Одна как бы знакомая поэтесса говорила мне, что хочет пойти воевать в группу эвакуации. Поэтесса вроде, как мне казалось, приближенная к войне, поэтому сильно удивился её желанию. Она просто не понимала, что такое группа эвакуации. Там не только отвага и безбашенность важны, вернее, совсем не они. Нужны сила, осторожность, почти животная, сравнимая с повадками хищного зверя. Это не тот уровень, который на энтузиазме вытягивают.

У меня много историй, когда парни погибали на эвакуации, пытаясь вытащить своих боевых товарищей. Противник тела «пристреливает», над ними постоянно дежурят дроны. Трудно подойти, не то, что вынести. Здесь надо сказать, не к чести хохлам, как к солдатам, своих они не забирают, даже не пытаются. Не помню ни одного случая.

Видел, как «зетовцы» вытаскивали погибших на штурме. Не потому что приказали, не потому что родственники просили (у многих погибших и родственников-то не было), а просто потому что простая солдатская честь не позволяла поступать иначе. Придать земле, как того заслуживает геройски погибший товарищ. С почестями, флагом и салютом.

Сам я физически такую нагрузку не тянул, поэтому с восхищением смотрел на парней, работавших у нас в группе разведки, сопряжённой с эвакуацией тел погибших парней. О многих у себя на канале рассказывал. Это и Луна (старший группы), и Смайл (девятнадцатилетний парень, ушедший на войну после того, как закрыл год в институте), и Ленин из Ульяновска.

Чаще всего наша группа эвакуации работала без брони и касок, чтобы увеличить скорость передвижения. А ведь после гибели или ранения комиссия дознавателей интересуется, какая форма защиты была на бойце. В том случае, если боец по своей инициативе находился в опасной зоне без брони и каски, могли поставить под сомнение полагающиеся выплаты. Это к сведению тех, кто считает, что на войну за деньгами уходят.

Сегодня узнал историю гибели Дмитрия Мулыгина. Низко кланяюсь. Не знаю, может, со мной что-то не так. Но я не испытываю унижающей жалости. Только чувство гордости. Что есть такие парни, близкие к литературе и музыке, которые всей своей жизнью затеняют некогда обмочившийся от страха литературный и музыкальный как бы «олимп».

Следующим постом повешу видео, как работают Ленин и Смайл. Финальный отрезок. Без жести, чтобы не тревожить родственников погибшего.

Ленин и Смайл работают.
Видео к сообщению.

Андрей Рудалев работает.

Не думайте, что КомпасГид - это единичный случай в области детской литературы. Нет. КомпасГид - это всего лишь малая часть системы, работающей на уничтожение нашего будущего.

Говорил и сто раз повторю слова Сергея Михалкова: "Сегодня дети, завтра - народ".

Проиграем детскую литературу и все наши победы, как на фронте, так и в тылу, в ближайшие пять-шесть лет полностью нивелируются, обнулятся.

Война повторится, и будет переходить из поколения в поколение пока мы не научимся замечать очевидное.

Игорь Караулов: "Владимир Путин обратился к тем, кто пишет книги, снимает фильмы, ставит спектакли: пропагандируйте материнство, отцовство и детство. Я очень надеюсь, что эта реплика будет услышана и станет поводом для серьёзного разговора в творческих союзах. Недавно Владимир Мединский задал мастерам культуры вопрос: «Зачем вы?» Вот и один из ответов. Если говорить о детской литературе, то у нас есть издательства, которые прямо заявляют, что намерены пропагандировать индивидуализм среди детей и подростков. Пора, наверное, как-то с этим разбираться".

И разбираться должна не одна Лисова, а все мы вместе.

***

Кто сказал,
что смерти нет,
был не прав –
она повсюду,
даже в том,
что я чуть свет
встал и
перемыл посуду.

Просто понял:
всё – пора…
Будто жизнь
перегорела,
сдулась
целая гора
чашек, ложек
и тарелок.

Дню недели
нет числа.
Нынче много
утром рано
за каких-то
полчаса
утекло воды
из крана.

Можешь петь
за упокой
под рыдания
товарок
и дрожащею
рукой
запалить
свечной огарок.

Пересохнет
водоём,
не случится
в мире чуда,
время выйдет –
все умрём,
как немытая
посуда.

