Нынешний политико-религиозный кризис в Армении может быть «эхом» недавних событий в Иране.

Тегеран и Ереван близки не только географически.
Пашинян, несмотря на свою «прозападность», всегда довольно тесно и плодотворно сотрудничал с режимом аятолл.
В свою очередь, Исламская республика, при всей дружбе с Россией, на южнокавказском треке далеко не всегда действовал в унисон с Москвой. И как раз на примере Армении эти различия проявлялись особенно наглядно. Взять хотя бы торпедирование Ираном идеи прокладки Зангезурского коридора или планы строительства Мегринской ГЭС, появление которой привело бы к существенному ослаблению российско-армянских энергетических связей.
Пожалуй, лишь при выборе западного маршрута МТК «Север-Юг» иранцы предпочли солидаризироваться с Москвой, а не с Ереваном. В результате, в отличие от Азербайджана, Армения оказалась в стороне – и в прямом, и в переносном смысле, -- от амбициозного логистического проекта.

Но так было до израильско-американской атаки на Иран. Среди прочего эти события дали Тегерану повод заподозрить Баку в предоставлении своего воздушного пространства для пролета израильских БПЛА. При этом ирано-азербайджанские взаимоотношения, в принципе, намного хуже ирано-армянских.
Если же еще допустить, что и Москвой Иран теперь не очень доволен и рассчитывает на компенсацию в обмен на непредоставление военной помощи, – логично предположить «уместность торга» по поводу ключевых параметров МТК «Север-Юг».

В этом контексте равноудаление Самвела Карапетяна (как раз и спровоцировавшее конфликт армянского премьера с Эчмиадзином) можно расценивать как попытку Пашиняна стать субъектом, а не объектом упомянутого «логистического» торга. Тем более, что изначально Карапетян претендовал на роль главного бенефициара в случае подключения Армении к МТК «Север-Юг».

Равноудаление Года Нисанова и Зараха Илиева – одно из самых резонансных (и многими ожидаемых) потенциальных последствий нынешнего конфликта между Москвой и Баку. Недавнее задержание Вагифа Сулейманова (Бакинского) показывает, что «снаряды рвутся» уже совсем близко от «Киевской площади».

С учетом специфики илиевско-нисановского бизнеса и уровня связей такой поворот обернется для Системы едва ли не большей турбулентностью, чем атака на их земляка и конкурента Тельмана Исмаилова в 2009-м.
Тогда зачистка «Черкизона» ударила по Юрию Лужкову (во многом предопределив его отставку) и силовикам, патронирующим китайский «серый» импорт.
Сегодня Илиев и Нисанов – ключевые элементы собянинской политэкономии. И трудно представить, что в случае «свержения» этих «королей московской недвижимости» Собянин сохранит шансы на премьерство и, тем более, «преемничество».
Не менее (а то и более) призрачны и перспективы сохранения в Москве (а то и во всей России) столь же масштабных хабов для китайского ширпотреба, если дело дойдет до закрытия торговых объектов «Киевской площади».

Понятно, что 15 лет назад те же «Садовод» и ТЦ «Москва» успешно заняли освобожденное «Черкизоном» место.
Но теперь появление новых игроков, способных распорядиться илиевско-нисановскими «наработками» примерно так же, как они сами в свое время распорядились исмаиловскими, в значительной степени зависит от ответа на вопрос – а не стал ли Китай и его геоэкономические интересы главной причиной нынешнего обострения между Москвой и Баку?

В конце апреля руководство «Азербайджанских железных дорог» заявило, что уже в этом году будет сдана в эксплуатацию ветка Баку – Тбилиси – Карс (БТК). Ее запуск позволит вдвое – по сравнению с морскими перевозками – сократить срок доставки грузов из Китая в Европу, тем самым сделав Азербайджан важнейшим участником проекта «Один пояс – один путь».
Не случайно соответствующим анонсам по поводу БТК предшествовала встреча Ильхама Алиева с Си Цзиньпином.

Но Азербайджану отводится ключевая роль в МТК «Север –Юг», который, в отличие от китайского логистического мега-проекта, во-первых, «заточен» под Индию, а во-вторых – под российские транзитные возможности.
Оба эти фактора, особенно на фоне тарифных демаршей Трампа и его же попыток «оторвать» Москву от Пекина, существенно обостряют конкуренцию между двумя амбициозными трансевразийскими инициативами. А главное – борьбу за лояльность тех стран, которые становятся узловыми для обоих маршрутов.

