«Провинциалов часто отличает та отчаянная жадность к культуре, которой, не зная её причины, я и сам болел, и в других встречал. Однажды мне в Нью-Йорк пришло письмо из Приамурского посёлка, который я не сумел найти в атласе. Начиналось оно так.
— Вы, конечно, не поверите, — писал автор, — но у нас ещё не все прочли Борхеса».
Из «Обратного адреса» Александра Гениса.
...так выпьем за то, чтобы все у нас прочли Борхеса.
— Вы, конечно, не поверите, — писал автор, — но у нас ещё не все прочли Борхеса».
Из «Обратного адреса» Александра Гениса.
...так выпьем за то, чтобы все у нас прочли Борхеса.
Генис очень крутой. Его автобиография читается, как хорошо сбалансированный стендап (правда, не сразу):
«Сам Лимонов появился в Париже несколько лет спустя, когда его выдавили из Нью-Йорка. Навестив его в аскетической каморке, мы увидали немного: на стене — портрет Дзержинского, на гвозде — фрак.
— На случай Нобелевской премии, — не дожидаясь вопроса, сказал Лимонов.
В беседе он не церемонился: Бродского называл бухгалтером, Аксёнова — засохшей манной кашей, русских — опухшими от водки блондинами. Остановившись, чтобы перевести дух, Эдик из вежливости перевёл разговор на Америку.
— Что ж мы всё обо мне да обо мне, — извинился он, — скажите лучше, что у вас говорят о Лимонове?»
«Сам Лимонов появился в Париже несколько лет спустя, когда его выдавили из Нью-Йорка. Навестив его в аскетической каморке, мы увидали немного: на стене — портрет Дзержинского, на гвозде — фрак.
— На случай Нобелевской премии, — не дожидаясь вопроса, сказал Лимонов.
В беседе он не церемонился: Бродского называл бухгалтером, Аксёнова — засохшей манной кашей, русских — опухшими от водки блондинами. Остановившись, чтобы перевести дух, Эдик из вежливости перевёл разговор на Америку.
— Что ж мы всё обо мне да обо мне, — извинился он, — скажите лучше, что у вас говорят о Лимонове?»
Сьюзен Сонтаг во втором томе дневников пишет вроде как об обкуренных битниках, но мне всё это теперь видится спиральным витком к миллениалам:
«Заторможенные. Беззаботные. Всё в мире одинаково важно, самого важного нет ничего. Обыденные связи, совпадения кажутся удивительными. Чувство защищённости: всё обернётся в твою пользу. Другие люди поочередно попадают в поле зрения + покидают его. Трудно очень долго обсуждать одну тему — рассудок мутнеет. Хороший аппетит, частое чувство голода. Непреодолимая томность — желание присесть или прилечь. Ваши планы с лёгкостью меняются, соответствуют минуте. Полная гармония в сознании — всё вокруг «прекрасно» — вы плавно скользите от одного к другому».
«Заторможенные. Беззаботные. Всё в мире одинаково важно, самого важного нет ничего. Обыденные связи, совпадения кажутся удивительными. Чувство защищённости: всё обернётся в твою пользу. Другие люди поочередно попадают в поле зрения + покидают его. Трудно очень долго обсуждать одну тему — рассудок мутнеет. Хороший аппетит, частое чувство голода. Непреодолимая томность — желание присесть или прилечь. Ваши планы с лёгкостью меняются, соответствуют минуте. Полная гармония в сознании — всё вокруг «прекрасно» — вы плавно скользите от одного к другому».
Вечная памятка: не верить аннотациям. Like Book пишет про «Закон о детях» Макьюэна: «Адаму Генри всего шестнадцать, и его жизнь может оборваться прямо сейчас. Чтобы этого не случились, ему необходимо переливание крови, но его родители, свидетели Иеговы, не могут на это согласиться, а значит, смерть Адама неизбежна». А ведь один из замесов романа как раз в том, что ему 17 лет и 9 месяцев, и он почти уже совершеннолетний, поэтому судья «инспектирует» мальца, чтобы выяснить, действительно ли он зрел и сознателен в своём выборе на почти полные восемнадцать.
Ох уж эти гуманитарии, вечно недовесят или обсчитают!
Ох уж эти гуманитарии, вечно недовесят или обсчитают!
Сегодня, 24 апреля, родились Энтони Троллоп, Роберт Пенн Уоррен и канал-посестрим моей подруги Марины @BOO_n_K_er. Читать советую всех троих, но после такой тонкой и коварной подводки не могу не объясниться. Было бы крайне глупо советовать читать её канал только потому, что мы с ней дружим в реальной жизни, немного коллеги, а канал вышел из возраста грудничка — к книгам всё это не относится. А для чтения «Бункера» есть реальные причины, которые могут быть вам интересны, если вы зачем-то подписаны на меня:
1. Марина — трудоголик. Она часто пишет рецензии, придумывает новые рубрики, и я не знаю пока что других владельцев каналов, которые так бы переживали за свои тексты и выкладывались по полной в каждой даже небольшой заметке.
