Он разбирался в юморе, как жюри КВН.

Её грудь просвечивала сквозь блузку, как пенопласт через протёртый угол картонной коробки с бытовой техникой.

Его лоб испещряли глубокие морщины, словно он пробовался на роль подбородка Таноса.

Весна в этом году выдалась ранняя, как смерть от неумелых действий акушера.

Печаль легла на её лицо, как бык-производитель, намекающий корове, что теперь её очередь быть сверху.

Её грудь покачивалась при ходьбе, как её щёки.

Коротенькие красные стринги на её большом, массивном бледном теле были похожи на каплю крови, упавшую с живота Солнца русской поэзии на снег Чёрной речки.

Он отправил мяч в корзину с той же точностью, что и палач — голову Марии-Антуанетты.

Она вошла в залу легко и непринуждённо, как нога в Алексея Панина.

Ночь опустилась на город незаметно, как деменция на бабушку Тамару.

Её руки были холодны, словно она битый час пыталась выловить в мутном иле карася.

Алешка вымахал за лето, как цена на бензин.

Их отношения лучше всего описала соседка Кузьминична: постоянно орут и дерутся, а ведь не могут друг без дружки, что твои Скорпион с Саб-Зирой.

Её юбка была короткой, как жизнь ребёнка антипрививочницы.

Её глаза были столь же глубокими, как и её рассуждения о жизни в инстаграме.

Мне было трудно подбирать слова, словно я пытался описать ту непонятную херовину из Тетриса.

Парируя удары шпаг и уклоняясь от выпадов, Д’Артаньян вертелся словно бодибилдер перед зеркалом.

От неприятного запаха лица присутствующих скривились, словно они слушали бодипозитивную веганку-феминистку.

Это был величайший триумф в жизни. Словно Игорь Николаев сказал, что следующую свою пестню хочет посвятить лучшей женщине в мире, и весь Олимпийский, следуя за его взглядом, обернулся на тебя.