В этом смысле нынешний российско-азербайджанский конфликт можно назвать концептуально новым. Поскольку обусловлен не столько геополитикой и даже не ее энергетической составляющей, сколько геоэкономикой и логистикой.
Данный нюанс не делает коллизию легче разрешимой. Но, по крайней мере, оставляет больше свободы маневра для прагматики.

Когда Роман Старовойт осенью 2018-го возглавил Курскую область, он «перешел дорогу», как минимум, двум потенциальным претендентам на этот губернский пост с немалым админресурсом – тогдашним замглавы Минстроя Андрею Чибису и гендиректору «Металлоинвеста» Андрею Варичеву.

Если Чибис, как и сам Старовойт (для которого Курск был лишь местом рождения, но не карьерным и/или бизнес-плацдармом), не имели сколько-нибудь серьезных связей с региональными элитами, то за Варичевым стоял один из главных налогоплательщиков и работодателей Курской области --- Михайловский ГОК.
И поскольку успехи или неуспехи нового губернатора в значительной степени зависели от его взаимоотношений с владельцами и руководством системообразующего предприятия – сами обстоятельства получения Старовойтом соответствующего поста создавали известные риски и для него самого, и для региона в целом.

Долгое время стороны соблюдали нечто вроде «водяного перемирия». Но в марте 2023-го Старовойт посетовал на недополучение налогов от основных налогоплательщиков, хотя и списал это на «экономическую войну». А Евгений Пригожин, в чьих лагерях курский губернатор проходил обучение «наряду со всеми бойцами», раскритиковал местные предприятия, «принадлежащие крупным бизнес-игрокам, проживающим далеко от Курской и Белгородской областей (как правило, где-то в Москве, на Рублевке)», которые препятствуют добровольцам-ополченцам «подготовиться к возможной попытке вторжения противника на территорию России».

В этом смысле случившееся в мае 2024-го возвращение Старовойта в Москву, уже на должность главы Минтранса, можно расценивать как купирование регионального конфликта между властью и бизнесом, имеющим -- в силу целого ряда как объективных, так и субъективных причин -- общефедеральное значение.
Другое дело, что этот «баг» должен был превратиться в «фичу». Во-первых – из-за наличия у Старовойта влиятельных покровителей (в числе каковых, например, нередко называется Ротенберг). А во-вторых – из-за нежелания внутриполитического блока АП признавать несовершенство предлагаемой «варяжско-технократической» пересборки «вертикали власти», до недавних пор опирающейся на лояльный промышленный «олигархат».

Разрешению ситуации по принципу «win-win», когда никого не судят, помешали события августа 2024-го. На фоне вторжения ВСУ в Курскую область ошибки в управлении приграничным регионом стали слишком критичными и жестко наказуемыми, чтобы искать их причину не в персоналиях, а в системных недоработках
Старовойт должен был стать крайним вне зависимости от реального размера (или вообще наличия) собственных коррупционных преступлений.

Но, как это ни парадоксально, как раз самоубийство бывшего губернатора и министра вновь выводит «курское дело» на системный уровень.
Следствию и суду теперь надо будет очень сильно постараться, чтобы «курское дело» не выглядело как попытка переложить всю ответственность на человека, которого нет в живых.
Хотя даже в этом случае вопрос об эффективности существующего механизма формирования губернаторского корпуса не просто не перестает быть правомерным, но, наоборот, выходит на первый план. Опять же, из-за невозможности – если не процессуальной, то «медийно-символической» -- свести проблему к отдельно взятой персоне.

Вряд ли результатом такой внутриполитической рефлексии будет возвращение к полноценным прямым выборам глав регионов.
Но во избежание новых региональных сбоев, и тем более – доведения их до критической массы, имело бы смысл отказаться от тактики «разделяй и властвуй» и обнулить у губернаторов-«варягов» аппетит к конфликтам с местными бизнес-«тяжеловесами».

«Южуралзолото» первым приходит на ум в связи с озвученными Айсеном Николаевым планами «АЛРОСА» приобрести золотодобывающие активы.

Финансовые проблемы подсанкционной алмазной монополии вряд ли станут в этом случае препятствием. Свежеотобранный актив Константина Струкова может быть просто внесен в «алросовский» уставный капитал – как раз в качестве меры господдержки.

Намного интереснее – завершится ли на этом громкий деприватизационный сюжет? Не последует ли более резонансное продолжение в виде реанимации идеи 20-летней давности о слиянии «АЛРОСА» с «Норникелем»?

