Многоуважаемый Исаак Абрамович, прежде всего большое Вам спасибо за письмо. Каждый день всё собираюсь написать Вам и никак не соберусь; целый день посетители, разговоры, даже в ушах звенит и вечером уже не до писанья, спешишь скорее в постель.

Мне не пишут ни Лев Николаевич, ни Бабакай Осипович, между тем время уходит и может случиться, что я скоро покину Москву. Будьте добры, попросите Л Н или Б О написать мне поскорее, какие приборы нужны для окон и дверей, сколько, у кого купить их в Москве; попросите, чтобы сообщили мне размеры стен в комнатах верхнего этажа, чтобы я заблаговременно мог купить обоев. Пусть также кстати напишут, заказаны ли ворота и забор и проч. и проч.

В Москве сегодня очень холодно; похоже, что выпадет снег. Хотел я завтра или послезавтра уехать в деревню, но не пускает холод. Во всяком случае в деревню я уеду очень скоро, до 5-го мая; мой адрес: Лопасня Моск. г. Нового у меня ничего нет, кроме, впрочем, кое-какой мебели, которую я купил для своего аутского дома. По-видимому, приобретать мебель в Москве гораздо выгоднее, чем в Одессе. Есть фирмы в Москве, которые пересылку принимают на свой счёт, если Вы в один раз покупаете более чем на 50 р. Да и мебель здесь посолиднее.

Моя мать с нетерпением ожидает того времени, когда я повезу её в Ялту и в Кучукой. Кстати о Кучукое. Если мы продадим наше серпуховское имение, что, вероятно, произойдёт через 1–2 месяца, то будем строить в Кучукое дом — небольшой, но хороший. Об этом я ещё буду писать Вам.

Что нового в Ялте? Как она себя чувствует? Бывает ли в моём саду корова?

Шлю сердечный привет и поклон Анастасии Борисовне, Вашему сыну и дочери. Желаю, чтобы экзамены прошли превосходно и доставили Вам большую радость. Будьте здоровы.

Преданный А. Чехов.

📩 И. А. Синани
🗓 1 мая 1899 г.
📍 Москва

Согласен. Буду в конце мая, Женюсь на богатой красивой вдове. Беру 400 тысяч, два парохода и железоделательный завод.

📩 А. С. Суворину
🗓 2 мая 1897 г.
📍 Мелихово (ст. Лопасня)
------✂--------
Суворин телеграфирует в ответ:

«Благодарим за согласие. Находим, что приданого мало. Просите ещё бани и две лавки. Маслов женился, взял 800 тысяч».

Милая мама, скажите бабушке, что очки уже куплены и будут высланы ей завтра. Скажите ей также, что у меня был доктор Коробов, который рассказывал, что Ольга лежала в Городской больнице, была больна от истощения (от частого деторождения), теперь же она здорова. Здесь, в Москве, холодно, я сижу в комнате, нигде не бываю. Отец Василий, муж Сани, бывал у нас; произвёл он на всех очень хорошее впечатление; теперь он в Петербурге. Нового ничего нет, всё идёт по-старому. Завтра, в воскресенье, мы обедаем у Вани. У него всё благополучно, Володя здоров. Будьте здоровы, поклонитесь всем. Скажите Жоржику, что письмо я получил, благодарю. Целую руку и остаюсь преданный.

А. Чехов.

📩 Ялта. Её высокоблагородию Евгении Яковлевне Чеховой
🗓 3 мая 1903 г.
📍 Москва

Я вернулся и уже пребываю на даче. Домик в лесу, 4 комнаты, внутри тесновато, снаружи простор; Ока не близко: нужно 6 минут ходьбы, а возвращаясь от реки — подниматься немножко на гору, что во время жары будет чувствительно. Вокзал под боком, дорога скучна и хуже Боромли.

Когда ждать тебя? Отвечай по адресу: Ст. Алексин Сызрано-Вяземской дороги.

Мангус с нами. Здравствует.

Непременно напиши, когда приедешь; я хочу дать тебе поручение. Быть может, понадобится что-нибудь купить.

По-видимому, около нашей дачи бывает очень много грибов. В Оке, я видел, плескается большая рыба. Хочу купить лодку. Если погода будет хорошая, то (опять-таки по-видимому) и грибная и рыбная и всякая другая охота удадутся нам вполне.

Для лета имеются пиджаки и штаны всех сортов. Поэтому позаботься только о резиновых калошах. Больших сапог не нужно, ибо здесь почва песчаная.

Все тебе кланяются. Я тоже кланяюсь и желаю всяких благ, видимых и невидимых. Будь здрав.

Твой А. Чехов.

