#международныеотношения #МО
Львиная доля, как я уже говорил, «Длинной телеграммы Кеннана» посвящена угрозе, которая исходит из советской идеологии и из советского идеализированного идеологического подхода к международным отношениям. Для доказательства этого тезиса Кеннан приводит громадную цитату из довоенного Сталина, а также делает небезынтересные выводы и наблюдения из общения с советской элиты.
Выжимку из его наблюдений я представляю ниже.
Итак, «в основе со¬ветского мировоззрения лежит идея о том, что не существует компромисса с государствами-соперниками и что конструктив¬ная деятельность может начаться только тогда, когда коммунистическая власть станет доминирующей», - пишет Кеннан. Кстати, вполне реальное развитие ситуации на тот момент. Если считать по населению стран, то на стороне социалистического выбора с учетом КНР через 3 года станет больше половины населения планеты. А на стороне Запада – только где-то 15%.
Далее любопытное утверждение Кеннана: «Советское мировоззрение не является естественным для русского народа». Впрочем, тут же он этому утверждению противоречит: «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности». Потом идут инвективы, что, мол, «российские правители осознавали архаичность фор¬мы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран». А раз они осознавали свою ущербность, то «по этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным».
Словом, Адольф де Кюстин в гробу потирает ладошки.
Перейдем к международным отношениям. Кеннан убежден (хотя непонятно с чего), что «советский политический курс базируется не на объективном анализе ситуации за пределами российских границ». «Предпосылки, на которых основан данный политический курс, по большей части являют¬ся ложными», - развивает свою мысль американский дипломат.
Так так. И что ж это за предпосылки? «Догма марксизма, еще более агрессив¬но и фанатично звучащая в ленинской интерпретации, стала от¬личным проводником чувства незащищенности». То есть, опять двадцать пять – императоры считали себя незащищенными из ущербности, а советские элиты - из марксизма.
Тем не менее, практический вывод Кеннана: «Советские цели всегда официально прикрывались тогой марксизма, и поэто¬му никто не должен был недооценить важность этой догмы в во¬просах советской политики». То есть, лидеры СССР прикрываются тогой марксизма, и, соответственно, они – грязные лицемеры? Нет, отвечает парадоксальный Кеннан: «Из этого не следует вывод о том, что политический курс СССР основан на лицемерии и неискренности со стороны тех, кто его разрабатывает». А как тогда?
«Многие из них настолько несведущи в вопросах внешней политики и настолько подвластны самовнушению, что без труда могут поверить тому, во что им верить удобно и комфортно», - убежден американец.
И припечатывает, что, мол «в новом обличье международного марксизма, с его медоточивыми обещаниями доведенному до отчаяния и обессиленному войнами внешнему миру, эта догма представля¬ется более опасной и коварной, чем когда бы то ни было».
Обращаю внимание именно на эти слова Кеннана. Он убежден, что идеи и идеалы марксизма сейчас (тогда - во второй половине 40-х) как никогда востребованы в мире.
Что представляет собой прямую угрозу США.
Львиная доля, как я уже говорил, «Длинной телеграммы Кеннана» посвящена угрозе, которая исходит из советской идеологии и из советского идеализированного идеологического подхода к международным отношениям. Для доказательства этого тезиса Кеннан приводит громадную цитату из довоенного Сталина, а также делает небезынтересные выводы и наблюдения из общения с советской элиты.
Выжимку из его наблюдений я представляю ниже.
Итак, «в основе со¬ветского мировоззрения лежит идея о том, что не существует компромисса с государствами-соперниками и что конструктив¬ная деятельность может начаться только тогда, когда коммунистическая власть станет доминирующей», - пишет Кеннан. Кстати, вполне реальное развитие ситуации на тот момент. Если считать по населению стран, то на стороне социалистического выбора с учетом КНР через 3 года станет больше половины населения планеты. А на стороне Запада – только где-то 15%.
Далее любопытное утверждение Кеннана: «Советское мировоззрение не является естественным для русского народа». Впрочем, тут же он этому утверждению противоречит: «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности». Потом идут инвективы, что, мол, «российские правители осознавали архаичность фор¬мы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран». А раз они осознавали свою ущербность, то «по этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным».