В середине ноября исполнится 30 лет с тех пор, как контрольный пакет «Норникеля» был продан на первом залоговом аукционе. Таким образом, у власти наконец-то появляется возможность закрыть наконец-то главный приватизационный гештальт.
А в связи с намерением администрации Трампа ввести пошлины на российский палладий его главный отечественный производитель рискует лишиться того «геоэкономического эксклюзива» во взаимоотношениях с недружественными США, которым обладал до сих пор.
Следовательно, и изменения структуры собственности «Норникеля» сложнее будет представить как удар по курице, несущей «золотые яйца», и проще – как попытку антикризисной оптимизации.

Наконец, появление контролируемого федеральным центром «корпоративного моста» между Якутией и Красноярским краем, во-первых, облегчает взаимодействие этих крупнейших приарктических регионов при развитии и эксплуатации стратегически важного Севморпути. А во-вторых – купирование социально-экономических кризисов, сколь весьма вероятных в этих «сырьевых» субъектах при дальнейшем «торможении» российской экономики, столь и (в силу их размера и этнико-исторических особенностей) способных крайне негативно отразиться на общефедеральной стабильности.

Задержанных сегодня челябинских чиновников и бывшего вице-губернатора объединяет одно – все они ранее трудились в Минэнерго или подведомственных ему организациях. А у Романа Менжинского (губернаторского управделами) в CV еще учеба и работа в Норильске.

Норильск и Минэнерго – ключевые этапы биографии нынешнего главы Челябинской области Алексея Текслера. А также – его неформального патрона, вице-премьера Александра Новака.

Помимо обитателей высоких кабинетов, за очередным поворотом «Челябинск-гейта» опять просматривается «Норникель».

Про «русский космизм» многое сказано и написано. Но есть и «русский акселерационизм».

Воспевая отказ от «флажков», «узды» или «чужой колеи», но при этом, будучи не социальным революционером или диссидентом, а скорее «певцом предпринимательства» (как такового, а не просто позднесоветского), Владимир Высоцкий во многом предвосхитил Ника Ланда.
Даже с точки зрения «техногиковости». Не обладая восприимчивостью к самым передовым для его времени информационным технологиям, Высоцкий не смог бы стать бардом №1 в отсутствие полноценного доступа к официальным и наиболее массовым медийным ресурсам.

И всё же, главная концептуальная причина популярности Высоцкого – наличие в «сонной державе», собственно, запроса на акселерационизм. Яркое подтверждение его остроты и масштабности – случившееся через 5 лет после смерти Высоцкого горбачевское «ускорение». Это ведь тоже акселерационизм, только – по-советски. С неизбежными «трудностями перевода», в виде сохранения «колеи» и «флажков».
Что во многом обусловило и провал «перестройки», и крах СССР.
Правда, этим же объясняется тот факт, что отечественный предпринимательский класс так и не смог избавиться от роли «живой мишени». В этом смысле между позавчерашними подпольными «цеховиками», вчерашними полулегальными «кооператорами» или сегодняшними «уважаемыми бизнесменами» нет особой разницы.
Их свобода всё равно «огорожена». Потому что всегда находятся «охотники и егеря», чье желание пострелять найдет понимание и объяснение у интеллектуалов, которые «ради справедливости – и только».

https://expert.ru/mnenie/nesotsialnyy-revolyutsioner-pevets-predprinimatelstva/

Сравнение Высоцкого с Есениным, о котором упоминает Борис Межуев, не лишено оснований.

Но мало кто станет отрицать, что есенинская самобытность и популярность в значительной степени обусловлена его стремлением осмыслить и «репрезентовать» современное ему крестьянство.
Разумеется, писал Есенин далеко не только о деревне и её жителях. Как и Высоцкий —не только о «старателях» и «шабшниках». Здесь абсолютно прав Р. Вахитов. Любой крупный художник (в широком смысле этого слова), конечно же, затрагивает в своих произведениях самые разные стороны жизни и находит героев (или антигероев) среди представителей самых разных профессий, классов или страт.
Вопрос —через какую рамку он смотрит на всех них, что хочет сказать в конечном счёте, какую интенцию пытается уловить и ретранслировать. А здесь всё уже не так полифонично, как хочется (и проще) думать.

При этом именно крестьянство, сыгравшее определяющую роль в творчестве Есенина, было в стране главным прото-прпдпринимательским (а то и предпринимательским, если вспомнить происхождение большинства крупных купеческих дина стий) классом до коллективизации.
Тем сиволичнее и симфоничнее(дадим повод для размышления «поклонникам фатальных дат и цифр»), что сворачиванием НЭПа и «организацией крупных зерновых хозяйста» большевики занялись через 2-3 года после гибели Есенина. А через 2-3 года после смерти Высоцкого пришедший к власти Юрий Андропов начал масштабную зачистку позднесоветской теневой экономики.

https://xn--r1a.website/RusskajaIdea/9507

Спустя год после перехода битвы за Wildberries в активную фазу Владислав Бакальчук оказался по другую сторону «цифровых баррикад».