📩 И. П. Чехову
🗓 4 мая 1891 г.
📍 Глухое место близ ст. Алексин

Вчера, добрейший Николай Александрович, ездил я в почтовое отделение в Ивановку (23 версты) и получил там 2 Ваших письма: одно, адресованное Вами в Крёстную, другое, пересланное мне из Таганрога. Почта здесь почитается роскошью, а посему почтовых учреждений немного, да и те сидят без дела... Чтобы получить письмо или газету, надо ждать оказии, а нарочно за корреспонденцией тут никто не ездит. Если будете часто ездить зря, т. е. за газетами, то Вы рискуете прослыть бездельником, вольнодумцем и социалистом.

Вы напрасно сердитесь на моё молчание. Рад бы писать, да почты нет. И послал я Вам не одно письмо, как Вы пишете, а два: одно в Питер, а другое в село Ивановское.

Сейчас я еду в Славянск, а оттуда в Святые горы, где пробуду 3–4 дня в посте и молитве. Из Святых гор в Таганрог...

Ужасно: у меня 53 рубля — только. Приходится обрезывать себе крылья и облизываться там, где следовало бы есть. Езжу теперь в III классе, и как только у меня останется в кармане 20 р., тотчас же попру обратно в Москву, чтобы не пойти по миру.

Ах, будь бы у меня лишних 200–300 руб., показал бы я кузькину мать! Я бы весь мир изъездил! Гонорар из «Петербургской газеты» идёт в Москву, семье. Возлагаю большие надежды на осколочный гонорар, к—рый просил Виктора Викторовича выслать мне в Таганрог.

Жил я в последнее время в донской Швейцарии, в центре так называемого Донецкого кряжа: горы, балки, лесочки, речушки и степь, степь, степь... Жил я у отставного хорунжего, обитающего на своём участке вдали от людей. Кормили меня супом из гуся, клали спать на деревянный диван, будили стрельбой из ружей (в кур и гусей, которых здесь не режут, а стреляют) и визгом наказуемых собак, но тем не менее жилось мне превосходно. Впечатлений тьма. Поживи В. В. со мной один день, он или удрал бы, или же вообразил бы себя где-нибудь в Сингапуре или Бразилии. Вообще я доволен своей поездкой. Неприятно только безденежье. Невероятно, но верно: я выехал из Москвы с 150 рубл.

Прощайте. Подана лошадь. О геморрое потом. Сегодня я в дороге буду до ночи.

Ваш А. Чехов.

Почтение Вашим.

📩 Н. А. Лейкину
🗓 5 мая 1887 г.
📍 Рагозина Балка

Милый Жан, пишу Вам из лона природы под аккомпанемент птичек певчих, кричащих у меня под окном. Давно уж собирался перекинуться с Вами словечком, да всё подходящего времени не было. Живу я по-прошлогоднему, ни лучше, ни хуже. Впрочем, прошлогоднее житьё было много привлекательнее, ибо Псёл имел для меня прелесть новизны, чего не имеет теперь; к тому же ещё со мною живёт мой больной художник, без умолку кашляющий и наводящий на меня уныние неопределенностью своего будущего. Он болен серьёзно, и бывают минуты, когда я искренно горюю, что я медик, а не невежда.

Ну, как Вы, приятель, живёте? Что нового? Как идут Ваши театральные затеи? Написали ли что-нибудь новое? Если да, то что именно? Нe ленитесь, голубчик, и не поддавайтесь унынию, а валяйте во все лопатки и повести, и рассказы, и драмы, невзирая ни на что и ни на кого.

Если Вы летом напишете драму, то не пожелаете ли поставить её на сцене Малого театра в Москве? Если да, то прошу распоряжаться мною, буде понадобится Вам уполномоченный. Я знаком с некоторыми артистами, с Ленским например. Мы с ним приятели и знакомы семейно. Если понадобится, чтоб он прочёл Вашу пьесу, то мы прочтём вместе в самый короткий срок.

Ах, Жан, отчего мы не в Париже, волк нас заешь? Какого лешего мы сиднем сидим на одном месте? Ах, Жан, Жан!

Я пишу помалости. Кое-что нацарапал и довольно-таки ценное (с материальной стороны). Осенью привезу в Питер продавать. Подумываю грешным делом соорудить на лоне природы и драмищу. Кстати, капитан. На днях я вспомнил, что зимою мною было дано обещание Варламову переделать один из моих рассказов в пьесу. Вспомнил, сел и переделал довольно-таки плохо. Из рассказа на старую, заезженную тему получилась старая и плоская шутка. Называется она «Трагик поневоле». Послал я её в цензуру с просьбой выдать цензурованный экземпляр Базарову для литографии. Коли увидите Базарова, то скажите ему об этом или даже сообщите ему о сём письменно. Я бы и сам написал, да незнаком с ним. (Отдал ли он за «Иванова» в Общество вспомоществования сценическим деятелям?)

Отчего бы Вам не приехать к нам?

В Сумах есть театр. Актёры собираются поставить 16 пьес из новейшего репертуара, не говоря уж о старом. Видел я «Вторую молодость». Сапожники.

