я бы плыл всю жизнь.
бесконечно тонул бы в мечтах.
навсегда позабыв то чудо,
что сияло в твоих глазах.
я бы плыл, не думав излишне
я бы плыл, забыв обо всем
я бы плыл, все тише и тише
я навечно стал бы моряком
этой жизнью был бы доволен.
в этом счастье, обвеявшем душу.
ведь, из жизни твоей, был «уволен»!
меня больше не тянет на сушy.
бесконечно тонул бы в мечтах.
навсегда позабыв то чудо,
что сияло в твоих глазах.
я бы плыл, не думав излишне
я бы плыл, забыв обо всем
я бы плыл, все тише и тише
я навечно стал бы моряком
этой жизнью был бы доволен.
в этом счастье, обвеявшем душу.
ведь, из жизни твоей, был «уволен»!
меня больше не тянет на сушy.
Я очень люблю наблюдать за людьми в тот момент, когда они заняты тем, что поглощает их без остатка. Вы не представляете насколько они красивы и живы в этот момент. Вы наблюдали за мимикой и жестами музыканта, играющего на инструменте? Он будто погружается в музыку и полностью превращается в слух, творя что-то невероятное. Музыка — его жизнь и страсть, несмотря на мозоли на пальцах и боль от жестких струн. А как рисует художник. Из-под его кистей произрастает невероятный пейзаж его внутреннего мира, посмотрите, как блестят его глаза и как небрежно испачканы краской его руки, растрепаны волосы, и как гармонично дополняет картину уже пятая чашка кофе на столе. Он отдает большее предпочтение искусству, чем сну. Вы видели слезы писателя в момент написания книги или истории. Он присутствует с вами физически, но он за миллионы километров от вас, живет в совершенно ином, зародившемся в его голове мире. Представляете, какого ему убивать своих персонажей? Он умирает и воскресает тысячи раз, чтобы вы так же умирали и воскресали при прочтении. А когда человек начинает заниматься чем-то новым для себя? Видели этот азарт, этот огонь в глазах и это желание, дикое желание продолжать это дело. Вот он только что был с вами, а теперь полностью тонет в этом, словно в зыбучих песках.
Люди так красивы, когда делают то, что любят.
Люди так красивы, когда делают то, что любят.
Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.
Екатерина Горбовская
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.
Екатерина Горбовская
Ее глаза на звезды не похожи
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
Уильям Шекспир
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
Уильям Шекспир
Позволь своим мыслям приходить и уходить... Не предлагай им чай.
Своим же призрачным ночным гостям я устраиваю целые церемонии. Любовно обдаю кипятком маленький стеклянный чайник, долго перебираю травы и мешочки со специями, неизменно поднося каждый к носу. Смешиваю апельсиновые корочки и имбирь, корицу и высушенные почки гвоздики, всякий раз создавая совершенно новый напиток. Кто-то плетёт искусное полотно кружев, иной рисует в воображении картины акварелью и темперой… я же просто завариваю чай.
Мои мысли — ручей, то почти пересыхающий, то бурлящий, как горная речка. Я позволяю ему течь, как вздумается, то и дело обдавая лицо веером холодных брызг. Мгновение — и я уже запускаю руку в этот поток и черпаю слова, целые строчки, четверостишья. Мне ничего не нужно выдумывать, вот же они — плывут мимо глаз, смотрящих сквозь пляшущие тени на потолке.
Своим же призрачным ночным гостям я устраиваю целые церемонии. Любовно обдаю кипятком маленький стеклянный чайник, долго перебираю травы и мешочки со специями, неизменно поднося каждый к носу. Смешиваю апельсиновые корочки и имбирь, корицу и высушенные почки гвоздики, всякий раз создавая совершенно новый напиток. Кто-то плетёт искусное полотно кружев, иной рисует в воображении картины акварелью и темперой… я же просто завариваю чай.
Мои мысли — ручей, то почти пересыхающий, то бурлящий, как горная речка. Я позволяю ему течь, как вздумается, то и дело обдавая лицо веером холодных брызг. Мгновение — и я уже запускаю руку в этот поток и черпаю слова, целые строчки, четверостишья. Мне ничего не нужно выдумывать, вот же они — плывут мимо глаз, смотрящих сквозь пляшущие тени на потолке.
Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: «А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?» Они спрашивают: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И после этого воображают, что узнали человека.
Экзюпери
Экзюпери
Бывает так. Не любят человека, а любовь его потерять всё равно не хотят. Поэтому периодически проверяют, как он там, скучает ли, страдает, да жив ли ещё, в конце-концов? Любовь его ужасно мешает, когда ее много, но согревает, когда паршиво или никому больше не нужен. И хочется, чтобы такой человек и не мешал, а был всё равно под рукой, если что. Такого покидают, без сожаления - куда он денется? Возвращаются всегда внезапно - пусть порадуется немного. И ужасно раздражаются, узнав однажды, что без него никто не умер, а наоборот жив и даже сумел стать счастливым. Бесит ведь, как так? Как возможно, что тот, кто как на игле, на тебе сидел так долго, вдруг спокойно воспринял твоё отсутствие, да ещё смеет, наглец, улыбаться в лицо? А как иначе, если так долго человек был некой отдушиной от всех невзгод, куда можно было бы спрятаться на время? На время- ключевая фраза. И когда ты возвращаешься, а «отдушина» больше не бросается тебе на шею со слезами счастья на глазах, не удивляйся, а просто знай: любое время однажды истекает, а любое терпение заканчивается.