Появление экс-супруга Татьяны Ким в «М.Видео» сколь логично (с учетом близости бывших (?) владельцев ритейлера Гуцериевых к симпатизирующему Бакальчуку руководству Чечни), столь и показательно.
Ведь этот крупнейшая в стране розничная сеть бытовой электроники – в пределе одна из главных жертв экспансии WB и других маркетплейсов.
Особенно в свете принятия Госдумой законопроекта о платформенной экономике, в окончательной редакции так и не были были учтены предложения «обычных» ритейлеров по ограничению размера скидок, предоставляемых их онлайн-конкурентами.

Очевидно, коммерческие интересы WB в данном случае совпали с фискальными интересами правительства, не без оснований рассматривающего цифровые платформы, в том числе, и как довольно эффективный инструмент по контролю за сектором неформальной занятости.
Сначала маркетплейсы и агрегаторы стали для предприятий и агентов так называемой «гаражной экономики» наиболее выгодным и наименее обременительным каналом сбыта. Теперь обладателям этого «бесплатного сыра» будет выставлен счёт.
Если только Бакальчук и его покровители не сумеют переиграть правительственных (и кремлевских) «техноэкономистов» и «акселераторов».

Шансов, конечно, мало. Но чем интенсивнее, масштабнее и болезненнее будут хакерские атаки на различные компании, работающее с населением, – тем выше вероятность возникновения общественного запроса на «децифровизацию». Ну или, по крайней мере, -- на сохранение «доцифровых» практик. А значит – и их бенефициаров.

В трамповской «Монополии» «китайская улица» оказывается в большем фаворе, чем «индийская».

Но предположим, что Китай сохраняет сравнительно выгодные для себя условия торговли с США.
В то же время, экономика ЕС, другого крупнейшего китайского торгового партнера, на фоне трамповских тарифов и растущих оборонных расходов, если и будет нуждаться в импорте – то сравнительно недорогом.
Поэтому чтобы мега-проект Си «Один пояс – один путь» сохранял свою коммерческую привлекательность (а не просто оправдывал своим существованием претензии нынешнего главы КНР на пожизненное председательство) – его издержки нужно свести к минимуму, если не к нулю.

Но трамповская стигматизация Индии вынудит ее тоже активизировать торговлю с Европой. С использованием как Суэцкого канала, так и МТК «Север-Юг» с СМП.
Последнее с неизбежностью переместит Россию с периферии в центр китайско-индийского противостояния.

Перед саммитом на Аляске российские телеком-чиновники решили передать привет Нику Лэнду и его единомышленникам-акселерационистам из окружения Трампа.

Попытка ригидных госинститутов и владельцев устаревающих технологий, пытающихся с помощью чисто административных мер предотвратить «инновационный взлом», уже сама по себе заслуживает того, чтобы быть воспетой автором «Киберготики».
Особенно, если провести аналогию между сегодняшним демаршем РКН и прошлогодним задержанием Павла Дурова в Париже.

Но не менее примечательно, что главным и едва ли невольным выгодоприобретателем этой атаки на «иностранные» мессенджеры становится VK Group с её крайне неочевидным с точки зрения конкурентных преимуществ проектом MAX.
Т.е. де-факто инициаторы (или скорее операторы) нынешнего «техно-реакционного» выпада Техономической Сингулярности (в терминах Лэнда – детерриториализации капитализма) не просто не препятствуют, а напротив – способствуют.
Причем, как раз в силу такой лэндовской трактовки «момента истины», принадлежность VK Group или даже связи ее топ-менеджмента – весьма слабый довод в пользу того, чтобы говорить об очередном шаге по укреплению суверенитета и победе национального «техно-капитала».

В феврале 1987-го, когда Холодная война уже вошла в фазу эндшпиля, в еще не объединенной Германии, в Гейдельберге смертельно больной Якоб Таубес прочитал цикл лекций об апостоле Павле и его политической теологии.

Несмотря на столь очевидную политизацию объекта изучения, напрямую «горячей» актуальной повестки Таубес никоим образом не касался. Если не считать нарочито аполитичной ремарки: «Моего президента зовут Рейган. Вы находите меня очень американским?».
Но в том же 1987-м давний таубесовский знакомый и участник его семинаров Ирвинг Кристол профинансировал издание либертарианской The Stanford Review, соучредителем которой стал 20-летний Питер Тиль.