Женский вариант книжки Д' Артаньян и три мушкетёра. Рекомендую. Скорее всего, сам поеду. Не удержусь.

Гениальнейшее прочтение. Некоторым именитым артистам поучиться бы у детей.

Отрывок из книги "Как настоящий солдат".

Говорю о детской литературе, о том, что надо выходить на открытый разговор с детьми о происходящем через художественный образ, потому что понятнее, легче усваивается, помогает мыслить, делать самостоятельные суждения, оценивать поступки, как свои, так и чужие, а меня в ответ уверяют, что работа идёт, показывают комиксы и сообщают, что в школах проводится что-то вроде политинформации.

Услышав подобные уверения, хватаюсь за голову. Перед глупостью бессилен.

Чувствую себя не в своей тарелке, как совершенно здоровый человек, случайно оказавшийся в психиатрической лечебнице, над которым смеются тамошние пациенты, показывают на него пальцем и называют сумасшедшим. Будто поставлен перед выбором: либо вливайся в коллектив самостоятельно, либо мы призовём на помощь санитара, чтобы сделал из тебя адекватного окружающему пространству человека.

Утро с Репортёром (Ульяновск)

КультБригада. История моей жизни в кратком изложении, о детской литературе и книгах для детей и подростков о детях и подростках эпохи сво.

Андрей Рудалëв продолжает исследование судебного иска издательства "КомпасГид"*, выступающего в поддержку ЛГБТ-сообществ**, против матери несовершеннолетней девочки.

* - издательство детской и подростковой литературы в РФ

** - запрещено законодательством РФ

Сергей Арутюнов о детской литературе.

Только так и никак иначе.

Как настоящий солдат навсегда.

Мои искренние поздравления прошедшим в короткий список Международной литературной премии «Слово», кого чту, чьей дружбой дорожу, с кем приятельствую, кого либо знаю лично уйму лет, либо такую же уйму лет по тому, что они пишут, кем горжусь, за кого неустанно радуюсь. В коротком списке есть и те авторы, с которыми подружился на фоне сво, есть и те, кто посещал мои семинары поэзии. Конечно, не только мои, но и мои тоже.

Если к Герману Власову и Алексею Остудину за четверть века настолько привык, что воспринимаю их частью себя, – смешной образ, но это как дом, в котором живёшь, потеряв счёт времени, – то новая кровь поэтики того же Амира Сабирова, вливающаяся в литературу, будто переиначивает окружающее меня пространство, дополняет, модернизирует его, перерабатывает, не отменяя устоявшегося.

Трудно сравнивать поэтику высокочтимого Игоря Волгина и молодого князя Змиёвки Андрея Болдырева (живущий несравним, а поэты – не умирают!), но только то, что они стоят рядом на одном пьедестале не может не радовать. Это как связь времён, преемственность поколений. Звучит банально. Только это та банальность, что движет миром.

Нельзя не сказать об Анне Ревякиной, сломавшей моё скептическое отношение к её стихам своей новой книгой «Бог любит тридцатилетних». Тот случай, когда можно посыпать голову пеплом и ничуть этого не стесняться.

Хороший рывок с вольной поэтикой, будто из девяностых, Никиты Гофмана и сконцентрированным вневременным стихом Елизаветы Евстигнеевой.

Вообще, в литературе, как в России, жить лучше долго, чтобы хотя бы к пятидесяти годам посмотреть на себя в зеркало и увидеть обсыпанную пеплом голову. Если каких-то пять-десять лет назад был с Олегом Демидовым на ножах, то теперь даже не представляю себе дня, чтобы не забежать к нему и не прочитать что-то новенькое или что-то ворчливенькое. Мои поздравления с коротким списком, Олег! Глядя на тебя, готов признать свою леность. Я не умею работать так, как ты работаешь. Не умею и никогда уже не научусь.

«Тума» Захара Прилепина вправе считаться отправной точкой нынешнего столетия. Об неё сломается ещё много зубов и копий. Интриги, скандалы, исследования. Но что, как не они, подогревают интерес к литературе? Когда появляются книги такого уровня, можно идти отдыхать, будучи уверенным в завтрашнем дне.

Поздравляю издательство «Яуза», которое вытащило счастливый билет, познакомив читателя с книгой Евгения Журавли «Линия соприкосновения». На мой личный вкус, лучше о происходящем от лица волонтёра, ещё никто не написал. Книга, нарушившая наскучившую традицию, писать о событиях на Донбассе исключительно в жанре документальной прозы. В «Линии соприкосновения» нонфикшн перерастает в художественную литературу, но при этом остаётся нонфикшном. Такое редко удаётся кому.

