Продолжаю свой #дневникЧитателя. В этот раз книга Баурджана Момыш-Улы, наверное, самого прославленного офицера той самой 316-й Панфиловской дивизии. После самого Панфилова и полуфантомного политрука Клочкова, конечно. В октябре 1941 года его батальон к юго-западу от Волоколамска попал в окружение. И во время выхода «к своим» к полутысяче бойцов присоединилось около 90 более ранних окруженцев, среди которых, как позже выяснилось, были даже пограничники (т. е. те, кто шли по тылам противника не меньше тысячи км). И вот как он докладывает об этом Ивану Ивановичу Панфилову:
«— Товарищ генерал, из шестисот человек девяносто не наши, мы их подобрали по дороге…
…Я рассказал о тех девяноста бойцах и сержантах, которые к нам поодиночке или группами присоединились по дороге, о том, что некоторые из них идут от самой границы, что я их вел почти под конвоем, отдельной колонной. В этом месте моего доклада генерал недовольно нахмурил брови:
— Я так не думаю, товарищ Момыш-улы, как вы, — сказал он серьезно. Кто такие бойцы, в одиночку пробивающиеся из окружения? Это наши люди, части которых разбиты, или же они отстали от своего полка. И вот он один, без командира, без товарищей, предоставленный самому себе, беззащитный, голодный пробирался к своим. Эти люди, товарищ Момыш-улы, люди честные, преданные, они идут к нам, они не хотят оставаться с врагом. Одно то, что они пробираются к своим с лишениями, риском, страданиями, — одно это уже говорит о многом. Они — наши люди.
Я устыдился своих резких слов об этих солдатах и сержантах при докладе генералу и с болью в душе вспомнил о своих действиях по отношению к ним во время похода. Я вспомнил, что, когда я приказал построить их отдельной колонной и приставить к ним несколько бойцов из нашего батальона, один высокий обросший детина в форме пограничника запротестовал и бросил мне в лицо: «Что мы, товарищ старший лейтенант, пленные, что ли?» Я хотел было на него крикнуть, но другой, переодетый в гражданское платье, добродушно сказал ему:
— Ничего, Иван Митрофанович, слава богу, что хоть к своим в плен попали». (Момыш-Улы Б. За нами Москва. Алма-Ата: Жазушы, 1966. С. 221-222
Вроде бы #Панфилов говорит очевидные вещи. Но это для нас с вами они очевидные, но почему они не были таковыми п ни для Момыш-Улы, ни для других офицеров? Явно этот казах много чего замалчивает.
Но часть замолченного раскрывается через несколько страниц. Один из подчиненных Баурджана вдруг закричал во сне:
«— Назад! Тудыть твою!.. …Я вам дам по деревням харчи искать! — Открыв глаза и увидев нас с Толстуновым, он растерянно оглянулся вокруг.
— Вы на кого так, Краев?
— Да, товарищ комбат, эти окруженцы опять хотели разойтись, — ответил Краев хриплым заспанным голосом.
Мы с Толстуновым засмеялись. Краев, натягивая сапог, ворчал себе под нос:
— Они мне всю дорогу кровь портили, аж здесь приснились. Особенно этот, пограничник». (Там же. С. 238)
#ВМВ #МомышУлы
«— Товарищ генерал, из шестисот человек девяносто не наши, мы их подобрали по дороге…
…Я рассказал о тех девяноста бойцах и сержантах, которые к нам поодиночке или группами присоединились по дороге, о том, что некоторые из них идут от самой границы, что я их вел почти под конвоем, отдельной колонной. В этом месте моего доклада генерал недовольно нахмурил брови:
— Я так не думаю, товарищ Момыш-улы, как вы, — сказал он серьезно. Кто такие бойцы, в одиночку пробивающиеся из окружения? Это наши люди, части которых разбиты, или же они отстали от своего полка. И вот он один, без командира, без товарищей, предоставленный самому себе, беззащитный, голодный пробирался к своим. Эти люди, товарищ Момыш-улы, люди честные, преданные, они идут к нам, они не хотят оставаться с врагом. Одно то, что они пробираются к своим с лишениями, риском, страданиями, — одно это уже говорит о многом. Они — наши люди.
Я устыдился своих резких слов об этих солдатах и сержантах при докладе генералу и с болью в душе вспомнил о своих действиях по отношению к ним во время похода. Я вспомнил, что, когда я приказал построить их отдельной колонной и приставить к ним несколько бойцов из нашего батальона, один высокий обросший детина в форме пограничника запротестовал и бросил мне в лицо: «Что мы, товарищ старший лейтенант, пленные, что ли?» Я хотел было на него крикнуть, но другой, переодетый в гражданское платье, добродушно сказал ему:
— Ничего, Иван Митрофанович, слава богу, что хоть к своим в плен попали». (Момыш-Улы Б. За нами Москва. Алма-Ата: Жазушы, 1966. С. 221-222
Вроде бы #Панфилов говорит очевидные вещи. Но это для нас с вами они очевидные, но почему они не были таковыми п ни для Момыш-Улы, ни для других офицеров? Явно этот казах много чего замалчивает.
Но часть замолченного раскрывается через несколько страниц. Один из подчиненных Баурджана вдруг закричал во сне:
«— Назад! Тудыть твою!.. …Я вам дам по деревням харчи искать! — Открыв глаза и увидев нас с Толстуновым, он растерянно оглянулся вокруг.
— Вы на кого так, Краев?
— Да, товарищ комбат, эти окруженцы опять хотели разойтись, — ответил Краев хриплым заспанным голосом.
Мы с Толстуновым засмеялись. Краев, натягивая сапог, ворчал себе под нос:
— Они мне всю дорогу кровь портили, аж здесь приснились. Особенно этот, пограничник». (Там же. С. 238)
#ВМВ #МомышУлы