Будет слишком большим допущением сказать, что «неоконсервативный гуру» Кристол --идейный последователь Таубеса, и тем более, что Таубес – «прародитель неоконов». Хотя знакомство Кристола с трудами Лео Штрауса случилось во многом с таубесовской подачи.
Не менее опрометчиво называть «Тёмное Просвещение» Тиля и его единомышленников, вроде Ника Ланда, Джей Ди Вэнса или Илона Маска, неоконсервативным изводом. Несмотря на содействие Кристола первым тилевским медийным проектам.

Но такой трехступенчатый переход от таубесовского паулианства к акселерационизму тем любопытнее, что, во-первых, упомянутые примеры интеллектуального (не) преемничества вполне можно рассматривать как элементы контура положительной обратной связи в «мире идей». Т.е. опять же как чисто акселерационистский сюжет сам по себе.
А во-вторых, апостол Павел в трактовке (еще одно искажение «первоначального сигнала») Таубеса – не столько революционер или (тем более) реакционер, сколько «ускоритель» (распада «старой» Империи или созидания «нового» Царства – здесь уже не суть важно). Он приближает «другое время». Т.е. является акселератором par excellence.

И в этом смысле выступление Таубеса с лекционным циклом об апостоле Павле и его политической теологии —сколь бы оно ни было обусловлено личным биологическим цейтнотом автора —оказалось весьма своевременным ещё и в связи с завершением схватки двух имперских проектов.
Оба они —и авторитарно-социалистический советский, и «буржуазно-демократический» американский, — отталкивались от той или иной производной паулинского концепта.
Но, смеем предположить, Таубес ни ту, ни другую трактовку не считал верной. Или точнее —релевантной. И с этой точки зрения победа США в Холодной войне не могла быть для него «концом истории». Но всего лишь —завершением очередного этапа, никоим образом не отменяющим работы по институциональному и ценностному реинжинирингу (а то и демонтажу).

А с учетом перехода к массовой «кибернетизации» в связи с распространением персональных компьютеров, -- любопытным образом также совпавшим с завершением Холодной войны, -- идеологическое форматирование будущих техно-капиталистов становилось едва ли не ключевым элементом стратегии «победы зла добром».

49-летний Игорь Краснов становится самым молодым главой «ветви власти» из ныне представленных.
Что само по себе дает важную «биологическую» фору продвигающей Краснова сечинско-ткачевской группе.

С другой стороны, при управляемом «транзите» шансов стать преемником у председателя Верховного суда намного меньше, чем у генерального прокурора.
В этом плане показательно, что последним громким резонансным демаршем правоохранительного ведомства при Краснове стало фактическое дезавуирование атаки СК на девелопера «Самолет», патронируемого группой Шойгу-Воробьевых.
Либо речь идет о формировании более широкого «предтранзитного» альянса.
Либо – по отношению к Краснову применен излюбленный кремлевский прием: «нейтрализация повышением».

Алексей Мордашов кассирует клиентелу Валентины Матвиенко.

Вряд ли будет удивительно, если нынешние владельцы «О’Кей Групп» Дмитрий Коржев, Дмитрий Троицкий и Борис Волчек, поступят с вырученными за свои гипермаркеты «стальными» миллиардами примерно так же, как 20 лет назад поступили с «кока-кольными».
Тогда, в 2005-м, продав «Мултон» Coca-Cola, они купили крупный пакет банка «Санкт-Петербург» (БСПб), находящийся под патронажем Сергея Матвиенко.

На днях этот крупнейший питерский банк сильно разочаровал инвесторов, снизив до 30% долю чистой прибыли, направляемую на выплату дивидендов.
С учетом не очень позитивных прогнозов менеджмента БСПб по поводу финансового состояния заемщиков этот банк сейчас – не самый привлекательный объект для инвестиций.
Но тем больше оснований у Мордашова рассчитывать на расположение и помощь со стороны Матвиенко в обмен на опосредованную поддержку дружественных (если не сказать – родственных) ей банкиров.

«Отец Лабубу» Ван Нин теперь богаче «хозяина Алибабы» Джека Ма.

Едва ли не самое примечательное (и на первый взгляд, парадоксальное) во взлете 38-летнего китайского миллиардера – вклад в него пандемии.
По идее, Covid-19 должен был похоронить (или придавить) сильно завязанный на оффлайн «игрушечный» бизнес Pop Mart.
На деле же, именно в декабре «пандемийного» 2020-го Ван выводит свою компанию на биржу. А по итогам пятилетки, во многом обусловленной «ковидными» последствиями, – геополитическими, геоэкономическими, технологическими и социокультурными, -- претендует на роль нового «капиталистического передовика» Поднебесной.

