Оглядываясь назад, могу сказать, что мы жили в каком-то тупом анекдоте.

Не хотелось бы лет через пятнадцать-двадцать о сегодняшнем дне говорить тоже самое.

Хотя некоторая анекдотичность, пока ещё воспринимающаяся, как абсурдность, иной раз видится невооружённым глазом. Мозги закипают от несуразности происходящего.

Человеческие трагедии мешают принимать мир со снисходительной улыбкой. Лишь героизм парней, стоящих на защите Отечества, хоть как-то спасает ситуацию, придаёт ей высокую Святость.

*** 
      
Много в тебе от матери,
выпита боль с лица.
Брови давно утратили
скорбную тень отца.
      
Прутьями небо высекли
так, что в глазах рябит.
Я без тебя на выселки
двинул со всех орбит.
      
Не предавался панике,
будто во мне гранит.
Этот невидный памятник
ставился на крови.

Интересно, а почему статьи и книги о сталинском разгроме и травле переводчиков-буквалистов не принято начинать вот с этой боевитой цитаты? Ведь со статей этого автора всё тогда и началось.

Пусть Федерация писателей сигнализирует тревогу. Пусть профсоюзы с их мощной библиотечной сетью поддержат кампанию, которую мы сейчас начинаем, не в виде голословного ханжества, не в виде мелких щипков, от которых повизгивают злополучные переводчицы и даже не почесываются работники ГИЗа, а в виде крупной реформы, ревизии, революции в этом деле, которое должно пройти все стадии чистки, ревизии и ломки.

О.Э. Мандельштам. 1929

Вот ещё очень хорошо: переводчиков-вредителей под суд. Ура, товарищи!

За отравление колодцев, за порчу и загрязнение канализации или водопровода, за дурное состояние котлов в общественных кухнях — отдают под суд. Но за безобразное, возмутительное до того, что отказываешься верить, состояние мастерских, в которых изготовляется для нашего читателя мировая литература, за порчу приводных ремней, которые соединяют мозг массового советского читателя с творческой продукцией Запада и Востока, Европы и Америки, всего человечества в настоящем и прошлом, — за это неслыханное вредительство до сих пор никто не отвечает, оно сходит безнаказанно, оно — будничное явление.

О.Э. Мандельштам. 1929

Осип Эмильевич в своё время так отжигал, как нашим борцам за чистоту писательских рядов даже не снилось.

А вы говорите: "Кровавый режим, кровавый режим... Цензура, строем в туалет и на книжную ярмарку!"

Осипа Эмильевича на вас не хватает! Он бы объяснил, где и как настоящая литература пишется. Мало не показалось бы.

Отлично)

Сегодня. День народного единства в одном из самых парадоксальных городов современной России. Приходите.

Угадайте, чей семинар поэзии будет лучшим?

😘

Поздравляю свет-наше-солнышко с высокой и заслуженной наградой!

***

Не умер я – и только потому,
что смерть не стоит ни любви, ни желчи.
С недавних пор, сжимая пятерню,
увлёкся жизнью, как одной из женщин.

Где ликовало прошлое, теперь –
до чёртиков отъявленных, до колик –
ликует настоящее. В тебе,
мой мнимый друг, случается такое?

Становится Немировка острей
и тяжелей махорки лёгкий Winston,
и, кажется, ещё не постарел,
но к мудрости уже приноровился.

Вчера в Екб на День народного единства
Фото: Сергей Ивкин

Давно таких энергичных фото не было
😘

На вчерашнем поэтическом марафоне в Екатеринбурге, посвящённом Дню народного единства, звучали голоса из Алтая, Бурятии, Якутии, Татарстана наряду с екатеринбургскими и московскими голосами.

Я раньше сталкивался, когда на одном концерте звучат разные поэтические направления. Но здесь ещё и добавились разные языки.

Авторы читали стихи сначала на родном языке, а потом в переводе на русский. В основном подстрочники, не поэтические переводы. Но даже они восхищали. Тонкостью, лёгкостью, цельностью. Какой-то ненавязчивой мудростью глубинной России.

Перечислю имена.

Поэт из Татарстана - Рифат Джамал.
Бурятский поэт - Элбэг Зандраев ("мы как хлеб и сметана..." - прекрасно!).
Аруна Монголова - поэт из Алтая.

Сногсшибательная Инесса Курилова - юкагирский язык Якутии. Просто зажгла. До сих пор под впечатлением. Эх, если бы нам было чуть поменьше лет. )

Низкий поклон ведущему - екатеринбургскому поэту Сергею Ивкину. По сети мы знакомы лет пятнадцать, наверное. Знаем неплохо стихи друг друга. Развиртуализировались впервые.

Сергей представил меня, как поэта из Москвы. За что ему отдельная благодарность.

Потому что нынешняя эпоха требует представлять меня, как участника сво, ветерана боевых действий, награждённого медалью "За храбрость", а Сергей ограничился словом "поэт".

Ну, и как не сказать об Андрее Санникове, вкрадчивый голос которого заставил зал сидеть, не шелохнувшись, минут пятнадцать, пока звучали его волшебные стихи.

Луна, с твоим праздником - с Днём военной разведки!

В конце двадцать третьего, когда закрывал контракт, ездил в Грозный. Пока ехал от аэропорта до военкомата, таксист рассказал, что в Чечне не осталось ни одного дома, который бы не задела эта война. Конец двадцать третьего. Сейчас конец двадцать пятого. Даже не думал, что такие слова, о которых говорит Герман, сейчас возможны.

***

Прости за дурную привычку тебе не писать,
но это занятие кажется мне интересней,
чем просто смотреть, как протяжно ползут небеса
туда, где мы будем, когда упокоимся с песней.

Прости за дурную привычку тебе не звонить.
Ты с детства хотела казаться вне доступа связи.
И если услышишь гудок и мой шепот за ним,
то лучше разбей телефон и гуляй восвояси.

Прости за дурную привычку – нормальный рефрен.
Он так постоянен, как чувство, рождённое нами.
И что-то хорошее слышится в каждой строфе,
И нежное что-то молчит уцелевший динамик.

Прости за дурную привычку: тебя не любить...
Пожалуй, что в этом единственном я безнадежен.
Каких ещё надо высот мне достичь и глубин?
Куда позвонить, написать?
Позывные всё те же.

***

Никакого счастья, понимаете, никакого.
Любовь естественна как список патологоанатома.
Вы летаете, чувствуете себя раскованно,
а на самом деле просто распадаетесь на атомы.

Вы грешите на позднюю осень, авитаминоз,
на отсутствие денег, депрессию, мягкое сердце.
Вы такой, что волшебнику из великой страны Оз
(при всём желании автора) не отвертеться.

Вы из себя представляете ничего такого,
обычного человека, курящего, много пьющего
и пахнете вы не лучше старого трико
какого-нибудь чемпиона по фамилии Плющенко.

Разлагаетесь на отдельные части слова,
не думает голова, не делают руки, не ходят ноги.
Никакого счастья, понимаете, никакого...
Надо отдать должное одиноким.