Павлу Крусанову и Ольге Погодиной-Кузьминой, мой добрый привет! Ольге тяжело придётся бороться с непобедимым Юрием Поляковым. Предвосхищаю, как любитель зрелищ, умопомрачительную схватку.

Два слова о детской литературе, которую в этот раз отменили. Во-первых, отменяют обычно то, к чему появляется (наконец-то!) пристальное внимание. Это очевидный плюс. Во-вторых, что огорчает – очевидный минус, до сих пор не сформирован значимый пул авторов, работающих в детской литературе. Две-три несомненных удачи, даже десяток другой, – это ничто по сравнению с количеством удач авторов, работающих в большой поэзии, драматургии и прозе. Ничто.

Пока писал, сообщили, что моя повесть для детей и подростков о детях и подростках эпохи сво «Сердце дракона» стала лауреатом литературного конкурса «Без срока давности», проводимого Союзом писателем России. В списках лауреатов по разным номинациям Мария Ватутина, Виктор Кирюшин (мы служили срочку с Виктором в одной войсковой части с разницей в двадцать лет, представьте себе!), Анна Ревякина, Александр Малькевич и Алексей Остудин. Мои поздравления!

Русский ПЭН-центр опубликовал долгожданный короткий список Международной премии имени многомудрого Фазиля Искандера.

В короткий список по номинации "Дерево детства" вошла моя дилогия для детей и подростков о детях и подростках эпохи сво "Как настоящий солдат" и "Сердце дракона". Дилогия, к слову сказать, совсем скоро перерастёт в трилогию.

Разговаривать с детьми о происходящем, особенно, когда побывал в гуще событий, тяжело. Необходим полный контроль своего душевного состояния, почти как на войне.

Нельзя давать себе волю, но и прятаться за рамки туманной условности тоже нельзя. Шаг вправо, шаг влево и до свидания всё, что давало тебе жизнь. До свидания сама жизнь.

Своего рода "Тропа ярости", если кто читал мой "Дневник добровольца" и повесть для детей и подростков "Сердце дракона", тот поймёт.

Прожил больше полсотни лет, исходил огромное количество троп, наследил достаточно в литературе, и теперь могу с уверенностью констатировать, что два участка пути - "Тропа ярости" и "Детская литература" - были самыми сложными.

Но если "Тропа ярости" осталась где-то позади меня, в страшных снах и воспоминаниях, то в "Детской литературе" я пока ещё на середине пути. Одному Богу известно, сколько крови я потеряю, когда пройду этот путь до конца. Да и пройду ли?

Тем не менее, низкий поклон членам жюри за внимание к одной из самых на сегодняшний день сложных тем. Смелость начать разговор не так впечатляет, как способность поддержать его. Спасибо, что не даёте мне чувствовать себя одиноким и слегка сдвинутым. )

Издательство "КомпасГид" помимо прочего известно ещё и тем, что судится с читателями, которым не нравятся его книги.

Вы правильно прочитали.

Если читателю книга издательства не понравилась, то издательство подает на него в суд.

На моей памяти это что-то новенькое.

По-моему, ещё ни одно издательство не опускалось до такого уровня. Полный зашквар, как любит выражаться либеральная гопота.

По сути, виртуозное использование судебной системы для защиты книг с клеветническим содержанием.

Пора бы властям включить зеркальные меры по защите читателей и выйти в суд с иском к "КомпасГиду" за книги, дискредитирующие действия государства.

Я всё еще верю, что власть в России существует исключительно для того, чтобы защищать простых граждан.

Для справки. Если вы ещё не совсем охренели от происходящего.

Как вишенка на торте.

Издательство "КомпасГид", выпускающее книги для детей и подростков, поддерживает запрещенные законодательством РФ сообщества.

Не удивлюсь, если узнаю, что сотрудники издательства входят в секту молящихся за кровавого клоуна.

...Ни луны, ни собачьего лая
В далеке, в стороне, в пустыре.
Поддержись, моя жизнь удалая,
Я ещё не навек постарел...

Вот он и прошёл, этот век, Сергей Александрович.