Словом, Адольф де Кюстин в гробу потирает ладошки.
Перейдем к международным отношениям. Кеннан убежден (хотя непонятно с чего), что «советский политический курс базируется не на объективном анализе ситуации за пределами российских границ». «Предпосылки, на которых основан данный политический курс, по большей части являют¬ся ложными», - развивает свою мысль американский дипломат.
Так так. И что ж это за предпосылки? «Догма марксизма, еще более агрессив¬но и фанатично звучащая в ленинской интерпретации, стала от¬личным проводником чувства незащищенности». То есть, опять двадцать пять – императоры считали себя незащищенными из ущербности, а советские элиты - из марксизма.
Тем не менее, практический вывод Кеннана: «Советские цели всегда официально прикрывались тогой марксизма, и поэто¬му никто не должен был недооценить важность этой догмы в во¬просах советской политики». То есть, лидеры СССР прикрываются тогой марксизма, и, соответственно, они – грязные лицемеры? Нет, отвечает парадоксальный Кеннан: «Из этого не следует вывод о том, что политический курс СССР основан на лицемерии и неискренности со стороны тех, кто его разрабатывает». А как тогда?
«Многие из них настолько несведущи в вопросах внешней политики и настолько подвластны самовнушению, что без труда могут поверить тому, во что им верить удобно и комфортно», - убежден американец.
И припечатывает, что, мол «в новом обличье международного марксизма, с его медоточивыми обещаниями доведенному до отчаяния и обессиленному войнами внешнему миру, эта догма представля¬ется более опасной и коварной, чем когда бы то ни было».
Обращаю внимание именно на эти слова Кеннана. Он убежден, что идеи и идеалы марксизма сейчас (тогда - во второй половине 40-х) как никогда востребованы в мире.
Что представляет собой прямую угрозу США.
#международныеотношения #МО
Завершая с «Длинной телеграммой Кеннана», следует отметить, что Кеннан прекрасно видел слабость СССР. Она заключалась в транзите. Как пишет американский дипломат: «успех советской системы как формы власти внутри страны еще не доказан окончательно. Ей необходимо еще наглядно продемонстрировать, что она может выдержать решающее испытание ус¬пешного перехода власти от одного отдельного лица или группы лиц к другому. Смерть Ленина стала первым таким переходом, и его последствия губительно сказывались на советском государстве в течение 15 лет. После смерти или отставки Сталина будет второй переход».
Прекрасно осознавая тот факт, что во время транзита общество куда как более открыто для внешнего воздействия, Кеннан уверяет, что у Запада есть все возможности для того, чтобы повлиять на СССР. «Советская власть, в отличие от власти гитлеровской Германии, не является авантюристической. Она не рискует без необходимости. Невосприимчивая к логике рассуждений, она весьма восприимчива к логике силы. По этой причине она может легко ретироваться - что она обычно и делает - в любой момент, когда встречает сильное сопротивление».
То есть, Кеннан уверен, что СССР отступит, если в ходе американских атак не будут задеты его жизненно важные интересы. Но для того, чтобы отступление состоялось, необходима демонстрация силы и сплоченности Запада: «По сравнению с западным миром в целом Советский Союз гораздо слабее. Таким образом, его успех будет зависеть от степени сплоченности, целенаправленности и решительности, которую западный мир может ему противопоставить. И в нашей власти повлиять на этот фактор».
Отмечу, что это как никогда актуально сегодня – американцы и их марионетки всеми силами стараются создать ощущение единства, в реальности отсутствующего как класс.
А теперь внимание – говоривший все время на языке реалполитики – Кеннан вдруг переходит на совсем другой вокабуляр: «Мировой коммунизм подобен болезнетворному паразиту, который питается только пораженными тканями. Это точка пересечения внутренней и внешней политики. Смелые и четкие меры по решению внутренних проблем нашего общества/ повышению уверенности/ дисциплины, морального и общественного духа нашего народа являются дипломатической победой над Москвой, которая стоит тысяч дипломатических нот и совместных коммюнике», - пишет Кеннан.