Понятно, что Джеку Ма помогли утратить этот титул. Его «техноэкономической» экспансии пандемия способствовала в гораздо большей степени, нежели спросу на «странные», но вовсе не цифровые игрушки.
Тем показательнее, что весьма успешное IPO Pop Mart случилось буквально через месяц после того, как китайские власти запретили выходить на биржу Ant Group – с чего собственно и началось «равноудаление» Ма.

Расклад, наблюдаемые сегодня, по прошествии 5 лет, -- включая реванш Трампа, лишенного второго срока как раз пандемийным политэкономическим кризисом, -- заставляет усомниться в случайности этого совпадения.
Особенно, если учесть, что трамповские тарифы и наступление эпохи «победившего протекционизма» дисконтируют прежние китайские экспортные козыри. В том числе (или даже прежде всего) – «платформенные» каналы продаж.
Маркетплейс теряет привлекательность, если с его помощью можно продвигать на внешний рынок только подорожавшие из-за таможенных пошлин «реплики» или аналоги.
И наоборот, наличие абсолютно уникального, но востребованного за рубежом товара существенно повышает шансы прорваться сквозь протекционистские барьеры.

Поэтому начавшаяся в 2020-м смена Джека Ма на Ван Нина (в качестве ключевого бизнес-драйвера «китайского мира») напоминает фиксацию прибыли «на хаях» с переходом в более перспективный актив.
Если это так, то китайские стратеги пытаются провернуть трюк, обратный тому, который чуть менее двух столетий назад провернули с их родиной британцы и который стал причиной Опиумных войн.
Разумеется, в плане воздействия на сознание (и подсознание) потребителей подсадка планеты на Лабубу – ход на порядки более постмодернистский. Но никак не посткапиталистический.

Удару ЦАХАЛа по резиденции хамасовцев в Катаре предшествовало прекращение квази-опалы Джареда Кушнера.
Буквально накануне зять президента США присоединился к консультациям по ситуации в Газе, которые проводили в Майами Рон Дермер, израильский министр по стратегическим вопросам, и Стив Уиткофф.

Уиткофф по девелоперской линии активно сотрудничал с Катаром. И его назначение президентским спецпредставителем по ближневосточному урегулированию могло свидетельствовать о стремлении Трампа в этом процессе больше опираться на Доху. А не Эр-Рияд, к которому всегда больше тяготел Кушнер.
Похоже, теперь концепция опять поменялась. И Катар уже не настолько важен для Трампа.

Вне зависимости от того, как далеко зашло американо-израильское взаимодействие в операции «Пик огня», -- будь то просто получение трамповского согласия, или содействие дипломатов и спецслужбистов США в собирании хамасовцев под одной крышей, -- у Дохи достаточно поводов винить, прежде всего, Вашингтон в потере титула безусловного ближневосточного выгодоприобретателя.
Ведь до сих пор из-за тех или иных резонансный события в регионе «в минусе» могли оказываться Израиль, Иран, Саудовская Аравия, Россия. Но Катар неизменно оставался «в плюсе».
А в августе 2024-го, после убийства лидера «ХАМАСа» Исмаила Хании в Тегеране, Эдвард Люттвак специально на контрасте подчеркивал, что в Дохе палестинские радикалы чувствуют себя в полной безопасности. Несмотря на частые визиты туда же высокопоставленных «моссадовцев» и наличие американских военных баз.

Осталось только понять, в какой степени неожиданное (для внешнего наблюдателя) окончание «прекрасной эпохи» для «газового эмирата» обусловлено заключением российско-китайского соглашения по «Силе Сибири-2».
Но, строго говоря, теперь Пекин меньше будет зависеть от поставок с катарского «Южного Парса».

В год 30-летия залоговых аукционов российские денежные власти всё ближе к дилеммам и решениям «лихих 90ых».

Президент, очевидно с подачи Максима Орешкина, говорит о возможности наращивания госдолга для финансирования бюджетного дефицита.
Орешкинский оппонент Антон Силуанов лоббирует очередное повышение НДС и форсирует реприватизацию конфискованных Генпрокуратурой активов. И для усиления эффекта дежавю остается только, чтобы «Внуково» покупало «Домодедово» на кредит госбанков.

Но пока дело портит Эльвира Набиуллина, приучившая всех профильных ЛПР к фетишу ключевой ставки (которого в 90-ые, конечно же не было).
Из-за нее обслуживание госдолга рискует стать настолько дорогим, что нивелирует все текущие плюсы орешкинской схемы. На что, собственно, и намекнула глава ЦБ: «при росте дефицита бюджета будет выше наша ставка».
Правда, из этого тактического набиуллинско-силуановского альянса вовсе не следует, что Неглинная никак не отреагирует, когда новые проценты в НДС ретранслируются в аналогичные изменения всех ценников. Просто сейчас Набиуллиной важнее предотвратить создание (или увеличение) «пирамиды ОФЗ».