В Англетере, как и сто лет назад, нет чернил.
В городе, как и сто лет назад, идёт мокрый снег.

И пусть гостиница, да и мир вокруг неё перестроены, но в эти окна на втором этаже всё так же смотрит громада Исаакиевского собора. Сегодня – по-особенному задумчиво и печально.

Тяжёлый год. Не знаю, как бы я его вытянул, если бы не домашние, окружившие меня безоговорочной любовью. По всей видимости, из-за страха, что не выдержу цветного мира и снова сбегу на войну. Но так я думаю, опираясь на заниженную самооценку. Не верится, что меня вообще можно любить. Слишком уж много претензий к самому себе.

За год случилось два срыва. Почти ничего для меня. Спотыкался, падал. До войны башню сносило стабильно раз в месяц. Когда затуманенный мозг принимает частное за общее. Свой личный опыт перекладывает на опыт окружающих. Только это, конечно, мои личные истории, не имеющие никакого отношения к окружающим, даже не смотря на то, что иногда совпадают с частными историями других людей.

Бесконечно радовал, впрочем, как всегда, старший сын, который ювелирно обходит ошибки отца, выстраивая свою жизнь. Моя верная опора, дающая право на существование, наполняющая меня смыслом. Люблю тебя, сын.

Забавно было ощущать на себе удары близких некогда людей. Будто всю дорогу шли рядом и ждали, когда же я споткнусь, упаду, чтобы с удовольствием попинать меня ногами. Пинали, в общем-то, не только прилюдно, о чём сообщали мне другие некогда близкие, дабы засвидетельствовать своё почтение, дескать, красиво подставляешься! Только для меня все равны, что пинающие, что те, которые шепчут на ухо имена пинающих, пока я лежу, сжавшись в комок, чтобы не так остро чувствовать боль.

В целом, хороший опыт, с учётом того, что я падаю исключительно для того, чтобы встать. Искренне любящие, незаслуженно, конечно, просто протягивали руку, чтобы помочь подняться, а некоторые, за что мой низкий поклон, даже стряхивали налипшую в результате падения грязь. Перед ними неловко. Как неловко бывает перед людьми, которых вынужденно напрягаешь. После такого в следующий раз подумаешь, прежде чем соберёшься падать.

Много ездил по городам и весям. Общался с людьми, разговаривал, читал стихи, рассказывал о себе, преподавал. Публичность с трудом выношу. Но если бы не было поездок, боюсь, что срывов случилось бы больше. Когда встречаешься с людьми, которым нужен, проще держать себя, контролировать слова и мысли, от которых порой, особенно в моменты творческого затишья, хочется убежать в забытье, со всеми вытекающими, да-да, по-гусарски – шампанское и к цыганам до полного отвала мозга.

Моя давняя мечта сбылась. Надо отдать должное стране, она меня не обманула. Заплатила за труды праведные сполна. На деньги, которые, как правило, пропивают, чтобы залить пережитые страхи, купил землю, построил дом. Посадил сосновый бор. Настоящий сосновый бор. Закрыл гештальт перед соснами, спасавшими на войне наши жизни ценой своих.

Написал две повести для детей и подростков о детях и подростках эпохи сво. Одна вышла книгой в уходящем году. Выход второй ожидается в следующем. В идеале, конечно, собрать все три написанные мной по этой теме повести под одной обложкой. Многое зависит от читателя. Тот случай, когда «мавр сделал своё дело, мавр может уходить». Теперь самое время поработать читателям. Так что, идеальный вариант ждёт своего часа, остаётся в статусе мечты. Пока. Надо же чем-то жить. Помните, как в кино. «Держи пальто и мечтай о чём-нибудь другом!» Так вот, пальто у меня есть. Буду мечтать о трёх книгах под одной обложкой.

Готов набросок пьесы. Существуя в мире абсурда, тяжело выводить реалистичные линии, которые как раз необходимы сегодняшнему дню. Абсурдность бытия лезет в пьесу и пока не знаю, как избавиться от неё, и, главное, не понимаю, надо ли избавляться. В общем, смотрю на мир, вернее, на причудливые изгибы этого мира и потихоньку работаю.

Начал со слов «тяжёлый год», а сейчас вот прошёлся по нему мыслями и подумал, что ничего тяжёлого не было. Нормальный год. Красивый. Можно повторить и, желательно, без срывов.

С наступающим!