2. Марина — профессионал. Она вращается в сфере книг и работает с ними, редактит до серого книжнопыльевого пота и разбирается в том, о чём пишет, а не просто стоит на позиции «я люблю читать и сейчас покажу вам, как это делаю».
3. Марина — выдумщик. Она придумала флэшмоб с рассказами о забытых классных книжках, потом литературные фотозагадки, и я не удивлюсь, если скоро появится ещё какой-нибудь тренд, который с её лёгкой руки разлетится по другим книжным каналам. Честно: #забытыекниги очень люблю, потому что легко советовать «Мастера и Маргариту» или Янагихару, о которых все имеют представление, а попробуй познакомить читателей с чем-то полузабытым и личным — очумеешь от натуги.
4. Марина — навигатор. Она читает множество новинок и не ленится писать на них честные обзоры. Наверное, именно новинок в рецензиях больше всего, так что её тексты помогут вам сэкономить копеечку или, напротив, потратить её на что-нибудь нежданно желанное.
5. Марина — самобытная. Она читает, по большей части, совсем не те книги, что я, и точно может осветить литературу, о которой я даже не слышала, либо подойти к тем же книжкам с неожиданного угла. Если вам чего-то в моём канале не хватает, то подписывайтесь на @BOO_n_K_er, вдруг вы там это найдёте. Если же всего хватает, то тем более подписывайтесь, он отлично дополняет мой скудно-ленивый и сморщившийся от холода корпус текстов.
1. Марина — трудоголик. Она часто пишет рецензии, придумывает новые рубрики, и я не знаю пока что других владельцев каналов, которые так бы переживали за свои тексты и выкладывались по полной в каждой даже небольшой заметке.
2. Марина — профессионал. Она вращается в сфере книг и работает с ними, редактит до серого книжнопыльевого пота и разбирается в том, о чём пишет, а не просто стоит на позиции «я люблю читать и сейчас покажу вам, как это делаю».
3. Марина — выдумщик. Она придумала флэшмоб с рассказами о забытых классных книжках, потом литературные фотозагадки, и я не удивлюсь, если скоро появится ещё какой-нибудь тренд, который с её лёгкой руки разлетится по другим книжным каналам. Честно: #забытыекниги очень люблю, потому что легко советовать «Мастера и Маргариту» или Янагихару, о которых все имеют представление, а попробуй познакомить читателей с чем-то полузабытым и личным — очумеешь от натуги.
4. Марина — навигатор. Она читает множество новинок и не ленится писать на них честные обзоры. Наверное, именно новинок в рецензиях больше всего, так что её тексты помогут вам сэкономить копеечку или, напротив, потратить её на что-нибудь нежданно желанное.
5. Марина — самобытная. Она читает, по большей части, совсем не те книги, что я, и точно может осветить литературу, о которой я даже не слышала, либо подойти к тем же книжкам с неожиданного угла. Если вам чего-то в моём канале не хватает, то подписывайтесь на @BOO_n_K_er, вдруг вы там это найдёте. Если же всего хватает, то тем более подписывайтесь, он отлично дополняет мой скудно-ленивый и сморщившийся от холода корпус текстов.
Дженнифер Линч «Тайный дневник Лоры Палмер»
В начале девяностых на волне популярности «Твин-Пикс» вышли сразу две книжки под одной кинообложкой: «Тайный дневник Лоры Палмер» и «Воспоминания специального агента ФБР Дейла Купера». Они пропали где-то в тех же дебрях, что и тысячи книжек по Санта-Барбаре и тоже плачущих богатых, хотя иногда всплывают на родительских антресолях или в провинциальных библиотеках.
Через четверть века «Твин-Пикс» делает второй спиральный виток, и книжки, написанные людьми, близкими к созданию сериала, тоже возвращаются. Только теперь они уже изданы по отдельности, с красивым розовым обрезом, копией забугорной обложки и огромным шрифтом, который позволяет из коротенького произведения растянуть издание на 300+ страниц.
Между тем, книжки не так уж плохи, как можно подумать, и это не новеллизация какой-то части сериала. «Тайный дневник Лоры Палмер» рассказывает о том, как милая и хорошая девочка дошла до демонической сумеречной жизни и запустила всю череду сумбурных событий. Не то чтобы это была какая-то эксклюзивная информация — всю эту линию можно прочесть между строк (точнее — между кадров) в сериале. На милую и хорошую девочку забивают родители с тараканами в голове, они не очень интересуются ребёнком и пока внешне всё хорошо, им абсолютно плевать, что происходит у неё внутри. А внутри происходит много всякого, и дело даже не в БОБе и чертовщине. «Тайный дневник Лоры Палмер» уникален тем, что можно даже не смотреть сериал и прочитать это просто как дневник юной запутавшейся в себе девы. В таком случае БОБ будет метафорой, и хотя мы знаем, что это не совсем так, свободный мир сериала позволяет подобное толкование.