Идут ли в провинции Ваши «Гг. театралы»? Должны идти, ибо провинция, особливо любительская, любит вещи одноактные и притом длинные.

Я выбран в члены комитета Общ. драматических писателей. Был уже на двух заседаниях, охранял авторские права и подписывал бумаги. Занятно. Даже очень занятно. Про дела Общества я одно только могу сказать: слава богу.

Мои Вам кланяются, а я жду от Вас письма. Читал, что в Артистическом кружке артисты играли «На горах Кавказа», как сапожники; вспомнил Вас и подосадовал, что Вам приходится иметь дело с сапожниками. Сапожники хорошие и полезные люди, но если они лезут в литературу и на сцену, то дело плохо.

Будьте здравы и небесами хранимы. Желаю всего, всего хорошего.

Потёмкин.

Почтение Вашей жене.

📩 И. Л. Леонтьеву (Щеглову)
🗓 6 мая 1889 г.
📍 г. Сумы, усадьба Линтварёвой

Станция Алексин Сызрано-Вяземской жел дороги. Таков мой адрес. Станция, а не город, так как я живу около станции и получаю корреспонденцию из рук начальника станции.

Дача ничего себе. Лес, Ока, глушь, тепло, соловьи поют и проч. Тихо и покойно, а во время дурной погоды будет здесь скучно и грустно. После заграничной поездки дачная жизнь кажется немножко пресной. Похоже на то, как будто я взят в плен и посажен в крепость. Но тем не менее всё-таки я доволен.

В Москве от Общества драмат писателей я получил не 200, как ожидал, а целых 300. Со стороны фортуны это очень мило.

Передайте Анне Ивановне, что французская выставка ещё не готова. Все, кого я видел, говорят, что выставка вообще неважная.

Ну-с, сударь мой, должен я Вам, если даже считать по-Вашему, не менее 800 рублей. Это по совести. В июне или в июле, когда в магазине будут уж мои деньги, я напишу Зандроку, чтобы он послал Вам в Феодосию всё, что мне приходится. И Вы мне не препятствуйте. Даю Вам честное слово, что когда расплачусь с долгами и расквитаюсь с Вами, то возьму у Вас взаймы две тысячи. Не думайте, что мне неприятно у Вас одолжаться. Я сам даю взаймы и потому считаю себя вправе брать взаймы, но я боюсь запутаться и привыкнуть к долгам. Ведь я конторе Вашей должен чёртову пропасть!

У меня из окон хороший вид. То и дело ходят поезда. Через Оку мост.

Напишите мне что-нибудь.

Поклон Анне Ивановне, Насте, Боре и всем Вашим. Желаю здравия и всяких благ.

Ваш А. Чехов.

📩 А. С. Суворину
🗓 7 мая 1891 г.
📍 Алексин

Лжедраматург, которому мешают спать мои лавры!

Начну с Николая. У него хронический лёгочный процесс — болезнь, не поддающаяся излечению. Бывают при этой болезни временные улучшения, ухудшения и in statu,* и вопрос должен ставиться так: как долго будет продолжаться процесс? Но не так: когда выздоровеет? Николай бодрее, чем был. Он ходит по двору, ест и исправно скрипит на мать. Капризник и привередник ужасный.

Привезли мы его в первом классе и пока ни в чём ему не отказываем. Получает всё, что хочет и что нужно. Зовут его все генералом, и, кажется, он сам верит в то, что он генерал. Мощи.

Ты спрашиваешь, чем ты можешь помочь Николаю. Помогай, чем хочешь. Самая лучшая помощь — это денежная. Не будь денег, Николай валялся бы теперь где-нибудь в больнице для чернорабочих. Стало быть, главное деньги. Если же денег у тебя нет, то на нет и суда нет. К тому же деньги нужны большие, и 5–10 рублями не отделаешься.

Я уже писал тебе раз из Сум. Между прочим, я просил тебя выслать мне «Новороссийский телеграф». Теперь, не в службу, а в дружбу, я просил бы тебя выслать мне киевских газет с 1-го мая по 15. Сначала вышли с 1-го но 7-е, потом с 7-го по 15. Заказною бандеролью. Больше я беспокоить тебя не буду.

Теперь о твоей пьесе. Ты задался целью изобразить неноющего человека и испужался. Задача представляется мне ясной. Не ноет только тот, кто равнодушен. Равнодушны же или философы, или мелкие, эгоистические натуры. К последним должно отнестись отрицательно, а к первым положительно. Конечно, о тех равнодушных тупицах, которым не причиняет боли даже прижигание раскаленным железом, не может быть и речи. Если же под неноющим ты разумеешь человека неравнодушного к окружающей жизни и бодро и терпеливо сносящего удары судьбы и с надеждою взирающего на будущее, то и тут задача ясна. Множество переделок не должно смущать тебя, ибо чем мозаичнее работа, тем лучше. От этого характеры в пьесе только выиграют. Главное, берегись личного элемента. Пьеса никуда не будет годиться, если все действующие лица будут похожи на тебя. В этом отношении твоя «Копилка» безобразна и возбуждает чувство досады. К чему Наташа, Коля, Тося? Точно вне тебя нет жизни?! И кому интересно знать мою и твою жизнь, мои и твои мысли? Людям давай людей, а не самого себя.

Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен. Лакеи должны говорить просто, без пущай и без теперича. Отставные капитаны с красными носами, пьющие репортеры, голодающие писатели, чахоточные жены-труженицы, честные молодые люди без единого пятнышка, возвышенные девицы, добродушные няни — всё это было уж описано и должно быть объезжаемо, как яма. Ещё один совет: сходи раза три в театр и присмотрись к сцене. Сравнишь, а это важно. Первый акт может тянуться хоть целый час, но остальные не дольше 30 минут. Гвоздь пьесы — III акт, но не настолько гвоздь, чтоб убить последний акт. В конце концов памятуй о цензуре. Строга и осторожна.

Для пьес я рекомендовал бы тебе избрать псевдоним: Хрущёв, Серебряков, что-нибудь вроде. Удобнее для тебя, и в провинции со мной путать не будут, да и кстати избежишь сравнения со мною, которое мне донельзя противно. Ты сам по себе, а я сам по себе, но людям до этого нет дела, им не терпится. Если пьеса твоя будет хороша, мне достанется; если плоха, тебе достанется.

Не торопись ни с цензурой, ни с постановкой. Если не удастся поставить на казённой сцене, то поставим у Корша. Ставить нужно не раньше ноября.

Если я успею написать что-нибудь для сцены, то это будет кстати: понесёшь свою пьесу вместе с моей. Меня в цензуре знают и поэтому не задержат. Мои пьесы обыкновенно не держат долее 3–5 дней, а пьесы случайные застревают на целые месяцы.

Капитанам Кукам и Наталье Александровне мой привет из глубины сердца. Тебе желаю здравия и души спасения.

Твой А. Чехов.
____________
* без перемен (лат.).

📩 Ал. П. Чехову
🗓 8 мая 1889 г.
📍 Сумы, усадьба Линтварёвой

Я прочитал Вашу пьесу, многоуважаемый Евгений Петрович, большое Вам спасибо. В самом деле, пять актов — это много. Я начал бы прямо со второго, как у Вас, это вышло бы эффектно, и то, что Вам кажется особенно ценным в первом, я перенёс бы во второй. У Вас много и актов, и действующих лиц, и разговоров; это не недостаток, а свойство дарования. Как бы ни было, пьеса выиграла бы, если бы Вы кое-кого из действующих лиц устранили вовсе, например, Надю, которая неизвестно зачем 18 лет и неизвестно зачем она поэтесса. И её жених лишний. И Софи лишняя. Преподавателя и Качедыкина (профессора) из экономии можно было бы слить в одно лицо. Чем теснее, чем компактнее, тем выразительное и ярче. Любовь у Вас в пьесе недостаточно интимна; она болтлива, потому что женщины много говорят и даже резонируют, даже грубят (гадюка, мерзавка светская, «во мне произошла какая-то реакция»), и рискуют показаться неприятными тем более ещё, что они не молоды... Любовь не интимна, женщины не поэтичны, у художников нет вдохновения и религиозного настроения, точно всё это бухгалтеры, за их спинами не чувствуется ни русская природа, ни русское искусство с Толстым и Васнецовым. И это, главным образом, оттого, что Вы, быть может умышленно, пишете языком, каким вообще пишутся пьесы, языком театральным, в котором нет поэзии. Компактность, выразительность, пластичность фразы, именно то, что составляет Вашу авторскую индивидуальность, у Вас на заднем плане, а на переднем — mise en scène с её шумихой, явления и уходы, роли; Вас, очевидно, так увлекает этот передний план, что Вы не замечаете, как у Вас говорят: «и по поводу этого обвиняемого в воровстве мальчика», не замечаете, что Ваш преподаватель и профессор держат себя и выражаются, как идеалисты в пьесах Потапенко, — короче, Вы не замечаете, что Вы не свободны, что Вы не поэт и не художник прежде всего, а профессиональный драматург. Пишу всё сие для того, чтобы ещё раз повторить то, что я сказал Вам на бульваре; не бросайте беллетристики. Вы, по натуре своей (насколько я Вас понимаю) и по силе дарования, художник; Вам надо сидеть в кабинете и писать и писать, лет пять без передышки, подальше от влияний, которые губительны для индивидуальности, как саркома; Вам надо писать по 20–30 печатных листов в год, чтобы понять себя, развернуться, возмужать, чтобы на свободе расправить крылья — и тогда Вы подчините себе сцену, а не она Вас.

