряла, а, наоборот, подняла свой авторитет в глазах духовенства и прихожан созданием живой связи взаимной любви и уважения взамен брони холодного формализма. Как далека первая группа от кроткого образа Спасителя, со словами любви на устах идущего по пшеничным полям Галилеи со Своими учениками и не видевшего ничего унизительного в умовении их ног. Ничем, кроме взаимной любви и верности, не объяснить то, что Господни ученики были готовы и рады умереть за Него.

Припоминаю типичный для первой большей группы случай, свидетелем которого я стал как-то в архиерейской приемной.

В большой круглой зале по стенам в ожидании стояли просители и посетители, как принято у министров и государственных служащих, пока важных и высокопоставленных особ принимали в личном кабинете епископа.

Задержавшись немного, в сопровождении секретаря с карандашом и бумагой в руках появился епископ. Он начал обходить залу, а секретарь шел следом за ним, делая необходимые заметки по делам просителей.

Сначала епископ был холоден, сух, формален. Вдруг ему что-то не понравилось в одном из пришедших с прошением священнике, на которого он и излил вся силу своего гнева. Проситель был ошарашен и слишком напуган, чтобы собраться и объясниться, да епископ и не дал ему.

Рядом стоял сельский священник с изрытым морщинами аскетическим лицом, похожий на отца древней церкви. Казалось, из Египетской пустыни сюда пришел св. Антоний Великий, Павел Фивейский, или Пахомий Великий. В старческих руках его было прошение о рукоположении внука, чтобы самому ему можно было уйти на покой.

Но он не выдержал архиерейской ярости. Задрожав, он выронил прошение из слабых рук, будто ожидая, что епископ будет гневаться и на него.

От этой грустной и непристойной сцены я отвел взгляд в угол приемной в сторону благословенного образа Спасителя, долготерпящего даже глубоко согрешивших.
Хотя епископ держал в приемной икону Спасителя, я не видел доказательств тому, что суровый архиерей-громовержец хранит этот образ в своем сердце.

За время проживания в России я встречал архиереев обеих групп, и сейчас мне хотелось бы нарисовать пару противоположных портретов.

#НепостижимаяРоссия

Фактор чая

Пить или не пить чай до обедни в праздники? В этих случаях всякому должно смотреть на указание своей совести и на свою немощь телесную. И чтобы помирить совесть с немощью, хорошо бывать у ранней обедни и, напившись чаю, можно отправляться и к поздней обедне, смотря по обстоятельствам.

Если же не случится быть у ранней, а немощь пересилит к чаю, то нужно после приносить в этом покаяние, как и во всяком нарушении заповедей Божиих по немощи.

Прп. Амвросий Оптинский

О русском духовенстве накануне революции.
Ч.2

Свт. Мардарий Ускокович. «Непостижимая Россия»

***

Епископа из первой группы я запомнил очень отчетливо, потому что учился вместе с ним.

Как студент академии он ничем особым не выделялся, за исключением огромного роста и громогласного голоса. В этом ему равных не было.

Не отличаясь особой духовностью, он уделял особое внимание внешнему виду священника. Если кто-то из его сокурсников, монах, наделенный дарованиями, духовностью, призванием истинного пастырства лишь подстригал бороду, наш будущий архиерей резко его критиковал. Его собственная борода всегда была большой, поскольку он считал ее необходимым внешним символом трех качеств, которыми он сам не отличался: благочестия, духовности и монашеской сдержанности.

Еще во время учебы, будучи просто монахом, он рассчитывал получить архиерейский сан, о чем говорил, не стесняясь. Тогда нас это больше позабавило, чем впечатлило. Но у него были влиятельные друзья, и по окончании Духовной академии он начал подниматься по иерархической лестнице в два раза быстрее обычного. Одаренному выпускнику без связей путь к архиерейской кафедре занимал лет десять. Ему заняло четыре года. Он быстро стал викарным архиереем, а вскоре получил и собственную епархию.

До отъезда в свою епархию он вызвал представителей епархиального духовенства к себе в столицу, чтобы дать им указания по церемониалу его торжественного вхождения на новое епископское местожительство. Все было у него расписано, и те вернулись с подробными предписаниями о том, как следовало его принимать вообще, и, в частности, как встречать на границе епархии.

Перед посадкой на поезд он изменил свой внешний вид, сменив скромный черный монашеский подрясник на фиолетовый и украсив могучую грудь всеми имеющимися у него наградами.

Поезд подъехал к станции, где в ожидании нового архиерея на платформе собрались чиновники. Его личный вагон, украшенный цветами и ветвями, остановился напротив специальной приемной, и оттуда торжественно вышел архиерей, которого сразу окружила толпа людей, которым было приказано его встретить.

В установленный час он прибыл в собор на торжественную литургию, где его ждала масса, в которой выделялись представители духовенства, чиновники и военные. При виде его огромного роста – а телосложением он походил на Илью Муромца – и заслышав его мощный голос, присутствующим показалось, что среди них находится гигант духа и плоти.
Но их ждало разочарование. В конце короткой службы епископ по обыкновению обратился к народу. Его голос доносился за стены собора, но его слова были банальны, пусты, лишены всякого духовного смысла.

Еще большее разочарование ждало явившихся к нему на прием на следующий день. Несмотря на приготовленные рекомендательные письма, оказалось, что не так-то просто получить аудиенцию у нового епископа. Уже к вечеру по городу и по всей епархии прошел слух, что стальная ограда в лице секретаря и брата-мирянина пролегла между епископом и паствой. Посетители проходили через чистилище двойного опроса. Кроме того, их правилом было не пускать просителей и даже не слушать ищущих духовной поддержки. Таких они резко обрывали: «Не следует беспокоить епископа по пустякам».

Да и сам епископ не проявлял особого гостеприимства к желавшим навестить его: ни архиереям других епархий, ни к бывшим сокурсникам, даже к тем, кто стали выдающимися проповедниками.

Он деликатно отказывался от подобных посещений. Тем самым ему удалось оградить не только свой собор, но и всю епархию от посещений авторитетных, энергичных и талантливых людей.

Таким образом ему удалось стать очень успешным представителем уже упомянутой первой группы архиереев.

#НепостижимаяРоссия