В таком случае история Лоры не будет уникальной. Тысячи и тысячи девочек из-за непонимания самой себя, сложности подросткового периода, гормональных бурь и прочих радостей поганого тинейджерского возраста загоняют себя в плохие компании, ломают судьбу на ровном месте и мучаются страшным чувством вины. Для этого не нужен ни Твин-Пикс, ни БОБ, ни какие-то конкретные привязки. Это роман о сломанном взрослении, которое благодаря всеобщему лицемерию пошло по кривой тропинке. У такой Лоры Палмер нет будущего, она уже сгорела внутри и никто ей не помог, не вывел за руку, не подставил плечо, чтобы опереться. Единственная подруга оказалась слишком слаба, потому что с ней юный возраст тоже творил ерунду.
Читать этот дневник не всегда приятно, и это не бог весть какое литературное произведение. Ещё одна история обломанных крыльев, рассказанная простыми и корявыми словами собственному дневничку. Я вообще предлагаю не заморачиваться и не расценивать этот текст, как дополнение к сериалу. То есть, он таковым является, если вы «Твин-Пикс» любите, и пару дополнительных штрихов к общей картине в нём можно найти, но это всё-таки самостоятельная книжка и даже немножко фанфик, пусть и с разрешения больших сериальных дядей. А вот если бы он подавался, как янг-эдалт, то это было бы интересно. Попробуйте почитать его именно так, если будет желание.
В начале девяностых на волне популярности «Твин-Пикс» вышли сразу две книжки под одной кинообложкой: «Тайный дневник Лоры Палмер» и «Воспоминания специального агента ФБР Дейла Купера». Они пропали где-то в тех же дебрях, что и тысячи книжек по Санта-Барбаре и тоже плачущих богатых, хотя иногда всплывают на родительских антресолях или в провинциальных библиотеках.
Через четверть века «Твин-Пикс» делает второй спиральный виток, и книжки, написанные людьми, близкими к созданию сериала, тоже возвращаются. Только теперь они уже изданы по отдельности, с красивым розовым обрезом, копией забугорной обложки и огромным шрифтом, который позволяет из коротенького произведения растянуть издание на 300+ страниц.
Между тем, книжки не так уж плохи, как можно подумать, и это не новеллизация какой-то части сериала. «Тайный дневник Лоры Палмер» рассказывает о том, как милая и хорошая девочка дошла до демонической сумеречной жизни и запустила всю череду сумбурных событий. Не то чтобы это была какая-то эксклюзивная информация — всю эту линию можно прочесть между строк (точнее — между кадров) в сериале. На милую и хорошую девочку забивают родители с тараканами в голове, они не очень интересуются ребёнком и пока внешне всё хорошо, им абсолютно плевать, что происходит у неё внутри. А внутри происходит много всякого, и дело даже не в БОБе и чертовщине. «Тайный дневник Лоры Палмер» уникален тем, что можно даже не смотреть сериал и прочитать это просто как дневник юной запутавшейся в себе девы. В таком случае БОБ будет метафорой, и хотя мы знаем, что это не совсем так, свободный мир сериала позволяет подобное толкование.
В таком случае история Лоры не будет уникальной. Тысячи и тысячи девочек из-за непонимания самой себя, сложности подросткового периода, гормональных бурь и прочих радостей поганого тинейджерского возраста загоняют себя в плохие компании, ломают судьбу на ровном месте и мучаются страшным чувством вины. Для этого не нужен ни Твин-Пикс, ни БОБ, ни какие-то конкретные привязки. Это роман о сломанном взрослении, которое благодаря всеобщему лицемерию пошло по кривой тропинке. У такой Лоры Палмер нет будущего, она уже сгорела внутри и никто ей не помог, не вывел за руку, не подставил плечо, чтобы опереться. Единственная подруга оказалась слишком слаба, потому что с ней юный возраст тоже творил ерунду.
Читать этот дневник не всегда приятно, и это не бог весть какое литературное произведение. Ещё одна история обломанных крыльев, рассказанная простыми и корявыми словами собственному дневничку. Я вообще предлагаю не заморачиваться и не расценивать этот текст, как дополнение к сериалу. То есть, он таковым является, если вы «Твин-Пикс» любите, и пару дополнительных штрихов к общей картине в нём можно найти, но это всё-таки самостоятельная книжка и даже немножко фанфик, пусть и с разрешения больших сериальных дядей. А вот если бы он подавался, как янг-эдалт, то это было бы интересно. Попробуйте почитать его именно так, если будет желание.
Торжественный комплект для книжных блогеров и прочих окололитературных людей
Незаменимое пособие для сочинения отзывов и рецензий на любые книги.
Словарь
Существительные:
Восторг. Интерес. Шедевр. Удовольствие. Упоение. Энергия. Размах. Живость. Жемчужина. Открытие. Дрожь. Находка.
Прилагательные:
Увлекательный, захватывающий, великолепный, замысловатый, изощренный, завораживающий, головокружительный, мастерский, свежий, новый, интересный, напряженный, изобретательный, неподражаемый, интеллектуальный, восхитительный, невероятный, необузданный, живой, яркий, незабываемый, околдовывающий, утончённый, элегантный, непостижимый, незаурядный, впечатляющий, загадочный, прелестный, неожиданный, превосходный.
Прочие выражения:
Заставляет задуматься.
Есть над чем подумать.
В романе (рассказах) многое заложено.