Всё это я давно уже думал о Вас, и пьеса была только предлогом, чтобы высказаться. Вы не спрашивали моего мнения или совета, я как будто навязываюсь, но Вы не будете особенно сердиться, потому что знаете моё отношение к Вам и Вашему дарованию, которое я ценю и за развитием которого слежу — насколько это возможно при Вашей скупости. То, что я пишу теперь, пишу по поводу пьесы, но не о самой пьесе, которая произвела на меня отрадное впечатление; её можно критиковать только в мелочах, но не в общем, и я разделяю настроение Вл. И. Нем.-Данченко, которому она нравится. Жаль, что я не увижу её на сцене, и вообще жаль, что приходится редко встречаться с Вами. Вы принадлежите к числу тех приятных авторов, с которыми хочется говорить об их произведениях.

Будьте здоровы. Крепко жму руку и ещё раз благодарю.

Ваш А. Чехов.

📩 Е. П. Гославскому
🗓 11 мая 1899 г.
📍 Мелихово

Наше Вам почтение, милый Алексей Николаевич! Как живёте-можете? Что нового? Как Ваше здоровье? Каждый день всё собираюсь задать Вам сии вопросы, да всё некогда: то лень, то раков ловлю, то задумываюсь над своим больным художником, то чернила высыхают от жары, которая здесь давно уже наступила и обещает стоять долго, долго... Комаров видимо-невидимо, кусаются, подлецы, больно и мешают жить. Лука вся давно уже позеленела, сирень и черемуха цветут и распространяют благоухание, берега Псла трогательны и ласковы до сантиментальности, ночи тёплые, чудные, соловьёв пропасть, Линтварёвы все пополнели и стали ещё добрей, чем были в прошлом году. Жить можно, и если бы не кашляющий художник, то я был бы совсем доволен. Пожил бы до июня на Луке, а потом в Париж к француженкам, а из Парижа в Тифлис к грузинкам и этак бы канителил до самой осени, пока бы не обнищал совершенно. Деньги, заработанные «Ивановым» и книжками, у меня уже на исходе. Не обойтись без аванса. Заберу во всех редакциях аванс, прожгу его и потом, воздев очи к небу, стану взывать: «Боже Авраама, Исаака и Иакова, поразивый Голиафа, пятью хлебами насытивый пять тысящ, вонми гласу моления моего, разверзи землю и поглоти кредиторов моих; тебе же есть слава, честь и поклонение, отцу и сыну и святому духу, аминь».

Скучновато без Вас; не с кем мне поговорить и некого послушать. Молодёжь склонна больше к спорам и дебатам, а я ленив для разговорных турниров; мне больше по сердцу речи покойные. Вообще говоря, скучно жить в деревне без людей, к которым привыкло сердце. Если б я женился на Сибиряковой, то купил бы громадное имение, которое отдал бы в распоряжение тех десяти человек, которых люблю. Но так как на Сибиряковой я не женюсь и 200 тысяч никогда не выиграю, то и приходится мириться со своей судьбой и жить мечтами.

Неужели Вы не поедете на юг? А как бы мы проехались в Полтавскую губ. к Смагиным! Коляска покойная, лошади очень сносные, дорога дивная, люди прекрасные во всех отношениях. Я готов отказаться от многого, чтобы только вместе с Вами прокатиться в Украину и чтобы Вы воочию убедились, что Хохландия в самом деле заслуживает внимания хороших поэтов. У Вас на севере, небось, холод, дожди, серое небо... бррр!

Обещал ко мне приехать Свободин. Хорошо, если не обманет. У меня теперь большое помещение. Я нанял два флигеля.

Жоржик вернулся и уже услаждает нас музыкой. Скоро к нам приедет виолончелист, очень хороший. Дуэты будут славные.

Мне жаль Салтыкова. Это была крепкая, сильная голова. Тот сволочный дух, который живёт в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нём своего самого упрямого и назойливого врага. Обличать умеет каждый газетчик, издеваться умеет и Буренин, но открыто презирать умел один только Салтыков. Две трети читателей не любили его, но верили ему всё. Никто не сомневался в искренности его презрения.

Напишите мне, дорогой мой, письмо. Я люблю Ваш почерк: когда я вижу его на бумаге, мне становится весело. К тому же, не скрою от Вас, мне льстит, что я переписываюсь с Вами. Ваши и суворинские письма я берегу и завещаю их внукам: пусть сукины сыны читают и ведают дела давно минувшие... Я запечатаю все письма и завещаю распечатать их через 50 лет, а la Гаевский, так что гончаровская заповедь, напечатанная в «Вестнике Европы», нарушена не будет, хотя я и не понимаю, почему её нарушать нельзя. Напишите мне о Вашем здоровье.

Жан Щеглов написал драму. А я гуляючи отмахал комедию. Зададим мы работу Литературному комитету! <…>

<…> В ноябре привезу в Питер продавать свой роман. Дешевле как по 250 за лист не уступлю. Продам и уеду за границу, где, а la Худеков, задам банкет Лиге патриотов и угощу завтраком дон Карлоса, о чём, конечно, будет в газетах специальная телеграмма.

