В какой-то момент Одилон Редон изменил черную палитру на цветную, и его живопись изменилась на 100%.
Свет и тьма, тепло, святость, чистота - все это показывает нам в своих цветных картинах художник, который до этого писал только черным. Писал летающие глаза-шары, пауков, жутких небывалых существ.
В цвете Редон стал писать Богоматерь и Христа, героев античных мифов, чудесные натюрморты с цветами.
Всю жизнь он стремился постичь внутреннее таинство души: в черном периоде- зло и пороки, в цветном - какие-то чудесные прекрасные миры.
Критик Октав Мирбо, уничтожающий Редона в его черный период, после цветных картин писал: «Сегодня я восхищаюсь вами больше, чем любым другим художником: ни один из них не открыл моей душе столь светозарных, дальних и мучительных горизонтов таинственного, которое и есть единственно реальная жизнь».
Свет и тьма, тепло, святость, чистота - все это показывает нам в своих цветных картинах художник, который до этого писал только черным. Писал летающие глаза-шары, пауков, жутких небывалых существ.
В цвете Редон стал писать Богоматерь и Христа, героев античных мифов, чудесные натюрморты с цветами.
Всю жизнь он стремился постичь внутреннее таинство души: в черном периоде- зло и пороки, в цветном - какие-то чудесные прекрасные миры.
Критик Октав Мирбо, уничтожающий Редона в его черный период, после цветных картин писал: «Сегодня я восхищаюсь вами больше, чем любым другим художником: ни один из них не открыл моей душе столь светозарных, дальних и мучительных горизонтов таинственного, которое и есть единственно реальная жизнь».
Если вы были во Флоренции, то, конечно, не могли пропустить собор Санта-Мария дель Фьоре. Его купол спроектирован великим Филиппо Брунеллески, который ездил на римские руины и замерял их, чтобы понять, как древние строили круглые купола и циркульные арки. Брунеллески это Джотто в архитектуре 😁
Так вот, для баптистерия (отдельная постройка, где происходила крещение. Именно там крестили Данте) флорентийского собора нужно было сотворить двери. Был устроен конкурс. Победителем стал Лоренцо Гиберти. Его врата стали образцом барельефа на многие века: объемы, перспектива, пропорции, композиции сцены - все это было ново и потрясающе. Больше, чем через 100 лет после создания Микеланджело назвал врата Райскими, это название прижилось.
Следующим этапом развития скульптуры стал Донателло, который учился и у Гиберти, и у Брунеллески.
Так вот, для баптистерия (отдельная постройка, где происходила крещение. Именно там крестили Данте) флорентийского собора нужно было сотворить двери. Был устроен конкурс. Победителем стал Лоренцо Гиберти. Его врата стали образцом барельефа на многие века: объемы, перспектива, пропорции, композиции сцены - все это было ново и потрясающе. Больше, чем через 100 лет после создания Микеланджело назвал врата Райскими, это название прижилось.
Следующим этапом развития скульптуры стал Донателло, который учился и у Гиберти, и у Брунеллески.
Поговорим художнике, которого иногда называют первым истинным художником. Посмотреть его работы приезжали в последующие века все живописцы Европы: Рубенс, Рембрандт, Веласкес и др.
Тициан жил долго и застал и Высокое Возрождение и Позднее.
Мы рассмотрим работу позднего Тициана, выполненную на склоне лет и восхитимся! Я уверена, вы восхититесь.
Первое, что бросается в глаза в этой работе - колорит. Здесь нет локального цвета, все похоже на монохром. Если в зрелый период Тициан писал красным с золотом, то здесь уже одно золото, оно разливается повсюду и покрывает живых людей, делая их подобным статуям. Даже в тех, в ком есть еще жизнь, она уже не чувствуется.
Живописная манера поразительно свободна. Это размашистые удары кистью, которые не снились и импрессионистам. Смотреть картины позднего Тициана можно только с расстояния, и с расстояния эти разношерстные мазки вдруг складываются в поразительно реалистичные предметы.
Ни один художник не стал продолжателем Тициана в полной мере, но абсолютно все равнялись на него. “Тициан - это тот, кто держит знамя”, - так сказал про мастера другой гений от живописи Веласкес.
Тициан жил долго и застал и Высокое Возрождение и Позднее.
Мы рассмотрим работу позднего Тициана, выполненную на склоне лет и восхитимся! Я уверена, вы восхититесь.