Прочитал (-а) на одном дыхании.
Проглотил (-а) за вечер.
Ревел (-а) три дня.
Герои такие живые, что им веришь.
Неповторимый язык и стиль.
Истинный замысел автора.
Что курил автор?
Глубокий подтекст.
История настоящего (-щей) (абстр. сущ.: Любви, Жизни, Героизма, Дружбы и т.д.).
Найдёте много интересного.
Автор затрагивает множество тем.
Книга привлечёт внимание многих.
Ни для кого не секрет.
Хочется оказаться в мире книги.
Я открывал (-а) книгу, ожидая…
П р и м е ч. Запятые ставить перед "что", "который" и "если". Точку с запятой — перед "но". Многоточия, восклиц. знаки и кавычки — где только возможно. Объяснять что-либо необязательно.
Незаменимое пособие для сочинения отзывов и рецензий на любые книги.
Словарь
Существительные:
Восторг. Интерес. Шедевр. Удовольствие. Упоение. Энергия. Размах. Живость. Жемчужина. Открытие. Дрожь. Находка.
Прилагательные:
Увлекательный, захватывающий, великолепный, замысловатый, изощренный, завораживающий, головокружительный, мастерский, свежий, новый, интересный, напряженный, изобретательный, неподражаемый, интеллектуальный, восхитительный, невероятный, необузданный, живой, яркий, незабываемый, околдовывающий, утончённый, элегантный, непостижимый, незаурядный, впечатляющий, загадочный, прелестный, неожиданный, превосходный.
Прочие выражения:
Заставляет задуматься.
Есть над чем подумать.
В романе (рассказах) многое заложено.
Прочитал (-а) на одном дыхании.
Проглотил (-а) за вечер.
Ревел (-а) три дня.
Герои такие живые, что им веришь.
Неповторимый язык и стиль.
Истинный замысел автора.
Что курил автор?
Глубокий подтекст.
История настоящего (-щей) (абстр. сущ.: Любви, Жизни, Героизма, Дружбы и т.д.).
Найдёте много интересного.
Автор затрагивает множество тем.
Книга привлечёт внимание многих.
Ни для кого не секрет.
Хочется оказаться в мире книги.
Я открывал (-а) книгу, ожидая…
П р и м е ч. Запятые ставить перед "что", "который" и "если". Точку с запятой — перед "но". Многоточия, восклиц. знаки и кавычки — где только возможно. Объяснять что-либо необязательно.
Хотела попробовать новый формат и рассказать очень кратко обо всём, прочитанном за неделю, но перегревшиеся сервера телеги правильно расставили приоритеты. На подведение итогов времени не осталось, будут завтра, а сегодня я еду кутить и праздновать день рождения. Всегда бы выбор давался так легко.
Кратко о прочитанном. 17-я неделя
Трилогия Джо Аберкромби «Первый закон». Отличная даже для меня, хотя я классической фэнтези всегда подхожу с десятью оглядками. Первая книга больше для затравки, а вторая и третья всё лучше и лучше. Особенно зайдёт любителям ДНД и РПГ. Если вам нравится движуха «Игры престолов», но смущает однозначность и примитивность персонажей, либо если нравится фактурность Робин Хобб, но смущает занудное ничего-не-происхождение на сотни страниц.
Дмитрий Быков «Квартал». Ну такое. Очень много подстелил соломки, чтобы не говорили о бездарности текста, в итоге получилась невнятная мешанина не очень острой сатиры и нытьё, которое нам пытаются втюхать под видом постмодернизма. Впрочем, некоторые искренние, хорошие и смешные моменты есть — ровно до следующей страницы, когда кривляние всё портит.
Гэвин Фрэнсис «Путешествие хирурга по телу человека». Неплохая вещь, если заранее понимать, что это такое. Не медицинская познавательная литература по хардкору, а что-то очень лёгкое: на две трети байки из жизни врача-во-все-бочки-затычки (по специальности, а не по манере общения), а на треть — объяснения, почему эти курьёзы происходили именно так, а не иначе. Истории интересны не все, но любопытные и познавательные есть, а написано очень легко.
Иэн Макьюэн «Закон о детях». Классический роман Макьюэна, созданный по старой-доброй очень любимой им схеме. Какая-то этическая, нравственная или другая загрузная проблема, пара персонажей с тараканами, конфликт из которого нет однозначного выхода, сложные отношашки. Хорошо? Даже отлично. Но если вы прочитали пяток романов Макьюэна, то этот уже не удивит. С другой стороны, если он вам нравится именно за своё постоянство, то зайдёт на ура.
Владимир Сорокин «Сердца четырёх». Как и почти всё у Сорокина — только для тех, кто хорошо отделяет персонажей из бумаги и чернил от персонажей из плоти и крови. За плотным ситом по убиранию сердобольных эмпатов кроется любопытное описание растерянности конца двадцатого века и попытки заполнить свою лихую жизнь в девяностых хоть каким-то смыслом. Кратко, остро, язвительно и понравится только тем, кто Сорокина любит.