Сердечный привет Вашим и Анне Михайловне. Последнее заседание Комитета прошло у нас очень мирно и благополучно. Дела Общества, по-моему, идут превосходно. На конверте я не буду писать «его высокоблагородию»; разрешите мне это удовольствие. Вы для меня не высокоблагородие, а светлость. Мои все Вам кланяются и шлют пожелания. Пишите.

Ваш А. Чехов.

📩 А. Н. Плещееву
🗓 14 мая 1889 г.
📍 Сумы

Двулично-вольнодумствующий брат наш! Сим извещаю твоё благоутробие, что я уже вернулся из гнилого запада и живу на даче (зри выше адрес). Со мною имеет пребывание и отец, который у Гаврилова, слава богу, уже не служит. Когда он уходил от Гаврилова, то последний сказал ему: «Ваши дети подлецы». Скушай!

Со мною же и мангус, вынимающий из бутылок пробки и бьющий посуду. Если тебе не случится видеть сего зверя, то это будет такое лишение, что и представить трудно. Ради зверя следовало бы приехать к нам.

Кланяйся супруге и петербургским мещанам.

Упрекающий в нерадении
А. Чехов.

Пиши!

📩 Ал. П. Чехову
🗓 Между 4 и 15 мая 1891 г.
📍 Ст. Алексин Сызрано-Вяземской дороги

Дорогой Николай Александрович, я с превеликим удовольствием пустился бы с Вами в путь июня 15–20-го, но не найдёте ли Вы возможным изменить маршрут? Дело в том, что путешествие на Валаам не всегда удается; озеро бурно и холодно, богомольцев много, Петровский пост и проч. и проч. Я же хочу сочетать поездку с терапией, так как перебои одолели меня и кашляю я так же часто, как зимой. Не поехать ли нам вместе (гидротерапии ради) в какой-нибудь прибалтийский курорт? Например, в Кеммерн (40 верст от Риги)? Там купанье в заливе, ванны и проч. и проч. плюс полный комфорт и чудесное пиво, которого, впрочем, Вы не пьёте. Дешевизна и музыка, 15-го июня я поеду к Вуколу Лаврову по Брестской дороге, а от него прямо в Кеммерн через Двинск; в Кеммерне или в Риге мы съедемся, обменявшись предварительно письмами или телеграммами. Пожив в Кеммерне, поедем вместе к Вам на Тосну. Если сей проект не противен Вам, то черкните.

У нас тоже не взошла сахалинская греча. Вообще в эту весну почти все семена отличаются тугою всхожестью. Сахалинскую гречу, мне кажется, правильнее было бы сеять осенью, так как это озимое зелье. И у нас тоже первая половина мая была великолепной. Жарко было, ясно и сухо. Теперь холодно, +3. Цветут вишни и яблони. На берёзе появляется шелкопрядь (монашенка), так что, по-видимому, скоро все наши леса примут зимний вид, как это было в прошлом году.

Сестра книги давно уже получила и давно уже собирается писать Вам, но никак не соберется. Хлопочет в огороде и волнуется в ожидании утренника.

Ночью я выпорол Брома и Хину за то, что они спали в гостиной на диване; передайте это их любезным родителям.

Итак, быть может, до скорого свидания. Художнику напишу сегодня же. Будьте здоровы и благополучны. Семье Вашей посылаю сердечный привет и низко кланяюсь.

Ваш А. Чехов.

Температура к 10 часам утра поднялась до +7.

Дождя нет.

📩 Н. А. Лейкину
🗓 16 мая 1895 г.
📍 Мелихово

Спасибо Вам, милый коллега, за Ваше последнее письмецо. На лоне природы и письма имеют тройную цену.

За моё последнее письмо простите меня, голубчик. Прежде чем написать его, я написал и наговорил ещё немало глупостей и несправедливостей. Перед отъездом нервы мои разгулялись, печёнка раздулась и я вёл себя по отношению к людям по-дурацки, в чём и каюсь Вам... Я был раздражён домашними неурядицами; нескромные воспоминания Бибикова в «Всемирной иллюстрации» ещё больше раскоробили мои невры — я и давай молоть желчный вздор направо и налево, чего раньше со мной никогда не бывало. Насчёт биллиардной игры Вы меня не поняли. Я, как помнится, ставил человеку в упрёк не игру, которую я сам люблю, а то, что он, будучи только специалистом по этой игре, говорил на могиле Гаршина от имени молодых писателей. Я, искренно говорю, не знал, что Леман занимается литературой, и узнал об этом только за 2 дня до отъезда, получив от него книжку. Я знавал его раньше в Москве, слышал, что он что-то редактировал, но как писатель он был для меня секретом. Впрочем, довольно об этом.