Идеализм в том, что касается внутренней политики США впервые в его языке переходит на внешнюю политику. Далее более – Кеннан прямо призывает создать конкурирующую с советской картину мира: «Мы должны сформулировать и представить на рассмотрение других государств более позитивную и конструктивную картину того, каким мы себе представляем мир в будущем».
Завершает выступление Кеннан, впрочем, пророческими и довольно горькими словами: «Мы должны иметь достаточно смелости и уверен¬ности, чтобы остаться верными нашим собственным политическим методам и взглядам на человеческое общество. В конце концов, самая большая опасность, которая грозит нам в решении проблем советского коммунизма, - это уподобление тем, с кем мы имеем дело».
Как знал. Как знал, Кеннан, что ровно тем же и кончится. Победив дракона, США сами стали драконом.
Однако нам важно зафиксировать здесь не эту глубокую философскую мысль, а то, что Кеннан призвал противопоставить коммунистическому идеалистическому подходу свой – капиталистический идеалистический подход.
Завершая с «Длинной телеграммой Кеннана», следует отметить, что Кеннан прекрасно видел слабость СССР. Она заключалась в транзите. Как пишет американский дипломат: «успех советской системы как формы власти внутри страны еще не доказан окончательно. Ей необходимо еще наглядно продемонстрировать, что она может выдержать решающее испытание ус¬пешного перехода власти от одного отдельного лица или группы лиц к другому. Смерть Ленина стала первым таким переходом, и его последствия губительно сказывались на советском государстве в течение 15 лет. После смерти или отставки Сталина будет второй переход».
Прекрасно осознавая тот факт, что во время транзита общество куда как более открыто для внешнего воздействия, Кеннан уверяет, что у Запада есть все возможности для того, чтобы повлиять на СССР. «Советская власть, в отличие от власти гитлеровской Германии, не является авантюристической. Она не рискует без необходимости. Невосприимчивая к логике рассуждений, она весьма восприимчива к логике силы. По этой причине она может легко ретироваться - что она обычно и делает - в любой момент, когда встречает сильное сопротивление».
То есть, Кеннан уверен, что СССР отступит, если в ходе американских атак не будут задеты его жизненно важные интересы. Но для того, чтобы отступление состоялось, необходима демонстрация силы и сплоченности Запада: «По сравнению с западным миром в целом Советский Союз гораздо слабее. Таким образом, его успех будет зависеть от степени сплоченности, целенаправленности и решительности, которую западный мир может ему противопоставить. И в нашей власти повлиять на этот фактор».
Отмечу, что это как никогда актуально сегодня – американцы и их марионетки всеми силами стараются создать ощущение единства, в реальности отсутствующего как класс.
А теперь внимание – говоривший все время на языке реалполитики – Кеннан вдруг переходит на совсем другой вокабуляр: «Мировой коммунизм подобен болезнетворному паразиту, который питается только пораженными тканями. Это точка пересечения внутренней и внешней политики. Смелые и четкие меры по решению внутренних проблем нашего общества/ повышению уверенности/ дисциплины, морального и общественного духа нашего народа являются дипломатической победой над Москвой, которая стоит тысяч дипломатических нот и совместных коммюнике», - пишет Кеннан.
Идеализм в том, что касается внутренней политики США впервые в его языке переходит на внешнюю политику. Далее более – Кеннан прямо призывает создать конкурирующую с советской картину мира: «Мы должны сформулировать и представить на рассмотрение других государств более позитивную и конструктивную картину того, каким мы себе представляем мир в будущем».
Завершает выступление Кеннан, впрочем, пророческими и довольно горькими словами: «Мы должны иметь достаточно смелости и уверен¬ности, чтобы остаться верными нашим собственным политическим методам и взглядам на человеческое общество. В конце концов, самая большая опасность, которая грозит нам в решении проблем советского коммунизма, - это уподобление тем, с кем мы имеем дело».
Как знал. Как знал, Кеннан, что ровно тем же и кончится. Победив дракона, США сами стали драконом.
Однако нам важно зафиксировать здесь не эту глубокую философскую мысль, а то, что Кеннан призвал противопоставить коммунистическому идеалистическому подходу свой – капиталистический идеалистический подход.