Трилогия Джо Аберкромби «Первый закон». Отличная даже для меня, хотя я классической фэнтези всегда подхожу с десятью оглядками. Первая книга больше для затравки, а вторая и третья всё лучше и лучше. Особенно зайдёт любителям ДНД и РПГ. Если вам нравится движуха «Игры престолов», но смущает однозначность и примитивность персонажей, либо если нравится фактурность Робин Хобб, но смущает занудное ничего-не-происхождение на сотни страниц.
Дмитрий Быков «Квартал». Ну такое. Очень много подстелил соломки, чтобы не говорили о бездарности текста, в итоге получилась невнятная мешанина не очень острой сатиры и нытьё, которое нам пытаются втюхать под видом постмодернизма. Впрочем, некоторые искренние, хорошие и смешные моменты есть — ровно до следующей страницы, когда кривляние всё портит.
Гэвин Фрэнсис «Путешествие хирурга по телу человека». Неплохая вещь, если заранее понимать, что это такое. Не медицинская познавательная литература по хардкору, а что-то очень лёгкое: на две трети байки из жизни врача-во-все-бочки-затычки (по специальности, а не по манере общения), а на треть — объяснения, почему эти курьёзы происходили именно так, а не иначе. Истории интересны не все, но любопытные и познавательные есть, а написано очень легко.
Иэн Макьюэн «Закон о детях». Классический роман Макьюэна, созданный по старой-доброй очень любимой им схеме. Какая-то этическая, нравственная или другая загрузная проблема, пара персонажей с тараканами, конфликт из которого нет однозначного выхода, сложные отношашки. Хорошо? Даже отлично. Но если вы прочитали пяток романов Макьюэна, то этот уже не удивит. С другой стороны, если он вам нравится именно за своё постоянство, то зайдёт на ура.
Владимир Сорокин «Сердца четырёх». Как и почти всё у Сорокина — только для тех, кто хорошо отделяет персонажей из бумаги и чернил от персонажей из плоти и крови. За плотным ситом по убиранию сердобольных эмпатов кроется любопытное описание растерянности конца двадцатого века и попытки заполнить свою лихую жизнь в девяностых хоть каким-то смыслом. Кратко, остро, язвительно и понравится только тем, кто Сорокина любит.
Наконец-то город, где я сейчас живу, тоже хоть как-то попал в литературные новости. Пару дней назад здесь, в Новочеркасске, проходил пикет против Солженицына с требованием исключить его из школьной программы и не отмечать год Солженицына.
Примечательно то, что на пикете был всего один злой мальчик с лицом невыспавшегося Димы Ларина, держащий в руках плакат с «логичной» выкладкой «Учим детей по Солженицыну получаем «покаянные выступления» в Бундестаге» (авторское отсутствие пунктуации сохранено). Он весомо говорил о себе журналистам «мы считаем» и бросался на редких прохожих у Макдональдса с требованиями признать Солженицына негодником.
Чувствую себя теперь в кипящем сердце мирового литературного котла.
Примечательно то, что на пикете был всего один злой мальчик с лицом невыспавшегося Димы Ларина, держащий в руках плакат с «логичной» выкладкой «Учим детей по Солженицыну получаем «покаянные выступления» в Бундестаге» (авторское отсутствие пунктуации сохранено). Он весомо говорил о себе журналистам «мы считаем» и бросался на редких прохожих у Макдональдса с требованиями признать Солженицына негодником.
Чувствую себя теперь в кипящем сердце мирового литературного котла.
Идея постмодернистского романа: написать пособие «Как перестать читать how-to и self-help литературу» полностью в рамках этих двух недожанров. Если иронию не просекут, то хотя бы бабки на мотивашконаркоманах срубятся.
Кратко о прочитанном. 18-я неделя
На этой неделе вышло жирно, потому что я хитрован и читаю комиксы.
Грэм Свифт «Земля воды». Крупное и солидное классическое произведение, у нас почему-то малоизвестное. В основном про историческую память, спиральные витки истории и повторение ошибок прошлого в настоящем, но можно уйти в сторону и прочитать это как книжку про грехи отцов и детей с извращениями и почти латиноамериканским сумасшествием. Читается иногда даже нудно, так как британские исторические реалии для русского уха почти всегда пустой звук. Куда круче у Свифта «Последние распоряжения», но их не найдёшь на бумаге днём с огнём.
Эмили Кэрролл «Через лес». Просто чумовой графический роман, точнее, сборник из 5 рассказов с общей крипи-тематикой. Мрачно, атмосферно, небанально, нарисовано странновато и стильно. В целом в каждой истории есть какая-то зловещая недоговоренность в лучших японских хоррор-традициях, хотя ничего японского нет и в помине. Не зря получило свои премии, для любителей страшнявок — однозначная победа.
Корней Чуковский «От двух до пяти». Читать этот сборник, как педагогическое пособие, будет интересно не всем, но большая его часть — детские лингвистические смешнявки, которые чудо как хороши, и хочется их постоянно цитировать. В целом — интересно о детском развитии, для детевладельцев может зайти и с этой стороны.