Если Вы хотите повидать природу во всей её шири, прелести и теплоте, подышать чудным воздухом, покататься в лодочке, поесть раков, подремать на берегу и проч., то приезжайте ко мне. В июне я едва ли буду у себя, но в июле Вы наверняка застанете меня. Проживёте у меня, сколько влезет. Места много. Мать и сестра у меня народ тёплый, любят гостей и мастера кормить, коли есть чем.

Звал я к себе Щеглова, да едва ли моё приглашение тронет его с места.

Приглашаю Вас серьёзно. В мае будет у меня А. Н. Плещеев. Гости в деревне имеют свою прелесть.

Кроме природы, Вы найдёте у меня очень интересных людей.

Жарко! Иду сейчас на пруд ловить карасей кашей, а сестра едет на реку ловить окуней. Закину на Ваше счастье, а пока будьте здоровы и богом хранимы. Ваш А. Чехов.

Ещё раз: простите за то дурацкое письмо. Обещаю больше никогда не писать так. Поклон Альбову.

📩 К. С. Баранцевичу
🗓 17 мая 1888 г.
📍 Сумы Харьк. губ., усадьба А. В. Линтварёвой

Многоуважаемый
Константин Петрович!

Будьте добры, пришлите мне первую страницу «Вишнёвого сада», заключающую в себе список действующих лиц. Этим Вы меня очень обяжете. Если же второй том «Сборника» выйдет на этих днях, этак, примерно, дня через три-четыре, то страницы, о которой я пишу, не присылайте.

Я нездоров, лежу в постели. Доктора посылают меня за границу, куда я и поеду, вероятно, 1 июня. Мой адрес: Москва, Леонтьевский пер., д. Катык. Если Алексей Максимович теперь в Петербурге или около и Вы видаетесь с ним, то передайте ему мой поклон и пожелание всего хорошего. Нельзя ли мне получить хотя на одни сутки его новую пьесу? Я прочёл бы и тотчас же возвратил бы, не задерживая ни на одну минуту.

Первый том «Сборника» мне очень нравится.

Жму Вам руку и остаюсь искренно Вас уважающим и преданным.

А. Чехов.

📩 К. П. Пятницкому
🗓 18 мая 1904 г.
📍 Москва

Рубрика #Скриншотъ

📩 П. Ф. Иорданову
🗓 19 мая 1898 г.
📍 Мелихово

1/2

Рубрика #Скриншотъ

📩 П. Ф. Иорданову
🗓 19 мая 1898 г.
📍 Мелихово

2/2

Многоуважаемый
Николай Александрович!

Получил и письмо и вложение. Письмо прочёл и отвечаю, вложение же препроводил по принадлежности с советом создать что-нибудь из таможенной жизни.

Поездка в Питер — моя давнишняя мечта. Дал себе слово поехать в ваш царствующий град в начале июня, а теперь возвращаю себе это слово обратно. Дело в финансах, чёрт бы их подрал. На поездку нужно 100–150 рублей, а я имел удовольствие на днях прокатить сквозь жизненный строй все мои акции. Отвалил полсотни за дачу, отдал четверть сотни за слушание лекций, столько же за сестру на курсы и проч. и проч. и проч. Если же к сему Вы прибавите всю плохость моих заработков за последнее время, то поймёте мои карманы. К первому июню рассчитываю на свободную полсотню, а на эти деньги далеко не уедешь. Придётся отложить поездку на неопределенное время и довольствоваться вояжем на дачу и обратно. Вместе со мной собирался и дикий Пальмин. Мы с ним условились поехать 2–3 июня, но... является он ко мне на днях и, покачивая головою, заявляет, что ехать в Петербург он не может. Его терзает какая-то муть, выражающаяся в каких-то крайне неопределенных для наблюдателя воспоминаниях: «Детство... юность... и прочее...» Точно он убийство в Петербурге совершил... Долго он излагал мне причины антипатии к своему родному городу, но я ничего не понял. Или он хитрит, боясь издержек (он, между нами говоря, скуповат), или же в самом деле есть что-то такое особенное в его петербургском прошлом. В пятницу он приедет ко мне обедать... Мы выпьем, поедем к ночи в Петровское-Разумовское на его дачу и, вероятно, кутнём. В самый момент, когда он поднимет вверх свой жилистый палец и начнёт говорить мне о «бгатстве, гавенстве и свободе», когда умиление его достигнет своего acme*, я заговорю с ним о прелестях путешествия на Валаам и стану его убеждать... Авось удастся. Если мы вдвоём поедем, то нам, вероятно, и по сто рублей хватит — это тоже аргумент. А ему, действительно, необходимо проветриться. Если этого не требует его хороший талант, то этого настойчиво добивается гигиена. Он ужасно много пьёт — это неизлечимо, но зато излечимо очень многое другое. Он живёт чёрт знает как... Ужасно одет, не видит света, не слышит людей. Я никогда не видал его обедов, но готов держать пари, что он питается чепухой. (Его супруга не дает впечатления мудрой хозяйки.) В общем, мне кажется, что он скоро умрёт. Его организм до того расшатан, что можно удивляться, как это в таком больном теле может сидеть такая стихотворная натура. Непременно нужно проветрить этого человека. Он говорил мне, что поедет по Волге, но плохо верится его словам. Дальше своей сарайной дачи он не пойдёт. О результатах беседы, имеющей быть в пятницу, сообщу Вам. Если сам не поеду, то хоть его спроважу.

