«Будучи православным много лет, тем не менее, о судьбе Царственных Мучеников я как-то особо не размышлял. В праздник Покрова Пресвятой Богородицы, в 1986 году, после вечерней службы, вернувшись в свою комнату в коммунальной московской квартире, я помолился, готовясь причаститься Святых Христовых Таин. Вычитав положенное правило, я прочел акафист пресвятой Богородице в честь Её чудотворного образа «Скоропослушница», особо чтимого мною.

Было уже далеко за полночь, когда я лёг спать, стараясь не прекращать молитвенно обращаться к Матери Божией. Неожиданно в тонком сне свет лампадки перед иконой Пресвятой Богородицы засиял всё сильнее и сильнее, так что осветил всю комнату. Я увидел перед собой Царя-Мученика Николая Александровича. Государь был в полевой форме защитного цвета, на гимнастерке – погоны полковника, на голове – фуражка с довольно высокой тульей. Сняв фуражку, Государь пригласил меня сесть к столу. Чувство, испытанное мною, объяснить очень трудно.

Мой отец, кадровый боевой офицер, летчик-истребитель, участник Финской кампании и Великой Отечественной войны, умер на 43-м году жизни, когда мне было всего четыре года. И, увидев Государя, я испытал необыкновенное чувство его отеческой любви ко мне. Именно отеческой. Это чувство лучше всего можно объяснить лишь словами «Царь-батюшка», а иначе выразить невозможно. Я понимаю, что это может показаться несколько высокопарным, но точнее выразить и передать это необыкновенное чувство не могу.

Голубые, ясные глаза Государя поразили меня необычайной добротой. Они лучились теплой любовью и вниманием, необыкновенной отеческой заботой. Такой любви и таких глаз мне не приходилось встречать ни у одного человека.

Присев за стол вместе с Государем, я удостоился довольно длительной беседы, большая часть которой в настоящее время сокрыта от меня. Но отчетливо запомнил слова Царя-Мученика: «ПЕРЕДАЙ ВСЕМ: ПОЧЕМУ ВЫ МНЕ НЕ МОЛИТЕСЬ?».

Затем в беседе я спросил Государя (смысл своих слов и ответ Царя-Мученика я передаю, насколько смог запомнить): «Ведь это очень тяжко и страшно погибать, когда при тебе убиваю твоих детей?» На это Государь ответил: «Это в вашем земном разумении очень тяжко. На самом деле это – мгновение, и мы все вместе предстали перед Христом».

От этих слов я ощутил необыкновенное утешение и как бы увидел всю Царскую Семью в теплом белом сиянии в белоснежных одеждах. Но вслед за этим Государь дал мне понять, что на самом деле всё происходило гораздо страшнее, чем мы себе представляем. Причем знание об этом заключалось не в каких-то определенных словах и подробностях, и передать его я не могу. Но сердце мое охватила необычайная скорбь, боль и сострадание.

Очнулся я на подушке, обильно омоченной слезами, и слезы продолжали литься из моих глаз. Свет лампады становился все спокойнее. Я стал на колени перед иконой Пресвятой Богородицы и долго молился о святых Царственных Мучениках.

С тех пор мне легко говорить о Царственных мучениках с православными людьми. Но, встречаясь с противниками святости Государя, я испытываю боль и неловкость, как будто говоришь о близком человеке с чужими людьми.

Поэтому со временем я не всем, а лишь близким по духу стал передавать слова Государя: «ПОЧЕМУ ВЫ МНЕ НЕ МОЛИТЕСЬ?».

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, святых Царственных Мучеников и всех святых, помилуй нас!».