Говард Филлипс Лавкрафт «Ужас Данвича». В книге всего два рассказа. Лавкрафта трудно визуализировать, попробуй-ка нарисовать хтонический ужас, так что выбраны тексты с достаточно конкретными буками. Для начального знакомства сойдёт, так же как и для тех, кто не может вынести сами тяжеловесные тексты автора. Впрочем, удалось не всё: картинки-страшилки неплохи, а диалоги нарисованы слабо.
Жюль Верн «Двадцать тысяч лье под водой». Не думаю, что нуждается в представлении. Перечитала, во взрослом возрасте глаз уже не хочет воспринимать сто тысяч названий рыб и водорослей. «Таинственный остров» пойдёт лучше.
«Флэшпойнт». Хорошая вещь для знакомых с Вселенной DC, кто знает не только Супера и Бэтмэна, но и худо-бедно других персонажей. Для таких много пасхалочек и игры с «а что бы было бы, если бы всё сложилось по-другому». Всем остальным просто будет непонятно.
Андрей Белый «Петербург». Самый поэтический модернистский роман, который почти меня победил, потому что я ни разу не поэт. Требует определённого восприятия и настроя, иначе можно с непривычки захлебнуться. Ценить — ценю, получить удовольствие не смогла, не для моей прозаичной рожи.
Сьюзен Сонтаг «Сознание, прикованное к плоти». Это вторая часть дневников, которые я когда-нибудь прочитаю все. Можно читать и не зная трудов Сонтаг, потому что это интересное, в первую очередь, как пошаговое взросление и «поумнение» очень спорной и непростой личности.
На этой неделе вышло жирно, потому что я хитрован и читаю комиксы.
Грэм Свифт «Земля воды». Крупное и солидное классическое произведение, у нас почему-то малоизвестное. В основном про историческую память, спиральные витки истории и повторение ошибок прошлого в настоящем, но можно уйти в сторону и прочитать это как книжку про грехи отцов и детей с извращениями и почти латиноамериканским сумасшествием. Читается иногда даже нудно, так как британские исторические реалии для русского уха почти всегда пустой звук. Куда круче у Свифта «Последние распоряжения», но их не найдёшь на бумаге днём с огнём.
Эмили Кэрролл «Через лес». Просто чумовой графический роман, точнее, сборник из 5 рассказов с общей крипи-тематикой. Мрачно, атмосферно, небанально, нарисовано странновато и стильно. В целом в каждой истории есть какая-то зловещая недоговоренность в лучших японских хоррор-традициях, хотя ничего японского нет и в помине. Не зря получило свои премии, для любителей страшнявок — однозначная победа.
Корней Чуковский «От двух до пяти». Читать этот сборник, как педагогическое пособие, будет интересно не всем, но большая его часть — детские лингвистические смешнявки, которые чудо как хороши, и хочется их постоянно цитировать. В целом — интересно о детском развитии, для детевладельцев может зайти и с этой стороны.
Говард Филлипс Лавкрафт «Ужас Данвича». В книге всего два рассказа. Лавкрафта трудно визуализировать, попробуй-ка нарисовать хтонический ужас, так что выбраны тексты с достаточно конкретными буками. Для начального знакомства сойдёт, так же как и для тех, кто не может вынести сами тяжеловесные тексты автора. Впрочем, удалось не всё: картинки-страшилки неплохи, а диалоги нарисованы слабо.
Жюль Верн «Двадцать тысяч лье под водой». Не думаю, что нуждается в представлении. Перечитала, во взрослом возрасте глаз уже не хочет воспринимать сто тысяч названий рыб и водорослей. «Таинственный остров» пойдёт лучше.
«Флэшпойнт». Хорошая вещь для знакомых с Вселенной DC, кто знает не только Супера и Бэтмэна, но и худо-бедно других персонажей. Для таких много пасхалочек и игры с «а что бы было бы, если бы всё сложилось по-другому». Всем остальным просто будет непонятно.
Андрей Белый «Петербург». Самый поэтический модернистский роман, который почти меня победил, потому что я ни разу не поэт. Требует определённого восприятия и настроя, иначе можно с непривычки захлебнуться. Ценить — ценю, получить удовольствие не смогла, не для моей прозаичной рожи.
Сьюзен Сонтаг «Сознание, прикованное к плоти». Это вторая часть дневников, которые я когда-нибудь прочитаю все. Можно читать и не зная трудов Сонтаг, потому что это интересное, в первую очередь, как пошаговое взросление и «поумнение» очень спорной и непростой личности.
Ханья Янагихара «Маленькая жизнь»
Янагихара может писать очень круто и часто это делает. Стиль, атмосфера, краски — не прикопаешься. Но. Янагихара, как маленькая девочка, любит съедать всё самое вкусное с торта (крем и вишенку), а на всё остальное кладёт такой большой писун условности с надписью «Я художник, я так вижу». Всё то, что ей не нравится, описывается крайне убого или вообще не описывается никак.
