Дмитрий Медведев: "Если школы и библиотеки приглашают авторов, выступающих против России - это должностное преступление".

Завтра. Книги привезу. Приходите.

Михаил Луконин

***

А жизнь сверх меры —
празднество и мука.
Тогда толкнула пуля горячо,
я над землёю выгнулся упруго,
не слыша ничего.
А что ещё?

А то,
что с той минуты
в сорок первом
живу, живу, случайностью храним.
Веду перерасчёт всем старым мерам,
и верам,
и невериям своим.

Живу, живу, а кажется, что брежу.
Иду, иду, а кажется — стою
и всё неубедительней,
всё реже
снюсь сам себе у смерти на краю.

Я знаю —
удивляетесь чему-то:
так странно я вздыхаю и смеюсь,
а у меня в глазах всё та минута, —
я ничего на свете не боюсь.

Смеюсь над мельтешением наивным,
вздыхаю о товарищах своих, —
они звучат во мне неслышным гимном,
смотрю на вас,
а думаю о них.

Ничем я не увенчан, не украшен —
винтовка на брезентовом ремне.
Не знаю, как оно —
бессмертье ваше, —
мне моего
достаточно вполне.

Как под огнем прицельным,
перекрёстным,
стой, обелиск.
Не отвожу лица.
Он вам, живым, остался Неизвестным,
а я-то видел этого бойца.

Живу сверх меры
празднично и трудно
и славлю жизнь на вечные года.
И надо бы мне уходить оттуда,
а я иду, иду, иду туда,

туда, где смерть
померилась со мною,
где,
как тогда,
прислушаюсь к огню,
последний раз
спружиню над землёю
и всех своих, безвестных, догоню.

С Днём Великой Победы!

Сегодня радует цена на Озоне. А москвичей и гостей столицы весь день ждём на ВДНХ в павильоне №57 у стенда изд-ва "Яуза". Можно приобрести книгу и поймать меня для автографа.

Вечером, с половины пятого, встречаемся в "Зелёном театре", где состоится представление альманахов "Поэзия русского лета" и "Поэзия русской зимы".

9 мая в 2 часа 10 минут по московскому времени диктор Юрий Левитан зачитал подписанный в Берлине 8 мая 22:43 по центральноевропейскому времени и 9 мая 00:43 по московскому времени акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.

***

Больше салютов,
красивых и разных,
больше огня
и любви,
чтобы стоял
отрезвляющий
праздник
Спасом
на черной крови.

Сажу смахнут
свежесрезанной веткой,
выбелят
накипь и гарь,
только
останется
в памяти предков
залитый
кровью алтарь.

Выпив
и радость,
и горе из чаши,
будто одно
вещество,
прошлое чтут,
без которого в нашем
будущем
нет ничего.

***

Пока ревёт
столетним кедром
войны
разинутая пасть,
хочу семейную
легенду
вам рассказать,
не торопясь.

Мы забываем
в суматохе
о том, что
рождены людьми,
и в обезумевшей
эпохе
найдется место
для любви.

Земля
плотнее каравая
казалась каждому
бойцу,
когда вторая
мировая
шла к очевидному
концу.

В Европу
съездивший
без визы,
в день завершения
войны
мой дед улыбку
Моны Лизы
набил себе
на полспины.

Не ведаю,
в какой газете
каких
поверженных
племён
он репродукцию
заметил
и был изрядно
впечатлен.

Домой
вернувшись
к сенокосу,
работал в поле
без прикрас,
рубаха вымокла
до сноса,
и дед рубаху
снял на раз.

Сельчане
выпучили зенки,
увидев деда
со спины –
они узнали
в иноземке
девчонку
с нашей
стороны.

Не надо
патоки
сердечной
под выцветающей
луной.
Женись на той,
что будет вечно,
как чувство Бога,
за спиной.

Судьба скучает
без каприза.
Мальчишник был
в кругу друзей,
где перебили
«Мона Лиза»
на вензель
бабушки
моей.

С тех пор,
что только
не бывало,
но в службе ратной
и в труде
у деда
на спине сияла
одна улыбка
Анны Д.

Ловите доблестного Амира, чтобы не бояться жить, когда действительно страшно.

Мы справимся.

Инну обнял и день вроде не зря прошёл.)

Представители Эксмо, когда брали под своё покровительство "Поэзию русского лета", на одной из пресс-конференций сказали, что обложка у альманаха неудачная, с каким-то обезличенным солдатом - без лица, без имени.

Я тогда был после первого контракта, буквально пару недель, как из окопа вылез.

Услышал и глаза на лоб вылезли. Выговорил им: "Это не обезличенный солдат, вообще-то, это герой России!" Понятно, что меня потом вырезали из эфира и больше ни на какие пресс-конференции не звали.

Правда, оно мне и не нужно было. Посмотрел тогда на весь наш, простите, сраный тыл, развернулся и ушёл на второй круг.

Интересно было бы узнать, как сейчас представители Эксмо оценивают обезличенную обложку.

Тем не менее, ловите Струну - воина с красным рюкзаком и Вожака - Дмитрия Филиппова.

-- Мама, у нас было занятие про День Победы. Мы песню пели.
-- Какую, Никуш?
-- "Тише, солдат, слышишь, солдат, люди пугаются взрывов..."
Объясняю ребенку, что в данном случае это не лучший выбор.
Что мы никогда не скажем защитникам нашего Отечества "тише, солдат". Благодаря солдатам, живым и павшим, мамы и дети радуются небу и солнцу.
Взывать к человечности нацистов бессмысленно. А обращаться с такими призывами к нашим воинам -- не по адресу.
Сама думаю: как же для любого из нас отзывается спустя годы неточность в слове. Если заложен шанс двусмысленного толкования, кто-нибудь обязательно им воспользуется.
Вот короткий стишок мальчика из 1928-го, в начале 1960-х ставший припевом, -- это универсально, это на века.

Сегодня ждём вас на ВДНХ в павильоне "История России" (57). Поговорим о книгах, почитаем стихи.
С 12:45 в малом зале, а с 14.00 на большой сцене.

Георгий ИВАНОВ

НА ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА РУССКИМИ

Над облаками и веками
Бессмертной музыки хвала -
Россия русскими руками
Себя спасла и мир спасла.

Сияет солнце, вьётся знамя,
И те же вещие слова:
«Ребята, не Москва ль за нами?»
Нет, много больше, чем Москва!

1945

Какой чистый Пушкинский слог у Шершеневича, когда он в имажинизм не играет.

***
Дмитрию Артису

Время писать эпопеи.
Время читать дневники.
И умирать за идеи
смерти самой вопреки.

Время успеть надышаться
воздухом перед грозой
в час, когда будет меняться
море за жёлтой косой.

Время смотреть на любимых,
запоминать голоса.
Видеть в своих побратимах
грешные, но образа.

И понимать, что так надо,
только поэтому – жив
во времена, где булата
крепче бумажный курсив.