При таком раскладе без «продажи чего-то ненужного», действительно, не обойтись.
А поскольку «Газмяс» (выражаясь в терминах Олега Дерипаски) не относится к категории «ненужного», генпрокурорское ноу-хау «деприватизации – реприватизации» должно масштабироваться и тиражироваться.
В этом случае, по крайней мере, у государства есть шанс получить хоть какие-то деньги за конфискуемые активы, перепродаваемые за не очень дорого (с учетом стоимости госбанковских кредитов) новым, но более лояльным и контролируемым собственникам.

В демарше Chery, пожалуй, самое примечательное, что IPO, ради успеха которого китайский автоконцерн готов свернуть присутствие в России, нужно для наращивания выпуска электрокаров.

Электромобильный бум в Китае уже становится проблемой для мирового нефтяного рынка. И соответственно, для всех петрократий. – Поднебесная демонстрирует устойчивый тренд на снижение потребления нефти.
Правда, у России есть еще газ, который Китай готов покупать.
Но не исключено, что именно исходя из соответствующих планов китайских автогигантов (включая Chery), Си согласился все-таки законтрактовать поставки по «Силе Сибири-2».
Чем хуже будет конъюнктура одного главного российского экспортного товара – тем больше шансов добиться удешевления второго.
Особенно, если формула расчета цены, используемая в газовом контракте с Китаем, учитывает, в том числе и динамику нефтяных котировок.

Атакуя Израиль, ЕС пытается продемонстрировать свою субъектность.
Прежде всего – США, во главе которых теперь едва ли не самый произраильский президент.

Но сам сионистский проект (если не фактом своего возникновения, то широким промоушеном) тоже был во многом обязан стремлению европейских (причем, континентальных) элит отстоять свою независимость. И тоже перед натиском со стороны конкурирующих американских «нуворишей».

Известно, что парижский журналист Теодор Герцль в 1894 году задумался о создании еврейского государства на фоне дела Дрейфуса. А оно, в свою очередь, было обусловлено острым противостоянием двух системообразующих держав Европы – Франции и Германии.
Немецко-французский конфликт был чреват не только новым кровопролитием на континенте (что и случилось в 1914-м). Из-за него Европа рисковала стать из мирового центра зависимой от других игроков периферией на фоне промышленной революции и стремительного освоения колоний.

В этом смысле Герцль появился в нужное время в нужном месте – его идея национального дома для соплеменников позволяла устранить, как минимум, один, но весьма существенный источник напряженности между Францией и Германией.
И едва ли исключительно из филантропических соображений и/или единства крови «отцу сионизма» и его сподвижникам активно помогал Эдмонд де Ротшильд. Тем более, что примерно в то же время его банкирский дом вступил в борьбу за контроль над Каспийскими нефтепромыслами с Джоном Рокфеллером.
С точки зрения этих двух «треков» Ротшильду, очевидно, было на руку, что со временем ключевую роль как во Всемирной сионистской организации, так и в освоении Палестины стали играть выходы из Российской империи.
Понятно, что они не могли рассматриваться как «мягкая сила» дома Романовых. Особенно, с учетом обстоятельств, вынудивших их покинуть родные местечки. Но Ротшильд, давая этим бывшим и не слишком удобным романовским подданным подъемные на обустройство исторической родины, оказывал своим российским нефтяным контрагентам услугу, аналогичную той, которую Герцль со своей инициативой (невольно) оказал Франции и Германии.

В любой непонятной ситуации повышай НДС.

В 2018-м Антон Силуанов таким образом решил собрать деньги для триллионных нацпроектов. А следовательно —перезапустить экономический рост и остановить обнищание населения. Попутно сократив социальные издержки за счет повышения пенсионного возраста.
В 2025-м цель менее масштабная, но не менее актуальная, — сократить дефицит бюджета и тем самым стремятся избежать «ловушки СССР» — фатального кризиса госфинансов в случае, если Трампу удастся добиться глобального отказа от российской нефти.