Сама Янагихара однозначно говорит, что не нужно искать у неё в произведениях логику и объяснения, потому что это ни разу не реализм. Дескать у меня тут всё условно, а в рамках художественной условности можно делать всё, что хочешь, хахаха, я в домике. И что получается: у автора есть одна главная идея, которую она хочет проиллюстрировать, и все события, действия, герои и случайности в художественном тексте романа встают строго по струнке, чтобы эту идею воплощать едва ли не до гротеска. При этом сам текст по форме маскируется под обычную реалистичную прозу. Как его назвать? Условный реализм? Ну, нет, в реализме всё-таки должны быть причинно-следственные связи. А у Янагихары единственное, что в тексте есть, — это воля автора, которая щедрой рукой рассыпает печальки на главного героя. Они отлично прописаны, но многочисленны и карикатурны до такой степени, что этого единственного более-менее прописанного героя скоро перестаёшь воспринимать, как персонажа. Скорее, как функцию для иллюстрации. А хочется ли сопереживать функции, механизму?
Если бы Янагихару попросили написать инструкцию по ношению каски на стройке в такой же манере, то она выглядела бы так: чувак выходит из дома, и на него падает кирпич. Приходит на стройку — падает кирпич. Ест дома борщ — падает кирпич. Стоит в чистом поле — падает кирпич. Надел каску — возникает змей-искуситель, снимает каску и кидает сверху кирпич. Сидит под одеялом в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами — и на него всё равно падает кирпич. А все кругом ходят и вместо того, чтобы прилепить на разбитое темечко подорожник или оттащить подальше от кирпичей, дружно скандируют чуваку: «Надевай каску! Надевай каску!»
Это совершенно читерская форма написания художественной прозы, когда ты можешь сделать красиво и логично, потому что пишешь хорошо, но специально выбираешь какое-то простое мэрисьюшество (с другим вектором), подстраиваешь всё под одну мысль, а когда её обвиняют в отсутствии логики, правдоподобности и ещё тысячи вещей, нужных для вживания в прозу, то просто шлёшь их лесом, потому что это твоя песочница, как хочешь, так и песочек сеешь. Большинству читателей трудно разглядеть огрехи, потому что слёзы от нагнетания драматизьму застилают глаза. И самое обидное, что эти драматические и отдельные психологические сцены написаны блестяще. То есть могёт! Могёт автор! Но идёт по лёгкой тропинке «вам что, замёрзшего мокрого котика не жалко?», употребляя весь талант на иллюстрирование парочки не слишком оригинальных или глубоких мыслей. Дружба она такая ооо, а любовь она такая ааа, а жизнь такая огого, а травмы такие ыыыы. Заставляет задуматься, как скажут профи.
Так и не могу до конца решить, понравилось или нет. Хитрожопство и подмены не понравились, на попытку создать новый стиль или жанр этот текст не тянет, а в рамках привычной литературы он в целом написан халтурно. При этом в этих же рамках отличные фрагменты и наблюдения, да даже сами общие мысли не так уж плохи, просто уж очень бесит близость всего этого к фанфику. Какое-то сверхэмоциональное подпространство, чёрная слезливая дыра для манипулирования читателем и непонятной мутной сублимации. Бесконечное «отморожу уши назло всем и буду в гробике мёртвый лежать, а они как все поплачут», но только мир при этом действительно под эту инфантильную глупость прогибается.
Янагихара может писать очень круто и часто это делает. Стиль, атмосфера, краски — не прикопаешься. Но. Янагихара, как маленькая девочка, любит съедать всё самое вкусное с торта (крем и вишенку), а на всё остальное кладёт такой большой писун условности с надписью «Я художник, я так вижу». Всё то, что ей не нравится, описывается крайне убого или вообще не описывается никак.
Сама Янагихара однозначно говорит, что не нужно искать у неё в произведениях логику и объяснения, потому что это ни разу не реализм. Дескать у меня тут всё условно, а в рамках художественной условности можно делать всё, что хочешь, хахаха, я в домике. И что получается: у автора есть одна главная идея, которую она хочет проиллюстрировать, и все события, действия, герои и случайности в художественном тексте романа встают строго по струнке, чтобы эту идею воплощать едва ли не до гротеска. При этом сам текст по форме маскируется под обычную реалистичную прозу. Как его назвать? Условный реализм? Ну, нет, в реализме всё-таки должны быть причинно-следственные связи. А у Янагихары единственное, что в тексте есть, — это воля автора, которая щедрой рукой рассыпает печальки на главного героя. Они отлично прописаны, но многочисленны и карикатурны до такой степени, что этого единственного более-менее прописанного героя скоро перестаёшь воспринимать, как персонажа. Скорее, как функцию для иллюстрации. А хочется ли сопереживать функции, механизму?
Если бы Янагихару попросили написать инструкцию по ношению каски на стройке в такой же манере, то она выглядела бы так: чувак выходит из дома, и на него падает кирпич. Приходит на стройку — падает кирпич. Ест дома борщ — падает кирпич. Стоит в чистом поле — падает кирпич. Надел каску — возникает змей-искуситель, снимает каску и кидает сверху кирпич. Сидит под одеялом в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами — и на него всё равно падает кирпич. А все кругом ходят и вместо того, чтобы прилепить на разбитое темечко подорожник или оттащить подальше от кирпичей, дружно скандируют чуваку: «Надевай каску! Надевай каску!»
