— Я убью его, — шипит Мин, сжимая до скрипа руль.
— Только после меня, — улыбается слабо лейтенант.

Перед зажмуренными глазами вмиг появляется лицо. Красивое, так и не забытое ни на йоту. Лицо улыбается, облизывает губы, наклоняется над Чонгуком, ведёт языком по его щеке, и сладкие, как мёд, а теперь ненавистные всем сердцем губы произносят: «Гуки, малыш».