Первое, что бросается в глаза в этой работе - колорит. Здесь нет локального цвета, все похоже на монохром. Если в зрелый период Тициан писал красным с золотом, то здесь уже одно золото, оно разливается повсюду и покрывает живых людей, делая их подобным статуям. Даже в тех, в ком есть еще жизнь, она уже не чувствуется.
Живописная манера поразительно свободна. Это размашистые удары кистью, которые не снились и импрессионистам. Смотреть картины позднего Тициана можно только с расстояния, и с расстояния эти разношерстные мазки вдруг складываются в поразительно реалистичные предметы.
Ни один художник не стал продолжателем Тициана в полной мере, но абсолютно все равнялись на него. “Тициан - это тот, кто держит знамя”, - так сказал про мастера другой гений от живописи Веласкес.
Вам не нравится эта картина? Могу понять...
Возможно, вы думаете, что любой ребенок или даже вы сами смогли бы написать что-то подобное...
Возможно 😁 но во-первых, вы будете повторюшками, а во-вторых, вероятно, у вас получится повторить линии, но цвета - никогда!
«Матисс - это краска». Художник поставил себе задачу убрать форму и писать чистым цветом без примесей.
Никому не удалось достичь такой гармонии в этих диких цветах. Но что больше поражает, смотря на эти ярчайшие краски, я чувствую себя расслабленно и наслаждаюсь каждым сантиметром картины. Мои глаза отдыхают. Именно к этому стремился Матисс, и это ему удалось.
Возможно, вы думаете, что любой ребенок или даже вы сами смогли бы написать что-то подобное...
Возможно 😁 но во-первых, вы будете повторюшками, а во-вторых, вероятно, у вас получится повторить линии, но цвета - никогда!
«Матисс - это краска». Художник поставил себе задачу убрать форму и писать чистым цветом без примесей.
Никому не удалось достичь такой гармонии в этих диких цветах. Но что больше поражает, смотря на эти ярчайшие краски, я чувствую себя расслабленно и наслаждаюсь каждым сантиметром картины. Мои глаза отдыхают. Именно к этому стремился Матисс, и это ему удалось.
А как на вас действует «Красная комната»?
Как далеко может зайти человек, если не будет никаких «нельзя»?
Сегодня я расскажу вам про перфоманс. Это новая форма искусства, своего рода представление, которое несет некое социальное послание (если перфоманс хорош).
Один из самых знаменитых перфомансов 20 века - «Ритм 0» сербской художницы Марины Абрамович.
Марина разрешила посетителям выставки делать с собой все что угодно, разложив реквизит из 72 предметов. Там были мёд, роза, лезвия и даже пистолет.
Начиналось все невинно: люди трогали ее за руку, давали цветок, но спустя 3 часа их действия стали более любопытными. К 4му часу вся ее одежда была изрезана лезвиями. Дальше, люди стали резать ее кожу и приставлять к голове пистолет. В этот момент между посетителями началась драка. Хвала небу, не все так плохо.
Спустя 6 часов перфоманс был окончен, и Марина сдвинулась с места. Люди стали выбегать из помещения, осознав, что она вообще-то живая.
Сейчас Марине Абрамович 71 год, и на ее теле есть шрамы, оставленные этим социальным экспериментом. По ее воспоминаниям это были «6 часов ужаса».
Сегодня я расскажу вам про перфоманс. Это новая форма искусства, своего рода представление, которое несет некое социальное послание (если перфоманс хорош).
Один из самых знаменитых перфомансов 20 века - «Ритм 0» сербской художницы Марины Абрамович.
Марина разрешила посетителям выставки делать с собой все что угодно, разложив реквизит из 72 предметов. Там были мёд, роза, лезвия и даже пистолет.
Начиналось все невинно: люди трогали ее за руку, давали цветок, но спустя 3 часа их действия стали более любопытными. К 4му часу вся ее одежда была изрезана лезвиями. Дальше, люди стали резать ее кожу и приставлять к голове пистолет. В этот момент между посетителями началась драка. Хвала небу, не все так плохо.
Спустя 6 часов перфоманс был окончен, и Марина сдвинулась с места. Люди стали выбегать из помещения, осознав, что она вообще-то живая.
Сейчас Марине Абрамович 71 год, и на ее теле есть шрамы, оставленные этим социальным экспериментом. По ее воспоминаниям это были «6 часов ужаса».