Это совершенно читерская форма написания художественной прозы, когда ты можешь сделать красиво и логично, потому что пишешь хорошо, но специально выбираешь какое-то простое мэрисьюшество (с другим вектором), подстраиваешь всё под одну мысль, а когда её обвиняют в отсутствии логики, правдоподобности и ещё тысячи вещей, нужных для вживания в прозу, то просто шлёшь их лесом, потому что это твоя песочница, как хочешь, так и песочек сеешь. Большинству читателей трудно разглядеть огрехи, потому что слёзы от нагнетания драматизьму застилают глаза. И самое обидное, что эти драматические и отдельные психологические сцены написаны блестяще. То есть могёт! Могёт автор! Но идёт по лёгкой тропинке «вам что, замёрзшего мокрого котика не жалко?», употребляя весь талант на иллюстрирование парочки не слишком оригинальных или глубоких мыслей. Дружба она такая ооо, а любовь она такая ааа, а жизнь такая огого, а травмы такие ыыыы. Заставляет задуматься, как скажут профи.
Так и не могу до конца решить, понравилось или нет. Хитрожопство и подмены не понравились, на попытку создать новый стиль или жанр этот текст не тянет, а в рамках привычной литературы он в целом написан халтурно. При этом в этих же рамках отличные фрагменты и наблюдения, да даже сами общие мысли не так уж плохи, просто уж очень бесит близость всего этого к фанфику. Какое-то сверхэмоциональное подпространство, чёрная слезливая дыра для манипулирования читателем и непонятной мутной сублимации. Бесконечное «отморожу уши назло всем и буду в гробике мёртвый лежать, а они как все поплачут», но только мир при этом действительно под эту инфантильную глупость прогибается.
Джулиан Барнс в своём первом романе «Метроленд» вывел формулу идеальной девушки для бунтующего юнца (да и для мужчины любого возраста, не растерявшего инфантильности и снобизма).
Это ДСС. Душа + Страдания + Сиськи.
Это ДСС. Душа + Страдания + Сиськи.
На следующей неделе будет очень крутая книжная ярмарка от музея «Гараж», куда я не попадаю. Москвичи и понаехавшие там! Сходите, если будет время, программа огромная. Если будет что интересное, то расскажите что ли, чем там живёт книжная столица. А я просто в уголке зависти почитаю гаражные комиксы про Канта.
Записаться (бесплатно) на ярмарку и подглядеть программу можно тут: https://garagemca.org/ru/event/the-third-garage-art-book-fair
Записаться (бесплатно) на ярмарку и подглядеть программу можно тут: https://garagemca.org/ru/event/the-third-garage-art-book-fair
garagemca.org
Третья международная ярмарка книг об искусстве GARAGE ART BOOK FAIR
В этом году GARAGE ART BOOK FAIR продлится три дня — с 18 по 20 мая — и объединит более 50 российских и зарубежных издательств. Посетителей ярмарки ждут презентации, мастер-классы и лекции авторов книг, теоретиков искусства, художников, профессиональных издателей…
Forwarded from omg_karabirovi4
В метро парень, читая какую-то книгу, яростно черкал в ней ручкой, подчёркивал, обводил.
"Учебник что ли?" - я щурилась, стараясь, чтобы это было как можно более незаметно.
Книга была драная, потрёпанная и очень грязная на срезе, словно прошла через множество рук, валялась в пыльных углах, и вообще прожила тяжёлую жизнь.
"Учебник" - уже утвердительно возникло в голове - "а какой?" Опять начала щуриться.
Парень на мгновение приподнял книгу и перехватил поудобней, показав обложку.
"Литтелл? "Благоволительницы"?? Как подползти к нему сбоку и без палева посмотреть, что он там черкает??? Он что там уже заметку какую-то на полях начал строчить????"
Сама я не позволяю себе писать в книгах, подчеркивать, загибать уголки.
Но внезапно подумалось, что, будь я писателем, то хотела бы, чтобы мои книги читали именно так. Не щадя, не сдувая пылинки, черкая направо и налево, таская с собой и замарывая обложку.
Вот это было бы хорошо, вот это было бы мне по душе.
"Учебник что ли?" - я щурилась, стараясь, чтобы это было как можно более незаметно.
Книга была драная, потрёпанная и очень грязная на срезе, словно прошла через множество рук, валялась в пыльных углах, и вообще прожила тяжёлую жизнь.
"Учебник" - уже утвердительно возникло в голове - "а какой?" Опять начала щуриться.
Парень на мгновение приподнял книгу и перехватил поудобней, показав обложку.
"Литтелл? "Благоволительницы"?? Как подползти к нему сбоку и без палева посмотреть, что он там черкает??? Он что там уже заметку какую-то на полях начал строчить????"
Сама я не позволяю себе писать в книгах, подчеркивать, загибать уголки.
Но внезапно подумалось, что, будь я писателем, то хотела бы, чтобы мои книги читали именно так. Не щадя, не сдувая пылинки, черкая направо и налево, таская с собой и замарывая обложку.
Вот это было бы хорошо, вот это было бы мне по душе.