Проблема в том, что российские финансово-экономические руководители (хотя и не только они) нередко уподобляются Эдипу. – Запускают самый негативный сценарий в попытках его же не допустить.
Причина такой «управленческой перверсии» – в меркантилистском подходе, предполагающем фетишизацию бюджета и делающим фискальную ценность главным критерием не просто эффективности, но условием сохранения права на существования того или иного экономического агента. (Хотя, конечно, и в этом правиле есть весьма показательные исключения)
Отсюда и возникла силуановская триада, в которой третьим элементом (после традиционных армии и флота) называются именно «сильные финансы», а не «сильная экономика».
Отсюда и высокая вероятность в результате лишиться возможности ответить на вызовы, исходящие от протекциониста (но не меркантилиста) Трампа.

Разбор полетов после первого силуановского «фискального блицкрига» обернулся лишением самого министра финансов поста первого вице-премьера и сменой главы правительства.
Поэтому Михаилу Мишустину имеет смысл внимательно изучить обстоятельства собственного «хождения в премьеры». Особенно, после того, как его давний аппаратный конкурент Сергей Собянин на недавнем Мосфинфоруме назвал ключевым условием экономического роста (формально, речь шла о Москве, но только ли о ней?) «стабильность правил игры».

Впрочем, главным выгодоприобретателем нынешнего «налогового ралли» будет вовсе не «московская партия».
Косвенное, но яркое тому подтверждение – почти совпавшие с официальными объявлениями о повышении НДС кадровые перестановки в Управлении «К» СЭБ ФСБ, в ведении которого борьба с обналичкой и созданием фирм-однодневок, основными способами ухода от налогов.
Можно, конечно, допустить, что теперь указанные явления будут искоренены окончательно и бесповоротно. Но это будет означать подрыв основ существования очень многих значимых для Системы игроков. Т.е. создаст для нее риски, сопоставимые с теми, с которыми на фоне громких антикоррупционных расследований середины 80ых столкнулся поздний СССР.

В сделке с TikTok, пожалуй, самое примечательное, что американский бизнес китайского мессенджера будет контролировать, в том числе, и инвестфонд MGX из Абу-Даби.

Его глава – принц Тахнун бин Зайед Аль Нахайан, советник по национальной безопасности и брат президента ОАЭ Мухаммеда бин Зайеда Аль Нахайана.
Bloomberg оценивает суммарную стоимость активов, находящихся под управлением этого де-факто второго человека в Эмиратах, в $1,5 трлн. Сюда входят бизнесы, связанные с производством полупроводников, разработками в области искусственного интеллекта и т.п.

В советы директоров большинства этих компаний (включая MGX) входит нью-йоркский юрист Мартин Эдельман.

Будучи уже не первое десятилетие консультантом и доверенным лицом семьи Аль Нахайан, Эдельман как хороший и давний знакомый Стива Уиткоффа сейчас становится одним из ключевых агентов трамповской «девелопмент-дипломатии».
Здесь нелишне добавить, что в то время, когда этот сын эмигранта из России и любитель рок-н-ролла уже получил прозвище «человек от Абу-Даби на Манхеттене», фонды из ОАЭ стали крупными партнерами РФПИ, возглавляемого Кириллом Дмитриевым.

Андрей Бокарев и Искандер Махмудов получают СЗФО.

Впрочем, их давний партнер по Тверской области Игорь Руденя будет полезен «угольно-металлургическим магнатам» на должности полпреда лишь в одном случае – при активизации соответствующего экспорта с северо-западных морских портов.
А это невозможно при сохранении нынешнего градуса конфронтации с Европой.

Тем показательнее, что очередной и на редкость миролюбивый пост Дмитрия Медведева вышел как раз в день разрешения интриги вокруг северо-западного полпредства.
Хотя меньше месяца назад зампред Совбеза опубликовал колонку, в которой весьма недвусмысленно намекал на возможность военного конфликта РФ и Финляндии. Но тогда в качестве возможного кандидата на пост полпреда в СЗФО еще рассматривался Дмитрий Козак. А видимо, его взаимоотношения с Медведевым настолько «прекрасны», что это гипотетическое назначение нужно было снабдить максимально токсичным фоном.

Медведевское нежелание сходным образом осложнять карьерный взлет Рудене может свидетельствовать о намечающемся тактическом альянсе в совбезовском руководстве.
Поскольку Бокарев и Махмудов не без оснований считаются бизнесменами, близкими к Сергею Шойгу.

Еще одно примечательное в этой связи (не)совпадение – выход прохановского романа «Лемнер», де-факто литературной апологетики Евгения Пригожина. Дело здесь, конечно, не в печальной роли, которую в судьбе владельца ЧВК «Вагнер» сыграла Тверская область. Но скорее -- в стремлении элитных групп, проигравших борьбу за Северо-Западное полпредство, напомнить о сохраняющемся риске повторения эксцессов вроде «Марша справедливости».