Завтра у меня последний экзамен, а послезавтра моя особа будет изображать то, что толпа величает «доктором» (если, конечно, выдержу завтрашний экзамен). Заказываю вывеску «доктор» с указующим перстом, не столько для врачебной практики, сколько для устрашения дворников, почталионов и портного. Меня, пишущего юмористическую дребедень, жильцы дома Елецкого величают доктором, и у меня от непривычки ухо режет, а родителям приятно; родители мои благородные плебеи, видевшие доселе в эскулапах нечто надменно-суровое, официальное, без доклада не впускающее и пятирублевки берущее, глазам своим не верят: самозванец я, мираж или доподлинно доктор? И такое мне уважение оказывают, словно я в исправники попал. Они мнят, что в первый же год я буду ворочать тысячами. Такого же мнения и мой терпеливый портной Фёдор Глебыч. Придётся разочаровать бедняг.

Экзамены кончились, а потому мне уже ничто не мешает подать прошение о приёме меня в число считанных. Что-нибудь да буду присылать к каждому номеру. Теперь пока не вошёл ещё в норму, денька же через четыре подниму глаза к небу и начну придумывать темы.

Летом буду жить в Новом Иерусалиме и буду пописывать... Боюсь только благородной страсти... Это для меня хуже всяких экзаменов. <…>

<…> На сей раз шлю «Дачную гигиену». Штука сезонная... Если понравится, то изображу ещё что-нибудь в этом роде: «Охотничий устав», «Лесной устав» и проч. Мне хочется написать для «Осколков» статистику: народонаселение, смертность, промыслы и проч. Немножко длинно выйдет, но если удастся, то бойкий фельетон выйдет. (Я зубрил недавно медицинскую статистику, которая дала мне идею.) Я теперь с удовольствием написал бы юмористическую медицину в 2–3 томах! Перво-наперво рассмешил бы пациентов, а потом бы уж и лечить начал.

Погода в Москве дождливая: в летнем пальто холодно, в зимнем жарко. Здоровье моё не из блестящих: то здоров, то стражду. Пью и не пью... Определенного пока ещё ничего не видно.

Сажусь читать. Прощайте.

Ваш сотрудник, уважающий А. Чехов.

Правда ли, что «Дело» отживает свой век? Если правда, то добрый путь! Не любил этого журнала, грешный человек. Злил он меня. Впрочем, при нынешней журнальной бедности и «Дело» бы сгодилось.
____
* расцвета (греч.)

📩 Н. А. Лейкину
🗓 20 и 21 мая 1884 г.
📍 Москва

Дорогой Владимир Александрович, Ваше письмо пошло в Ялту, оттуда в Москву, где я нахожусь ныне, оттого я получил его только вчера; не сердитесь же, что так запаздываю ответом. Вас выпустили? Горький уже выпущен дня 4 назад; он весел и здоров, под домашним арестом будет не больше 10 дней. Я видел доктора, который его освидетельствовал, и Миролюбова, который ездил в Нижний хлопотать у Святополк-Мирского, и сведения от обоих получил весьма успокоительные.

Я чувствую себя недурно, но всё же, как оказывается, здоровье моё сильно подгуляло, и я должен ехать на кумыс. Это всё равно, что ехать в ссылку. Пробуду я на кумысе месяца два, и если бы Вы выслали мне туда майскую и июньскую книжки «Жизни», то я был бы благодарен Вам — не знаю как! Свой кумысный адрес вышлю Вам в пятницу, в день отъезда.

Рассказ непременно пришлю. Непременно! Зарежьте меня, если не пришлю.

Ваша статья про Московский Художественный театр мне очень понравилась. Но почему в Питере «Одинокие» Гауптмана пришлись так не по вкусу? Почему они нравились в Москве?

В будущем сезоне пойдёт моя «Чайка».

Нам бы с Вами повидаться этим летом — как Вы думаете? В июле я буду ехать обратно из Уфимской губ, буду тогда в Москве... И не заехать ли в Петербург?

Я давно уже не был в Петербурге, кстати сказать. Напишите, где Вы будете летом, что и как, авось, и повидаемся. Будьте здоровы и благополучны, отдыхайте после предварилки и набирайтесь здоровья. Крепко жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

Итак, в Москве я пробуду до вечера пятницы. Мой адрес: Москва, «Дрезден».

📩 В. А. Поссе
🗓 21 мая 1901 г.
📍 Москва